К этому дню Сынмин готовился основательно, и продумал всё до мельчайших деталей. Именно сейчас он идёт к Хенджину, который его ждёт, с конкретной целью — заняться любовью.
Как только Хенджин открывает дверь в квартиру, Сынмин налетает на него с объятиями и сразу целует. Хван теряется и понять ничего не может, но омегу в своих объятиях держит крепко, отвечая на поцелуй. Недолго думая, Ким тянет своего парня в сторону спальни, тут же укладываясь на кровать, и утягивая Хенджина за собой.
Возбуждение охватывает в одно мгновение. Хван буквально звереет и издаёт рык, когда Сынмин кусает его за мочку уха, слегка оттягивая серёжку. Маленький засранец — не иначе. Вот как про себя в данный момент называет его Хенджин.
Они мнут простыни, перекатываясь постоянно и меняя позиции, пока Хван буквально не пригвождает младшего к кровати всем своим весом. Взгляд изучает лицо напротив, и Сынмин про себя матерится. Какой же Хенджин все-таки невероятно красивый. Всё в нем так складно и прекрасно, что порой аж челюсть сводит от того, что в голове не укладывается тот факт, что такие люди существуют, и их земля носит.
У самого Сынмина глаза блестят в тусклом ночном свете луны, что еле-еле проникает через окно, прикрытое шторкой. Хенджину кажется, что это от возбуждения и он сам заводится только сильнее.
Как жаль, что он оказывается совсем не прав.
Сынмин уверен в своём, как он считает, единственно правильном решении и действует смело. Руки опускаются на широкие плечи партнёра, цепляясь за рубашку, которая в этот момент ну вот совсем не нужна. Взгляд томный, такой затуманенный, что Хенджин от одного этого касания с себя рубашку снимает за считанные секунды, и припадает губами к чужой манящей шее. Кожа чуть солоноватая, но приятная на вкус. Старший с радостью её покусывает, оставляет отметины и облизывает, как ему захочется. Пухлые губы проходятся вдоль линии челюсти, после чего Хван прикусывает подбородок омеги, следом оставляет лёгкий поцелуй и проходится языком по кадыку. Сынмин податливый и лишь поскуливает, выгибаясь от этих действий.
Ладони Хенджина вообще живут своей жизнью и блуждают там, где им вздумается. Вот они поглаживают мягкие волосы Сынмина, а вот по-свойски за бедро хватаются, да так, что возможно и следы останутся. Но кого это волнует, когда Ким свои брюки расстёгивает и красноречиво, лучше всяких просьб, ёрзает под старшим, прося их снять.
Альфа с неким упоением медленно раздевает Сынмина и рассматривает каждую частицу его тела, любуясь. Ким смущается, но виду старается не подавать. Но Хенджин всё видит.
— Ты такой красивый, — шепчет он, последний раз окинув тело омеги взглядом и припадает к чужим губам. Сынмин думает, что Хенджин отличный льстец, если более-менее мягко выразиться.
За свою жизнь Сынмин научился кое-чему практически профессионально. Он отдаётся целиком и полностью любимому делу. На данный момент — любимому человеку. Хочется что-то сделать самостоятельно, но Ким лишь позволяет альфе вести и делать с ним всё, что тому в голову взбредет.
Хенджин знает, как доставить удовольствие партнёру, поэтому аккуратно разводит чужие стройные ноги в стороны, и смотрит на уже полностью обнаженного Сынмина хитрым взглядом, словно вот-вот съест. Сам омега был бы даже не против такого расклада. Но ему остаётся лишь удивлённо вздыхать, когда Хван опускается между ног и коротко, сначала на пробу, облизывает его член.
— Что… — Сынмина буквально подкидывает на кровати, когда Хенджин погружает его член полностью в рот. Такие ощущения ни с чем несравнимы и хочется ещё больше и сильнее, когда альфа щеки втягивает, интенсивно отсасывая.
Вроде бы и стоило подумать, скольких омег он так удовлетворял, да и вообще, сколько их у него было, но совершенно все мысли покидают голову, когда в момент очередного, особенно глубокого — до глотки, погружения члена в рот старшего, в Сынмина ещё и палец проталкивают. Ощущения смешиваются и это настолько хорошо, что аж плохо. И приятно до умопомрачения и, вроде как, дискомфортно. Хочется ноги свести вместе и отстраниться, потому что стыдно невероятно. Хоть омега и решил всё для себя, набрался смелости и сил, чтобы всё произошло, внутреннее чувство неловкости всё же переполняет.
Хенджин всё прекрасно видит, и рукой поглаживает чужую талию, губами касаясь внутренней стороны бедра, слегка прикусывая. Сынмин стонет протяжно и Хван пытается понять: от того, что он нащупал внутри ту самую точку, либо от того, что бедра его эрогенная зона.
Однако времени размышлять совершенно нет. Собственное возбуждение требует внимания. Альфа поднимается к сынминовым губам, коротко целует, и наваливается всем телом — кожа к коже, чтобы ощущалось лучше, чтобы горячо и влажно, потому что температура раскалена до предела и на телах выступает испарина.
Боже, как же ему хочется взять Сынмина. Без остатка. Чтобы Ким стал его. Раз и навсегда.
Альфа носом ведёт по его шее, а после коротко вылизывает все, как ему кажется, чувствительные местечки. Сынмин тает и жмется ещё ближе, хотя казалось бы «куда?» Ким не остаётся в долгу, ноготками чужую спину слегка царапает, заставляя нежную кожу покраснеть.
— Ты замечательный, — говорит Хенджин и целует омегу в щеку, — такой невероятный. Самый лучший.
Он шепчет всякие подобные глупости и целует лицо омеги куда придётся совершенно нежно. Сынмину хочется верить в эти слова. Он прикрывает глаза. Отдаваться страшно, но очень хочется. Это его альфа, его человек, его любовь.
— Я подготовился, — Сынмин краснеет достаточно густо, но смотрит четко в любимые карие глаза, что с ума сводят так банально и неистово. Боится и плавится одновременно. — Давай сделаем это.
Шёпот приятный, возбуждающий. Хенджин заметил, что Ким достаточно растянут и даже смазан немного, но достаточно. А ещё он предпочёл промолчать, чтобы не смущать ещё больше. Ведь Сынмин под ним буквально дрожит от каждого вздоха, не то что действия, словно оголенный нерв. Так приятно.
Их контакт все ещё слишком тесный. Это не мешает Сынмину обхватить чужую талию ногами и потереться пахом о пах. Хочется очень сильно. Хочется именно Хенджина. Всего, желательно, и навсегда.
— Сейчас, — старший уже хочет потянуться за пачкой презервативов, но Ким останавливает его, перехватывая ладонь, и отрицательно качает головой. Отсылка на то, что Сынмин бета ,работает безотказно, хотя и обидно немного, если быть честным, но так уж вышло. Старший в мгновение останавливается, снова коротко целуя, немного отвлекая от того, что ожидает Кима. Хенджин рукой направляет член в Сынмина и проталкивается аккуратно, но боли это не уменьшает. Не то чтобы она была невозможной, но приятного в ней тоже ничего нет. В целом — потерпеть можно.
Когда член входит до основания, Сынмин глубоко дышит через рот, хотя показывать дискомфорта совершенно не хотел. Эмоции живут своей жизнью и не спрашивают, кто и чего хочет.
Хенджин видит, что ему тяжело. Даёт привыкнуть. Все же первый секс оставляет самое большое впечатление. А он более чем уверен, что у Сынмина он первый. Иначе и быть не может. Старший хочет, чтобы впечатление было замечательным, если не самым лучшим.
Привыкается сложно, хоть и довольно быстро. Хенджин понимает, что уже, в принципе, можно двигаться. Чем и занимается дальше. Сначала очень медленно и туго. Сынмин очень узкий. Двигаться само по себе тяжело. Хенджину нравится эта узость. Нравится тяжёлое дыхание. Нравится Сынмин.
Киму больно, но он терпит, потому что это Хенджин. Ему можно позволить всё, что тот пожелает. Ощущения внутри распирают, но при толчках становится немного легче. Словно именно движения снимают эту боль и превращают во что-то иное.
Старший целует сынминово лицо, шею, ключицы. Сам же омега простыни сжимает, когда Хван касается той самой точки, что наслаждение обещает и приносит. Громкий стон срывается с губ, и Сынмину становится совсем уж неловко. Пальцы Кима прикрывают слегка рот, но Хенджин убирает его руку и шепчет, чтобы тот стонал так, как ему хочется и делал всё, что захочет, а ещё, что голос Сынмина прекрасен. Ему бы песни петь на всеобщее обозрение, давать концерты и выступать на всех площадках мира. Однако стоны слышать должен лишь только Хенджин, никто другой.
Через какое-то время дискомфорт уходит. Остаётся лишь наслаждение, которое Хенджин дарит своему партнёру. Сынмин и подумать не мог, что будет так приятно. Конечно же в стандартных омежьих романах пишут, что во время секса можно и вспышки звёзд перед глазами увидеть и даже небо в алмазах. Ничего такого он не видит, зато видит перед собой Хенджина, когда глаза открывает. Самого невероятного альфу. И это в сто крат приятнее, нежели видеть целую вселенную. Потому что этот альфа и есть сынминова вселенная. Его мир.
Зрелище, что предстаёт перед обоими, когда они разглядывают друг друга, описать никак нельзя. Оба распалены, с каплями пота, что стекают со лба по виску, взмокшие волосы и губы, что из-за жара между телами воздух жадно хватают. Хенджин не удерживается и слизывает каплю с лица Кима, которая вот-вот дойдёт до подбородка. Она солёная, самая обычная, но почему-то её вкус приятно перекатывать на языке. Она отдаёт чем-то миндальным, так любимым Хенджином орехом, и это чертовски приятно. Правда забывается это все быстро, когда Сынмин под ним выгибается дугой, сжимает в себе сильно и плечи до крови царапает.
Сынмину хорошо до дрожи в коленях и ломоты в пояснице. Альфа не зацикливается на себе, и дарит ласку всему Сынмину без остатка. Отдаёт все прикосновения, поцелуи, талию крепко сжимает. Ощущения на грани сумасшествия, а смотреть в глаза Хенджину совершенно невозможно, потому что Ким боится и вовсе лишиться рассудка.
Хенджин его ноги себе на плечи закидывает, и поза получается чуть менее удобной, зато член проникает намного глубже, хотя казалось, что глубже некуда. Сынмин совсем теряется, когда альфа его лодыжки целует, слегка прикусывая косточку и толкается ещё быстрее и резче.
— Хенджин, — Сынмин простанывает его имя и альфа издаёт рык от того, как же это невероятно звучит. — Мне так хорошо. Я сейчас не выдержу.
Предупреждение работает как красная тряпка на быка. Хенджин сжимает кимово бедро до алых отметин, буквально вколачивает младшего в постель и шею разукрашивает поцелуями-укусами до ярких пятен, после чего чувствует, как Сынмин пачкает их животы, изливаясь, и выгибается на кровати с громким стоном.
Ким сжимает в себе невероятно сильно. Хенджин пытается не упустить момент и кончает через пару толчков, не успевая отпрянуть, потому что Сынмин крепко держит — не позволяет отстраниться.
Тяжёлое дыхание они делят на двоих, лениво целуясь и объятия не разжимая. Хенджин держит крепко. Говорит о том, какой же Сынмин замечательный и прекрасный. Киму хочется в это верить. Он в сильных руках нежится, теплом альфы окутываясь, и расслабляется от того, как же ему хорошо. Даже то, что все тело болит с непривычки, не мешает ему. Они засыпают, сжимая ладони друг друга. Голова младшего покоится на крепкой хенджиновой груди и он буквально окутан коньячным запахом, что убаюкивает не хуже любого снотворного. Сынмин единожды, всего один раз, решает позволить себе эту маленькую слабость. Совсем чуть-чуть.
На утро Хенджин просыпается в постели один. Место рядом с ним ещё хранит тепло сынминовой кожи и запах миндаля. Хочется зарыться носом в подушку и вдыхать этот аромат, пока лёгкие не перестанут функционировать. Он встаёт, потягивается, потому что мышцы спины затекли сильно, осматривая расцарапанную кожу в зеркале и улыбается так по-глупому счастливо, отправляясь на поиски Сынмина по квартире.
Каково же его удивление, когда он не находит его ни в кухне, ни в гостиной, ни даже в ванной. Его вещей, собственно, тоже. Осталась лишь одинокая записка, написанная ровным и аккуратным почерком, которая тоже пахнет миндалём, как и вся квартира, что щекочет рецепторы и заставляет альфу внутри Хвана скулить, словно раненого зверя.
«Поздравляю. Ты выиграл.»