Сынмину слабо верилось, что все так хорошо складывается. Или же он просто не мог поверить своему счастью. Он сидел на кухне в своей квартире и наблюдал очень забавную картину: Джисон, вооружившись кучей игрушек, пытался накормить Хонджуна овощным пюре, которое малыш просто ненавидел. Надо сказать, что об этом факте Сынмин нагло и бессовестно умолчал. Очень было интересно узнать, как Джисон будет искать с малышом общий язык в такой ситуации.
— Смотри! Летит самолётик, — Джисон активно шевелил ложкой то вверх, то вниз. Хонджун очень внимательно за этим следил, однако, как только нелюбимая еда касалась его губ, он начинал смешно плеваться.
Сказать, что Хан был весь в слюнях и пюре — ничего не сказать. А вот Сынмин звонко смеялся с этого и на все просьбы Джисона помочь отвечал лишь:
— Ты же не ищешь лёгких путей и от меня не отказываешься, вот и развлекайся.
Джисон дул губы и, если бы ребёнок не был рядом, то, скорее всего, покрыл бы это занятие многоэтажным матом. Сынмин в принципе его понимал. Хонджун был немного капризным и своенравным. То ли это потому что он альфа, то ли потому что в нем играли своенравные гены Сынмина — сказать было сложно. Но Ким был уверен, что это всё поправимо и найти общий язык с малышом не так уж и сложно. Просто хочется показать Джисону, что жизнь с Сынмином и Хонджуном не розовая сказка из мыльных пузырей и сладкой ваты. Эта жизнь реальная и в ней есть свои заморочки и сложности.
— Дай сюда, — в какой-то момент Сынмин не выдержал и отодвинул Джисона в сторону, забирая у него ложку.
Да, малыш Джун не любил овощное пюре, но очень уж любил, когда папа корчит рожицы и рассказывает сказки о том, что Хонджун будет большим и сильным, если съест овощи. Он, конечно, не особо понимал, что ему говорят, и скорее всего, его успокаивал голос Сынмина — размеренный и спокойный. Джисон же был громким и шебутным, Хонджуну очень нравилось с ним играть. Они буквально не отлипали друг от друга и малыш мог даже уснуть на руках Хана, чему Сынмин поражался, ведь он даже дома у дедушек первое время не мог спать спокойно, а тут целое чудо. Время как раз шло к обеденному сну, поэтому в планах Кима было покормить сына и уложить спать.
— Что, не получается у тебя, да? — с хитрой улыбкой говорил Сынмин, когда очередная ложка пюре достигала рта малыша.
— Это какое-то читерство! Ты меня точно дезинформировал!
Джисон в точности понял намерения Сынмина поиздеваться над ним. Было ли Киму стыдно? Конечно же нет. Он получал огромный восторг от того, как все это выглядело. Это все вызывало в Сынмине огромное чувство любви и ощущение, что они одна семья. Было настолько тепло и уютно, что это казалось самым правильным, что было в жизни Кима.
— Сейчас малыш Джуни будет спать, а потом мы пойдём гулять, да, милый?
— Конечно. Я очень милый, — довольно улыбается Джисон.
— Я не тебе, но это не так важно, — откровенно смеётся Сынмин, когда видит вновь надутого Джисона. Он так смешно дулся, что Ким просто не мог оставаться равнодушным к этому лицу. Не все же Джисону измываться над Сынмином и постоянно заставлять его смущаться. Он, конечно, относительно привык к подколкам и флирту Хана, но все еще был слаб перед этим омегой.
Сынмин вытирает лицо малыша, после чего берет его на руки и оставляет лёгкий чмок на джисоновой щеке. Хан сияет, словно только что произошёл самый счастливый момент в его жизни, и оставляет невесомый поцелуй на губах Сынмина.
— Ты невероятный, — шепчет он и быстро уносится в ванную, чтобы отмыть все искусство, которым его наградил Хонджун.
— Он меня с ума сведёт, — тихо произносит Сынмин себе под нос.
Омега с малышом на руках уходит в другую комнату, где стоит детская кроватка. Хонджун, после того, как папа укладывает его, начинает недовольно ерзать и возмущаться в своей детской манере. Чего и следовало ожидать. В последнее время Сынмин был очень занят на работе и видел малыша меньше, чем обычно. Естественно, ему это не нравилось, но и работу бросать нельзя было. Хорошо, что Хонджун уже привык к дедушкам и не капризничал так сильно, как раньше.
Сейчас же, потеряв тепло папы, которого было непозволительно мало в последнее время, малыш был недоволен. Сынмин же в свою очередь улыбался и напевал колыбельную, которую так любил его сын.
— Спит? — Джисон прокрадывается в комнату тихо, словно мышь, и говорит почти неслышно, едва различимо.
— Почти, — с той же тишиной отвечает Сынмин и продолжает напевать.
По телу Кима бегут мурашки от того, что Джисон обнимает его сзади и укладывает голову на плечо. И он вздрагивает, когда Хан начинает вторить ему и петь в унисон.
Если это не счастье, тогда что?
Когда Хонджун засыпает, оба омеги тихо покидают комнату и прикрывают дверь. Как только они оказываются на кухне, Сынмин буквально вцепляется в Джисона и впивается в его губы поцелуем, ведь не только Хонджуну за последнее время доставалось мало внимания. Сынмин и сам скучал по объятиям и поцелуям Джисона, словно его лишили чего-то очень важного, как того самого нужного глотка воздуха. Он проходится сначала губами, а потом проводит по чужим губам языком, на что Джисон отвечает с тем же рвением, углубляя поцелуй. Руки Сынмина обнимают Хана за шею, а губы терзают так, словно пытаются выпить партнёра без остатка. Джисон мычит и обнимает омегу за талию, крепко прижимая к себе.
Все происходит как-то быстро и скомкано. Вот Сынмин прижимается к Джисону посреди кухни, а вот он уже сидит на столе, а Хан терзает его шею мягкими поцелуями. По телу проходится разряд тока, отдавая своими импульсами прямо в пах, заставляя Сынмина дёрнуться от удивления. Он очень давно не испытывал такого возбуждения и очень благодарен, что сидит, иначе колени бы подкосились, и омега бы рухнул прямо на пол.
Сынмин не испытывал близости с кем-то уже очень давно и казалось, что это должно его напугать. Не сама близость, а неопытность. Но это же Джисон. Его Сони, что знает о нём всё до последнего факта и изъяна. Их отношениям уже больше двух месяцев, и Сынмин мог сам себе признаться, что действительно влюблён. Омега перед ним невероятный, хотя Ким знал это с самой первой встречи. И с каждым разом Джисон доказывал это не только словами, но и действиями. Они довольно часто ходили на свидания, с учетом забитого графика обоих — это действительно часто, Джисон всегда был рядом не только в трудные, но и в приятные моменты. Он даже с Хонджуном почти нашёл общий язык, и это только укрепляло чувства Сынмина.
— Могу я кое-что сделать? — ещё одна восхитительная черта Джисона — он всегда спрашивает всё, что касается Сынмина. Интересуется его чувствами, желаниями и эмоциями. Делает всё, чтобы омега чувствовал себя более чем комфортно.
— Конечно можешь.
Сынмин никогда не отказывает, потому что знает — Джисон не причинит ему вреда. Это было доказано уже множеством моментов и действий. Поэтому, когда Хан опускается перед ним на колени, Сынмин лишь разводит ноги в стороны. Ему не страшно, совсем ни капельки, может он чувствует себя слегка неуверенным, но чувства страха точно нет.
Джисон аккуратно касается ткани штанов, там, где они граничат с явным возбуждением, и расстёгивает молнию ширинки. Руки проходятся по члену, слегка лаская его, и высвобождают из ткани белья. Сынмину немного неловко вот так, сидя на столе и при свете дня, светить своим естеством, особенно, когда Джисон его разглядывает.
— Всё в порядке? — Хан переводит взгляд и смотрит прямо в сынминовы глаза. Он видит ответ в них, но всё равно уточняет.
— Да, продолжай, — вязкая слюна скапливается в горле и Сынмину приходится ее шумно сглатывать.
Джисон облизывает губы и приступает к своему «кое-чему», сначала облизывая ладонь, а после уверенно кладя её на член Сынмина, поглаживая. Если честно, Сынмину стыдно за этим наблюдать. Да, он видел такое в порно, но видеть и чувствовать в реальности, совсем разные понятия. Поэтому омега отводит взгляд и сжимает край стола, чтобы ненароком не свалиться куда-нибудь. Всё происходящее кажется самым приятным сном в его жизни.
Влажная ладонь внезапно сменяется языком, а потом и губами. Хан берет в рот медленно, мучительно медленно, а Сынмину кажется, что перед глазами все окончательно плывет и он теряет связь с реальностью. Влажность чужого рта и язык, что проходится вдоль ствола, настолько приятно ощущались, что он не мог сдержать тихого стона. Джисон же от этого издаёт стон в ответ и начинает усерднее работать ртом, наращивая темп. Сынмин всё ещё не смотрит, ему так стыдно и так хорошо одновременно, что стоны неловкости и удовольствия мешаются между собой. Правда уже непонятно, какое чувство доминирует в омеге, но, чёрт побери, Сынмин чувствует себя на седьмом небе от всего, что испытывает в этот момент.
Ким знает, что долго не протянет. Это первый раз, когда они заходят так далеко. Обычно они не доходили даже до банального петтинга, скорее всего потому, что Сынмин был ещё не готов, а Джисон уважал его чувства и никуда не спешил. «Всё должно быть постепенно», — говорил он, когда их поцелуи переходили грань целомудренности. Сынмину такой расклад очень нравился, если быть честным. Довериться кому-то тяжело, а у Кима с доверием и так были большие проблемы. Джисон помогал с ними справиться и делает это до сих пор, шаг за шагом идя в ногу с Сынмином.
Когда Сынмин чувствует, что больше не выдержит, он стучит по плечу Джисона и тихо шепчет, что вот-вот кончит. В свою очередь Джисон отстраняется и заменяет губы рукой, продолжая двигать ею в том же темпе. Сам он приподнимается и впивается в губы Сынмина поцелуем, таким ласковым и требовательным одновременно. И Сынмин уже просто не может сдержаться, со стоном изливаясь в чужую ладонь буквально через пару мгновений. Он загнанно дышит и упирается лбом в плечо омеги, чьё дыхание тоже намного быстрее обычного.
Оставаться в долгу не хочется. Чего действительно хочется, так это доставить Джисону если не такое же, то хотя бы не менее приятное удовольствие. Что Сынмин и собирается сделать, лениво целуя чужие губы и поспешно расстегивая штаны. Член Джисона идеально ложится в сынминову ладонь и ощущается так бархатисто и приятно, что кажется был создан для него. Сынмин двигает рукой сначала медленно, пытаясь понять, как Джисону понравится больше. Поцелуй он не разрывает, потому что знает, насколько сильно Джисон любит целоваться. Ощущать своими губами чужие стоны очень приятно, и, кажется, это войдёт в привычку. Рука двигается все быстрее, а стонов становится все больше, и Сынмин действительно пропускает момент, когда на его ладони появляется вязкая тёплая жидкость, а Джисон издаёт последний стон в поцелуй.
— Это было… Пиздец как хорошо, — хриплый голос Джисона доносится до ушей словно через толщу воды. Сынмин, кажется, ещё некоторое время не придёт в себя.
— А я, кажется, сейчас Богу душу отдам, — почти одними губами говорит Ким, крепко прижимая Джисона к себе.
— Я, конечно, не Бог, но душу твою принял бы с удовольствием, — юмор Джисона всегда был чем-то особенным и невероятно притягательным, как и он сам.
— Возможно, ты и есть Бог, потому что она уже твоя.