— Минни, привет.
Сынмину кажется, что он попал в кошмар. Вечером, когда он возвращался с работы домой, уставший и весь в своих мыслях, он даже и подумать не мог, что возле подъезда его настигнет это. Хван мать его Хёнджин собственной персоной стоит возле двери и смотрит своими хищными глазами так, словно вот-вот готов будет сожрать Сынмина. Сердце уходит в пятки и омега крупно вздрагивает, что не может укрыться от взгляда Хёнджина.
«Он изменился», — проносится в мыслях Кима. За несколько лет возмужал, чёрные волосы стали длиннее, плечи шире и взгляд нечитаемый. Не то чтобы Сынмин раньше мог по его глазам хоть что-то понять, нет, но сейчас такие тёмные радужки пугали своей ещё большей неизвестностью.
Сынмин думал проигнорировать нагло объявившегося альфу. Он снова ворвался в его жизнь, когда никто не ждал. Если честно, омега надеялся, что Хван уехал и никогда больше не вернётся. Жизнь Хёнджина как популярной и довольно знаменитой персоны не была особой тайной, особенно за пределами Кореи, где он работал, как Сынмин надеялся, до сегодняшнего дня. И иногда Чонин подкидывал какие-никакие сплетни, которые специально выискивал. Даже рассказал о довольно продолжительных отношениях с популярным актёром Ким Доёном. Им все пророчили свадьбу и счастливое будущее, ведь пара была очень гармоничной. Сынмин, если честно, тогда даже порадовался. Если альфу окольцуют и он так и останется за границей, то переживать будет не о чем и никаких внезапных встреч не будет. Три ха-ха два раза. Вселенная не могла вытерпеть долгого счастья для Сынмина, она ведь именно так устроена, чтобы не позволять никому долго радоваться и быть счастливым.
— Дай пройти, — шипит омега, когда Хёнджин рукой преграждает ему путь.
— Ну уж нет, Минни, слишком долго я тебя искал, — по лицу было видно, что альфа старается сдерживаться, но Сынмин уверен, что внутри него клокочет злость. Только вот что ему нужно спустя столько времени? Это ведь не Сынмин им пользовался ради своей выгоды. Ну ладно, можно признать, что и он попользоваться Хёнджином, но совсем чуть-чуть! К тому же, альфе нужен был секс, и он его получил, и кто такой Сынмин, чтобы не требовать что-то взамен? Если уж взаимной крепкой истинности у них не вышло.
— Что тебе нужно? — Ким тяжело вздыхает и закатывает глаза. На разговор после всего что было он не был настроен. Ушёл по-английски, не попрощавшись, да, но ведь это лучше, чем если бы он просто закатил скандал! Все в плюсе и живут свою прекрасную жизнь дальше. А в том, что жизнь у Хёнджина прекрасная, Сынмин был уверен. Не могла она сложиться иначе.
— Дай-ка подумать, — Хван задумчиво посмотрел вверх. — Например, мне хотелось бы узнать, почему ты не сказал мне, что ты омега?
— Тебя это разве интересовало? — Сынмин в изумлении выгибает бровь. Поразительная наглость со стороны альфы — заявиться и задавать такие вопросы! — Я думал, что твоим заданием было трахнуть скучного бету. Думаю, ты с этим успешно справился. А теперь, мне нужно идти. Я устал.
— Стой же ты! — когда Сынмин попытался убрать руку альфы от двери, Хван схватил его за предплечье. — Давай поговорим.
— Нам с тобой не о чем разговаривать, — холодный тон омеги вывалил на голову Хёнджина, казалось, целую лавину снега. Нет, он не ожидал, что Сынмин встретит его с распростёртыми объятиями и поцелуем в щеку, но он надеялся хотя бы поговорить. — Убери руку. Мне больно.
Хёнджин лишь ослабляет хватку, но сынминовой руки из своей не выпускает. Кожа омеги всё ещё была нежна, взгляд карих глаз колючий, но альфа не видел в них физической боли, только душевную, спрятанную глубоко внутри. Сынмин почти не изменился внешне, разве что расцвёл и похорошел. Или это осознание, что он всё-таки омега, бьёт по восприятию альфы? Сказать сложно. Но думается почему-то, что это потому, что Сынмин был с самого начала таким невероятным. Просто у Хёнджина были другие цели в жизни и восприятие. Как он мог считать Сынмина скучным и обыденным? Хочется себя по голове стукнуть за это, честное слово. Хотя Хван не раз занимался самобичеванием по этому поводу.
За прошедшее время не было ни дня, чтобы Хёнджин не корил себя за свои поступки. Он в полной мере осознавал своё скотство, животное происхождение, отсутствие мозгов и такта. Кажется, что он перебрал все возможные сценарии тех самых месяцев, которые они провели вместе, как пара. И он понимал, что если бы откровенно признался Сынмину сам, поговорил на должном уровне, передав все свои чувства и эмоции, которые испытывал, то, возможно, его бы простили и приняли. Но Хван по своей натуре был слишком горд, чтобы признать, что влюбился. Он же сильный амбициозный альфа, ему не пристало остепеняться в таком раннем возрасте и влюбляться тем более. Ага, довыёбывался, если говорить по-простому. Потом на стену лез и на луну выл, гордо и одиноко.
— Прости, — Хёнджин вкладывает в свои слова всю искренность и сожаление, что росли в нём эти годы. — Я еблан.
Сынмин, казалось, дар речи потерял от такого заявления. Он глупо хлопал глазами, пытаясь переварить услышанное. И, если быть объективным, омега впал в ступор. Ким даже не думал никогда, что сам Хван Хёнджин снизойдет до извинений перед ним, жалким «бетой», который не был ничем большим, чем обычным объектом спора. Даже смешно как-то становилось, и смех этот он был не в силах сдержать, превращая его в голос, чем заставил опешить уже альфу.
— Очень информативно. А я и не догадывался. Мне не нужны твои извинения, альфа, — отсмеявшись, произносит Сынмин. Называть Хёнджина по имени не хочется — слишком много чести, а так он обозначает лишь то, что Хван один из миллионов, обычный и ничем не отличающийся от других. Просто альфа. Один из бывших и уж точно не будущих.
— Хочешь, я на колени встану? — придя в себя, Хван уже хочет пасть перед тем, кого так сильно любил и любит до сих пор. Даже интрижки не смогли выбить Сынмина из его головы, даже Доён, который напоминал Кима и пах миндальным мороженым, не смог этого сделать, хотя очень старался. И Хёнджин тоже старался забыть и отпустить, прилагая усилия, но так и не смог. Не чувствует он себя даже на каплю счастливым без Сынмина. Не может.
— Порядочный альфа бы не спрашивал, а сразу встал, — парирует омега. — Давай серьёзно. Ты пришёл поговорить? Отлично. Только я не понимаю, зачем через столько времени?
— Ты слишком хорошо прятался, — Хёнджин возмущается и борется внутри с желанием прижать Сынмина к груди и обнимать, обнимать, обнимать. Даже руки чесались. Только вот прав к подобным действиям у него не было совершенно никаких, и Хёнджин это осознавал как дважды два.
— Даже если бы ты нашёл меня раньше, ничего бы не изменилось, — медленный вдох и выдох помогают Сынмину успокоиться и взять себя в руки. Он справился с этим влечением, своими чувствами и любовью. Он сильный и даже то, что запах коньяка заполняет лёгкие и заставляет рецепторы трепетать от радости, а внутреннего омегу скулить от тоски, не сбивает его с толку. — Мы разные и из разных миров. У нас ничего не вышло бы.
— Ты это говоришь как бета или как мой истинный омега? — Сынмин смотрит со страхом в глазах, а его лицо полно удивления.
«Он не мог так быстро почувствовать… А Хонджун? Вдруг он знает про Хонджуна!» — паника накрывала, но мозг упорно сопротивлялся и не хотел уступать, подкидывал воспоминания горечи и обиды, всего неприятного, что заставил его испытать альфа, не давая страху поглотить Сынмина.
— Не понимаю, о чём ты, — омега недовольно фыркает. Весь разговор напоминает чистой воды фарс.
— Чанбин сказал мне, что ему проболтался ваш чудесный староста о том, что ты омега, и запах он почувствовал, да и я сейчас чувствую тонкий шлейф. Тогда его не было. Почему? — Хвана действительно волновал этот вопрос. Сынмин никогда не выглядел нездорово, за исключением моментов, когда учился в режиме Берсерка не покладая рук, но то была обычная усталость и не более.
— Никого, а особенно тебя, это не касается, — голос Сынмина холодный и жёсткий, ударяет не хуже пощёчины. Может быть, было бы неплохо и её дать, но Ким выше этого. Не пристало ему, взрослому омеге, родителю, пачкать руки о старые обиды.
— Я люблю тебя, Минни, и всегда любил, — Хёнджин произносит эти слова с тягостным и грустным трепетом, от которого можно было бы растаять и поплыть. Только вот у Сынмина уже был человек, от которого он таял и которого любил. — Я раскаиваюсь и не надеюсь, что ты меня простишь. Но мне так не хочется терять тебя снова…
— А ты меня и не находил никогда. То был бета, обычный и примитивный, и с ним у вас всё закончилось, а у нас никогда не начнётся. На этом наш разговор закончен. У тебя своя жизнь, у меня своя. Попрошу больше не беспокоить меня, — Сынмин наконец-то вырывает свою руку из тёплых ладоней и открывает подъезд. — Наша истинность ничего не меняла тогда и ничего не изменит сейчас. Для меня точно. Прощай.
Омега заходит внутрь, а перед Хёнджином закрывается дверь не только подъезда, но и призрачного счастья, которое он снова бы хотел заполучить в свои руки, и в этот раз он уверен, что сберёг бы его. Только вот теперь альфа ни при каких обстоятельствах Сынмину не нужен. И он это понимает. Очень хорошо понимает.