Она сказала «да».
Сказала «да», чтобы наконец перестать убегать — пришло время встретить свое прошлое, лицом к лицу. Убедиться, что оно больше не опасно.
Что Кэл больше не опасен.
Слабый импульс, родившийся где-то в районе солнечного сплетения. Не интерес, скорее, проблеск любопытства. Роуз, склонив голову набок, рассматривала застывшего в кресле Кэла, явившегося по первому — и единственному, — приглашению. Она смотрела на него с пристрастием опытного рисовальщика, прикидывая пропорции. Разумеется, он был неплохо сложен, за годы не утратил формы.
Слова Дага о не самом плохом варианте, разумеется, стоило расшифровывать как «о безопасном варианте». Пока Хокли и его махинации, конфликты с профсоюзами, которые тут и там прикрывали купленные судейские и полицейские чины, находятся у Дага и, по большому счету, у Уилла и его вдовы, бояться каких-нибудь неприятностей со стороны Кэла не стоило.
Более того. Эти темные дела, которые так старательно маскировал и сам Кэл, и его могущественный тесть, и были надежным предохранителем от любых выходок Кэледона Хокли.
Но Роуз не могла удержаться от довольно циничного оценивания своей будущей «натуры». Видимо, переусердствовала с этим, поскольку Кэл под ее взглядом даже несколько занервничал.
Что ж, вполне хорош собой. Роуз облизнула верхнюю губу и отвела взгляд — на карминово-алые розы, уже чуть поникшие, с беззащитными темнеющими краями.
Теперь Роуз вполне понимала, что страх, тот самый, застарелый, с «Титаника», превратился в слегка зудящую ссадину на душе. Он больше не должен возвращаться. По крайней мере, она сумеет сделать так, чтобы этот липкий ужас не отравил ей больше жизнь. Пришло время встретиться с ним. Даже ценой предосудительной связи с Кэлом.
Кэледон Хокли был мерзким типом, с «прошлым» и «настоящим», но темная сторона души, подстрекающая к самым восхитительным мерзостям, подсказывала Роуз, что теперь она не только сможет оседлать это чудовище, покорить его, поработить. Но и получит от этого известное удовольствие.
Фарс первой, неудавшейся помолвки был разрушен кораблекрушением, что ж, теперь они с бывшим женихом — на равных или почти на равных, и если Кэл захочет продолжения… диалога, то согласится на все, что Роуз придет в голову.
Роуз плотоядно улыбнулась.
— Да.
Нахмурившись, Кэл сжал губы. Быть может, он не верил. Ждал чего-то, может быть, еще слов. Смотрел на ее пристально, когда та встала с софы и небрежным жестом поправила воротник черного шелкового платья. Подошла к цветам.
Они были предназначены для женщины, которая погибла много лет назад, на большом корабле, столкнувшемся с айсбергом. Кем была нынешняя Роуз Доусон-Шарп-Бог-знает-кто-еще?
Розы увядали — неумолимо, их было жаль, она так и не успела как следует сделать с них наброски.
Они уже давно были мертвы — как только их срезали. Вся их красота — посмертие. Нет уж. Решительным жестом Роуз вытащила букет из вазы, уронив на грудь и подол несколько капель, и положила их в большой ящик с пустыми банками от краски и сломанными кистями.
Прошлое — прошлому. Пепел к пеплу.
Роуз обернулась. Кэл следил за ней вполоборота, растерянно. Все еще молча.
— Утром я уезжаю на побережье. Последняя гроза в этом году, как обещает прогноз погоды. — Роуз кивнула на барометр, скорее декоративный, чем рабочий инструмент, прикрепленный к одной из резных панелей, оформлявших простенки между окнами. — Потрудитесь прислать шофера. Не раньше трех пополудни в понедельник.
На обороте какой-то из карточек, присланных с последними букетами, Роуз размашисто написала угольным карандашом адрес. Кэл, все еще с недоверием во взгляде, взял карточку, немедленно испачкавшись и чертыхнувшись.
— И… Кэл, вы слышите меня?
Он вздернул бровь и кивнул в знак того, что весь обратился в слух.
— Пожалуйста, никаких глупостей.
Ответ последовал не сразу: видимо, Кэлу потребовалось усилие.
— Вы и есть моя самая большая глупость. Сумасшествие, Роуз.
Скрипнув зубами, Кэл поднялся из кресла и, не прощаясь, направился в переднюю. Роуз оценила посадку головы и равнодушно пожала плечами.
Пришло время жить.
***
Даг осторожно вынимал из багажника этюдник Роуз, ее плетеный чемодан со сменой платья и коробку для пикника со снедью, приготовленной миссис Мэйфлауэр. Первые крупные капли, принесенные штормовым морем, упали с глухим стуком на выцветшие доски крыльца.
Сосредоточенная на собственных мыслях, сохранявшая молчание на протяжении всего пути, Роуз не удержалась от вопроса:
— Вы верите в то, что он способен спокойно меня дождаться? Там?
— Нет, мэм, не верю. Более того, я уверен, что он не станет дожидаться. Но ради вашего спокойствия я сумею уладить этот вопрос.
В ответ на невысказанный вопрос Роуз, добавил:
— Без физического насилия, разумеется.
Она распахнула дверь в темную прихожую. Поток ветра ворвался вслед за ней, взбудоражив скатерти, короткие ажурные занавески и тотчас же затанцевавшие подвески на люстре в маленькой гостиной.
— Вам нечего бояться, мэм. Я буду неподалеку.
Она едва удержалась от колкости относительно этого его «неподалеку» в ту памятную ночь, когда Хокли объявился на ее пороге с объяснением и предложением, далеким от всякой пристойности. Но вслух ничего говорить не стала.
Возможно, он иногда понимал ее лучше, чем она сама себя — многие годы тайком наблюдая за множеством людей, наверняка можно научиться анализировать поступки и видеть их причины там, где обывателю было бы сложно увязать причины и следствия в одно целое. Может быть, ей следовало бы на него положиться. Как она безусловно доверилась бы Уиллу.
Тусклая пелена дождя надвигалась с моря. Роуз зажгла старенькую керосиновую лампу, все еще хранившуюся в столовой этого маленького убежища на самом берегу громадного океана.
Этюдник Даг перенес в мастерскую, чемодан и провизию оставил в столовой. Еще раз оглядевшись, придирчиво и внимательно, Даг надел неизменную «федору» и поднес пальцы к полям.
— Всего доброго, мэм.
Роуз не испытывала страха от встреч с Кэлом — сейчас он был уже бессилен ей навредить. Она подспудно боялась его неожиданного появления, внезапности, собственной растерянности, как тогда, в ночном саду.
Поэтому, проследив, как Даг, скоро и размеренно шагая, преодолел расстояние до машины, скрылся в ней, услышала звук мотора и увидела, что машина, в клубах пыли проселочной дороги, скрылась в ранних предгрозовых сумерках, отошла к широкому столу, на котором не один раз раскладывала для просушки только что загрунтованные холсты, и достала из кармана небольшой дамский револьвер.
Это была очень изящная вещица, подаренная ей еще Уиллом.
На всякий случай.
Что ж, если Кэлу придет в голову какое-нибудь бравое сумасбродство в духе бульварных романов, она сможет его остановить.
***
Конечно же, он не удержался. Не вытерпел в городе дождливого уикэнда. Вместо водителя Кэл явился сам, собственной персоной, за рулем неприметного, явно арендованного «форда».
Бедняга.
Свежее полотно, на подрамнике, еще высыхало — через пять-шесть дней его привезут в Бостон, а пока запечатленное море, еще темное, вздыбленное, взволнованное грозой ярилось у берега, а на горизонте проглядывали первые лучи, пробивающиеся сквозь темную громаду туч, и океан сиял этой полосой чистого солнца, как ожерельем на горделивой шее первой красавицы.
Чемодан и этюдник дожидались отъезда на крыльце.
Револьвер был надежно припрятан во внутреннем кармане жакета Роуз.
***
Они успели отъехать от заправки в Мидпорте всего несколько миль, вот-вот должны были свернуть с проселка на автостраду, когда у уставшего автомобиля отвалилось колесо. Машина, к счастью, шла не на полном ходу, поэтому никто не пострадал, как показал беглый внешний осмотр.
Кэл от досады хлопнул ладонями по обтянутому потертой черной кожей рулевому колесу.
— Я не представляю, как долго нужно будет ждать помощи. Сомнительно, чтобы здесь было оживленное движение.
Распахнув пассажирскую дверь, Роуз выбралась на обочину, силясь точно определить место, где именно они застряли. Два моста, поворот на деревушку Хэзер Хиллс, рощица желтеющих канадских кленов поодаль. Да, пожалуй, это…
Хокли вышел следом.
Они выглядели как не слишком довольная супружеская пара весьма среднего достатка: растерянный глава семьи, стремящийся в любой суете сохранить достоинство и степенный вид, и его недовольная женушка, уязвленная недальновидностью своей половины.
— Ось цела, — сообщил Кэл в пространство скорее обеспокоенно, чем с радостью в голосе.
Это значило, что починкой можно было заняться не дожидаясь помощи. Кэл размышлял о том, есть ли в багажнике этой колымаги домкрат, потому что запасное колесо там точно было…
Цокот каблуков Роуз раздался совсем рядом, и в следующее мгновение Кэл, утопая в аромате ее духов, забыл вообще обо всем на свете, кроме вкуса ее губ, окончательно сводящих с ума, устрашающе, смертельно опьяняющих.
***
Язык, не привыкший к такого рода ласкам, поначалу делал ей неприятно. Взмокшие кудряшки на нижних губах свернулись в тугие колечки от тяжелого и влажного дыхания Кэла.
Однако бедняга старался. На коленях, перед раскрытой дверцей пассажирского сидения, разумеется, он был безбожно испачкан, покрыт пятнами уже пожелтевшей травы и жирной земли, изнывающий от желания.
Она какое-то время пробовала приспособиться, но он все равно не справлялся.
Роуз отстранилась, чуть поправила платье и сделала знак, что желает разрешить ему притронуться к ней. Кэл, обрадованный и окрыленный, поспешил заключить Роуз в объятия, и немедленно встретился лицом к лицу с дулом небольшого дамского револьвера.
— Так я и знала.
— Роуз, что это?
— Противозачаточное, Кэл. И не руками. Ты повел себя неправильно. Только рот — и ничего более.
Хорошо же! Пересохшими губами он коснулся к гладкой внутренней поверхности ее бедер, там, где заканчивались чулки. Потом, с некоторым нетерпением, к мягкому холмику, раздваивающемуся посередине.
Чуть неуверенный, подрагивающий язык вновь проник внутрь складки. От неуместности всего происходящего в висках грохотал пульс, но возбуждение было сильнее страха быть обнаруженными, а, быть может, только сильнее от него. Несмотря на всю проселочность дороги и синие, рано наступившие осенние сумерки. Подумаешь! Мистер и миссис Джонс решили поразвлечься подальше от толпы любопытных и шумных Джонсов-младших…
Кончик языка Кэла отыскал нежный узелок, подразнил его, попробовал на вкус. Он был таким нежным и податливым, и в то же время упругим. Прикосновение вызвало наконец ожидаемую реакцию: Роуз опустила ресницы, взгляд подернулся влажным блеском желания. Возможно, она даже упустит прицел и промахнется, если Кэл попробует…
Кэл, конечно, попробовал.
Он одновременно выбил игрушку из ее руки и, второй перегородив противоположный выход, навалился сверху так, что она оказалась буквально вжата в обивку, воняющую дешевой кожей и бензином.
— Нет, Кэл!
Скорее всего он ее уже просто не слышал. Задрав платье до самой талии, Кэл потянулся к застежке своих брюк, намереваясь раз и навсегда утвердить положение вещей.
Долгую секунду спустя, пока он шарил в поисках второй пуговицы, Роуз выгнулась, стараясь добраться до револьвера, улетевшего куда-то меж сидений — назад. Именно в этот момент незримая — для Роуз, — сила вытащила не владеющего собой Кэла из открытого авто, и прохладный, свободный воздух обжег обнаженную кожу ниже талии Роуз.
— Господи…
Ее осенила мысль, что их утехи вполне могли стать удобным моментом для всякого сброда, подкарауливающего такие уединившиеся парочки. Спина Кэла была прижата к стеклу заднего сиденья и перегораживала весь обзор, однако ужас Роуз тут же сменился яростью — она готова была дать отпор. Взамен безвозвратно потерянного револьвера она молниеносно вытащила из-под водительского сиденья гаечный ключ, который четвертью часа ранее безуспешно искал Кэл, чтобы сменить колесо.
В одно мгновение одернув платье, она буквально выпрыгнула из машины и оказалась позади схватившихся врукопашную мужчин, и, как знать, чем бы все закончилось, если бы не спина Дага, перегородившая ей дорогу.
Драка была короткой и завершилась победой Дага по очкам: он был чуть быстрее по реакции и его, в отличие от Кэла, не беспокоили наполовину расстегнутые штаны. Для верности какое-то время Даг фиксировал Кэла, так, на всякий случай позволяя горячему питтсбургскому магнату немного прийти в себя.
Роуз не успела сообразить, как и откуда он взялся, этот незаменимый Даг. Она кусала губы, раскаиваясь, что успела в нем разочароваться.
— Вы слышали ее. сэр. Леди говорит «нет».
— Кто ты, черт побери, такой, чтобы указывать? — Слова удавались Кэледону плохо, коль скоро его глотка была в захвате обычно молчаливого и спокойного, как утес над морем, Дага.
— Я — ее тень.