— Заставь меня кричать, Роуз…
Она прижала его губы подушечкой указательного пальца, призывая к молчанию. Но они вновь разомкнулись: Кэледон хотел что-то сказать, и Роуз, воспользовавшись моментом, погрузила палец в его болтливый рот. Не ожидавший такого, Кэл втянул палец чуть глубже и обвел языком, желая удержать подольше, поддразнить.
Роуз оседлала колени Кэла, полы легкого халата, расписанного какими-то райскими птицами, распахнулись, и Кэл, завороженный, смотрел на нее снизу вверх. Тяжесть бедер, округлые колени сводили с ума. Но все, что он мог себе позволить — слегка ослабить галстук.
— Заставлю. Непременно. А теперь смотри, пожалуйста, как это делается. И не вздумай меня отвлекать.
Она соскользнула с его колен в кресло напротив, откинулась на спинку, устроив широко разведенные бедра на изящных гнутых ручках. Под небрежно наброшенным на плечи халатом, разумеется, ничего не было: Роуз только что вышла из жаркой ванной, налитой плотными, как шелковые занавеси, ароматами персидских ночей, на ее шее и груди еще поблескивали забытые полотенцем капли.
В голове Кэла шумело — Роуз дразнила его, прямо перед ним, только руку протяни, в полном сиянии абсолютной наготы, совершенно раскрытая жадным взглядам — и только, и он был приговорен — смотреть. Кэл почувствовал, как пересыхает у него в горле и начинает толчками пульсировать в члене кровь.
Пышное, горячее, восприимчивое к ласкам тело. Роскошная накидка из рассыпавшихся по плечам волос. Роуз пробежала пальцами по груди, чуть прижав пальцами соски, приподняв и выпустив на волю. Спустилась ниже, к венерину холму, сминая и его, разводя в стороны половинки запретного плода и все еще не сводя взгляда с Кэла.
Голова кружилась, Кэл только и мог, что наблюдать и мысленно следовать за всеми движениями, в красках представляя себе, что и как бы сотворил с ней, если бы она… Если бы только она… Если бы не чертова ищейка, предусмотрительно расположившаяся где-то там, за закрытой дверью спальни.
— Это мое условие, — невозмутимо заявила пришедшему в негодование Кэлу Роуз.
И ему пришлось согласиться.
Откинувшись на спинку кресла и покусывая нижнюю губу, Роуз осторожно ласкала себя, проводя пальцами вверх и вниз, по обеим губам одновременно и по очереди, сжимая бугорок клитора и отпуская его, меняя направление движения, ритм и последовательность. Осторожно раздвигая пальцами одной руки мягкие складки, скрывающие чуть увлажнившийся вход, тем же самым пальцем, который не так давно побывал во рту Кэла, играла с собой — и с возбужденным до искр мужчиной перед ней.
— Подойди ближе, — поманила Роуз, и он, едва способный соображать, двинулся к ней.
Кэл не помнил, как упал на колени, не почувствовал этого. Так, чтобы раскрытое лоно оказалось как раз на уровне его лица. Протянул руку, и Роуз — о, чудо, — направила теперь уже его указательный палец в горячую тесноту влагалища.
Сомкнулась вокруг него, сжала, впитывая, всасывая глубже. И по-прежнему не сводила взгляда, чуть затуманенного, из-под тени ресниц.
О, да, он тоже это почувствовал — и пришел в восторг. Она, его неприступная Роуз, недосягаемая мечта, была здесь, с ним; это его пальцы сейчас заставляли ее стонать, ее тело отвечало — ему. Роуз сжимала его пальцы так, будто хотела сломать их, жарко и влажно, двигаясь и замирая в известном только ей ритме.
Было в этом нечто порочное: полностью одетый, вплоть до все еще затянутого галстука, джентльмен и его совершенно обнаженная леди. Кэл старался не скрипеть зубами, не сорваться на рык, не впиться в белое тело — ногтями, зубами, губами, потому что, ради всего святого, надолго его терпения не хватило бы.
Роуз вскинула подбородок. Она это знала. И знала, что он не решится.
От одной этой мысли Роуз вытянулась, застонала протяжно, отрывисто, хватаясь за подлокотники, за плечи Кэла, оставляя следы от ногтей на собственных бедрах. Кэл закусил губу, до последнего сердцебиения чувствуя ее — на расстоянии фута, ощущая все, понимая, что еще несколько вдохов — и он выплеснется вот так, вжатый в отутюженный костюм-визитку, сгорая от стыда и разочарования.
Уловив его норовистое нетерпение, Роуз указала взглядом в сторону кровати.
Что ж, если он будет играть по ее правилам — быть может, разделит выигрыш с ней сполна. Пройдя пару шагов, пошатываясь, Кэл рывком дернул прочь удавку галстука, и жадно, прерывисто вдохнул полной грудью. Сдернув с плеч пиджак, потом — жилет, рубашку… Брюки, подтяжки, носки — он избавлялся от одежды с таким неистовством, словно она обжигала. Краем глаза Кэл наблюдал, как Роуз поднималась с кресла, как и ее восхитительно пошатывало, как она приблизилась по другую сторону кровати — нагая и роскошная.
Она уложила его на спину, ровно посередине, наверняка так, чтобы не подумал куда-нибудь сбежать, если она задумала какую-нибудь богемную пакость. Но Роуз, перебросив свернутые в жгут волосы через спину, совершенно будничным жестом охватила его восставший член и провела рукой сверху вниз. Кэл сжал челюсти до хруста.
Не прекращая движений, она предупредила:
— Даже не думай шевелиться.
О, конечно, он не станет этого делать. По крайней мере, пока. Пока не узнает… Пока не узнает.
Его будоражили воспоминания о криках Уилла, когда, хмельной и отчаянный, он слонялся по темному саду, полному плещущихся на ветру магнолий. Он хотел испытать с Роуз наивысшее наслаждение, дать ей его, заставить и ее кричать от удовольствия.
Увы, это было не то же самое, что повесить на ее шею бесценный ярлычок «Принадлежит Кэледону Хокли. Не прикасаться!».
Внутри все переворачивалось, он протестовал, кипел от ярости и, с другой стороны, понимал, что, быть может, ждал этого так долго — всю жизнь, всю, сколько знал свою нераскаянную грешницу. Мечтал склониться перед ней, объятый дрожью нетерпения, страстью, радостью абсолютного растворения — в ней.
Чуть помедлив, она перенесла ногу через бедра Кэла, оседлав его, распростертого и бессильного. Затем, плавно и неторопливо опустилась таким образом, что потемневшая, пульсирующая влажная головка коснулась бархатистых нижних губ, устроившись среди них с немалым удобством.
Будь воля Кэла, конечно, он бы одним рывком насадил Роуз на себя и потом бесновался между ее ног так долго, пока она не запросила бы пощады. Но он был скован с таким трудом полученным прощением, данным словом и совершенно реальной угрозой повстречаться со «смит-и-вессоном» этого отставного копа, играющего роль сторожевой овчарки при вдове Шарп, или Доусон, или как ее там…
Она двинулась вниз, и из груди Кэла вырвался неожиданный и оттого слишком громкий стон.
Чертовы красивые вдовы и их сторожевые псы!
Грудь Роуз, украшенная яркими клубнично-розовыми сосками, колыхнулась, и Кэлу захотелось сжать эти ягоды меж зубов, пребольно, до крови. Ну же, Роуз, давай, иди до конца… Она двигалась медленно, спускаясь вниз, пока не приняла его полностью, и теперь сидела на Кэле, сжимая горячий член кольцом, так же, как за несколько минут до этого — пальцы, свивая вокруг него надежную медовую ловушку.
Потом приподнялась, чуть поменяв угол, и точно так же неторопливо опустилась. Теперь нетерпение Кэла пульсировало у Роуз внутри, чуть проталкиваясь глубже, еще совсем немного, до самой сердцевины слишком, о боги, слишком сладкого запретного плода.
Прикрыв глаза, он старался не шевелиться. Перед зажмуренными глазами плыли зеленые, синие и радужные пятна. Склонившись над ним совсем низко, так, чтобы напряженные до остроты соски почти задевали его подбородок и губы, двигалась вверх и вниз, надежно удерживая его ногтями, оставляя белые, быстро краснеющие полосы на плечах, стонала и кусала губы. Кэл в мгновения слабых проблесков рассудка размышлял, каков шанс, что его прикончат сразу, а не оставят медленно загибаться с пулей в кишках, потому что если сразу, то он готов был рискнуть…
Вскрикнув, Роуз что-то пробормотала и потянулась пальцами в покрасневшие влажные складки. Ошалевший Кэл подумал, что она хочет все прекратить, а он-то вовсе не готов к такому. Но нет, она всего лишь прикасалась к себе, вновь, восхитительно приводя в реальность картинку, совсем недавно нарисованную горячим воображением Кэледона во время наглядного урока в кресле.
И все же она справилась раньше него: соскользнула с мокрого ствола, и от жестокого разочарования Кэл едва не закричал.
— Я сделаю с тобой то же, что и с Уиллом, дорогой Кэл, — промурлыкала довольная Роуз, растягиваясь рядом с ним. — Но тебе придется кое-что выполнить предварительно. Пообещай мне.
Ее мягкая рука крепко стиснула головку, а внимательный взгляд, уже совершенно осмысленный, сопровождал каждое его движение, каждое колебание настроения, каждый вдох и выдох. От острого наслаждения из глаз посыпались искры и он подумал, что готов ко всему, что бы она ни предложила.
— Да, — прошептал он одними губами, только ими, на выдохе, уже зная, что обречен — в пламя, в бездну, в Роуз. Мир вокруг раскололся на части от крика, от пульса, ставшего потоком, от волны, всепоглощающей стихии страсти, обрушившего его в эти глубины — навечно.
— Вот и славно, — донеслось до его слуха.
Кэледон Хокли был счастлив.
***
— Что это?
Юджини рассматривала сверток, доставленный нарочным не более четверти часа назад. На сопроводительной надписи ничего толкового не было написано. Сам посыльный уже, разумеется, успел раствориться в безвестности…
— Мэм, здесь указан получателем мистер Хокли…
Но Юджини, подчинившись неведомой интуиции, уже взялась обеими руками за плотную бумажную обертку. Потом прикрикнула на горничную:
— Не стойте же! Принесите мне ножницы…
Она пыталась припомнить, где видела эту этикетку, Юджини точно была уверена, что встречала эту незатейливую рекламу… Она поднесла ладонь ко лбу. Ну конечно.
Аренда. Эта фирма занималась арендой автомобилей, помогала людям скромного достатка переезжать с места на место, иногда оказывала услуги такси. Но никогда Юджини не слышала, чтобы они подвизались на поприще доставки посылок на дом.
Дурное предчувствие шевельнулось в душе.
Наконец ножницы из ее швейного ящичка были в подрагивающих пальцах миссис Хокли, и она быстро расправилась и с бечевкой, и с плотной бумагой.
В свертке нашелся чудовищно испачканный комплект мужской одежды; на первый взгляд Юджини, никто в этом доме такую не носил, вплоть до кухонного рабочего. Скомканная квитанция аренды автомобиля, без разборчивой подписи и маршрута. Высохшая кисть с остатками масляной краски. Юджини отшвырнула ее от себя, не глядя, просто прочь, как жабу или змею, как мерзкое насекомое.
— Подите прочь! — достало у нее сил прошептать горничной, и та потом клялась, что еще никогда, ни разу до этого не видела такого взгляда у мадам.
Последним Юджини достала со дна свертка маленький, завернутый в еще один слой бумаги увесистый предмет. Уже приблизительно понимая, что увидит, Юджини сорвала и эту обертку.
На узкой ладони весомо и изящно, переливаясь перламутровой инкрустацией, оттененной черной эмалью, поблескивал дамский револьвер.