— Нет.

      Като удивлённо выгнул брови и искоса посмотрел на профиль стоящего рядом брата, но тот испытывал похожие чувства, хоть и скрывал чуть лучше обер-лейтенанта.

      Они прибыли обратно в больницу в ожидании дурных новостей, но та картина, открывшаяся перед ними, была чем-то странным, вызывая смешение удивления, настороженности и откровенного недоверия. Перенёсший операцию северский принц полулёжа на кровати, сложив ладони перед собой и глядя на багровеющего генерал-губернатора, с достоинством перетерпел первую вспышку гнева. Он всё ещё был бледен, но твёрдый взгляд синих глаз, впившихся в покрытое пятнами усатое лицо, говорил о неплохом самочувствии. Волосы теперь были распущены и струились по худым плечам и спине льняным потоком, приковывая к себе взгляд Катоо. Заворожённый, охваченный вспыхнувшим воспоминанием из прожитого сна, он больше не отводил взгляда от элдера, не заметив, как помрачнел стоявший рядом Мортем.

      — Это не просьба, генерал-губернатор.

      — Я отказываюсь это исполнять!

      — Ваше Высочество, — Королевский тигр со всем почтением склонился к принцу и что-то коротко прошептал на ухо тому, но дёрнувшееся в раздражении плечо заставило отступить.

      — Вы достаточно крепко подумали о последствиях, генерал-губернатор? — лисий разрез глаз стал уже, когда принц хитро прищурился.

      — Я лично возьму под контроль расследование этого нападения, но вы в нём не будете участвовать!

      — Я уже говорил вам — это не просьба. Но если не желаете идти на встречу, я сообщу об этом неприятном инциденте своему отцу и, уверяю, копию письма получит император со всеми подробностями о вашей несостоятельности организовать безопасность второму сыну Айвэндира Алдари. Вы же не хотите оказаться под подозрением в покушении?

      — Вы меня обвиняете?! — Лоркан Барас хотел сказать что-то ещё, но захлебнулся руганью, топорща усы и краснее от натуги не сорваться на сидящего напротив нелюдя.

      — Вы же допустили этот неприятный «инцидент», — острая улыбка прорезала тонкое лицо элдера и Като, как все присутствующие, понял — принц получил своё. — Уверяю, я не слишком помешаю вашим людям в расследовании. Тем более, мне довелось услышать, они заняты весьма важным делом — ищут серийного убийцу женщин. У них, наверное, очень мало времени на такие пустяки.

      — Разве вы не будете в ещё большей опасности, рыская по городу со своими гвардейцами? — Като перевёл с одного обращённого к нему лица на другое, а после третье, отмечая в отцовском взгляде некое понимание мысли. — Люди и без того напряжены, послевоенные раны не затянулись, а когда на улицах они увидят помимо констеблей разгуливающих солдат Северы, достанут ружья.

      Принц опустил голову и задумчиво подпёр острый подбородок пальцами. Он прислушался, внял его словам и теперь мысленно рассуждал о появившейся проблеме, хмуря тонкие брови, отчего между ними появилась маленькая вертикальная складочка. И всё же он был дьявольски красив, поистине божественное воплощение грации и утончённости, сквозившие в каждом жесте. Даже Мортему со всей природной ловкостью невозможно было достичь подобной плавности, приковывающей взгляд.

      — Вы правы, офицер, — согласно кивнув собственным выводам, ответил элдер и впервые за весь разговор посмотрел на вытянувшегося в струну Като. В его глазах теперь не было пренебрежения и насмешливости, когда он свысока смотрел на ехавшего рядом с собой Бараса, там появилось уважение. — Гвардейцы станут помехой. Я отправлю их с остальными к королю с письмом о моей задержке в Риверане по личным причинам. Тагар, ты передашь его отцу.

      Принц обернулся на стоявшего рядом оборотня, словно не замечая застывшую маску холодного гнева, появившуюся на лице северского генерала. Тот хотел возразить, но не осмелился вступать в спор перед чужаками, и был вынужден молчаливо кивнуть, хоть и с трудом.

      — Один liirre уж точно не усугубит положение дел, вы так тоже считаете, генерал-губернатор?

      — А как же вы будете без своих… — только и смог выдавить из себя Лоркан Барас, стискивая костяной набалдашник трости побелевшими пальцами.

      — Вы не позаботитесь о моей безопасности? К примеру, предоставив весьма компетентного и достойного офицера? — и глянул искоса на слегка зардевшегося Като.

      Лоркан перевёл пылающий взгляд на сына, смерил с головы до ног, затем скользнул по стоявшему рядом Мортему и неожиданно смягчился:

      — Я буду горд, если вы примите помощь моего сына. Он проявляет отменную храбрость, и настолько же благороден и предан делу, насколько может быть истинный имперец, — он невесело усмехнулся. — Като, сделай так, чтобы с Его Высочеством ничего не произошло, он под твоей ответственностью!

      — Я же едва Элуфа не погубил, — шёпотом изумился обер-лейтенант, наклонившись поближе к брату, нервно улыбаясь не сводившему с него взгляда принцу. — О чём он думает?

      — На это и расчёт, — с мрачной весёлостью ответил Мортем, не сводя холодного взгляда с элдера. — Если это всё, я бы предпочёл вернуться к своим делам.

      Он не стал спрашивать позволения покинуть палату Его Высочества и, мазнув пальцами по Катовским, прощаясь, покинул собравшихся людей. Казалось бы, обычное дело для свободолюбивого старшего близнеца, не считавшегося с чужим авторитетом, но что-то в его напряжённом лице заставило Като быстро извиниться перед отцом и принцем, выбегая следом за братом. Тот шёл, как и всегда, с гордо поднятой головой, слегка задирая подбородок в левую сторону, придавая образу галантного джентльмена лёгкую дерзость в отношении к другим, из-за чего большинство молодых дам держалось от Мортема в стороне, испытывая неуверенность напополам с огромным любопытством. Многим только и оставалось что любоваться этим удивительным человеком, ощущая тяжёлую ауру далёких северных айсбергов, дрейфующих по чёрным водам Свирепого моря. И единственный, кто с лёгкостью преодолевал холод и нежелание тратить время на никчёмные светские беседы был близнец, почти догнавший Мортема. Он поравнялся с ним и, мягко прихватив за локоть, притормозил, а после отвёл в сторону, заглядывая в колючий лёд голубых глаз с беспокойством. Что-то в поведении брата было не то, прячась под маской обычной надменности и нежелания тратить время впустую, но Като уже сталкивался с подобным, когда-то давно, ещё до отбытия в Аримар, в дни, когда предпочитал компанию мальчишек собственному брату.

      — Что случилось, Морт? — он увёл близнеца в тёмный проём, где им двоим пришлось потесниться из-за сдавливающих с обеих сторон стен, перекрыв одной рукой путь к отступлению. — И даже не думай ответить, что всё нормально, я вижу, это не так.

      Чувство неловкости из-за вынужденной близости впервые застало Като врасплох, он едва находил причину этого, но ощущал себя интервентом, насильно вторгшимся на чужую территорию. Они и раньше обнимали друг друга, прижимались во сне, делили одну кровать, катались по полу и земле в навязанной младшим близнецом борьбе, когда всячески хватали соперника за руки и бока в попытке подмять под себя. Но сейчас… Сердце обер-лейтенанта взволновано стучало в груди, заставляя щёки покраснеть от ощущения такого родного парфюма, что окутывал дымкой стоявшего напротив Мортема, от невозможности прикоснуться к оголённым участкам кожи, не вызвав вопросы брата, сходил с ума из-за одержимости смотреть на кривящиеся в сдержанном раздражении губы, но всё равно пытаясь удержаться на холодных глазах. Като ощущал себя влюблённым юнцом, не знавшим, как подойти к объекту своих восхищений, и впервые оставшись с ним наедине, боялся даже пошевелиться, чтобы не спугнуть.

      Близнец, собиравшийся пару мгновений назад оттолкнуть брата и вырваться из плена, вдруг прикрыл глаза и медленно выдохнул. И это едва не сгубило Като, бездумно подавшегося вперёд, словно пытаясь поймать ртом этот выдох, украсть его с чужих губ, но с силой остановил себя, застыв в опасной близости к лицу близнеца, когда тот вновь посмотрел на него. Удивление, немой вопрос, насмешка — всё это отразилось в колких глубинах чужих глаз, но Мортем промолчал.

      — Эта история превращается в фарс, — глухо произнёс близнец и неожиданно прислонился спиной к стене, расслабляясь. — Только у нас стало что-то получаться, как вмешивается отец с очередным желанием показать всем своё бракованное наследие в лучшем свете. Его лицемерие даже не раздражает — порядком надоедает.

      — Это не займёт много времени, Морт, — свободная ладонь Като легла на щёку брата и тот неожиданно вздрогнул под ней, бросив удивлённый взгляд на лицо близнеца, а после скосив глаза на большой палец, нежно скользнувший по коже. — Нам хватит пары дней поиграть в детективов и отправить его обратно в Северу под крыло брата.

      — Пара дней? — Мортем насмешливо растянул губы. — Ты только и делал, что не отводил от него взгляда. Пожирал точно зверь, как и всех своих дурочек, что после тащил в постель. Он настолько сильно привлёк тебя, что ты начал испытывать желание к мерзости?

      Обида опалила лицо Като, кольнуло сердце, погружая в него когтистую руку, что тянула за собой оправдания и ругань, но обер-лейтенант вдруг замер, останавливая почти сорвавшиеся с губ ответные обвинения, и тихо, чтобы его слышал только брат, спросил, твёрдо глядя в глаза.

      — Ты ревнуешь?

      — Думаешь, я настолько ничтожен, чтобы ревновать тебя к какому-то…

      — И боишься.

      — Не глупи.

      — Милость Хасны, ты решил, будто я вожделею его, как какую-то девку, и теперь глотаешь выдуманную обиду, лишь бы оправдать собственную ревность.

      — Смотрю, наше общение пошло тебе на пользу… — Мортем ядовито улыбнулся, но вся его насмешливость быстро исчезла, когда пальцы обер-лейтенанта, нежно поглаживающие щёку, вдруг впились тисками в челюсть.

      — Хватит отталкивать меня, Морт! — зло шипя, едва сдерживаясь от распирающих внутри чувств, Като закрыл глаза, зажмурился, прижимаясь лбом ко лбу замершего брата. — Мы уже проходили подобное и ничем хорошим это не закончилось.

      — Помнится, ты первый начал забывать о моём существовании, как только нашёл себе компанию полных идиотов.

      — Потому что ты перестал мне доверять! Что ещё оставалось делать? Ждать, когда соизволишь рассказать куда, скары тебя дери, сбегал каждую ночь? Прекратить обращать внимание на других и быть рядом точно на привязи? Думаешь, поманишь меня и я тут же всё брошу и прибегу?

      — Сколько лет прошло, а привычки не меняются, правда? — даже стиснутыми чужой ладонью челюстями Мортем смог выдавить насмешливую ухмылку

      — Пожалуйста, прекрати вести со мной так, будто я твой пёс, а не брат. Хватит, я устал. Слышишь, Морт, устал бежать по первому твоему зову к ноге и выполнять команды. Хочешь видеть во мне инструмент — так и скажи, а не подкупай дешёвой добротой, как шлюху. Мне будет куда проще знать, что я нужен лишь для этого, а не…

      — «А не»? — голос близнеца сочился притворным любопытством, смешиваясь с ядом, что лился из него всякий раз, стоило Мортему открыть рот. — Что «а не»? Продолжай, братец.

      Он с вызовом смотрел в дрожащие зрачки младшего и видел отчаянье, рождающееся из умирающей надежды, теплящейся в Като, и какая-то часть Мортема отозвалась на это болью, потянулась к близнецу в желании утешить, раскрыть все тайны, но тут же исчезла. Ему нужно быть осторожнее, не поддаваться чувствам, что вызывало расстроенное лицо обер-лейтенанта, особенно находясь до неприличия близко, и Мортем ощущал чужое дыхание на собственных губах. Одна маленькая слабость и ненависть, с которой на него обрушится младший брат, уже не позволит им вновь заговорить друг с другом. Като не убьёт его, но исчезнет из жизни навсегда, окутав презрением, вряд ли пытаясь понять, на что Мортем пошёл ради сил, которыми обладал.

      Иногда, сидя в полной темноте в комнате брата, ощущая кожей холодную пустоту вокруг себя, он размышлял над тем, нужно ли ему быть добрее к Като? Жёсткость, которую он проявлял к нему, граничила с жестокостью, но это было необходимо, ведь однажды он почти дал слабину собственным чувствам, едва не подставив себя. В тот момент, когда его брат из последних сил всплыл, протягивая руку к сидящему на берегу близнецу, Мортем ощутил страх и стыд за собственную растерянность. Он смотрел как его брат пытался удержаться, то и дело скрываясь под сверкающей гладью озера, и кинулся в воду лишь когда он исчез и больше не появился.

      Помнит ли Като? Сам Мортем хранил это, как чёрную метку проявившейся в тот день слабости. Он смог вытащить брата на берег, перевернуть животом на колено, заставляя воду вытечь из приоткрытого рта, надавливая на грудь и вызывая рвотные позывы. Грязное дело для того, кто любил чистоту во всём, но на кону была жизнь единственного важного для него человека. И Мортем не мог отдать его смерти. Като был едва жив, не дышал и синие губы исходили холодом, когда старший прижался к ним ртом, вдувая воздух. И в последний момент, когда грудь близнеца выгнулась в протяжном хриплом вдохе, Мортем не сразу отстранился, урвав последнее ощущение чужих губ своими. Уже тогда он понимал как сильно желает собственного близнеца, не стыдясь, но опасаясь раскрыть секрет и увидеть в на лице Като презрение.

      Он пытался удерживать его ревностью и манипуляциями, но брат оказался свободолюбивее, чем предполагал Мортем. Теперь же он хотел удержать добротой и лаской, копируя поведение неугомонных девок, что крутились подле Като, то и дело обнимая, касаясь, целуя, но и это не помогло. Обида, злость, ревность не были помощниками в проявлении нежности, когда хотелось вонзить иглу поглубже в сердце брата, дав почувствовать как Мортему было больно и одиноко.

      — Можешь растрачивать своё рвение, играя в детектива вместе с принцем, — глядя в глаза замершего брата, Мортем отпихнул его от себя, освобождая проход. — Больше я не нуждаюсь в твоей помощи.

      — Подожди, Морт…

      — Ты никчёмен, — впервые он не позволил себе смотреть в лицо брата, чтобы не испытывать презрения к собственным словам. Стоял спиной и говорил настолько холодно и отстранённо, насколько мог себе позволить. — А мне нужны полезные инструменты.

      Он ушёл, ни разу не остановившись и не попытавшись обернуться назад, где стоял ошарашенный Като, даже не пытавшийся догнать его. Сглотнул подкатывающую к горлу дурноту с едким чувством собственной ненависти к себе, но всё же испытал некое облегчение.

      Это были не его чувства. Не он испытывал любовь, не он тянулся к столь яркой душе, принявшей облик его отражения. Не он жаждал близости и тепла. Не он. А то, что было у него внутри, то, что смешалось с его собственной душой и источало желания, которым он едва не поддался. И когда будет найден убийца, очернивший имя Мортема, он вернётся к своей главной задаче — вытравить из себя чужую душу.

***

      — Поссорились с братом? — северский принц сидел на кровати, прижавшись спиной к стене, глядя на ссутулившуюся фигуру обер-лейтенанта, второй час созерцающего крыши домов из больничного окна.

      — Не ваше дело, — огрызнулся тот, но упадническое настроение и бесцветный тон лишь подчеркнули правоту элдера.

      Лазар не обиделся, пожав плечом и потеряв к обер-лейтенанту интерес.

      Его светлые пальцы были слегка испачканы чернилами, когда он выводил изящные буквы на листе бумаги под взглядом Королевского тигра, и теперь старательно оттирал влажной тряпицей.

      — Вы не притронулись к еде.

      — Не голоден.

      — Я бы предпочёл иметь рядом с собой полного сил офицера.

      — Тогда прикажите своему генералу составить компанию и не трогайте меня больше.

      — Yahsshai. Не думал, что моя просьба вызовет такой разлад между вами. На первый взгляд вы не очень близки.

      — Вы всегда лезете со своим ненужным мнением к любому, кто оказывается в одной с вами комнате? — Като нервно дёрнул щекой и тут же выдохнул, усмиряя вспышку гнева. — Дело не в вас, если это так интересно.

      — Это ведь вашего брата обвиняют в тех загадочных убийствах? Вы помогали ему расследовать это дело?

      Зарывшийся носом в сгиб локтя, растянувшись на широком подоконнике, обер-лейтенант помедлил, но всё же глухо ответил.

      — Да.

      — Действительно неловко. Что ж, sa-Като, это причина скорее найти моего убийцу.

      — Я завтра же начну…

      — Мы начнём. Не вижу смысла оставаться здесь, когда мои раны затянулись, — и коснулся кончиками пальцев того места, где остался небольшой розовый шрам, напоминавший о ранении. — Распорядиться о спальных принадлежностях или вы предпочтёте вернуться домой?

      — Меня полностью устроит диван.

      — Yahsshai, sa-Като. Sulvesshen moasshe. Доброй ночи.

      Как принц и говорил, на утро он покинул больницу Пиранов одетый в ничем не выделяющийся из общей имперской моды костюм, сидевший на нём как влитой на зависть многим модникам. Агатовая рубашка, чёрно-багряный жилет с лиственными узорами на пяти маленьких серебряных пуговицах и такой же пиджак подчёркивали стройную фигуру, от которой обер-лейтенант с трудом, но отводил глаза, вспоминая слова брата. Дополняли утончённый образ господина — чёрные лайковые перчатки, скрывавшие изящные пальцы. Сам Като выглядел на фоне принца помятым и несвежим: всклокоченные волосы, мятая одежда, потухший взгляд с залёгшими под ними тенями говорили о бессонной ночи и беспокойстве, пожирающим офицера изнутри. И то ли элдеру стало его жаль, то ли Его Высочество стыдился такого сопровождающего, но первое, о чём он распорядился, когда они вышли на оживлённую улицу, — найти комнаты, где он может расположиться. Поручение простое, думал Като, получив внушительную сумму на аренду, и оставил компанию северца и Королевского тигра, отправившись обходить гостиницы и дома.

      Домой категорически не хотелось — боялся встретить Морта, на которого бы обязательно наткнулся во время ужина или после, но в коридоре. Его последние слова, безжалостные и хлёсткие, до сих пор звучали в голове обер-лейтенанта, подчёркивая и без того мрачные мысли. Он был не нужен брату. Что бы не говорил Валентин о любви между близнецами, старший показал истинную натуру, впервые заговорив с ним честно, пусть и выбирая самый жестокий путь. Но от этого осознания не было легче, скорее наоборот — боль стискивала сердце. Его-то любовь никуда не делась, как и тайная надежда услышать совершенно иные слова, которые он бы никогда не дождался, но всё же надеялся. Мортем не был бесчеловечным, но и оказался далёким от понимания чужих чувств, поэтому так легко притягивал и отталкивал, не понимая страданий окружающих его людей. Так думал Като между очередными просмотрами квартир и номеров, придирчиво оценивая безопасность, функциональность и роскошь, ведь вряд ли принц решит не выделяться на столько, чтобы жить в клоповнике где-то на границе Крысиного Квартала.

      К полудню у него нашлось три сносных варианта, к которым стоило бы присмотреться, одна городская легенда о доме-призраке и целых четыре фаворитки, состоявших из дочерей и зрелых хозяек апартаментов. Будь рядом Мортем, отпустил бы очередную колкость в плане простушек и дурочек, вешающихся не на мужчину, а на мундир с медалями, но брата он встретил случайно и на пути к месту встречи с принцем. Тот в компании молодого человека, явно гвардейца из Алых плащей, сидели на летней веранде, ведя вполне живой диалог. Оба расслабленные, неторопливые и увлечённые друг другом, что внутри Като взыграла злость: как только Мортем от него избавился, так тут же побежал искать утешение в чужом обществе. Стоило бы пройти мимо, лучше — перейти дорогу или выбрать иной маршрут, но стиснув кулак и челюсти, Като направился прямиком к маленькому деревянному заборчику, увитому плющом, подле которого располагался столик близнеца. Летняя веранда для гостей, любивших свежий воздух и городской пейзаж вместо просторного зала, располагалась на высоком помосте, отчего всякий прохожий был ниже и не мешал господам и дамам наслаждаться трапезой под очаровательные звуки живой музыки. И Мортем бы не заметил подходившего к нему близнеца, если бы не его собеседник, удивлённо присвистнувший и облокотившийся на парапет, свисая к подошедшему обер-лейтенанту.

      — Като? Като Барас! Сколько лет! — широкая белозубая улыбка растянула длинный рот и маленькие морщинки собрались у светлых глаз гвардейца. — Отлично выглядишь, особенно для того, кто пережил такую мясорубку.

      В тяжёлой квадратной челюсти, насупленном взгляде и покатых плечах с бычьей шеей Като едва угадывал человека, которого должен был знать, но тот словно понял его, протянул руку:

      — Коре Цвайге, — представился он и Като сквозь нежелание пожал ладонь, буравя тяжёлым взглядом лоб мужчины. — Значит, вернулся домой? Служба в столице наскучила?

      — Ты один из тех, кто донимал Ивера, — выдавил из себя обер-лейтенант, чувствуя, как злость сводит челюсти. Скучающее выражение Мортема на мгновение сменилось заинтересованностью, когда он бросил косой взгляд на брата и тут же вернулся к созерцанию домов, обступивших маленькую площадь.

      — Это было давно и мы были детьми, — Коре вздохнул, почёсывая за ухом, явно смутившись. — Послушай, я не образец чести и делал так, как хотел Вальдр. Но прошло столько лет, жизнь поменялась, я и сам поменялся. Вот.

      Он поднял раскрытую ладонь, демонстрируя блестевшее в лучах солнца обручальное кольцо, широко улыбаясь.

      — Я всё осознал, женился, у меня очаровательные сыновья, для которых я — настоящий герой.

      — И как это искупает твою вину перед Ивером?

      — Я… — Коре напрягся.

      — В тебе говорят собственные обиды, что ты вцепился в прошлое того, до кого не было дела столько лет? — лисий взгляд Мортема впился в покрасневшего Като. — Уж не тебе упрекать кого-то, брат.

      — Избавился от меня и тут же нашёл замену, — злая усмешка разрезала лицо обер-лейтенанта кривой линией. — Как типично для тебя.

      Коре выгнул в удивлении брови и повернулся к Мортему.

      — Настолько всё ужасно, что выдаёшь собственные желания за действительность, брат? Осмелюсь разочаровать, но мы обсуждали здоровье младшего Цвайге, не так давно перенёсшего сердечную боль. Или ты представил нечто иное?

      Вспыхнувший от стыда Като, шумно втянул воздух и отвёл взгляд, чувствуя себя полным идиотом. Он не стал прощаться, а молча развернулся и покинул компанию Мортема и Цвайге, мысленно ругая себя за ревность и безрассудство, из-за которого был унижен собственным братом. Тот даже не слишком-то охотно смотрел на него, обращаясь безлико, с издёвкой, будто к холую. Обида душила, как и тысячи невысказанных слов и обманутых надежд, стоило вспомнить прикосновения, улыбки и взгляды, которыми награждал его Мортем, оставшись наедине. Теперь он был холоден и чужд, совершенно далёк, как и должен с человеком, бросившим на долгие пять лет.

      Като не оборачивался, шёл размашисто и торопливо, что едва не проскочил мимо джентльмена, успевшего его схватить за локоть и дёрнуть на себя, заставив зло выругаться.

      — Вы время зря не теряли, sa-Като. Всё настолько плохо?

      — Я бы сказал ужасно, но вас не должно это касаться.

      — Предлагаете мне ночевать на вокзале? — светлые брови изящно выгнулись, но лицо осталось бесстрастным, заставив Като прикусить язык.

      — Я…

      — Да, я видел вашу встречу с братом. Печальное зрелище. Вы достойны лучшего отношения.

      — И какого же?

      Элдер тонко улыбнулся и поманил за собой в сторону гостиничного двора, до которого Като так и не добрался, потратив время на северную часть района. Теперь же он шёл рядом с северцем, чувствуя исходящий от него тонкий цветочный аромат с лёгкими древесными нотками и морозной стужей. Его было приятно вдыхать, а что говорить о желании попробовать на вкус, собирая языком с разгорячённой кожи… Като дёрнул плечом, отгоняя странные мысли. Даже брат не вызывал подобных желаний настолько остро, чтобы сопротивляться физически.

      — В этом городе есть бордели? — вопрос оказался неожиданным.

      — В основном подпольные, единственный приличный — Красный Дом мадам Лунд. Вы собрались искать своего убийцу там?

      — Yn'en! — воскликнул принц и рассмеялся. — Не знаете о чём говорят ваши проповедники? Мы легко относимся к подобным вещам. Сакральность брака безусловно важна, но пока этого не произошло, каждый волен упиваться наслаждениями, как хорошим вином. К чему обманывать природу, когда можно жить в гармонии с ней.

      — Ваша природа — измены, лживость и неверность?

      — Из всех возможностей узнать культуру чужого народа от её прямого носителя, вас заинтересовало наше отношение к плотским утехам? Я знал, что самое запретное для hikkshhi veri — самое притягательное. А правда, что исполняя свой супружеский долг раз в год, вы забираетесь на свою женщину в одежде и прикрываете её тело одеялом?

      — Я?

      — Ваши мужчины. В целом, — огладив пальцы, затянутые в тонкую кожу, Лазар замедлил шаг и поднял голову к возвышающемуся перед ним зданию гостиничного дома, за которым расположилась ограждённая белым каменным забором территория с садом, беседками и фонтаном, и, удовлетворённый видом, стал подниматься к пожилому галантному портье.

      Беседа закончилась сама по себе, как только они оба оказались внутри роскошного особняка, сохранившего чёткую геометрию фасада при общей любви к постепенно набирающей популярность ассиметричности. Увенчаны декоративными элементами и растительными орнаментами балконы, фризы и карнизы сменились на тёмное лакированное дерево, блестевшее в свете газовых ламп, сужая просторное помещение до уютной гостинной, где у камина расположились кожаные диваны с журнальными столиками и свежими выпусками газет. Декоративная отделка стен деревянными панелями, притаившиеся статуи и массивные вазы с карликовыми деревьями, а так же взирающие с высоты своего роста дамы в широких позолоченных рамах придавали тяжесть интерьеру и подчёркивали необычайную дороговизну. Свежие цветы, резная стойка приветливого и обходительного администратора, и четверо грозных крепких мужчин в костюмах говорили о высшем классе обслуживания, а так же стоимости услуг.

      Като, слышавший о гостиничном доме, расположенном в центре Риверана, только и делал, что осматривался по сторонам, пытаясь сохранить на лице скучающее выражение, но невольно задерживался на портретах и резных фигурах, державших цветочные горшки. Люстры блестели сотнями маленьких стеклянных кристаллов, рождая удивительные узоры на стенах, мелко звеня хрусталиками, рождая мелодичные переливы от дуновения лёгкого ветерка. Свет лился на лакированное дерево, искрился на тёмно-ореховым досках, натёртых до блеска заботливыми руками слуг, и приглушённые голоса отдыхающих в ресторане гостей доносились до ушей обер-лейтенанта, стоящего в холле. Он поднял голову к потолку, слегка прищурил левый глаз от слепящего света, и почувствовал лёгкое касание. Ладонь элдера едва ощутимо легла на плечо и тут же исчезла, как только Като обратил на неё внимание.

      — Закажите самый просторный и уединённый номер, какой есть. Берите тот, что на последнем этаже, и, желательно, без соседей.

      — Не слишком много желаний? — вздёрнув подбородок, Като сунул руки в карманы брюк, выражая неподчинение, как это всегда делал перед старшими офицерами будучи строптивым кадетом.

      — Нет. Я буду ожидать в ресторане.

      Типичный надменный ублюдок королевских кровей, так думал о нём Като, буравя тяжёлым взглядом спину, по которой скользил белоснежный хвост, серебрящийся в свете газовых ламп. Даже у императора был такой, и встреча с ним оказалась весьма неприятной, что обер-лейтенант предпочитал не вспоминать, начисто вычеркнув из памяти презрительный взгляд старшего сына, смотревшего на преклонившего колено Бараса. Его награждали гораздо позже остальных, на очередной церемонии чествования героев, где не было роскошного банкета в украшенном зале императорского дворца, а императора представляли сыновья: Келлхард и Вальд. Ему не досталось и половины из того, в каком внимании купались выжившие в Гарузской мясорубке, разве что редкую золотою монету из серии «Выдающиеся герои Артенхейма» увековечили его профилем, подарив первую из десяти самому обер-лейтенанту. Небольшой талисман, хранящийся в кошеле в потайном кармашке подальше от любопытных глаз. Он даже не хвастал этим перед Мортом, желая показать её при личном разговоре, но забывал всякий раз, охваченный событиями, и теперь вовсе потерявший возможность приблизится к брату.

      Единственный номер, который подходил под требования северского принца, оказался императорскими покоями, спроектированными специально для императора, но что нынешний, что предыдущие редко посещали Идггильский регион, будто страшась оказаться среди варваров, живущих в горных пещерах. До сих пор южан считали дикарями, снисходительно глядя на редких гостей и перебравшихся в столицу горожан. Их высмеивали в забавных историях и шутках, о слишком чётком, лишённом эмоций акценте ходило ещё больше анекдотов, делая из южан бесчувственных варваров, способных разрушать. Но самые стойкие солдаты оказывались из Идггиля, свирепые, дисциплинированные, готовые стоять до конца, они завоёвывали победы, покуда изнеженные сытой жизнью остальные регионы страшились ужасов войны. Юг и север — два столпа империи, что удерживали её от краха. И если север почитали за колыбель, откуда явились люди, то юг предпочитали не замечать.

      Забрав ключ и оставив практически всю врученную Его Высочеством сумму, хватившую на неделю проживания, обер-лейтенант нашёл элдера за столиком в полупустом ресторане. Тот разделывал мясистый кусок речной змеи в терпком винном соусе с добавлением ягод — весьма распространённое блюдо в риверанских заведениях. Без энтузиазма, слегка нахмурившись, не торопясь пробовать золотистое мясо под взглядом стоящих рядом повара и распорядителя. Те старательно делали радушный вид, но напряжение так и ощущалось в позах и в сжатых губах — растерянные, не знавшие как себя вести с неожиданным гостем, они ожидали вердикта, и Лазар, подцепив один из золотистых кусочков, положил в рот, вдумчиво проживал и взглянул на вздрогнувшего повара:

      — Недурно, но пряности излишне.

      — Прошу простить, сэр, — выдавливая из себя улыбку, худой и невысокий пожилой мужчина искоса взглянул на стоящего рядом распорядителя. — Пряности?

      — Вы используете их при жарке? — светлые глаза упёрлись в обеспокоенное лицо кивнувшего повара. — Лучше перед подачей, так они подчеркнут вкус, а не сгорят и дадут неприятную горчинку. Вино красное?

      — Да, сэр.

      — Оно не подходит. Змея по вкусу ближе к курице, а такое нежное мясо требует более мягкого подхода. Маринуйте в белом, — отложив вилку, принц поманил к себе стоящего у соседнего стола офицера и жестом пригласил сесть рядом. — Я заказал вам рыбу.

      — Терпеть её не могу, — дёрнув губой признался Като, усевшись напротив элдера.

      — Придётся полюбить. Вы потеряли крови не меньше меня, вам нужно восстановиться, для этого хорошо подходит рыба. Не хотите её, будете питаться сухофруктами и яблоками. Чай тоже для вас, не стесняйтесь. Заказали номер?

      — Да. Будете жить как император.

      — Если комнаты здесь такие же, как блюда, то скорее старшим слугой при королевском дворе.

      — Риверан — хороший город. Не нужно его принижать лишь за неправильно приготовленную еду и скромные комнаты.

      — При таком расположении и наличии природных ресурсов город не дотягивает до худшего района вашей столицы, это ли не показатель неправильной экономики?

      — Предлагаете отделиться? — Като криво усмехнулся, но тут же сделался серьёзным. — Вы не шутите.

      — Юг никогда не был близок к центральным регионам и тем более к северу. Когда-то эти земли заселяли такие же liirre. Больше всего смешений культуры и крови происходит на юге. Здесь больше терпимости к sshan — скельмам. При хорошей политике юг может прожить без участия столицы.

      — Вы предлагаете устроить сецессию.

      — Я думал, вы ратуете за свою родину. Досадная ошибка.

      — Вам повезло, что здесь я, а не мой отец, иначе сидели бы на допросе в подвалах Церкви.

      — Как организация, отвечающая за духовность, может понимать материальные нужны целого народа? — северец прикрыл глаза и на мгновение обер-лейтенант испытал облегчение. — Мир куда больше, sa-Като, он не ограничивается Паркианскими горами на юге, Сахлиадийскими болотами на западе и Свирепым морем на севере. Он шире, опаснее, и прожорливее большинства чудовищ, о которых рассказывают церковники. И вы лишь маленькая точка на чьей-то карте, досадная оплошность, пока не замеченная и живущая по своим правилам.

      — Вы буквально подталкивали меня к идее отделения, а теперь запугиваете, к чему всё это?

      — Пытаюсь дать вам понимание настоящего мира за пределами ложных представлений. Когда генерал-губернатор отойдёт от дел, вы вступите…

      Като рассмеялся. Зло, с превосходством, скалясь прямо в удивлённое лицо элдера, впервые растерявшегося и застывшего с не донесённым до рта кусочком блюда.

      — Вы продумали всё до мелочей, но не учли одного, — успокоившись и сделав два глотка остывшего чая, обер-лейтенант поморщился. — У отца уже есть наместник и вы не сможете и близко к нему подойти без позволения генерал-губернатора, а чтобы заговорить и вовсе придётся устранить всю гвардию и отца в том числе.

      — Так значит младший Барас — это не вы?

      — Не я, — покачал головой Като. — Он не позволяет своему сокровищу покидать особняк, держит на домашнем обучении и следит за тем, что преподают будущему главе Барасов.

      — Досадное положение дел, — ничуть не расстроившись принц отложил столовые приборы и пригубил белого вина. — Вы не думаете?

      — Я служу империи, мне не интересны политические дрязги.

      — И на чьей вы стороне, sa-Като: ортодоксальных церковников и национал-консерваторов или простых людей?

      — К чему это?

      — Многие считают нынешнего императора трусом и слабаком. Неудивительно, что за его спиной появятся те, кто ратует за возвращение репрессивной политики. К ним может относится и ваш отец. Если конфликт выйдет за пределы тайных сборищ, кого вы поддержите в новой войне?

      Обер-лейтенант замер.

      — Подумайте над этим, sa-Като. А пока вернёмся к нашим действиям по отношению к покушению. Есть догадки с чего можем начать?

      Потерявший аппетит и желание открывать рот, обер-лейтенант провёл ладонью по волосам, приглаживая растрепавшиеся локоны, пытаясь собраться. Но мысли, наполненные словами элдера о империи и о мире в целом оказались настолько масштабными, что вытесняли всё остальное, делая неважным и совершенно блёклым по сравнению с осознанием своей незначительности. Он расковырял лежащую перед ним рыбу, задумчиво теребя зубцами белое мясо, хаотично отрывая кусочек за кусочком, размазывая по тарелке, пытаясь представить на месте них страны и целые континенты. Церковь не позволяла выходить за границы империи, всячески пресекала подобное желание, обвиняла в греховности, слабоволии и союзе с врагами Артенхейма, и теперь теряла над этим контроль. Как скоро границы откроют и в империю хлынут элдеры, скары, арусы? К чему это приведёт?

      — Вы в порядке? — в голосе северского принца зазвучало волнение. Он поддался вперёд, заглядывая в опущенное лицо офицера и пальцы, мягко прихватив колючий подбородок Като, приподняли его. — Выглядите уставшим.

      — Всё хорошо, — грубо оттолкнув от себя элдера, Като поднялся на ноги, показывая готовность идти. — Скорее начнём — быстрее закончим.

      Принц улыбнулся.

      — Конечно, sa-Като. У вас появились догадки?

      — Одна и мне потребуется ваша помощь.