Город Святой Анны. Слой Утро. Замок семьи Винтерберг. Четырнадцатое октября 2347 года от заселения планеты. 12:30 по местному времени.
Пасмурное утро перетекло в дождливый день. Герман с тоской смотрит на расцвеченные осенними красками редкие деревья, что цепляются за скалы, на которых в давние времена первый герцог Винтерберг, тогда ещё не бывший герцогом, конечно же, ухитрился построить замок. В котором все последующие поколения были вынуждены страдать от холода. Но впрочем потомки не пожелали страдать в одиночку, и разместили рядом главный офис Шторма… Герман поднимается из-за массивного стола, который давным-давно нужно унести на свалку, но отец отказывался делать это наотрез, а теперь… Выкидывать его кажется просто кощунством.
Самое время вспомнить Клауса с его нежной любовью к подобным вещам… Нет. Это не одно и тоже! Вовсе нет!
Самому бы ещё в это верить.
— Ты же обещал! — дверь едва не слетает с петель, когда в кабинет влетает Тео. От неконтролируемого всплеска магии, между прочим. Герман едва заметно вздрагивает. Поворачивается медленно, выждав паузу. Внимательно смотрит на младшего брата. Тот стоит посреди кабинета, в сумеречном свете дождливого дня выглядящий совсем призрачным. Словно бы вот-вот истает. — Ты обещал, что я смогу остаться дома, Гер!
— Обстоятельства поменялись, Тео, — мягко произносит Герман, поправляя штору так, чтобы через стёкла высоких стрельчатых окон, которые все в дорожках воды, в комнату проникало больше света. Наверное, было бы правильнее указать брату на то, что с его-то даром — самым мощным в семье за последние три поколения! — позволять себе идти на поводу у собственных эмоций попросту недопустимо, но… Как сказать? Если Тео только-только начал понемногу отходить от всего. Благодаря дружбе с младшим из детей князя, к слову. О котором сейчас неизвестно вообще ничего. И вот об этом Тео совершенно точно не стоит знать. Герман несколько секунд молчит, потом вздыхает. — В ближайшее время у меня совсем не будет на тебя времени. К тому же тебе с твоим даром к магии надо получать нормальное образование и…
— Я вполне могу его получить через иллюзорий! — перебивает Тео.
— Только это не даст тебе навыков общения с людьми, Тео. Как и реальной практики по магии. Кто в нашей семье сможет в случае чего не дать тебе совершить что-то, что может привести, допустим, к разрушениям дома?.. Подожди. Не перебивай меня, пожалуйста, — Герман отходит от окна и опирается бедром о стол. Было бы лучше, конечно, занять кресла, что стоят ближе к камину… давным-давно выполняющему в большей степени декоративные функции. Только вот Тео ни за что не позволит себя отвести туда. Слишком уж он сейчас настроен на спор. Вон — скоро точно оторвёт как минимум одну пуговицу, которую сейчас безостановочно крутит пальцами! Герман мысленно просит терпения. Себе. И Тео. И непонятно, кому из них оно нужнее сейчас. — Тебе в будущем предстоит войти в совет директоров Шторма. Как ты думаешь это сделать, если шарахаешься от всех, кроме близких людей?
— Клаус вполне может мне помочь с магией! Ты ведь не станешь говорить, что он не способен проконтролировать меня? И он, между прочим, вообще ни с кем, кроме тебя, не общается, но это не мешает ему…
— Клаус — при всей моей к нему симпатии, всего лишь подчинённый. — Герман замечает на столе нераспечатанное письмо с вензелем Кошмара. В смысле — герцога Найтмара. Старик по старинке предпочитает бумажные письма, хотя связаться через иллюзорий… можно даже почти не погружаясь, между прочим!.. было бы быстрее и надёжнее. — И он никогда не станет во главе компании. В отличие от тебя. И, кстати говоря, с чего ты решил, что Клаус ни с кем не общается?
— Какая разница?! — Тео дёргает плечом. И ещё раз прокручивает пуговицу. Так, что Герман буквально слышит, как трещат нитки. — Может, я тоже не собираюсь ничем управлять!
— Тео. Это не обсуждается. Не позднее конца месяца ты отправляешься в школу Ангелов. Пойми, я делаю это для…
— Да пошёл ты! — Тео резко разворачивается и вылетает из кабинета, опять от души хлопнув дверью. Так, что на пол с чуть слышным шорохом сыплется штукатурка.
Подростки… Как же это сложно…
Герман вздыхает. И как отцу удавалось находить общий язык с ними троими? Ведь нет никаких сомнений в том, что и Рудольф, и он сам в подростковом возрасте были тем ещё кошмаром… Кстати о кошмаре.
Герман обходит стол и берётся за ножик для разрезания бумаги — старинный, инкрустированный рубинами и бриллиантами, тоже одним своим видом напоминающий обстановку в кабинете Клауса — и уже примеривается к конверту, когда в дверь едва слышно царапаются. Герман откладывает нож, сосредотачивая внимание на двери, которая медленно приоткрывается, пропуская в кабинет невысокую старушку с выбеленными сединой волосами и прямой спиной. Герман не может припомнить ни единого раза, когда бы фрау Ангелика позволила бы обстоятельствам согнуть её спину. Даже на похоронах старшего сына и первого внука она выделялась на фоне остальных мраморной неподвижностью. Бесстрастная маленькая женщина, скрытая траурной вуалью, не проронила ни слезинки, стоя рядом с тремя гробами и выслушивая последние слова. Герман помнит как она только время от времени поджимала и без того плотно сжатые губы и прикасалась к перстню с громадным рубином.
— Ты не занят, Герман? — тихим голосом спрашивает фрау Ангелика, одновременно с этим занимая стул с жёсткой спинкой рядом со столом. Кресла она игнорирует принципиально, считая, что те заставляют человека размякать. Герман пожимает плечами. Что бы он ни ответил, теперь в любом случае придётся уделять время на беседу. Фрау Ангелика совершенно не тот человек, который способен с пониманием отнестись к наличию неотложных дел. Это, скорее, неотложные дела должны понимать, не настолько они неотложные, если так желает фрау Ангелика. — Как обстоят дела в компании?
— Не очень хорошо. И вы это знаете, если задаёте такие вопросы, фрау Ангелика. — В самом деле. То, что происходит с компанией в последнее время, вызывает кошмары по ночам, которые разбавляют, правда, кошмары, посвящённые автокатастрофе, лишившей Германа родителей и старшего брата. Какой-то плюс от них есть всё же. — Я делаю всё, что от меня зависит…
— Не сомневаюсь, Герман, — перебивает его фрау Ангелика. — Дата собрания совета директоров назначена?
— Да. Через десять дней…
— Почему так долго? Или тебе плевать на то, что мы движемся в пропасть? — Фрау Ангелика недовольно кривит губы. Герман думает, что говорить о пропастях в замке, выстроенном как раз-таки на краю одной из пропастей несколько… иронично.
— Потому, что до этого пройдёт собрание Совета аристократии… Вы не следите за новостями, фрау Ангелика?
— Там есть что-то, что мне следует знать? — фыркает фрау Ангелика, пристально рассматривая вышивку на рукаве тёмно-серого жакета. Несколько светлее, чем полагалось бы для траура, но этикетом всё же такое допускается. Тем более — это ж фрау Ангелика! Кто вообще посмеет хоть слово ей сказать против? Герман мысленно соглашается с тем, что никто, а потом сообщает о гибели княжеской семьи и том, что, вероятно, теперь сменится правящая династия… — Чушь! — пренебрежительно восклицает фрау Ангелика. — Не говорит мне такую глупость, Герман. Никто, кроме Волковых, не сумеет сладить с этим проклятым городом. Никто. Не будет их — не станет и города. Кто выжил?
— Две княжны… — То есть? Герман недоумённо смотрит в через чур живые глаза фрау Ангелики, пытаясь понять, что она имеет в виду.
— Плохо. Очень плохо, — качает головой фрау Ангелика. — Хотя, быть может, они скрывают правду?.. Это было бы крайне осмотрительно с их стороны. Учитывая то, как скатились аристократические дома города… забыть то, что… Надо выяснить. Поручи это своему слуге.
— Клаус — мой друг, фрау Ангелика. — Почти. По крайней мере Герман хочет думать, что Клаус и правда считает себя его другом. Пусть и предпочитает при этом играть роль именно слуги. — Но почему вы думаете, что они что-то скрывают? И зачем им это?
— Узнаешь со временем, — фрау Ангелика поднимается со стула, проводит рукой по юбке, разглаживая несуществующие складки. — Значит так. Выясни, что именно скрывают Волковы. А совет директоров перенеси на… послезавтра. Не стоит давать такую фору своим дядьям, Герман. Как ни прискорбно это признавать, но у меня был только один толковый сын… И ещё. Почему Маттео вылетел от тебя едва ли не в слезах?
— Я принял решение, что ему надо отправиться в школу Ангелов. — Герман поднимается из-за стола и, обойдя его, останавливается рядом с фрау Ангеликой, по-особенному остро ощущая, насколько она маленькая по сравнению с ним. — Отец слишком потакал его прихотям, из-за чего Тео к четырнадцати годам не общается практически ни с кем, кроме младшего сына князя… покойного ныне. А после того, что… он не общается ни с кем, кроме меня и вас… Я прекрасно понимаю, каким шоком стала для него смерть родителей и старшего брата, но и дальше продолжать прятаться от всего мира в стенах фамильного гнезда я не могу ему позволить. Тем более при его даре к магии.
— Да. Это разумно. — Фрау Ангелика задумчиво окидывает кабинет взглядом. — Но мне кажется, ты не сумел донести до Маттео свою точку зрения…
О, это совершенно точно так! Проблема в том, что Герман вообще не представляет, как именно эту самую точку зрения доносить до подростка! Он же не Рудольф, который был способен найти подход к любому человеку!
— Я могу просить вас о помощи, фрау Ангелика?
Она, не давая озвучить просьбу, удостаивает его коротким кивком перед тем, как скрыться за дверями. Герман смотрит на закрывшуюся дверь, замерев посреди кабинета. Что такого фрау Ангелика знает о княжеской семье? Разумеется, Клаус… который, между прочим, больше полезен в разработках Тьмы, чем в… том, на что намекала фрау Ангелика… Разумеется, Клаус сделает всё, что в его силах, если Герман попросит, но что именно надо искать?!
Герман вздыхает и пытается вернуться в письму, когда слуга оповещает о прибытии герцога Найтмара.
— Здравствуй, Герман, — резко приветствует его герцог, занимая тот же стул, что до этого и фрау Ангелика. Герман невольно думает, что между этими двумя много общего… И, кажется, в давние времена герцог даже пытался за ней ухаживать, но она предпочла выйти замуж за деда. — Я известил тебя о необходимости встретиться.
А, так вот, что было в так и нераспечатанном письме! Герман бросает взгляд на конверт и осторожно заталкивает его под папку. Теперь надо сделать вид, что он в курсе и… Кажется, герцог Найтмар никогда не обозначает в корреспонденции тему, которую желает обсудить во время визита, пусть это и является дурным тоном — боится, что письмо перехватят. Что ж. Это ему на руку.
— Я рад видеть вас, ваша светлость.
— К делу, — герцог окидывает быстрым взглядом выцветших глаз кабинет и останавливается на Германе. Тот давит желание поёжиться. Да уж. В свои шестьдесят пять лет этот человек продолжает лично водить отряды на истребление сектантов и спускаться в Тьму. И одного взгляда хватает, чтобы… — Что ты думаешь о сложившейся ситуации? Гасэрт явно пытается загрести власть…
— Вы же не думаете, что у него есть реальные шансы, ваша светлость? — Глупо даже думать, что после того, как Гасэрт замазался три года назад, ему дадут взойти на престол. — С этой стороны нечего опасаться.
— Он может выдать одну из своих дочек за подходящего кандидата.
«Например — за тебя», — читает Герман в когда-то бывших небесного голубого цвета глазах. Перед внутренним взглядом встают образы обеих сестричек, но тут же тают. Слишком долгий получается путь к власти.
— Мне проще жениться на одной из княжон… той, что помладше — её проще будет воспитать под себя, — вздыхает Герман, думая, что в ближайшее время предпочёл бы не связывать себя снова узами брака. — Не такой ли вы прочите союз Кристиану?
Герцог усмехается. Да, и в самом деле — нет необходимости озвучивать очевидное. Герман едва заметно переводит дух. Он, разумеется, не видит себя на троне — проблем с компанией более, чем достаточно. Да и слова фрау Ангелики… Но — Кристиан? Представить его мужем любой из княжон не получается несмотря на то, что Герман никогда не жаловался на отсутствие фантазии. Пусть даже одна из девчонок, говорят, была по уши влюблена в него несколько лет тому назад… Которая? Герман дергает уголком рта, пытаясь вспомнить, но лица дочек князя сливаются в единое светлое пятно… Но, наверное, вряд ли это самая младшая? Это было бы слишком…
— И вы пришли предложить мне…
— Объединиться, да. Гасэрт может строить какие угодно планы, но ни он, ни его дочери-шлюхи и близко не подойдут к престолу.
Герман склоняет голову. Дочери-шлюхи… Интересно, а герцогу известно о романе Кристиана и хозяйки одного из борделей в Ночи? Хотя… кому какое дело, с кем спит наследник семьи, если детей ему будет рожать та, кого одобрит эта самая семья? Гораздо занимательнее другое — судя по всему, сейчас герцог не в курсе сделки между Штормом и Новым Днём. И… Что выкинет Гасэрт, если почувствует, что Шторм решил сменить партнёра? Не стоит ли отдать приказ свернуть проект? Ой, бред! Выгода слишком велика, чтобы останавливаться. Ну, а то, что после этого в Кошмаре отпадёт необходимость…
Герман пожимает руку герцогу, заверяя его в том, что поддержит его. И в том, что сам по себе он не имеет притязаний на трон.
После того, как герцог покидает кабинет, Герман подходит к окну и смотрит на то, как капли и не думающего стихать дождя прочерчивают дорожки по стеклу.
***
Город Святой Анны. Слой Утро. Главный городской парк. Четырнадцатое октября 2347 года от заселения планеты. 14:16 по местному времени.
Клаус искренне ненавидит прогулки под открытым небом. Как бы некоторые личности ни пытались убедить его в том, что это приятно, полезно и далее по списку. Только вот череда пересекающихся коридоров намного уютнее, чем открытые пространства, на которых к тебе могут подкрасться любые личности, которым это взбредёт в голову. Клаус вовсе не считает себя трусом — иначе он никогда бы не решился на многое из того, что сделало его тем, кем он является ныне. Но… небо над головой?.. Бесконечная синева небес. Пустота и холод, которым безразлично существование человечества. Хотя, если задуматься, вечно чёрный небосвод Ночи ещё хуже. Да, это инстинктивный страх перед темнотой, которую воображение тут же населяет чудовищами, но Клаус позволяет себе бояться темноты. Ведь страх помогает помнить, что именно он должен сделать всё, чтобы Тьма если не исчезла, то стала послушным слугой для города. Это — её судьба.
Только вот и яркий свет Утра и Полудня не то, чтобы виделся ему желанным… Но выбирая между светом и Тьмой — Клаус пожимает плечами. Выбор очевиден.
Клаус поправляет очки для связи с иллюзорием и медленно идёт вдоль по аллее, не обращая внимания на прогуливающихся здесь горожанах. Большинство из них, разумеется, поставили себе татуировку при первой возможности. И Клаус нисколько не отрицает её удобство. Но… ставить себе? Нет. И дело даже не в байках о выжженных мозгах, подчинении сознания единому мировому правительству и… что там было ещё?.. которыми так любят пугать сторонники теории заговора и просто большая часть представителей старшего поколения — он прекрасно знает, что это не более, чем байка. Дело в том, что…
— Не могу сказать, что рада тебя видеть, Клаус, — вырывает его из размышлений резкий голос Оси. — Надо же! По-прежнему ходишь в этих идиотских очках. Всё так же боишься запятнать тело рисунками?
— А мне вот, как ни странно, даже приятно встретиться с тобой, Льосса. — Клаус жестом предлагает присесть, внутренне содрогаясь от того, насколько грязными должны быть лавочки в городском парке. Поколебавшись, он достаёт кисть и наносит знак на лавочку, сопровождая это зарядом магии. Ось презрительно фыркает.
— Неужели ты в кои-то веки сподобился назвать меня верно Клаус Ланж? Я внесу этот день в список самых значимых дней в моей жизни, — Ось откидывается на спинку лавочки, выглядя при этом донельзя расслабленной и открытой. Ложь, само собой. Но даже хочется в какой-то степени поверить в то, что старая знакомая и правда способна чувствовать себя рядом с ним спокойно.
— Я учитываю пожелания некоторых людей, Льосса, — Клаус поворачивает к Оси голову. — Даже если они по непонятной мне причине ведут себя излишне агрессивно.
— По непонятной причине? — тянет Ось тоном, не предвещающим ничего хорошего. И Клаус мог бы даже испугаться, только вот как маг Ось ем не соперник. Пусть само он далеко не в первом эшелоне. Что до способов, не включающих магию… не в её нынешнем положении, когда сама жизнь Оси зависит от милосердия княжон… Клаус заставляет себя удержаться от снисходительной улыбки. — Забыл? Двенадцать лет назад по твоей милости я лишилась места в храме. Как будто бы ты не мог промолчать!
— Не в моих правилах преступать закон, Льосса, — ровным тоном напоминает Клаус. — В храме нет места выходцам из Ночи. Тем более, когда их родственники подозреваются в контактах с сыновьями… И тем, кто спит с жрецом, которого подозревают в том же… Любой добропорядочный горожанин на моём месте поступил бы также.
— Ты — не любой. Я тебе верила, между прочим! А после твоего доноса и меня, и Нира вышвырнули из храма! Ты не представляешь, чего мне стоило выжить!.. Сколько тебе заплатили?
— Не всё измеряется в деньгах, Льосса, — Клаус рискует тоже откинуться на спинку лавочки. Смотрит, как мимо, шурша опавшей листвой, проносится пёс с длинной золотистой шерстью, а следом за ним — мальчик лет семи. — Кроме того, сейчас ты устроена вполне неплохо… разве не так? Личная телохранительница княжны…
— Которая едва не распрощалась с жизнью несколько дней тому назад, — мрачно обрывает его Ось. И тут же замолкает.
— Все уже знают о покушении. — Клаус произносит это даже успокаивающим тоном. — Ничего нового ты мне не сказала.
— А ты бы предпочёл, чтобы я сказала это самое новое, — кивает Ось. Замолкает вновь, носком сапога гоняя багряный осиновый листок. Клаус смотрит на её словно из мрамора выточенный профиль. И недоумевает, как настолько потрясающе красивая женщина могла спутаться с этим несуразным рыжим жрецом — пьяницей и бабником. Ох, нет, он никогда не желал видеть Ось в своей постели — девчонка из Ночи не годилась на такое. В отличие от Криса, который едва не рехнулся, когда застал её и жреца… Но при этом он почему-то до сих пор поддерживает с ней общение. До такой степени, что Ось даже согласилась прийти на встречу… Крис… Клаус отгоняет мысли о разработках Шторма и Нового Дня, которые, скорее всего, разорят семью лучшего друга. Но… естественный отбор ведь никто ещё не отменял? Ось внезапно ухмыляется, заставляя отвлечься от посторонних сейчас размышлений. — А знаешь, Клаус Ланж, я расскажу. Не всё — только то, что тебе полагается знать. Так что не рассчитывая доставить своему хозяину эксклюзивные сведения, но я возьму плату.
— Сколько? — Так, всё же, Ось… Клаус сглатывает, ощущая горечь разочарования в горле. Нет, он не ожидал, что Ось по доброте душевной выложит всё, что знает, но… требовать оплату?! Как же это… Надо думать, это жрец на неё так повлиял. Клаус пытается перебить эмоции мыслью, что так он хотя бы сможет либо подтвердить, либо опровергнуть слова фрау Ангелики о… пусть Герман и не поручал ничего, но… всё же любопытство — слишком сильный его порок. Да и… Герман явно не будет против подобной инициативы.
— Как ты сам сказал — не всё этом мире измеряется в деньгах. Так что будет кое-что другое, — смеётся Ось, явно предвкушая… что-то. — Но не услуга. И даже не информация — её я получить могу и у другого… человека. — Клаус морщится, понимая, кого именно та подразумевает. Паук. Разумеется, Паук. — Но тебе не понравится. Гарантирую.
Не деньги, не информация, не услуга… И что же это может быть в таком случае?
— Слушаю.
— Сначала информация — потом оплата, — предупреждает Ось, едва ли не светясь от… Клаус готов признать, что несколько… опасается. — А то, боюсь, после ты будешь не в состоянии… воспринимать что-либо… — Даже так? Что же это за оплата такая? Может, стоит отменить сделку? Нет, что за глупость! Ничего такого, что Клаус не в состоянии выплатить, Ось придумать не сможет. — Итак. Чуть больше десяти дней назад, как ты знаешь, на княжескую семью было совершено покушение. Уцелели… княжны. Причём, жизнь одной была на таком тоненьком волоске, что даже самые искусные маги и жрецы не смогли бы ничего сделать. К счастью, Владимир Сергеевич в своё время поступил мудро и позволил поселиться на территории совей резиденции Ниру. Так что жизнью её высочество Морана обязана именно ему. — Муха останавливается, качая головой. Как будто бы в этом было что-то ещё. Но что — Клаус не имеет ни малейшего понятия. — Храм потерял уникального жреца твоими стараниями, Клаус Ланж. Знай это. Впрочем, это теперь исключительно их проблемы. После того, как княжна Морана пришла в себя, герцоги не придумали ничего лучше, чем начать делить власть, списав обеих девочек. Только вот передай своему хозяину, Клаус Ланж, следующее — на троне города должен быть представитель семьи Волковых. Иначе город рассыплется. Так записано в старых документах, заверенных храмом и магами. Представитель мужского пола — вот тебе намёк, хотя ни ты, ни твой хозяин этого не заслуживаете… впрочем, остальные ещё хуже.
— То есть… Я подумаю над намёком, Льосса. Теперь… — он приподнимается. Значит, фрау Ангелика была права… Ну, поскольку Герман в любом случае не планирует брать власть в городе… в виду проблем в Шторме, увы… то это, можно сказать, неплохая ему причина отказаться от союза с любым из двух других герцогов. Наверное. Впрочем, об этом пусть думает сам Герман. Дело Клауса — передать информацию…
— Теперь — оплата, — заставляет Клауса замереть на половине движения изменившимся тоном Ось. — Тебе не понравится, как я и сказала. — Муха разворачивается к нему так, чтобы видеть лицо, пусть то и скрыто маской больше, чем наполовину. И что это может значить? Ей надо видеть его реакцию? — Знаешь, я тут на днях побывала в Ночи… Встретила там нашу общую с тобой знакомую… Она шикарно выглядит! Разъезжает на авто, которое стоит бешеных денег… Интересно, чем таким Иэре занимается сейчас, если у неё есть средства на такие игрушки…
— Это оплата? Мелко, Льосса, — ровно произносит Клаус, чувствуя приступ ярости при упоминании этой… девки.
— Это только начало. — Ось качает головой и ласково улыбается. Покачивает ногой, сбрасывая с носка ботинка упавший лист. — Я, пожалуй, прощу тебе то, что случилось двенадцать лет назад, Клаус Ланж. Знаешь, почему? Потому, что Иэре была абсолютно невиновна в том, из-за чего её пожизненно сослали в Ночь. Промышленным шпионажем занимался совершенно другой человек. Да и авария — его же рук дело. Если что — он сдох через месяц после того, как ты — ярый приверженец справедливости и закона — обвинил девушку, влюблённую в тебя в…
— Что?! — Клаус не успевает проконтролировать лицо. И Ось явно наслаждается этим. Ведь она едва ли не единственная знала про то, что он и… Иэре… — Откуда ты…
— Потому, что это я подставила её, — спокойно, как будто говорит о чём-то малозначительном — вроде прогноза погоды, например — сообщает Ось. — Она мне доверяла, знаешь ли. Считала едва ли не лучшей подругой. Как и ты. Если тебе интересно — почему, то… Она была средством — благодаря ей я получила возможность стать той, кем сейчас являюсь. Но, право слово, я и подумать не могла, что ты поверишь не женщине, которую любил, а… Пф! Что ж. На этом я считаю оплату произведённой. Мне понравилось то, как ты на это отреагировал! Надеюсь, больше не увидимся.
Ось поднимается со скамейки и пружинистой походкой удаляется по усыпанной опавшей листвой дорожке. Клаус сидит неподвижно, пытаясь совладать с мышцами, которые неожиданно отказались подчиняться. Как будто бы… Клаус скользит мыслью по телу и едва ли не сразу находит знак, который нанесла Ось. Клаус выдыхает и направляет на него всю магию, наблюдая, как тот начинает разрушаться. Подвижность возвращается к нему спустя три минуты — слишком много времени, чтобы пытаться догнать Ось, которая, вероятно, уже на территории поместья Волковых — перемещаться в пространстве в при личном разрешении княжеской семьи даже для такой не блещущей талантами, как Ось не составит труда… Пусть при этом она и не в состоянии взять с собой кого-то ещё. Жаль. В поместье его уж точно не допустят…
Клаус выдыхает и заставляет себя успокоиться. Хотя бы внешне. Пусть хоть прогуливающиеся горожане не видят того, что сейчас творится у него на душе.
Ось… подставила Иэре. Чтобы получить должность в охранной службе в Кошмаре. И оттуда за последующие годы сумела подняться до телохранительницы при княжеской семье. Замечательно просто… Интересно — её хотя бы иногда мучила совесть за то, что она фактически уничтожила ни в чём неповинную девушку? Вряд ли. Клаус поднимается со скамейки и медленно идёт к выходу из парка.
Десять лет прошло.
Не имеет смысла ворошить прошлое. Тем более, что, как сказала Ось, у Иэре вполне пристойная жизнь. Пусть и в Ночи. Пусть и по стандартам Ночи — Клаус совершенно не желает знать, как именно Иэре могла заполучить дорогое авто.
Значит, пусть всё остаётся, как есть.
Спустя сорок минут, которые ему потребовались для того, чтобы сжиться с принятым решением, Клаус заходит в кабинет, запирает его на ключ и подключается к Тьме. К тому крохотному участку Тьмы, который получилось закрепить за техникой. Вдали от всех маршрутов, по которым ходят маги Кошмара, на самом отшибе — практически на скалах. Но тут есть надежда, что Кошмар не узнает об экспериментах. По крайней мере — не сразу. Клаус успокаивает сердце, которое так и норовит пуститься вскачь — от слишком близкого контакта с Тьмой и от того, что он узнал от Оси… Нет! Что и говорить — оплата удалась на славу!
Клаус прищуривается, пусть это и глупо — сейчас он смотрит через приборы. Которые тоже мало что видят…
Он вздыхает. И как только прочие маги умудряются не просто проникать в этот слой, но ещё и выживать после этого? Ему хватило одного мимолётного прикосновения, чтобы навсегда откинуть даже мысль о… Но теперь всё может измениться! Клаус отдаёт приказ голему взять образец грунта. Зачем это сестричкам — Клаус не интересуется. Всё же разработки в химии и биологии — не его конёк.
Следующие четверть часа он тратит на то, чтобы заставить голема аккуратно донести образец до портала и активировать его. Какая жалость, что из всех видов големов в Тьму удалось запустить только самый тупой вид! Но другие там попросту рассыпаются в прах… Надо напрячь людей на тему повышения сопротивляемости без утрачивания псевдоинтеллекта. Да, сложновато, но зарплату им не за красивые глаза платят.
Клаус стаскивает с головы очки, швырнув их на стол. И смотрит на колбу, в которой нажодится кусочек земли, как будто бы поглощающий свет. Клаус кладёт колбу в коробку и плотно прикрывает её, чтобы ни один луч света не проникал внутрь.
Половину образца потом надо отдать подчинённым, который экспериментируют с Тьмой в обход Нового Дня…
***
Город Святой Анны. Слой Утро. Главный офис Шторма. Кабинет Клауса Ланжа. Четырнадцатое октября 2347 года от заселения планеты. 20:50 по местному времени.
На этот раз Альттэ покидает квартиру без опаски. За эти дни Алиса доказала, что её можно оставлять одну без опаски потом обнаружить руины вместо квартиры… Хотя то, как она в первый день израсходовала едва ли не половину всей пены и… Ну, зато порядок в доме навела, а то у самой Альттэ всё никак руки не доходили.
Хотя не совсем понятно — чем же Алиса занимается всё то время, пока Альттэ нет дома?.. Жаль, что так и не собралась поставить нормальные камеры внутри квартиры…
В этот раз возле конторы гораздо больше людей, но сегодня это не сильно волнует. Хотя бы потому, что сегодня она не собирается покидать слой, в кроме того — это свидание! Альттэ усмехается собственным оправданиям. Как будто бы хоть кто-то из случайных прохожих способен догадаться!.. Как будто бы этим самым прохожим вообще есть дело до кого-либо, кроме них самих! Тем более, все они уже успели уйти слишком далеко.
Спустя несколько минут Альттэ уже стоит посреди кабинета Клауса и смотрит на то, как тот что-то упаковывает в коробку. Альттэ вытягивается в струнку, пытаясь рассмотреть, что это может быть, не сходя с места, но Клаус в этот момент поднимает голову и сталкивается с ней взглядом. Альттэ улыбается, стараясь принять самый безобидный вид. Судя по взгляду светло-серых глаз Клауса у неё это не получается. Ох, ну и ладно!
Она делает несколько шагов. Медленно, чтобы Клаус успел закрыть коробку. Разумеется, безумно интересно, что там внутри, но гораздо значимее показать Клаусу, что она уважает его секреты. И тем более — секреты Шторма… Вообще-то нет, но знать их — небезопасно для жизни. Если, конечно, ты не Хельги.
— Ты хоть прерывался сегодня, трудоголик? — как можно более ласковым тоном интересуется она, присев на край стола. Осторожно, чтобы не уронить лежащие там вперемешку папки, колбы и прочий хлам.
— Как ни странно — да, — кивает Клаус, усмехнувшись чему-то, чего Альттэ не понимает. — Не могу сказать, что это пошло мне на пользу.
Альттэ перегибается через стол и обнимает Клауса за шею. Тот шипит что-то про то, что так она помнёт бумаги. Плевать! Они пятнадцать дней не виделись! Сначала задание от редактора, потом собрание сыновей, про которое ну, никак не расскажешь Клаусу — тот попросту не поймёт. В лучшем случае. Про худший Альттэ даже думать не желает. А последние дни и вовсе… Хельги, гад, раздразнил новостями, но подробностями делиться не пожелал. Так что пришлось самой просеивать иллюзорий едва ли не мелким ситом, выискивая крупицы правды в тонне предположений, домыслов и откровенного вранья. Подумать только! Все считают своим долгом высказаться на тему того, что именно произошло с княжеской семьёй. И при этом никто ничего толком не знает…
Можно подумать, кому-то есть дело до их невероятно ценного мнения! И было бы в этом мусоре хоть что-то стоящее!
Альттэ жмурится, вспоминая, какой туманный выпуск у неё получился на своём канале… А ведь подписчики ожидают, что уж она-то знает правду! Всё же есть неприятные стороны в популярности. Интересно, будет ли уместно спрашивать у Клауса? Хотя не факт, что он в курсе. Тем более, что уж он-то вообще носа на улицу не кажет большую часть жизни. Если только герцог Винтерберг рассказал, но и в этом случае… Хотя, конечно, есть достаточно популярная версия, что покушение организовал кто-то из герцогов. И это вполне может быть и босс Клауса. И тогда тот и правда может знать гораздо больше, но… но в этом случае он точно ничего не расскажет, увы. Да и не в том он состоянии, чтобы… Альттэ сползает со стола, обходит его и обнимает Клауса со спины. Тот переводит дух, пытаясь сделать это как можно незаметнее. Надо бы обнять покрепче, но спинка стула и так впивается в рёбра. Так что лучше вытащить Клауса из-за стола и убедить перебраться в более подходящее место… На кровать, например.
— Аль… я не… — Клаус позволяет затащить себя в спальню, но выглядит при этом настолько замученным, что Альттэ испытывает прилив сострадания и умиления. Она заставляет Клауса снять рубашку, лечь на живот и, усевшись на него, принимается массировать спину, болтая при этом различные глупости. Правда, приходится контролировать себя, чтобы не сболтнуть лишнего. А то Клаус расстроится… а потом расстроится уже сама Альттэ. Это в лучшем случае. А она совершенно точно не планирует завершать сегодняшний день скандалом по столь ничтожному поводу, как чужие заморочки! Впрочем, молчать нужно только о <i>сыновьях</i> — всё остальное можно вывернуть под правильным углом. Если постараться.
— Ты просто не представляешь себе, что сейчас творится в Лиловых комнатах! Все на ушах стоят. Выдвигают такие предположения, что я просто не понимаю, откуда что берётся.
— Это ты о чём? — Клаус пытается повернуть голову так, чтобы посмотреть Альттэ в глаза, но она заставляет его вернуться в прежнее положение. Клаус послушно укладывает голову обратно подбородком на скрещенные руки… О чём? Неужели Клаус настолько закопался в свою работу, что пропустил такое?! Минус версии о причастности герцога Винтерберга. Но… Неужели герцог не поделился новостями даже просто так? Настолько Альттэ знает, они с Клаусом почти дружат. И уж такое-то герцог точно должен было рассказать! Или не успел?.. И вот почему Хельги не пожелал рассказывать хоть что-то?! Его стенания о том, что никто не торопится рассказывать подробности — не более, чем кокетство. Альттэ ни капли в это не сомневается.
— Не дёргайся. А то нажму не туда и будешь потом парализован!
— Так это из-за тебя твой брат прикован к инвалидной коляске, да? — полузадушенно смеётся Клаус, за что Альттэ в отместку сильнее надавливает на спину. Клаус охает.
— Именно так, — коварно произносит Альттэ. Напоминает себе, что Клаус понятия не имеет о том, что Хельги вполне себе способен передвигаться на своих двоих. Не нужно это ему… Клаусу, в смысле. Хотя, вероятно, Хельги тоже не будет счастлив, если Альттэ растреплет это кому бы то ни было… Заманчиво, конечно, но не стоит рисковать. Всё же хорошие отношение с братом, который время от времени подкидывает ей сенсации, слишком важны, чтобы отказываться от них. Это не говоря о том, что Хельги может сделать… Да и, впрочем, Клаусу глубоко наплевать на то, что там с Хельги. Странно, что он вообще про него вспомнил в такой ситуации. При его-то к Хельги нелюбви… происхождение которой не совсем ясно. Так… О чём была речь? О Лиловых комнатах, где традиционно собираются все любители сплетен города. И Клаус… ах, да! Он же никогда не бывает в этих местах иллюзория! Говорит, что это — бессмысленная трата времени. — Я говорила про то, что в Лиловых комнатах никак не могут успокоиться по поводу покушения на княжескую семью. Строят такие догадки, что я просто не знаю — смеяться или плакать… Вот ты можешь себе представить, что должно быть в голове у человека, на полном серьёзе говорящего, что правителей города убили специально обученные рептилии, умеющие принимать человеческий облик, которых направил сюда Союз Северных Городов?! И таких — большинство.
— Чего?! — Клаус дёргается и всё же выворачивает голову, смотря на Альттэ дикими глазами. Альттэ пожимает плечами. Увы, это правда. Даже сочинять не пришлось — сторонники всемирного заговора выдают такое, на что у здорового человека никогда фантазии не хватит. И рептилии тут далеко не в топе безумных версий. Остаётся только гадать, под чем именно находятся те, кто подобное выдаёт. — Что у этих идиотов в головах?
— Понятия не имею. Но дело-то не в этом! — Так… а получится сейчас осторожненько… — Мой босс поручил мне написать статью в этим выходным про покушение и прочее. А я не имею ни малейшего понятия, что мне писать! В иллюзории версии — одна другой нелепей. Чтобы найти хоть что-то пристойное, приходится перелопачивать тонны шлака. Я боюсь, что если не выполню задание, то меня просто-напросто уволят! — Но что ещё хуже — подписчики, которых Альттэ с таким трудом набрала, разбегутся к другим «окнам»! И вот этого допустить ни в коем случае нельзя! Потому что статьи сейчас если кто и читает, так только старшее поколение, которое так и так скоро покинет этот мир, а будущее именно за такими, как её подписчики. И терять это самое будущее… лучше самой удавиться. Или послушаться родителей — в особенности, тётушек со стороны матери, ага — и выйти замуж за обеспеченного мужчину, прекратить красить волосы в неестественные цвета, родить семерых детей и стать уважаемой матерью семейства… Альттэ с трудом подавляет дрожь отвращения к подобному варианту своего будущего. — И как я тогда буду оплачивать квартиру?
— Переедешь жить ко мне.
— Смеёшься?! Я не для того с таким трудом устроилась на эту работу… без протекции, между прочим!.. чтобы теперь позволить превратить себя в содержанку, Клаус. Я не могу дать папе и прочим родственникам повод говорить, что женщины пригодны только для того, чтобы быть домохозяйками… Это будет полным крахом всего, во что я верю! Тем более — я не собираюсь у тебя на шее сидеть… Клаус! Что мне делать? Мне послезавтра статью сдавать!
И как-то отбиваться от подписчиков, которые явно не будут довольны тем, что она выдала…
Можно, конечно, ещё раз наведаться к Хельги и попытаться надавить на жалость… которой у братца нет в принципе… Нет. Это даже не смешно. Он, конечно, может и снизойти — Альттэ ни капли не сомневается в том, что если у того и были какие-то проблемы с получением инфы по этой теме, то он уже успел реабилитироваться — но… не факт, что при этом он не заломит такую цену, что... по-семейному, так сказать!
Прибить бы его, но…
— А! Так ты пришла, чтобы выпытать из меня подробности! — понимающе тянет Клаус. Альттэ настораживается, пытаясь понять, насколько Клаус сейчас серьёзен. — Всё с тобой понятно… А я-то думал, что ты пришла по зову любви…
— Я тебе сейчас такую любовь покажу, что ты трижды подумаешь, прежде, чем… — Альттэ стаскивает с себя футболку и тянется к застёжке лифчика. Клаус, моргает и расплывается в предвкушающей улыбке… Потом она проводит пальцами вниз по бокам и, возвращаясь вверх, обхватывает груди ладонями, чуть сжимая. — Имей в виду. Я вытяну из тебя нужную мне информацию, Клаус. Даже если мне придётся применить силу.
— Вы жестоки, моя госпожа, — едва сдерживая смех, произносит Клаус. — Что ж. Я не в силах противиться пыткам… — Он ловко переворачивается так, что Альттэ оказывается лежащей на спине под нависшим над ней в предвкушении Клаусом.
…Время давно перевалило за полночь. И надо бы попытаться поспать хоть немного, чтобы чувствовать себя с утра варёным овощем. Или — отправляться домой, где можно будет дрыхнуть до полудня в отличие от дома Клауса. Хотя мысль о том, что придётся идти по ночным пустынным улицам, заставляет передёргивать плечами. Да и… зачем? Всё равно же прекрасно понятно, что сна не будет, пока мысли не разложатся по полочкам. А это произойдёт, судя по всему, ещё нескоро…
Значит, неизвестные напали на семью Волковых, когда те все вместе завтракали. И выжили только две княжны. Ну, про выживших и так пресс-служба всех известила. Дело не в этом. Клаус сказал, что никто не смог опознать напавших. И что кое-кому удалось сбежать… А вот об этом стоит сообщить Хельги. Он оценит. И, быть может, даже сумеет вычислить, кто это был.
И кто им заплатил.
Ведь вряд ли эти безумцы сами на подобное решились. Интересно — кому в городе так надоела княжеская семья, что этот кто-то решился выложить кучу денег ради её уничтожения? Недовольных-то полно — не просто же так иллюзорий кишит всевозможными версиями… да, в том числе и с рептилиями и всем прочим… — но у кого были реальные возможности? И способность скрыться так, что служба охраны князя до сих пор не нашла? То, что не нашли, понятно хотя бы потому, что иначе об этом уже вещали бы все, кому не лень. Вслед за официальным объявлением. И, раз такого нет, то…
Альттэ вытягивает ноги и переворачивается на бок, рассматривая в тусклом свете ночника спокойное лицо Клауса. Давит желание провести пальцами по его лицу — Клаус спит слишком чутко, чтобы позволить такое. И именно поэтому не получится сейчас прокрасться в кабинет и посмотреть, что же скрывается в коробке, которую он запаковывал как раз в тот момент, когда Альттэ появилась там. Тоже ведь интересно…
Ох, ладно. Что ещё известно про Волковых? Старшая из выживших была при смерти, но кто-то сумел её вытащить… Как? Кто?
Этого мало! Настолько мало, что не стоит даже думать про нормальную статью. Не говоря уже про детальный разбор, который она пообещала подписчикам. Альттэ поджимает губы. Всё же придётся отправляться к брату и унижаться, чтобы добыть хоть какую-то информацию! Как же это бесит! И почему он не может помочь просто так?! Почему надо выставлять каждый раз какие-то безумные счета?! Они же, всё-таки, родственники! И она всегда помогает ему, стоит только Хельги попросить…
Альттэ вздыхает, прикрывает глаза и приказывает себе заснуть — завтра придётся выложиться по максимуму.
***
Город Святой Анны. Слой Сумерки. Квартира Хельги Альттора Сентьолло-Лиэн. Четырнадцатое октября 2347 года от заселения планеты. 18:40 по местному времени.
За окном сейчас медленно темнеет. Хотя для жителей того же Утра это будет совершенно незаметно. Я уже несколько минут смотрю в окно на то, как фонари постепенно начинают загораться то тут, то там. Совершенно бессистемно. И бессмысленно, как по мне. Коренные жители Сумерек не нуждаются ни в первом, ни во втором, давным-давно мутировав под условия проживания. Переселенцы же, проигнорировав пример жителей Ночи повадились везде носить освещающие знаки… из-за чего коренные были вынуждены поголовно надевать солнцезащитные очки… И всё это постоянно приводит к скандалам на ровном месте. Одним слишком темно, другим слишком светло… Куда там вечному противостоянию тех, кому жарко и тех, кому дует! Обесточивание целых кварталов выглядит гораздо внушительнее… И забавнее.
Определённо.
От размышлений меня отвлекает писк чайника. Я вздыхаю и, держась за стену, поднимаюсь с пола. Привычно игнорирую боль, прострелившую позвоночник. Осень… обострение… О, да! Давай, сваливай все на сезон! Как будто бы в это хоть кто-то поверит… Я вытаскиваю из шкафчика полотняный мешочек с травяным сбором и отмеряю три чайные ложки, после чего заливаю это сено кипятком. Теперь остаётся только дождаться, пока эта дрянь заварится… Я замираю, а потом шёпотом сообщаю траве, какая она полезная, классная и так далее, отсылая мысленные пожелания всего «хорошего» сестре, заразившей меня этим идиотизмом, мол, нельзя произносить проклятия над едой, а то она соберёт негатив на себя… Можно подумать, оттого, что мои проклятия вернутся ко мне же, что-то коренным образом изменится! Своё же… Хотя, это тема! Если проклясть подобным образом еду и предложить кому-нибудь, то… Жаль, проверить не на ком.
Подхватываю кружку и, шаркая ногами, которые сегодня совершенно не желают двигаться, посчитав, что тех нескольких шагов до плиты было достаточно, добираюсь до кресла. Стоило бы, наверное, лечь — какая разница, в каком именно положении выходить в иллюзорий? — но работать сидя всё же привычнее… Пусть это и обернётся потом опять диким приступом боли и невозможностью расслабиться ещё сутки. Но это того стоит.
Делаю три мелких глотка, морщась от смеси горечи и кислоты отвара, ставлю кружку так, чтобы она не свалилась и прикасаюсь к татуировке, начиная спускаться в иллюзорий.
Коридоры, переплетающиеся под самыми невероятными углами давно уже не вызывают у меня ни капли восторга. Хотя должен признать — само существование их и комнат уже чудо. Только как долго человек способен воспринимать нечто с трепетом, как и положено относиться к чуду, когда оно оказывается на расстоянии протянутой руки, всегда готовое к использованию?.. Н-да… Это трава на меня так действует, что ли? Вроде бы маг, что составлял сбор, утверждал, что у неё нет побочки… Вот побочки мне совершенно точно не нужно. Ни при каких обстоятельствах. Надо будет потом перечитать рецепт и пометки. Может, я что-то не так понял? А то эти философские размышления как-то не к месту… Хм… А кто, собственно говоря, устанавливает нормы уместности? Тем более, если никто, кроме меня, не может это отследить в данной конкретной ситуации?
Прохожу по очередному коридору, который выглядит как переплетение лиан, пружинящих под ногами. Ловлю своё отражение в ближайшем зеркале — огромный чёрный кот с рыжими подпалинами возле нетипичных для кошек чёрных глаз и ушей с рысьими кисточками. Жаль, что никогда не видел рысей вживую. В пределах города их нет и быть не может, а дальше… мне хода нет. О, это меня не сильно и расстраивает, но как мне иногда хочется оказаться не тем, кем я являюсь. Не быть привязанным к этому городу гораздо крепче, чем все прочие жители, собственной кровью. Кровью семьи, которая давно утратила те крупицы знания, что у них были. И впала в безумие, связавшись с <i>сыновьями</i>.
Я чувствую, как по пищеводу прокатывается ещё один глоток отвара… Сколько времени потребовалось, чтобы приучить тело совершать подобные действия без контроля сознания! Сколько кружек я в процессе разбил… да и ковры… впрочем, от последних я с радостью избавился. Совершенно не вижу смысла в этих пылесборниках. Хотя привычка, оставшаяся со времён детства, то и дело заставляет чувствовать себя неуютно без ковров на всех горизонтальных и вертикальных поверхностях, как в квартире бабушки… с которой никто из семьи вообще не ладит. Вне зависимости от их взглядов на жизнь.
У неё, кстати, в этом месяце день рождения, так что надо бы хоть подарок какой отослать, раз уж я совершенно точно не планирую к ней приезжать. По крайней мере, сейчас я в этом точно не вижу смысла.
Я понимаю, что всё ещё рассматриваю себя в зеркале коридора. Внимательно осматриваюсь, чтобы убедиться, что рядом нет посторонних. Хотя, конечно, тут вообще редко кто бывает в подобное время — этот и ещё несколько коридоров ведут в серым комнатам, которые используют сотрудники компаний в рабочие часы. Которые уже давным-давно окончились. Разумеется, риск нарваться на трудоголика всегда существует, но совсем безопасных коридоров попросту не существует.
Надо бы заняться этим и создать персональную комнату, в которой можно будет заниматься и преображением, и всем прочим, но проблема в том, что комната все же уменьшит мою свободу. За комнатой надо следить, чтобы она не растворилась в иллюзории, комнату придётся оборудовать средствами от прослушки… О, вы считаете, что в иллюзории это невозможно?! Зря вы так считаете. Кроме того, какой бы ни была незаметной и скрытой эта комната, рано или поздно на неё кто-нибудь набредёт. Так что лучше уж так…
Я сосредотачиваю внимание на отражении. Пристально смотрю ему в глаза позволяя провалиться в омут, стать его частью. Нет, это не магия. Никогда не было магией. Это лучше, чем магия. Я чувствую, как кошачьи глаза втягивают меня в глубину. Короткий приступ удушья, который уже давно не вызывает даже тени неуверенности — и…
В коридоре пусто. Нет ни малейшего намёка на то, что несколько секунд тому назад здесь сидел кот. Ровно как и в отражении, в глубине которого я сейчас нахожусь.
Интересно, те, кто создал иллюзорий, задумывались о том, что зеркала, которые предназначены для создания образа посетителя, на самом деле являются этакими окнами, ведущими в совершенно иной слой этого творения? Правда, я не знаю, какой ответ меня устроил бы в большей степени. В любом случае то, что по зазеркалью иллюзория можно передвигаться, я узнал давно. Ещё в те времена, когда мог пользоваться исключительно съёмными устройствами для выхода в сеть. Научился, правда, немного позже. То, что все они ведут к отражениям комнат, где можно находиться нелегально наблюдать за общением различных сообществ, стало для меня в своё время приятным подарком, который, к слову сказать, значительно упростил мне жизнь… Подумать только, какие деньги люди готовы отвалить за сохранность своих гаденьких грешков! Или — за возможность уничтожить конкурента…
Кстати. Надо будет с утра отправить пакет инфы заказчику… Он обещал через контрабандистов переслать мне из большого мира парочку вещиц.
Так. Значит, стоит поберечься, чтобы к утру у меня были силы на работу.
А ведь когда-то те, кто сослал первых поселенцев в это место, рассчитывал, что преступники и их потомки никак и никогда не смогут контактировать с большим миром! В те времена среди потомков первых переселенцев на эту планету… которые, кстати говоря, тоже были точно такими же преступниками… превалировала идея, что все, кто кровно связан с человеком, преступившим закон, точно так же способны на преступление. И не имеет значения, сколько поколений пройдёт — весь род получает клеймо. Хорошо ещё, что они не считали, что всех родственников надо казнить… Сейчас, надо сказать, жители большого мира несколько смягчились. Только вот изменить положение… по крайней мере — нашего города… они не в силах. Никто не знает, как именно зачаровали людей или место. Но… Но. Впрочем, я не очень-то уверен, что так уж много местных решились бы покинуть родину. Мы все давным-давно вросли костями в эту землю… Хотя это не отменяет желания приобрести что-то из мир большого. Пусть это и не встречает одобрения у властей… официального.
Позволяю себе усмехнуться и возвращаюсь к тому, ради чего появился сегодня в иллюзории.
Я бесплотным духом скольжу мимо отражений комнат, ища нужную своротку. Комнаты, кстати говоря, это мелочь. Просто некоторым стоило бы быть более осмотрительными и не болтать в иллюзории о том, что следует хранить за десятью замками, и не поддаваться заблуждению, что в иллюзории проще сохранить что-то в тайне… Гораздо приятнее лично для меня, что через отражённый коридор можно подключиться не только к любой камере, которые по умолчанию объединены в сеть и не требуют спускаться в отражение, но и к наблюдателям.
Наблюдатели есть везде. Это вам любой ребёнок скажет — безмолвные статуи, изящные розетки из гипса, элементы декора… их задача — улавливать недружественную магию и поглощать её. Или, если это невозможно, подать сигнал, чтобы те, у кого есть на это право, приняли решение. Их создали давно. Кажется, ещё во времена основателей города. Чтобы останавливать прорывы Тьмы. Много позже их заменили на магов, но забыли демонтировать. А потом большинство уже и вовсе позабыло, что это такое.
Хоть власти, хоть нежно обожаемые мною сыновья, что интересно. Хотя — казалось бы! Уж кто-кто, а борцы за… не помню точно, за что в нынешнем поколении борются эти блаженные… уж они-то могли бы и вспомнить… Счастье, что я успел обезвредить наблюдателей в их логове, а то те бы давно уже свели с ума как минимум — всю Ночь своими завываниями… Впрочем, у меня нет ни времени, ни желания учить этих идиотов. Пусть сами разбираются с последствиями своей глупости.
Так вот. Наблюдатели в логове сыновей…
Их несколько. Как и укрытий, конечно же. Жаль только, что наблюдателей везде лишь по одному, но зато — в кабинетах глав! Хотя, конечно, мне было бы безумно интересно посмотреть на церемонии… Так, для общего развития. Но и тех, что есть, вполне себе достаточно.
Сейчас я смотрю через глаза статуи, к которой глава сыновей питает достаточно нежные чувства. Нет-нет! Ничего такого! Просто, как мне кажется, он в его лице — статуя изображает какого-то то ли полководца, то ли великого мага… — видит себя. Не знаю. Со стороны я эту статую не видел — только слышал описание от отца в детстве, когда мы ещё не успели перегрызться между собой — так что не могу сказать, есть ли между ними сходство. Да и не имеет это значения. Важнее то, что можно увидеть и услышать благодаря этой статуи.
И верно. По тому, что сейчас вижу через глаза этого «родственника» главы, я понимаю, что не зря решил потратить эту ночь на прогулку по зазеркалью и… По телу прокатывается ещё волна тепла. Кажется последняя… На пару секунд отвлекаюсь, чтобы дать сигнал телу отставить кружку и откинуться на спинку стула… Когда я возвращаюсь к разговору, то понимаю, что всё же успел что-то пропустить… Иногда я ненавижу своё тело. Жалкое, слабое. Способное передвигаться только благодаря поставленной с риском для жизни татуировке. Нуждающееся в лекарствах, которые неспособны надолго заглушить боль… Было бы гораздо проще, живи я полностью в иллюзории…
Так. А это становится интересным… Значит, испытания для избранных? Ожидаемо — не просто же так кандидатов несколько. Но… запустить их в Тьму?! Вы это серьёзно?! Да ни один из ваших кандидатов там и двух секунд не протянет! Маги годами перестраивают тело, делая его невосприимчивым к эманациям Тьмы… да и то не у всех выходит! Тем более сейчас, когда в Тьме идёт ежегодное изменение… морщусь, вспоминая путанное объяснение мага-недоучки… В общем, если и есть худший момент для погружения в Тьму, то он как раз через пару недель и наступит, а эти на подобное время свои испытания назначают! Идиоты. Так разбрасываться ресурсами… Ах, не всех, а только тех, за кем не стоят влиятельные семьи? Вроде той девчонки, что в могиле воскресла? Ну, да. Разумно. Учитывая, что родне она даром не сдалась (хотя они не прочь получить компенсацию на основании… чего-то там), то выгода налицо — либо они получают свою Избранную, либо избавляются от притязаний родни…
Я отпускаю наблюдателя, позволяя отражению увлечь себя. О финансовом положении сыновей мне слушать совершенно неинтересно — его я знаю получше, чем они. О планах — тоже. Хотя план поиска утащенной реликвии, конечно, удивляет. Хочу знать, что это за реликвия такая… Напомнить о себе Крису, что ли? Что-то он совершенно не торопится с ответом… решил обойтись без меня? Напрасно. Совершенно напрасно. Впрочем, если он так решил, то не стану мешать — пусть пожинает плоды своего решения, когда…
Я рывком прихожу в себя. Дотрагиваюсь до пульсирующей в такт биению крови татуировке. Прислушиваюсь к телу… вроде бы сегодня оно не пытается вопить о том, что я безбожно его эксплуатирую… Хорошо, если так. Может быть, даже получится нормально выспаться…
Я выставляю на будильнике пять утра и ложусь на диван — можно было бы, конечно, доползти до спальни, но… не вижу смысла.
Прежде чем заснуть, напоминаю себе, что надо будет пообщаться с сестрёнкой на тему её нынешней соседки по квартире. Конечно, сестрёнка непременно выставит счёт, но, пожалуй, мы сторгуемся.