1

Дать огню угаснуть — не к добру.

Мирайя медленно шёл через поле, не глядя на тех, мимо кого проходил, ни с кем не заговаривая, не встречаясь взглядами. Но, когда заметил быстро приближающуюся к нему фигуру, то ничуть не удивился; он и ждал, что она подойдёт.

— Что же ты не зажигаешь свой костёр? — спросил он.

Сирика дёрнула плечом, словно хотела стряхнуть его вопрос, как насекомое. Потом сказала:

— Ушедших состайниц уже помянула мастер. А остальные дорогие мне люди ещё пока живы.

— Вот как.

Вместе они дошли до костра Мирайи, уже едва теплящегося. Сирика молча наблюдала, как он подкармливает огонь.

— Когда твой следующий бой?

— Я не знаю.

Взгляд Сирики остановился на его лице.

— Я приду посмотреть на него. Обязательно.

— Как хочешь.

Он едва удержался от того, чтобы пожать плечами. Придёт ли Сирика на его бой, нет ли — Мирайе было всё равно. Он не заметит её присутствия. Когда он выходит на ринг, всё перестаёт существовать для него: остаётся только яркий свет, и песок под ногами, и его соперник. А в конце — ничего, кроме соперника. Только в нём — смысл.

Мирайя улыбнулся, и Сирика тоже улыбнулась, всё ещё глядя на его профиль.

— Приходи завтра на наше обычное место. Я хочу поговорить с тобой кое о чём.

— Давай поговорим сейчас?

Она качнула головой:

— Сейчас слишком много чужих ушей вокруг.

— Хорошо. Завтра так завтра.

Некоторое время слышалось только её глубокое дыхание.

— Чей это костёр?

Что-то внутри дрогнуло и оборвалось. Мирайя наконец повернулся к Сирике лицом. Отблески пламени окрашивали её чёрные глаза в алый.

— Моего отца, — ответил Мирайя и добавил, предупреждая её следующий вопрос: — Он давно умер.

— Мне очень жаль.

— Он был священником.

Сирика промолчала.

— Тебе всё ещё жаль?

Её рот сжался, словно не хотел произносить ни слова, но зазвучавший голос остался ровным:

— Конечно. Ведь он был твоим отцом. И ты любил его, раз зажёг для него костёр.

Горло сдавило, Мирайя сглотнул.

— Да. Любил.

Она улыбнулась так, словно понимала его чувства, и он был благодарен ей за это вне зависимости от того, понимала она его на самом деле, или нет.

Постепенно серый рассвет вытеснил ночь. В сырой, туманной полумгле костры догорали один за другим, и расплывчатые силуэты охотников казались призраками, пришедшими с той стороны, чтобы погреться у тлеющих углей.

Джек пригласил гостей в дом, и они вошли, заполнив и кухню, и спальню. Те, кому не хватило места, сидели прямо на полу. Рэй достал мясо из печи, открыл вино, кто-то нарезал хлеб. Ели в тишине, никто ничего не говорил — ни речей, ни тостов. Нужные слова уже были сказаны, прочее оставалось лишним. Бледные, сонные, охотники молча ели и пили, всё ещё погружённые в прошлое, разделяя эту трапезу с теми, кто покинул их. Поев, один за другим они шли во двор, чтобы умыться перед тем, как вернуться к себе.

Стоя у порога, Джек наблюдал за каждым, кто проходил мимо него к выходу со двора. Мастера вышли последними, когда их стаи уже собрались по другую сторону плетня.

— Спасибо.

Матьяса заключила Джека в долгие объятия. Он обнимал её обеими руками, нависнув над ней, вцепившись в её плечи. Наконец они отпустили друг друга, чтобы обменяться кислыми улыбками.

— Увидимся, Долговязый.

Крепкое рукопожатие, хлопок по плечу — и стая Тельмы растворилась в тумане вслед за девушками. Птаха шёл в конце колонны рядом со своим опекуном, время от времени подпрыгивая.

— Идите спать, — велел Джек. — Сегодня никто тренироваться не будет.

Позёвывая, парни разбрелись по своим кроватям. Мирайя лёг и с наслаждением вдохнул аромат свежего, выстиранного белья. Он повернулся набок. Кейси уже спал, закинув, как обычно, одну ногу поверх одеяла. Остальные лежали без сна, уставившись в пространство пустыми взглядами. Слишком долгая ночь, слишком много тяжёлых мыслей, которые не так-то просто выбросить из головы.

Мирайя поглядел на белую Лутаеву макушку, и подмастерье, словно ощутив на себе его взгляд, обернулся, приподнявшись на локте. «Спи», — одними губами произнёс он. Мирайя кивнул и снова лёг, глядя в потолок. На душе вдруг стало легко.

2

Спали они почти весь день и проснулись только вечером, когда солнце уже клонилось к горизонту. Так же лениво и сонно поужинали, доев мясо и хлеб. Лутай задумчиво смотрел в свою чашку, на дне которой плескался крепко заваренный чай, и молчал. Никто к нему не лез, да и меж собой говорили мало. Словно призрак тишины поселился под их крышей на этот вечер.

Дверь отворилась и Джек заглянул внутрь. Состайники поздоровались, но он не стал им отвечать. Отыскав Лутая взглядом, Джек кивнул ему, подзывая. Набросив куртку на плечи, Лутай вышел во двор.

Джек казался взмыленным, будто шёл очень быстро — или бежал.

— Я думал, ты у себя, — заметил Лутай, оглядывая его.

— Был в городе. Такое дело, Одноглазый… — проговорил Джек очень недовольно и словно сквозь зубы, нехотя.

Лутай напрягся.

— Чего тянешь-то? Выкладывай.

— Завтра новичок идёт на бой.

— Так вроде срок ещё не подошёл... Нет, точно не подошёл! Была совсем другая дата!

— Да знаю я, — Джек скривился. — Перенесли.

Лутай помолчал, потом всё же достал сигареты и закурил. Стало чуть легче.

— Бой нашего новичка перенесли в самый последний момент, ещё и сразу после Ночи поминовения, — тихо сказал он.

Джек кивнул:

— И против него поставили Оджина из стаи Греджеса.

— Да ты, блин, шутишь! Он слишком здоровый для новичка!

— Ему почти семнадцать… И младше него в цеху сейчас никого нету.

— Девки младше есть! Почему не поставили девку?!

Джек оскалился:

— Я почём знаю?! И без того чудом прознал о замене дня!

— А что было бы, если б не прознал? Если бы мы не пришли на бой?

— Пошло бы за проигрыш. Штраф ещё... Даже и думать не смей о том, чтобы пропустить бой, — добавил Джек.

— Сдурел, что ли? Ты уже узнал о переносе, и они в курсе. Смысла нет пропускать. А ты узнал, кто переставил?

— Сказали, что админитрация.

— Администрация, — автоматически поправил Лутай и нахмурился: — С какой бы стати?..

— Да не они это, — отмахнулся Джек. — Кого-то из местных мелкая пакость.

— Ничего себе, мелкая… Джек, это очень плохо, понимаешь? А если они ещё чей-то бой перенесут? Или выгонят нас из цеха? Кто-то решил подставить тебя, выставить дураком.

— Всё нормально будет.

Лутай подавил тяжёлый вздох и отбросил окурок.

— Ладно, как скажешь… Пойду сообщу остальным.

Он вошёл в сени и немного постоял там, прежде чем открыть дверь, ведущую в комнату. В полной темноте он слушал, как парни переговариваются за стеной, выделял среди их голосов голос Кейси. Может статься, что завтра этот голос уже не будет звучать. Помедлив ещё немного, он наконец зашёл внутрь.

— Ты курил? — спросил Кён, оборачиваясь к нему. — Есть ещё сижки?

Игнорируя его, Лутай приблизился к младшему.

— Мастер сказал, что завтра у тебя бой.

Разговоры утихли, словно их отрезали ножом. Теперь все взгляды были прикованы к Лутаю.

— А… Понятно, — оторопело пробормотал Кейси.

Он побледнел. Лутай хмуро наблюдал за ним, ожидая самой яркой реакции, но Кейси, к его удивлению, оставался внешне спокойным. От него резко запахло потом, полным адреналина, полным страха. Но в лице он не изменился.

Лутай сел за стол и достал колоду карт.

— Давайте поиграем?

Кейси кивнул с насквозь фальшивым преувеличенным интересом.

— Кто раздаёт?..

Остаток вечера они провели, усиленно притворяясь, будто всё в порядке.

Перед сном он вышел перекурить, и Мирайя присоединился к нему.

— Я тут подумал… Ты только не ори. Может, подкупить Греджа, м?

Лутай медленно повернулся к нему, не веря в услышанное:

— Не понял?..

Мирайя нервно затянулся, и сигарета мигом истлела в его пальцах.

— Давай заплатим ему! Чтоб его боец не убивал Кейси.

— Я сейчас тебе врежу, — честно предупредил Лутай.

Мирайя поморщился, затоптал окурок.

— Я боюсь за него.

— Так я тоже боюсь! — яростно прошептал Лутай. — И что дальше?! Ты чего позоришь меня… Нас?!

— Если он умрёт…

— Если умрёт, мы достойно его похороним, — твёрдо сказал Лутай. — И это будет честный проигрыш. Соперник сам решит, жить ему или погибнуть. Это его право. У тебя твоего права на убийство никто не пытается отнять.

— Пытались, — сипло сказал Мирайя. — Джек спрашивал меня, только я не согласился. Он недоволен, что мы каждый раз платим налог за смерть.

— Вот видишь. Он недоволен, и он — твой мастер, но даже он тебя не останавливает. Мы никого не будем подкупать, Бледный. Это унизительно. В первую очередь для Кейси. Лучше умереть, чем жить в таком позоре.

— Мне плевать на позор.

— Ну, оно и не удивительно, — бросил Лутай, теряя самообладание. — Но у других ещё осталось самоуважение. В отличии от тебя.

Мирайя побледнел. В темноте его белое лицо почти светилось, словно он был привидением.

— Твоя гордость тебя однажды и погубит.

— Пустые надежды, — скривился Лутай.

Развернувшись, Мирайя ушёл в дом. Лутай зашёл через минуту. Мирайя уже лежал в кровати, повернувшись лицом к стене, и старательно притворялся спящим.

Среди ночи Лутай проснулся от неясного шёпота. Он сел, щурясь и оглядываясь, а потом понял, кто это перешёптывается в темноте, лёжа двоём в одной постели. Сцепив зубы, он накрылся одеялом с головой.

Утро прошло тихо и размеренно. Кейси сидел за столом и пил отвар шиповника, Рэй камнем точил ножи. Лутай перебирал сумку, в которой были все вещи, включая их с младшим удостоверения личностей, и в сотый раз проверил, взял ли бинты.

— Где Бледный? — не выдержал он наконец.

— Он ушёл ещё до рассвета, — ответил Кейси. — Сказал, у него есть одно дело.

— Ах вот как…

Очень медленно Лутай застегнул сумку.

Дело? Разве самым важным делом сейчас не был их младший, отправляющийся на бой, с которого может уже не вернуться?

Лутай искоса взглянул на него. Кейси казался невероятно спокойным. Лутай никогда не подумал бы, что он может быть таким невозмутимым перед боем. И ему, безусловно, нравилось то, что он видел, но кто знает, что творится у мальчишки внутри. Зная, каков характер новичка, можно догадаться, что он готов на стену от ужаса лезть. И при этом Мирайи нет рядом с ним. Он не захотел попрощаться? Не захотел подбодрить напоследок?

Хотя, быть может, оно и к лучшему. Бледный вполне мог уйти нарочно, чтобы не трепать себе нервы лишний раз. Сам он тот ещё рохля, с него бы сталось и зареветь, сломив хрупкое самообладание их паренька. Да, пожалуй, лучше, что Бледного нет. Очевидно, они с Кейси уже попрощались. Заранее.

— Ты готов?

Кейси отставил чашку и встал из-за стола.

— Спасибо, Рэй.

Рэйнес кивнул на его улыбку и сощурил глаза — но ответную улыбку из себя так и не выдавил. А Кён заключил младшего в сокрушительные объятия.

— Надери там всем задницы!

— Обязательно, — Кейси пихнул его в плечо, посмеиваясь.

Он целую вечность шнуровал ботинки, но Лутай не подгонял его.

Джек ждал во дворе, и он пошёл вперёд, переживая острое чувство дежавю. Кейси молча шагал следом. Точно так же они шли впервые, только сейчас Мирайи не было с ними.

Арена сегодня казалась полупустой. Очень редко бои назначались на неделю после Ночи поминовения, как и за два дня до неё, поэтому пришли немногие. Лутай невесело подумал о том, что новичку, может, не так тяжело будет драться, если не все зрительские места окажутся заполнены. Меньше свидетелей проигрыша… Но от этой мысли Лутаю и самому стало тошно.

Они вошли в раздевалку. Джек буркнул, что сейчас вернётся, и куда-то смылся. Кейси быстро принял душ и теперь сушил волосы. Лутай сидел на скамье, погрузившись в свои мысли, когда голос новичка вернул его к реальности:

— Спасибо, Лут.

— Не понял? За что это?

— За всё. — Кейси пожал плечами. — Ты хороший человек. И я тебе очень благодарен — за всё.

— Ты что же это, прощаешься со мной?

Лутай нервно хохотнул, потёр бородку. Джека, как на зло, не было рядом.

— Послушай, — неубедительно сказал он, — ты справишься.

— Нет, Лутай, не справлюсь, — качнул Кейси головой. — Ты и сам это понимаешь. Мне ни за что не выстоять, я слабак. Надеюсь, всё быстро закончится. Я постараюсь не позорить тебя, как в прошлый раз.

— Кей, перестань. Ты меня не позоришь, — прошептал Лутай, не веря своим ушам.

Кейси только улыбнулся. В его глазах плескалось знание, что его жизнь оборвётся сегодня. Он не сопротивлялся. Не пытался сбежать.

Джек пришёл перед началом боя и принялся бинтовать Кейси руки. И затем все трое вышли в зал.

«Надеюсь, всё быстро закончится».

Лутай сглотнул, наблюдая за тем, как новичок ступает на ринг. В голове дрожала и билась только одна мысль: пусть всё действительно закончится быстро. Пусть он не мучается.

Может, надо было сказать ему, что он молодчина. Что он, как старший, гордится им. Вряд ли Кейси сам это понимал.

Оджин был высок, но сухощав, как большинство охотников. Когда звякнул гонг, он ринулся вперёд, не тратя ни мгновения, и лишь чудом Кейси успел увернуться от этой грубой, но стремительной атаки. Оджин не давал ему передохнуть; пользуясь разницей в росте и длинной своих рук, он бил и бил. Кейси пропускал удар за ударом, его лицо кривилось от боли, из носа густо бежала кровь. Он пытался было отбиваться, но ничего у него не получалось. И, наконец, Оджин сбил Кейси на спину, навалился на него всем телом и вцепился в шею. Кей беспомощно сучил ногами, взрывая песок. Его рывки становились всё слабее.

Лутай зажмурился. Гастер безумно расстроится из-за смерти мальчишки, а Кён, как и в тот раз, с Виткой, наверняка опять сбежит в город. Надо будет попросить Джека хотя бы с месяц никого нового не приводить, чтобы парни успели прийти в себя. Потерять двух новичков подряд за такое короткое время — это даже для их стаи чересчур.

Раздался истошный визг боли.

Зрители завопили. Лутай поднял голову.

Кейси больше не было. Это он понял сразу же и принял, как факт уже свершившийся: Кейси умер, а на его месте… На его месте теперь был Зверь. Именно зверь сейчас трепал Оджина, как набитую соломой куклу. Всё происходило очень быстро, и через минуту, облитый кровью и покрытый белым песком, Оджин напоминал больше кусок отбитого мяса, чем человека. С его лба свисал лоскут кожи, болтаясь перед глазами и закрывая обзор. Одичавший сидел на парне сзади, обхватив ногами поясницу, вгрызаясь в плечо, пока тот вертелся юлой, пытаясь скинуть тварь с себя.

Лутай сжал пальцы на сетке ограды, глядя на ринг, словно загипнотизированный. Лучше бы Оджин и правда убил Кейси. Быстро и милосердно. Почему он не свернул ему шею, зачем было душить начинающего пацана, который настолько слабее? Зачем было мучить?..

Теперь мучителем стал Кейси, но и сам он быстро уже не умрёт. Одичавшие охотники до крайности живучи. Джеку придётся повозиться с ним.

Зрители были в восторге. Они свистели и вопили, пока зверь рвал на куски орущего соперника. Когда комментатор пригласил, наконец, мастера выйти на ринг и забрать своего безумного бойца, всё уже закончилось. Дикарь возился над телом Оджина, мотая башкой так, что капли крови летели во все стороны, и отрывая от него куски. То ли жрал, то ли просто играл с трупом.

Джек сбросил куртку и пошёл к нему. Лутай упёрся лбом в сетку, напряжённо глядя на исполинскую фигуру мастера, приближающуюся к дикарю, такому маленькому и тщедушному, но ставшему смертоносным, как никто иной. Джек шёл очень медленно и осторожно, и трибуны притихли, наблюдая за ним.

Лутай так и не понял, кто именно швырнул на ринг пустую бутылку. Она со звоном врезалась в сетку, та бешено затряслась — и этого оказалось достаточно. Дикарь завыл и метнулся вперёд. На мгновение Лутай увидел лицо дикаря: пустые бледные глаза, вместо рта — окровавленная разинутая пасть. Искажённое болью и яростью, изуродованное отпечатком безумия, оно больше не принадлежало их Кейси. Тварь прыгнула, и Джек присел, весь подобрался, а потом резко выпрямился, выбросив руку вперёд и вверх. Его кулак врезался в подбородок твари, круша зубы. Дикаря подбросило вверх, как из пушки, а потом он шлёпнулся на грязный песок.

Лутай судорожно вздохнул. Всё так же осторожно Джек приближался к неподвижному охотнику, намереваясь добить его, когда тот сел и прижал руки к лицу. Джек остановился и сел на корточки; краем глаза Лутай видел, что некоторые зрители встали с мест, надеясь разглядеть происходящее на ринге. А мастер тем временем… Говорил с дикарём?

— Какого хрена происходит? — пробормотал Лутай.

Дикаря стошнило кровью и мясом. Он стоял на четвереньках, низко опустив голову, пока его неудержимо рвало. Отбросив куртку Джека, Лутай кинулся на ринг. Комментатор что-то гавкнул в свой микрофон, но он не слушал. На трибунах снова поднялся невообразимый шум.

— Джек!

Мастер обернулся, и теперь Лутай увидел, что он улыбается. Он перевёл взгляд на дикаря — тот смотрел на него, и его глаза казались пронзительно зелёными на покрытом засыхающей кровью лице.

— Кейси…

Кейси перевёл взгляд на тело Оджина и содрогнулся. Не мешкая, Лутай подхватил младшего подмышки и поднял на ноги.

— Пойдём-ка отсюда.

Он повёл его прочь. Кейси спотыкался, как пьяный, кровь и слюна капали с подбородка на грудь. На трибунах суетились, охрана выталкивала кого-то со зрительских рядов. Джек хрипло орал на человека из администрации. Лутай сосредоточился на младшем.

— Малой, как ты?

— Н-не знаю… Н’рмально? — промямлил Кейси.

Он казался оглушённым и будто ничего не соображал. Он осознавал случившееся? Понимал, что с ним произошло?

Лутай втащил его в душевую, усадил прямо на пол кабинки и принялся отмывать от рвоты и крови. Он не сопротивлялся, никак не мешал, был тихим и послушным, сидя под струями воды. Волосы слиплись, Лутай терпеливо намыливал их до тех пор, пока вода, текущая в водосток, не стала прозрачной. Он снял с Кейси шорты и защитный бандаж, и вымыл его с головы до ног.

— Вот так…

Набросив на его плечи полотенце, он вывел младшего из душа. Оставляя на полу лужицы воды, Кейси опустился на скамейку. Лутай достал второе полотенце и принялся вытирать ему волосы.

— Я убил его, — сказал Кейси.

Голос был невыразительным, но звучал достаточно твёрдо.

— Да. Так уж вышло.

— Я не хотел.

— Я знаю, — ответил Лутай, осторожно промакивая его ободранные руки. — Иногда такое случается. Лучше не думай об этом сейчас. Скоро мы пойдём домой.

— Где Джек? — спросил Кейси всё тем же блеклым голосом.

— Э… Он… Он сейчас вернётся.

— Он меня ударил.

— Да. Просто… Ты был немного… Немного не в себе.

Сердце билось тяжело и гулко. Так, значит, он всё же помнит что-то. Хороший это знак или же плохой? Лутай не понимал. Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы поскорее вернулся их мастер. И тогда Лутаю ничего не придётся решать. Ничего не придётся делать.