1

— Так ты всё уладил? — спросил Лутай, когда они уже миновали несколько кварталов Старого Блая. 

Джек поскрёб заросший седой щетиной подбородок. 

— Они не признались, но это Ирма подстроил, ясное дело. У Мирена на такое не достало бы ума. К тому же, у Ирмы и авторитета среди цеховых побольше будет. 

— Ты говорил с ним?

— Неа. Сегодня его не видать. 

— Он тебя избегает? 

— Ну так… Знает, что я ему рожу начищу. 

— А как насчёт парня с бутылкой? 

— Штраф. — Джек хмыкнул и осклабился. — А нам пошло от того шестьдесят процентов. 

Лутай присвистнул. За нарушение немудрёных правил поведения сдирали большие деньги, но лишь половина суммы полагалась бойцам, которые делили её между собой. Остальное поступало на счёт Арены. Ни разу за всё время, что Лутай провёл в цеху, он не сталкивался с подобным. Должно быть, владельцы Арены решили умаслить таким образом разъярённого мастера, приносящего заведению хорошую прибыль.

И у них ничего не вышло. Хотя деньги, понятное дело, Джек забрать не забыл. 

— Громкий же скандал ты там устроил… 

— Я сказал, что уйду из цеха, раз такое дело. 

— А ты правда бы ушёл? — осторожно спросил Лутай, искоса поглядывая на Джека. 

— Пришлось бы. 

Если бы та бутылка прилетела не в сетку, а Джеку в голову — мастеру пришёл бы конец. Или если бы Кейси был чуть поопытнее, чуть крепче… 

Мастер шагал молча, сдвинув брови на переносице. Кейси спал в его руках, как убитый, и под его закрытыми глазами темнели круги. Он уснул ещё в раздевалке, едва успев одеться с Лутаевой помощью. Краткие минуты пережитого безумия словно высосали из его измочаленного тела последние силы. 

Лутай шёл, глядя себе под ноги, на асфальт, такой же серый, как небо над заброшенными домами, как мысли в его голове. И вновь нашёптывал на ухо внутренний голос: «Зимы не переживёт».

— Не волнуйся ты так. 

Лутай поднял голову и встретился взглядом с мастером. 

— У тебя каждая мысль на лице написана, Одноглазый. Ты слишком много тревожишься. С ним всё в порядке. 

— А дальше? Что будет дальше? 

— Кто знает, — пробормотал Джек. — Но сейчас-то всё нормально, так что о лишнем не думай. Не забивай голову. 

Лутай кивнул. Джек кивнул в ответ и приостановился, чтобы плотнее закутать Кейси в свою куртку. И Лутаю вспомнилось вдруг, как точно так же, завёрнутого в куртку, израненного и бессознательного, Джек принёс однажды Мирайю в их дом.

Миновав пустырь, они углубились в лес. Покрытые инеем листья хрустели под ногами.

— Мастер… Может ли быть так, что цех захочет сам исключить нас? — сказал Лутай и весь подобрался, ожидая реакции Джека.

На узком лице мастера появилось странное озадаченное выражение:

— Разве нормальный пастух выгонит из стада самую молочную корову?

— Нет, только вот слишком бодливым коровам рога отшибают, — буркнул Лутай.

Джек расхохотался, закинув голову.

— Не ссы, — отсмеявшись, весело сказал мастер. — Твои-то рога завсегда останутся при тебе, Одноглазый.

Лутай нахмурился, раздосадованный и сбитый с толку.

Когда они пришли домой, то Джек, к его удивлению, не отнёс Кейси в их спальню, а отправился прямиком в свой дом.

— Забираешь его?

— А если он одичает посредь ночи? — ответил Джек вопросом на вопрос, и спрашивать что-либо ещё Лутаю резко перехотелось.

Мастер унёс младшего и запер дверь. Удержав в груди тяжёлых вздох, Лутай вошёл в сени и принялся раздеваться. Ведущая в кухню дверь резко открылась, едва не заехав ему по голове.

— Эй! — недовольно буркнул он.

Чужие руки схватили его за рукав свитера и втащили внутрь.

— Рассказывай! — выдохнул Кён.

Рэй лишь кивнул, поддерживая касинца. Он сидел на столе, впившись в Лутая взглядом, ещё более серьёзный, чем обычно.

— Он жив, — сказал Лутай первым делом, и лица состайников сразу же расслабились и просветлели.

— Он не сильно изувечен? — сразу же спросил Рэй, нацепив на себя деловитый вид.

Глядя на ннго, Лутай замешкался. Рассказывать ли? Может, не стоит им знать, что случилось на ринге?.. И тут же одёрнул себя: стая должна быть в курсе того, как обстоят дела у каждого её члена. Он не имеет права скрывать что-либо от младших.

Тогда он рассказал им обо всём, что произошло на Арене. Кён по привычке грыз ногти, пока он говорил, а Рэй просто слушал, такой же внимательный и тихий, как всегда, и по его тёмным глазам нельзя было догадаться, что у него на уме.

— Времени осталось не так уж много, — проговорил он наконец, и Лутай кивнул. Спрыгнув со стола, Рэй добавил: — Я удивлён, что он смог вернуться.

— Очень сильный Амок, — ответил Лутай. — Потом он станет ещё сильнее.

Кён недоумённо моргнул:

— Что ещё за Амок?

— Так называется Зверь, — пояснил Рэй. Схватив тряпку, он принялся агрессивно натирать рабочий стол.

Лутай почти ожидал, что он ввернёт что-нибудь ядовитое про неграмотность Кёна, но, к его немалому удивлению, Рэй ничего не сказал.

Посидев ещё немного в кухне с собратьями, Лутай не выдержал и вышел на улицу как был, в одном свитере. Обогнув дом, он достал из сарая грабли и принялся собирать опавшие листья у плетня, обрывая засохшие побеги оплетавшего его вьюнка и слишком уж разросшегося дикого винограда. Стебли цеплялись за ограду изо всех сил, Лутай тихо ворчал, распутывая их. Несложное, но скучное, монотонное занятие. То, в чём он сейчас нуждался. Бледно-серые облака лениво текли над ним в сторону города за лесом, и из-за игры света и теней мир казался ирреальным, будто нарисованным.

Неподалёку послышались шаги. Подняв голову, Лутай увидел Мирайю, идущего к нему через поле. Его волосы были завязаны в неаккуратный, будто наспех собранный высокий «конский хвост». Весь его вид раздражал.

— Как прошёл его бой?

Лутай стиснул зубы, прокручивая в голове ответы один другого злобнее.

— Если бы ты был там, сейчас не пришлось бы спрашивать, — сказал он наконец, и сам удивился тому, как глухо звучит его голос, как булькает он от сдерживаемых эмоций.

Меж бровей Мирайи пролегла складка, угол рта дёрнулся. «Злится», — довольно подумал Лутай и уже хотел было сжалиться, сказать, что с новичком всё в порядке, когда уловил запах, идущий от состайника. Уже слабеющий, но всё ещё достаточно чёткий, чтобы можно было понять, кому именно он принадлежит.

— Ты был… С Сирикой? — прошептал Лутай, не желая верить собственному обонянию.

Мирайя удивлённо вскинул брови, а потом осознал, чем именно выдал себя, его лицо помрачнело. Он коротко вздохнул и ответил, даже не пытаясь увильнуть:

— Да, был.

Лутай ударил прежде, чем стих последний звук. Мирайю качнуло назад, когда кулак подмастерья врезался в его скулу, но на ногах удержался и увернулся от следующего удара. А потом ответил.

— Ах ты мразь! — взревел Лутай, сплюнув кровь.

Он бросился на Мирайю, который на этот раз не сумел отстраниться, сгрёб его в охапку. Вместе они рухнули на землю. Лутай бил его как придётся и куда придётся, не замечая пропускаемых ударов, не думая ни о чём, кроме того, какая подлая тварь жила с ним под одной крышей всё это время. Подлая, лживая, двуличная паршивая тварь.

Только когда Рэй с Кёном подхватили его под руки, оттаскивая от противника, алый туман в его голове немного развеялся. Мирайя распростёрся на земле. Его лицо заливала кровь, но особых повреждений он, кажется, так и не получил. Зарычав, Лутай попытался достать ублюдка ногой.

— Эй, эй, тише! — осадил его Рэйнес.

Кён всей массой тела висел на Лутае, вцепившись в его левую руку. Рэй отошёл к Мирайе, который пытался сесть.

— Ты в норме?

Мирайя медленно кивнул. Рассечённая бровь перестала кровоточить, но из носа ещё текло.

— Что случилось? — спросил Рэй, переводя взгляд с одного драчуна на другого. — Что не поделили?

— А ты сам догадайся, — яростно прошипел Лутай. — Принюхайся! Чем от него несёт?!

Рэй скептично изогнул бровь, но всё же втянул воздух носом. Потом обернулся:

— Кровью. Женщиной. Дальше что?

— От него пахнет Сирикой! — заорал Лутай, снова теряя самообладание. — Моей Сирикой!

— Она не твоя, — выплюнул Мирайя.

Лутай взвыл и отшвырнул в сторону Кёна, который кубарем покатился по земле. Вцепившись в едва успевшего подняться Мирайю, он снова свалил его с ног. Пальцы Рэя, совершенно ледяные, неожиданно сжали его шею.

— Отпусти! — выдохнул ему на ухо Рэй. — Немедленно отпусти его, Одноглазый!

Лутай завёл руки за голову и схватил Рэйнеса за одежду, а потом бросил через себя. От удара о землю из состайника выбило весь воздух, он тихо вскрикнул, но на ноги поднялся резво. Кён снова бросился на Лутая, и Рэй пришёл ему на помощь; вдвоём они умудрились скрутить Лутаю локти за спиной.

— Ты портишь всё, к чему прикасаешься! — крикнул Лутай. — Только посмей ещё раз протянуть к Кейси свои грязные лапы!

— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил Рэй.

— Он развращает его. Развращает мальчишку.

— Как ты смеешь, — прохрипел Мирайя, белый, как полотно. С его подбородка капала кровь, впитываясь в шерсть свитера.

— Я видел, как вы с ним лежали в одной койке. К чему ты его склоняешь?!

— Он мне как брат!

Лутай злобно рассмеялся:

— Как брат? А где твой настоящий брат? Почему он от тебя отказался, почему видеть тебя не желает?

Уязвлять роднёй — всё равно, что исподтишка тыкать грязными пальцами в открытую рану, но Лутаю и хотелось ранить посильнее, хотелось причинить настолько сильную боль, чтобы она долго не забылась, чтобы осталась занозой навсегда.

— Дело ведь не в том, что ты охотник, — гораздо тише произнёс Лутай. Мирайя не отрывал взгляда широко раскрытых глаз от его лица, словно парализованный этим шипением. — Ты был отвратителен ему, отвратителен всем! Один только Джек и пожалел тебя, забрал из той дыры. Скажи состайникам, откуда он тебя притащил?

Хватка Кёна на его локтях ослабла, и Лутай рывком освободился, принялся растирать затёкшие конечности, наслаждаясь беспомощностью Мирайи и собственной подлостью. Он ткнул пальцем Мирайе в грудь, и тот сделал шаг назад, словно боясь, что сейчас этот палец прожжёт его насквозь.

— Ну, что молчишь?! Скажи что-нибудь, ты, бордельная шлюха!

Слова сорвались и упали ему под ноги неподъёмными камнями. Лутай ждал, что это доконает Мирайю, заставит его сорваться — и тогда можно будет вдоволь начесать кулаки о его рожу, можно будет дать себе волю. Но Мирайя отпрянул от него, как от ядовитой гадины, что вот-вот укусит, и дико, исступлённо закричал:

— Я был рабом! Меня держали в рабстве!

Наступила тишина. Они стояли неподвижно, все четверо, ошарашенно глядя друг на друга; казалось, всем было страшно нарушать эту оглушительную тишину, занавесом опустившуюся на них. Грудь Мирайи тяжело вздымалась. Зрачки его дрожали на дне радужки, будто плавали в расплавленном золоте.

— Знаете, что? — сказал наконец Рэй, и тишина разорвалась в клочья. — Вы как хотите, а я пошёл в дом.

И он действительно отвернулся от них, как ни в чём ни бывало, и быстро направился к дому. Состайники провели его взглядами. Входная дверь громко хлопнула, когда фигура Рэя скрылась в тёмных сенях; Мирайя тоже пошёл в дом, а вслед за ним, бросив на Лутая полный жалости взгляд, вприпрыжку побежал Кён. В одиночестве стоя посреди двора, Лутай глядел им вслед.

2

Кейси дёрнулся всем телом — и открыл глаза в темноте, душной и затхлой. Он так вспотел, что ткань футболки липла ко влажной коже, Кейси задыхался, но при этом дрожал от холода, вдыхая запахи курева, пота, дерева и земли, грязной одежды, пепла и стали, и множества других, сплетающихся между собой в сложную, тяжёлую гамму. Кейси не понимал, где находится и что происходит, но постепенно глаза привыкали ко тьме.

Он лежал на постели в доме Джека. А хозяин жилища сидел на узком сундуке в изножье кровати и смотрел на него. Дёрнувшись, Кейси приподнялся на локтях.

— Чего вскакиваешь? — просипел Джек. — Ложись давай.

Кейси опустился на подушку. Челюсть ощущалась странно, и, насторожившись, он изнутри обвёл рот языком. Зубов почти не было. На месте отсутствующих клыков уже начали прорастать новые, и опухшие дёсны отзывались нудной болью на прикосновения. Что произошло? Почему-то казалось, что с этим как-то связан Джек.

Кейси вздохнул, повернулся на правый бок — и оцепенел. У порога неподвижно стояла Белая тварь.

— Убери её, — пролепетал Кейси. Ужас обездвижил его, обдал ещё большим холодом. — Она смотрит на меня. Мастер! Убери её!

Джек повернул голову туда, где она сидела, и прищурился:

— Кто там? Кого ты видишь, сынок?

— Белую тварь, — прошептал Кейси, не глядя на мастера: он боялся отвести взгляд от Твари, боялся, что она вспрыгнет на него, дотронется, что она его укусит или — ещё хуже — откроет пасть и подаст голос. В её глазницах клубилась тьма. Ещё немного — и он провалится в эти колодцы. Будет вечно падать.

Джек встал и подошёл к столу, зазвенел склянками. Потом протянул стакан:

— На-ка.

Кейси медленно сел. Приняв стакан, он выпил его одним глотком. Гортань обожгло, шибануло в нос, и Кейси поперхнулся и закашлялся, запоздало поняв, что это вовсе не вода. Джек уже протягивал ему следующий стакан. Кейси мотнул головой:

— Я не буду.

Рука Джека вцепилась ему в волосы и потянула. Кейси схватился за неё, скуля, и запрокинул голову. Край стакана ударился о зубы, размыкая их, Кейси открыл рот и глотал, пока не выпил всё. Вкус отвратительный, в желудке пекло, будто он хлебнул жидкого огня. Глаза отчаянно слезились. Джек отпустил его, и он сжался на постели, содрогаясь от кашля.

— Пожалуйста, хватит, не надо больше!

Всё в нём протестовало. Мастер пожал плечами и, наполнив следующий стакан, осушил его сам.

— Ну, — спросил он, — ушла тварь?

Кейси покосился в сторону порога и выдохнул с облегчением:

— Да.

Он укутался в Джеково ветхое одеяло до самого подбородка и погрузился в ароматы старой шерстяной ткани, пыли, сигаретного пепла. Постепенно его дрожь успокоилась. От выпитой водки по телу растекалось тепло.

— Не рассказывай никому, что видишь странные вещи, — очень тихо сказал Джек, снова наливая себе порцию выпивки. — Состайники тебе ничем не помогут, только зря напугаешь их.

— Хорошо. А ты… — Кейси нерешительно помедлил, но всё же спросил: — Ты тоже что-то видишь?

— Я много чего вижу.

— Ты поэтому пьёшь?

Джек склонил голову набок, сощурился, глядя на него. Кейси потупился:

— Прости.

Некоторое время оба они молчали, а потом Джек нарушил тишину:

— Не только, но поэтому тоже. Бухло помогает недолго. Но другого способа нету.

Кейси сглотнул, глядя на стакан в его руке. Заметив его взгляд, Джек ухмыльнулся и залпом выпил его содержимое. Больше наливать он не стал и поставил стакан к полупустой бутылке.

— Джек, что со мной было? Там, на Арене?

— А ты помнишь что-нибудь?

Тёплыми волнами накатывала сонливость, Кейси потёр глаза, чтобы хоть как-то сосредоточиться, отогнать от себя её липкую муть.

Кое-что он помнил. То, как противник, чьё имя сразу же выветрилось из головы, свалил его с ног, как стал его душить. Воспоминания сохранились и о том, что случилось дальше, но они были… другими. Непохожими на обычные воспоминания. Кейси помнил вкус на языке, помнил пряные запахи, но слышалось всё как сквозь толщу воду, звуки были искажёнными, глухими. И зрение тоже будто его подвело, и он видел окружающую действительность лишь отрывками, словно вспышками. И он ничего не чувствовал. Словно он — всего лишь зритель. Просто гость в собственном теле. Не он двигался. Не он кричал. Не его зубы жевали чужое мясо. Был кто-то ещё, и его присутствие ощущалось очень чётко. Так же чётко, как ощущалось присутствие Джека сейчас.

— Я помню, что убил того парня, — сказал Кейси.

— Нет, — возразил Джек. — То был не ты.

Кейси лишь удручённо кивнул. Он понимал.

Джек приоткрыл крошечное окно в стене напротив двери и закурил. Сигаретный дым поплыл по комнате, Кейси с наслаждением втянул его носом.

— Спи, малец.

— Только не уходи, — шёпотом попросил Кейси, боясь возвращения Белой твари.

— Куда уж денусь, — проворчал мастер в ответ. — Я буду здесь, прямо на этом месте.

С огромным облегчением Кейси положил тяжёлую голову на подушку. Неужто это от выпивки его так разморило? Или он просто устал? Комната медленно вращалась, и центром этого вращения был Джек, спиной опёршийся о стену и склонивший голову на грудь. Сигарета дымилась в углу его рта. Казалось, Джек задремал, но Кейси догадывался, что это не так. Он задумался о том, кто или что такое Белая тварь, откуда и почему она приходит к нему, но ни на один из этих вопросов у него не было ответа, сколько бы раз он не задавал их себе.

Он начал погружаться в сон, когда вспомнил кое-что.

— Джек, — шепнул он, не открывая глаз. — А это ты выбил мне зубы?

Мастер завозился в углу, после чего сказал как будто виновато:

— Да, сынок. Ты же кинулся на меня. Не переживай, новые вырастут.

— Ладно…

Кейси снова ощупал свой рот. Зубы у него с детства росли вкривь и вкось, он стеснялся своей улыбки и улыбался одними губами. Что будет теперь — страшно даже представить. С этой мыслью, недовольный, он уснул, и не слышал того, что происходило за стенами дома.