Стая долго не спала, греясь у костра. Они не могли уйти, не дождавшись Мирайю, и он пришёл — далеко за полночь, помятый и встрёпанный. 

— Что он сделал с тобой? — спросил Кейси, вглядываясь в его лицо. 

— Ничего. Давайте на боковую. Мастер велел завтра отправляться на тренировку. И ещё он сказал... — Мирайя нерешительно помедлил, а потом сказал с осторожностью, словно ожидая возмущения с их стороны: — Он сказал, что подмастерьем теперь буду я. 

— Отлично, — сухо сказал Рэй. — Как я понимаю, мы должны быть готовы к тому, что Джек решит убить Лутая. 

Мирайя задержал на нём взгляд, прежде чем медленно покачать головой: 

— Джек надеется, что эта слепота — временная, и что Лутай всё же поправится. Мы же охотники... У нас крепкое здоровье. 

— Так как он поступит с Лутом? — спросил несмело Кейси. 

— Он решил обождать.

Состайники переглянулись, не смея поверить в удачу. Больше ничего не говоря, они затушили пламя костра и пошли в комнату, стараясь не нарушить покой спящего. 

— Не забудьте, — сказал Мирайя на пороге сеней, обернувшись к стае, — завтра мы встаём рано, и лучше бы не разбудить при этом Лутая. Поэтому утром собираемся молча и быстро. А сейчас всем спать, и чтоб ни звука. Это ясно? 

Ночью пошёл снег. Новоиспечённый подмастерье поднял стаю на рассвете. Толком не выспавшиеся, парни хмуро схватили вещи и вышли на улицу в полной тишине и темноте. За ночь мир вокруг изменился. Снег выбелил поле, запорошил деревья. 

— Что ж, теперь зима покажет зубы, — пробормотал Гас, вглядываясь в тёмное небо, с которого продолжала сыпаться мелкая крупа. 

После небольшой разминки они отправились на пробежку, но, вопреки обыкновению, не стали наматывать круги вокруг двора: Мирайя повёл их в лес. Бег по узкой тропе, полускрытой кустарником, выводил из себя и выматывал. Задыхаясь и обливаясь потом, они вернулись домой, чтобы начать тренировку. Гас работал с Кёном и Кейси, в основном наблюдая за их спаррингом, слишком тяжеловесный и массивный для того, чтобы стать партнёром одного из них, а Рэя взял на себя Мирайя. 

И снова изнурительный труд действовал на Кейси гипнотически, вводя в транс и наполняя его утомлённое тело покоем. Так, словно пот, стекающий по его лицу, смывал тревогу, уносил прочь любые мысли. Когда он стоял в сенях, растираясь полотенцем досуха, в голове царила блаженная пустота, хоть его ноги и дрожали от усталости. 

Лутай проснулся и лежал на спине. Пустое, ничего не выражающее лицо было обращено к потолку. Кейси подошёл к его кровати. 

Заживающие следы побоев выглядели страшно. Вероятно, во время драки кто-то метил ему ногтями в глаза; если бы у Лутая всё ещё был правый глаз, то он мог бы лишиться его в пылу схватки. Пустая глазница воспалилась, тонкая кожа вокруг покраснела и натянулась, поверх старых шрамов, пересекающих бровь, расположились глубокие царапины. Всё его лицо было лиловым, переходящим в черноту синяком со штопанными, воспалёнными ранами на нём. Кожа маслянисто блестела, покрытая заживляющей мазью.

Голову Лутая всё ещё охватывала повязка, а сломанная рука оставалась перебинтованной, но не вид Лутая шокировал Кейси, а запах, распространяющийся вокруг него: слабый, но стойкий аромат засохшей крови, лимфы и гноя, вспотевшего мужского тела и влажных простыней. Запах болезни. 

— Тебе что-нибудь нужно? А, Лут? — спросил Кейси. — Может, хочешь чего? 

Старший никак не отреагировал на него. Он продолжал смотреть в потолок невидящим взглядом, изредка моргая. Немного постояв около него, Кейси сдался и побрёл в кухню, неловко пробормотав, что скоро они будут завтракать. 

— Опя-я-ять гороховая каша, — недовольно протянул Кён, когда ему протянули его тарелку. 

— Она с салом, — процедил Рэй, — что тебе не нравится? 

— Я хочу мяса! 

Мирайя неодобрительно покосился на него:

— Кён, хорош ныть, а? Тут все хотят мяса, не ты один. 

— Ненавижу горох! 

— Заткнись! — вызверился Рэй. — Иначе в следующий раз вместо каши будешь жрать землю! 

Кейси молча работал ложкой, вполуха слушая препирательства старших. Доев и с трудом удержавшись от соблазна вылизать опустевшую тарелку, он взял Лутаеву порцию и пошёл в спальню. 

— Принёс поесть, Лут. Рэй сварил тебе костный бульон. С морковкой, лаврушкой, все дела. А пахнет-то... 

Кейси заставил себя заткнуться. Он не был уверен, может ли Лутай чувствовать запахи — он часто шмыгал носом, безрезультатно пытаясь прочистить его от крови или слизи. Переломанная переносица осталась кривой, свёрнутой набок, и даже дыхание теперь давалось Лутаю с трудом. 

— Не х'чу, — невнятно пробормотал старший в ответ. 

Он закрыл левый глаз и очень медленно, осторожно повернул голову к стене. Кейси стоял около его койки, с тарелкой в руках, и чувствовал себя беспомощным и ни на что не способным. Он вернулся в кухню, сгорбившись, как побитый. 

— Лут не захотел, — сказал он, когда мрачные взгляды состайников упёрлись в него. 

— Ладно, — помолчав, решил Мирайя. — Ладно. Может, ему трудно глотать, или у него болит что-то внутри. Не хочет есть — не надо. Мы подождём столько, сколько нужно. 

— Я это выпью? — спросил Кён и потянулся за бульоном, стоящим на другом конце стола. 

— Тебе лишь бы пожрать, — буркнул Рэй, но подтолкнул тарелку к нему. — Пей уже. 

Вечером в кухню тихо вошёл Джек и сел за стол, не снимая куртку. Кейси сидел на другом конце стола, исподтишка разглядывая мастера. Он казался утомлённым, но пьяным не был, и перегаром от него не пахло. 

— Ты где пропадал весь день? — спросил Мирайя, поставив перед ним тарелку с кашей. 

— Ходил на Арену, — устало отозвался мастер. — Хотел, чтоб Стево сюда пришёл, осмотрел Лутая... Он не согласился. 

Он потёр лицо ладонью и взглянул на тарелку так, словно не совсем понимал, что это такое и как тут оказалось. Потом нехотя взялся за ложку и принялся есть. 

Мирайя сел за стол. В последнее время он похудел ещё больше, под белой кожей его лица отчётливо просматривались вены — сине-зелёный запутанный узор, словно дороги на карте страны тревоги, отчаяния и безысходности.

— Он отказался прийти? — подавленно спросил он Джека. — Он же врач... 

— Я ему даже денег предложил. Он меня нахер послал. — Джек негромко хмыкнул, словно не мог поверить до конца в то, что кто-то посмел так с ним обращаться. — Ему-то, понятное дело, никто не указ. Захочет — уйдёт из цеха, и всё, где другого врача найдёшь? Нигде. Вот и пляшут все под его дудку. 

— Что же делать? — спросил Кейси. 

— Ну, он сказал, что это из-за мозгов всё. Лутаю мозги повредили, когда об стенку колотили башкой.

Кейси шумно сглотнул. События того дня смешались, он не был уверен, что помнит события в правильном порядке, или что помнит всё в точности. Но образ охотника, крепко держащего Лутая за мокрую, окровавленную голову, был очень чётким и слишком ярким, как и звук, с каким череп Лутая врезался в стену, оставляя влажные алые отпечатки. Омерзительный чавкающий звук. Ублюдки, избивающие Лутая, очень старались забить его до смерти, но у них не вышло. 

— Это и так понятно было. Но дальше-то что? Как нам это вылечить? 

Джек развёл руками: 

— Он сказал, что никак. Люди — они такое операциями всякими лечат. А у нас выходов других нету, кроме как ждать — может, оно само пройдёт. 

— Но ведь может не пройти, — сказал Мирайя с болью в голосе. 

— Да. Может. Но, раз такое дело, Бледный, то будем ждать. Спешить нам некуда, верно? Подождём чутка, от нас не убудет. 

Лутай отказывался от еды несколько дней. По ночам, слушая, как он тяжело, с присвистом дышит, всхрапывая и издавая неясные жалкие звуки, полустоны-полускулёж, Кейси думал, что это может быть медленным умиранием на их глазах. Он гнал от себя эту мысль, но она возвращалась и кружила над ним, как хищная птица, и больше всего он боялся однажды не услышать Лутаева дыхания в ночи. Боялся проснуться в тишине. 

Но организм Лутая постепенно исцелялся. Сломанные кости срастались, синяки выцветали, раны схватывались коркой. Когда Лутай снова начал есть, стая вздохнула с облегчением: призрак смерти отступил от них. 

Несколько дней спустя старший в первый раз встал с кровати. Его лицо было почти полностью скрыто под бинтами: в правую глазницу попала инфекция, она воспалилась и начала гноиться, ныла и зудела, и чтобы уберечь раны от расчёсывания, Рэй наложил повязку на оба глаза.

— Осторожно, — предупредил он, наблюдая за тем, как Лутай сидит на краю постели, неуверенно трогая пол босыми ступнями. — Не торопись. 

— Голова кружится, — признался Лутай. 

Он неловко, криво улыбнулся. Левая половина его лица была обмякшей, будто дряблой. Угол рта опустился вниз, искажая черты и делая речь невнятной. 

— Дай руку, — предложил Мирайя. 

Возможно, Лутая и покинуло здоровье, но упрямство осталось при нём. Держась за спинку кровати, он медленно поднялся, проигнорировав слова Мирайи. Его колени подрагивали, отвыкнув от нагрузки. Лутай стоял на месте, чуть приподняв плечи, и вид у него был неуверенный. Кейси запоздало понял, что ему, слепому и не видящему пространства вокруг, попросту страшно шагнуть в неизвестность, в тьму. 

— Перед тобой всё чисто, — сказал он, стараясь придать голосу больше небрежности, чтобы не задеть гордость старшего. — Я вчера целый день полы драил, забыл, что ли? 

К его радости, Лутай насмешливо хмыкнул в ответ. 

— Я тебя знаю, засранец. Тут наверняка полнейший бардак. Странно, как никто ещё не свернул себе шею.  

— Ну, будешь первым, — ухмыльнулся Кейси, и Лутай погрозил ему кулаком. 

Рэй коснулся его плеча. 

— Пойдём. Мне провести тебя, или сам пройдёшь? 

— Попробую сам. 

Он сделал маленький шаг вперёд, держа руку перед собой, будто боясь врезаться в неизвестную преграду. 

— Хорошо, — сказал Рэй. — Теперь направо, к двери. 

— Да знаю я, — вяло огрызнулся Лутай. 

Он направился, как ему казалось, к выходу, на деле двигаясь в угол комнаты, и состайники переглянулись. 

— Ещё правее, — подсказал Мирайя. 

Дезориентированный, Лутай замер, недоумённо поводя головой. Кейси прикусил губу. Видеть Лутая беспомощным и растерянным было почти физически больно. И ещё хуже было от мысли, что он может остаться таким навсегда. 

Лутай попытался изменить направление, сделал шаг — и его колени подломились. Издав от неожиданности горловой вскрик, он упал, еле успев выставить перед собой руки. В мгновение ока Рэй оказался рядом с ним. 

— Лутай! 

Он помог старшему подняться. Лутай шипел от боли, прижимая к груди запястье правой руки. 

— Ты в порядке? 

— Как ты, Лут? 

Он нетерпеливо отмахнулся от их голосов:

— Я в норме, ладно? 

Мирайя решительно прошёл к двери и встал на пороге. 

— Давай так: я буду говорить, а ты иди на звук. Идёт? 

Лутай кивнул. Его рот искривился ещё сильнее, будто старший с трудом удерживался от слёз или крика. Щёку, заросшую бледной щетиной, дёргало от тика. 

— Ну хорошо, — сказал Мирайя, — теперь слушай мой голос и иди сюда. Я тут, стою на пороге, и когда ты приблизишься, я сделаю шаг назад... Вот так... И вот мы в сенях. А теперь я иду в кухню, дверь открыта, дотронься до створа и не забудь, что тут есть порожек. Отлично, ты справился. Иди к столу. Сюда. 

Шарящая в воздухе рука Лутая нащупала лавку, потом переметнулась к столешнице. Пальцы пробежались по грубой деревянной поверхности. Медленно и осторожно Лутай сел за стол и повернул забинтованное лицо к ним. Парни смотрели на него, грустно улыбаясь. 

— Очень хорошо, — сказал Рэй. — А теперь давайте поедим. 

***

Неделю спустя жизнь стаи вошла в привычный ритм. Мирайя был беспощаден к ним: каждое утро он поднимал их до рассвета, и вместе с ними бегал, пока не вставало солнце. Кейси быстро привык к отсутствию Лутая на утренних тренировках. Пока они работали, он отсыпался, потом ел с ними и снова спал, а когда не спал, то лежал неподвижно, ни с кем не говоря. Новый образ жизни тяготил Лутая; если физически он шёл на поправку, то моральное состояние только ухудшалось день ото дня, потому что его глазам не становилось лучше. В атмосфере их дома нарастала тяжесть, словно воздух сгущался. 

Глядя на бывшего подмастерье, который лежал на своей койке, скорчившись, словно пытаясь слиться с тонким матрасом в одно целое, Кейси думал, что Лутай угасает, уходит от них в какое-то иное, холодное место, беспросветно-тёмное, как его слепота, наполненное отрешённостью и печалью, вечной, неизбывной. И если он действительно попадёт туда, то никто и ничто не сумеет вернуть его обратно.

Тем утром Гас не пошёл на работу: у него был выходной. После совместной тренировки и завтрака состайники отдыхали. Кён играл с Кейси в кошачью колыбель, Рэй сидел у окна за подоконником и что-то записывал в свою чёрную тетрадь, куда посторонним запрещено было заглядывать. Гас читал, расположившись на кровати. Мирайя, брившийся в кухне, заглянул в спальню: 

— Кому-то ещё греть воду? Гас? 

— Я только вчера брился. — Он потёр подбородок и перевёл задумчивый взгляд на Лутая. Небольшой треугольный островок растительности на его подбородке, который он обычно аккуратно подравнивал, уже превратился в неопрятную бледную бороду, а над верхней губой пробивались усы. — Слышь, Лут, давай-ка я тебя побрею? 

— Как хочешь, — вяло ответил он. — Мне всё равно. 

— Грей воду, — скомандовал Гас. 

Мирайя кивнул и снова скрылся в кухне. Кейси украдкой потрогал своё гладкое, без единого волоска лицо и сдержал вздох. 

Когда дверь снова открылась, Кейси взглянул в её сторону с улыбкой, ожидая увидеть там золотоволосую голову Мирайи, но вместо него там стоял Джек, обтрёпанный и мокрый от налипшего на него снега. Вместе с ним в комнату проникли запахи леса, воды и выпивки. Стая молча наблюдала за тем, как он по-хозяйски оглядывает комнату и, сняв куртку, прохаживается туда-сюда. Лутай повернул голову на звук его шагов, потом сел и сгорбился. Его кровать стояла близко к двери, и мастер был совсем рядом. 

— Привет, Джек, — сказал Гастер наконец. 

— Здорово. Как дела, пащенки? 

— Всё отлично. 

Джек взглянул на Гаса. По лицу мастера нельзя было сказать, о чём он думает.

— Отлично, да? А у тебя, Лутай, тоже всё отлично? 

Лутай промолчал. Джек ухмыльнулся, глядя на его перебинтованную голову. 

— Скажи-ка, Рэй, ты помнишь, что я сказал Лутаю в тот день, когда по своей тупости он остался без глаза? 

— Да, — негромко, словно нехотя ответил Рэй. — Ты сказал, что тебе не нужны нахлебники. 

В комнате воцарилось гробовое молчание. Стая сидела очень тихо, испуганно глядя на мастера и бывшего подмастерье. 

— Пошла уже третья неделя, — снова заговорил Джек. — Если б твои глаза могли вылечиться, то они бы уже вылечились. Больше ждать я не собираюсь. 

— Если пришёл убить меня, так убивай, не издевайся, — сказал Лутай глухо. 

Это была самая длинная фраза, что он сказал в последнее время. 

В спальню вошёл Мирайя, бледный, как полотно, и встал рядом с Лутаевой постелью. Джек не обратил никакого внимания на его появление. 

— Убить тебя? Ха! Тебе было девятнадцать, сынок, когда я привёл тебя сюда, забрал с улицы. После того, как я угробил на тебя столько времени, засранец ты паршивый — и убить? 

— Тогда что? — дрогнувшим голосом спросил Лутай. В его голосе сквозили непонимание и беспомощность. 

— Одевайся. Я отведу тебя к Тельме. 

— Ч-что?.. 

— Ты что, не только ослеп, но ещё и оглох вдобавок? — злобно спросил Джек. — Я сказал, ты пойдёшь к Тельме. 

— Ты... Ты выгоняешь меня? — прошептал Лутай шокировано. — После всего, ты просто берёшь и... гонишь меня... К чужим... 

У него перехватило дыхание. 

— Тебе там будет лучше, — сказал Джек неубедительно. — Там все такие, как ты. Там ты будешь к месту. 

— Тогда лучше убей меня! — выдавил Лутай. Его затрясло. — Убей своей рукой, потому что там я умру. Я хочу умереть дома, Джек, не гони меня... Лучше сам... Не пойду... Сам убей... 

Лутай задыхался и захлёбывался словами. Поток его бессвязной речи иссяк, он оскалился, мотая головой, делая судорожные вдохи, и Кейси к своему ужасу понял, что Лутай рыдает, умоляя безразлично глядящего на него мастера о снисхождении. 

— Не выводи меня, — угрожающе сказал Джек. — Сопли размазываешь, как девка, позорище сраное. 

Низко опустив голову, Лутай давился слезами и, кажется, был близок к истерике. 

— Я хочу умереть дома! 

Джек оскалился, сжимая кулаки: 

— Как хошь! 

— Нет! — дико вскрикнул Мирайя. 

— Пошёл вон, — процедил мастер. — В тот раз не хватило? 

Мирайя стоял перед ним, закрывая свои телом Лутая. 

— Если хочешь его убить, то начинай с меня. 

Словно во сне, Кейси встал с места, но тяжёлый взгляд, что Мирайя метнул в него, обездвижил и пригвоздил его к месту. 

Джек молчал, глядя на Мирайю. 

— Вот как, — тяжело уронил он наконец. — Мятеж. 

— Если ты решишь убить меня, я не стану сопротивляться, — сказал Мирайя, глядя мастеру в глаза. — Но выгнать Лутая, выбросить его, как... Как какую-то сломанную вещь, я не дам. Хочешь убить его — убивай, но вместе со мной. 

— Мне не нужны нахлебники. 

— Я буду делить с ним свою порцию. 

Джек хмуро глядел на Мирайю, обдумывая его слова. Кейси тошнило от страха за их судьбы — его и Лутая. Он так крепко сжал челюсти, что заныли зубы. Лутай шмыгал носом и рвано вздыхал за спиной Мирайи, стараясь прекратить плакать. Слушая звуки его безутешного горя, Кейси понимал, что Бледный либо защитит своего состайника, либо умрёт. 

— Ну что ж... Я запрещаю кормить его отдельно. Слышал, Рэй? 

— Да, — еле слышно сказал Рэй в ответ. 

— Оч-ч-чень хорошо. А теперь ты, — Джек ткнул пальцем в грудь Мирайи, — следуй за мной. И пусть только кто-то попробует пасть свою открыть — клянусь, убью на месте. 

Воздух завибрировал от свирепости в его голосе. Ярость, скопившаяся под кожей мастера, готова была выплеснуться в любой момент. Кейси стало дурно при мысли о том, что ждёт Мирайю, когда он остается наедине с Джеком, какая масса злобы обрушится на его голову. 

Мирайя вышел и, улыбнувшись им напоследок, тихо закрыл за собой дверь.