Цао выслушал от Энлэя, какие именно данные тот рассчитывает получить от таможенной службы. Получил совет за сопроводительными напутствиями обратиться к Мэй — ей известно, как убедить Миня участвовать в этом деле. Что ж, отличный повод для встречи, но сначала… Цао торопился на второй за этот вечер судьбоносный разговор — на этот раз с Цинь. Полночь ещё не наступила — сестрица точно не спит в такой час. Кто знает, может быть, тогда он успел бы и на третью занимательную беседу?..
Картина, представшая перед Цао, когда он вошел в окутанную теплым светом мерцающих ламп гостиную, умиляла очарованием. Три сонные кошки развалились на подушках в совершенно расслабленных позах. Рядом лежали раскрытые, но отложенные книги. Изящный струнный инструмент тоже был позабыт в стороне. Две девицы в окружении всего этого умиротворяющего великолепия интересовались только друг другом. Но при появлении Цао Мэй вскинула на него многозначительный быстрый взгляд и нехотя разомкнула объятия, отодвигаясь от подруги.
— Юные леди… — привычно начал Цао, но тут же поправился: — Мэй, сестрица, не помешаю?
Мэй криво усмехнулась, а вот во взгляде Цинь читалось напряжение. По-видимому, она даже больше, чем Цао, была взволнована предстоящим разговором. Порывистый взмах рукой выдал подавленное беспокойство — Цинь указала на место напротив, приглашая излишне серьезно и немного сварливо:
— Мы тебя заждались, Цао. Присядь.
Мэй тоже уловила сквозящую в голосе тревожность. Нимало не смущаясь, она поцеловала подругу в щеку, поощрительно пожала ей руку и поднялась с кушетки:
— Оставлю вас пока. — Потом кивнула Цао: — Вы уж давайте тут, договоритесь!
Резко развернувшись, Мэй направилась к выходу. Цао оставалось лишь наблюдать, как, колыхнувшись черным водопадом, заструились по спине длинные волосы, как соблазнительно покачивались при ходьбе бедра… Он опомнился, только когда услышал смешок сестры:
— Ой, а давай сразу к делу, Цао! Вижу же, что она тебе нравится. Мэй согласна родить ребенка. — Цинь вдруг замерла, испуганная собственной прямотой. Но терять уже было нечего. Перегоняя саму себя, она продолжила тараторить, чтобы только не начать выслушивать ответ: — Я попросила её, и она готова. Ну да, мы вместе… Тебе ли не понимать?.. Если отцом ребенка будешь ты, то в нем будет и частичка моей крови… Так что…
— Цинь! Подожди. Остановись.
Цао ошарашенно округлил глаза. Полшага до ступора. В этот визит обитатели поместья норовили шокировать его на каждом шагу! И чем дальше, тем больше. Но неизменная маска помогла не потерять лицо: по губам уже расползалась пусть защитная, пусть удивленная, но всё же глумливая усмешка. Пальцы потянулись к вискам, будто это могло помочь собраться с мыслями. Сестра замолчала, и нужно же было что-то сказать… Не подвело чувство юмора:
— Что ж… Прежде всего, прими мои поздравления. Вот это я понимаю, брак по любви!
~
Цинь опустила глаза. В эти мгновения рядом удачно оказалась белая кошка — можно было прижать её к себе, гладить теплое пушистое тельце и притихши улыбаться. Самое главное сказано. Теперь дело за Цао. Зная о присущих брату любопытстве и авантюризме, Цинь почти не сомневалась в исходе затеи. Только готовилась выслушать от него кучу колкостей… Ну да ей не привыкать!
Отвечала с подчеркнутой скромностью:
— Благодарю. Да уж, с супругом мне повезло. Мэй, как его подопечная, может оставаться в этом доме совершенно официально. А ему самому вовсе чужды такого рода… потребности.
Цинь не торопилась поднять голову и только чувствовала, что Цао не сводит с неё взгляд. Краем глаза заметила привычное движение — он накручивал на смуглый палец косицу. Услышала голос — непривычно отрешенный, будто в пустоту:
— Интересные порядки в этом вашем светском мире… Ты хочешь ребенка, ты могла бы выйти замуж за любого понравившегося тебе мужчину, а в итоге, отцом почему-то предлагается стать мне… Не находишь, что это несколько… неординарное решение?
Невыносимо было выслушивать этот рассудительный тон от этого неисправимого разгильдяя! Цинь искренне возмутилась:
— Да что ты несешь? — Наконец вскинула на брата гневный взгляд: — Зачем мне выходить замуж ради ребенка? Я просто хочу быть с той, кого люблю. И да, мы хотим, мы готовы позаботиться о новом существе. Хотим, чтобы оно появилось на свет, благодаря нам. Мэй даст ему свою плоть и кровь. Что может быть прекрасней? А я… Я, может, вообще не хотела бы делить постель ни с кем мужского пола. Да и ни с кем, кроме неё.
~
Мыслительный процесс Цао тем временем работал на полную мощность, осваиваясь не только с новой информацией, но и с этой излишней открытостью. Впрочем, они с сестрой и раньше были довольно близки. Чего стоили хотя бы все выслушанные им насмешки по поводу его похождений в Обители! И всё же, услышанное сейчас было немного чересчур. Цинь ведь, в отличие от него, не была ограничена в выборе собственным полом… Так почему ей понадобилось влюбляться не в какого-нибудь прекрасного юношу, а в девушку — конечно, весьма соблазнительную и пылкую, но… Зачем идти против природы?..
Впрочем, с этим он ещё мог бы примириться! Действительно, как и сказала Цинь, ему ли не понимать, что бывает совершенно безразлично, какого пола тот, у кого такие блестящие глаза, нежная кожа, мягкие губы… или… у кого такие уверенные руки, безумный взгляд, завораживающая улыбка? Да, природа тут решительно ни при чем!
Но отцовство! Вот чего на самом деле не принимал, не понимал и никогда даже представить себе не мог Цао! Каким бы непутевым служителем целомудренного Ордена он ни был, тем не менее в этом смысле его убеждения вполне соответствовали положению Устава о целибате: не связывать себя ни с кем нерасторжимыми узами и, тем более, не производить на свет потомства, за которое обречен будешь отвечать до конца своих дней!
Отказаться, не раздумывая? Но что-то не позволяло Цао действовать слишком поспешно. Возможно, воспоминания о напутствии Мэй, её горячем теле и дерзком язычке… Возможно, эта отчаянная искренность Цинь. Но, может быть, ещё есть шанс её образумить?
— Сестрица, и тебе это действительно нужно? — с нескрываемой досадой наморщил лоб Цао. — Все эти слезы, крики, пеленки?.. Вся эта ответственность на всю жизнь? Зачем портить свою молодость ради незнакомого нового человека? Который однажды вырастет и превратится вот в такого, как я — ну или как ты — невразумительного оболтуса.
~
Отсутствие решительного отпора Цинь уловила сразу. Бархатный взгляд исподлобья выглядел жалостливо, к вискам прижимались смуглые пальцы, а растерянная клыкастая усмешка словно извинялась. Цинь улыбнулась почти победно:
— Ну, в такого, как ты, всё-таки вряд ли. Слишком неподражаем! — льстивые слова прозвучали с понятной обоим иронией. Прекрасно зная характер брата, Цинь понимала, что все эти вопросы он задает вовсе не из-за заботы о ней, поэтому невозмутимо продолжила: — А воспитание подрастающего поколения тебя вообще не должно волновать.
— Это почему же? — Цао вскинул бровь и рассмеялся. — Цинь, тебе не кажется, что это уже какая-то наглость? Просить меня принять такое важное решение и практически прямо заявлять, что дальнейшее — не мое дело?
Цинь вскинула голову, так резко выпрямившись, что кошка на её коленях недовольно мяукнула.
— Прямо и заявляю: дальнейшее тебя не касается. Зачем прикидываться? Я знаю, что тебя это не интересует. — Чуть успокоившись, Цинь прижала кошку к себе и, зарываясь лицом в её белую шерстку, проворковала: — Желанное дитя появится в законном браке. Официально отцом станет Энлэй, я — матерью. А ты к тому времени вернешься в свою праведную, будь она неладна, Обитель, блудить со своими бессмысленными сладкими мальчиками.
~
Не то чтобы Цао не был готов к очередным колкостям сестры, но на этот раз слова о его распутстве почему-то неприятно его задели. Разве лукавого смышленого Миня можно было назвать бессмысленным сладким мальчиком? Ну да, были и другие… Но каждого из них Цао ценил по-своему. Он и не стал бы сближаться с тем, кого не считал заслуживающим своего внимания! К тому же… Сверкнула вдруг и другая мысль. Тот возмутительный гордец, настырный укротитель — кажется таким развращенным, а на деле — ещё так непростительно зашорен. Есть над чем поработать!..
С губ сорвалась усмешка:
— Непременно, дорогая! Ещё не все достойные служители облагодетельствованы моим тлетворным влиянием. Надо это исправлять!
~
Цинь вздохнула с облегчением. Она успела заметить, как помрачнел Цао, и уже корила себя за обычную несдержанность, но теперь усмехнулась в ответ:
— Рада, что тебе ещё есть чем заняться! — и поспешила закинуть самую сладкую свою приманку: — Ну а пока… я готова доверить тебе мою невероятную Мэй. Эти несколько ночей ты не забудешь никогда, поверь.
~
Цао изучающе смотрел на сестру. Странно, Цинь «доверяет» ему свою возлюбленную и при этом считает его настолько легкомысленным? Уверена, что Цао готов изменить своим принципам только ради… нового опыта? Да, ночь с такой женщиной — это, конечно, соблазн, но учитывая все обстоятельства…
Потом Цао вдруг понял. Переключился с собственного эгоцентрического восприятия на чувства сестры. Хотя её речь звучала по-прежнему колко и самоуверенно, но ведь он видел, как подрагивают её брови, как поджимаются губы, как льнет она к пушистому тельцу домашнего любимца, словно изливая на него всю ту нежность, которую готова была подарить совсем другому, неизмеримо более важному существу. Существу, о котором она и просила со всей возможной смелостью и прямотой, с надеждой на понимание и каким-то отчаянным доверием. Так ради чего он должен оттолкнуть всё это? В конце концов, почему нет?
— Верю, — кивнул Цао, потом прищурился, склонил голову на бок и, понизив голос, спросил: — И ты не будешь ревновать? Как это вообще у вас устроено?
Цинь снова нахмурилась:
— Что устроено? Мы не держим друг друга на привязи, если тебя это интересует.
— Вот как? Тогда почему… — Цао недолго помедлил, сверля сестру вкрадчивым взглядом, потом решился продолжить: — Ну а если бы я понравился Мэй просто так? Без планов по деторождению. Ты бы ей запретила — и она послушалась бы?
На это Цинь рассмеялась так, что пришлось отпустить разомлевшую было и теперь снова потревоженную кошку.
— Ты и понравился ей просто так — не беспокойся! Ещё из моих рассказов Мэй была очень в тебе заинтересована. А теперь к тому же говорит, что нашла между нами какое-то одной ей ведомое сходство. И нет — я не могла бы ей ничего запретить. Как ты себе это представляешь?
— Ну… Мэй сказала, что теперь она не хозяйка своему телу, вот я и подумал… Правда… она добавила, что сама так решила. — Цао покаянно улыбнулся и развел руками: — Что-то я практически, как праведник Энлэй: ничего не понимаю в том, что вы тут затеяли.
— То-то же! — Цинь самодовольно вздернула подбородок. — Но всё просто, Цао. Мэй любит меня, а я её. Она понимает, как это для меня важно. Поэтому и согласилась на эти правила. А ты… Ну, попробуй, если хочешь, получи свое другим путем. Что с тебя взять?
Заметив тень досады, скользнувшую по лицу сестры, Цао тут же подсел к ней и взял за руку.
— Эй, ну что ты говоришь? — Смотрел на неё с мягким укором и продолжал улыбаться: — Ты всё-таки упорно считаешь, что кроме блуда для меня больше ничего не существует? Ни чести, ни совести, да?
~
Цинь не пыталась отстраниться и только смотрела на него с надеждой. Причем с надеждой уже даже не на его согласие на свою смелую просьбу, а на то, что он наконец заткнется и прекратит этот неестественно откровенный для обоих разговор.
— При чем тут честь и совесть? — устало спросила она. — Ничего о них не знаю. Понимание и доверие. И любовь. Эти понятия тебе знакомы?
Сверкнул в улыбке хищный клык. Теплая ладонь крепче пожала руку.
— Насчет последнего — не уверен, — отвечал Цао. — Тут ты меня, пожалуй, опередила. Хотя, может быть, мне это вообще не нужно. Но за тебя я рад. И выбор твой одобряю.
— Ещё бы! — Цинь просветлела лицом и, резко выдохнув, добавила: — Ну всё. Хватит на сегодня. Утомил ты меня своими сомнениями. Тебе, наверное, ещё и время на раздумья нужно?
Цао покачал головой. Тоже, должно быть, устал от неопределенности.
— Не нужно. О чем тут, в сущности, думать?