Как же так получилось? Разве это похоже на достойный финальный аккорд? Неудачное падение. В ушах — аметистовый свист. Так звучит боль? На правом виске — подтеки янтарной крови. Липкой, теплой, соленой. Таков вкус страха? И невозможно подняться на ноги. И лицо, будто нефритовая маска — онемело с правой стороны. Перекошено. Изысканное блюдо смерти?..
***
Шень возвращался домой в отменном настроении, разве что немного устал. Но всё складывалось наилучшим образом! На ближайшую неделю согласован визит к родне, там он сможет как следует отдохнуть. А сегодня — основательно потрудился напоследок. Только что закончилось вечернее дежурство. Благодаря участию в патруле блюстителей нравственности, шансы на вожделенное распределение в Стражу после окончания учебного курса сильно возрастали. Впрочем, он не собирался на этом останавливаться и сегодня же с утра предпринял ещё некоторые усилия в этом направлении. Ему давно уже пришло в голову, как сделать так, чтобы наступающий на пятки конкурент потерял баллы в глазах наставников. А в лучшем случае — и вовсе исчез из Обители навсегда.
И вот Шень наконец собрался с духом — написал свой первый донос.
Правда, этот решительный шаг чуть не загубил на корню все его карьерные упования. Но всё обошлось. Обошлось гораздо лучше, чем он смел и надеяться. В целом, о своем сообщении о мнимом правонарушении Шень не пожалел.
Мысль о доносе зародилась у него, когда в составе патруля он прохаживался по вечернему парку. Стоило на пару десятков шагов отойти от центрального пруда — и вот уже глаза некуда девать от снующих повсюду, а то и жмущихся друг к другу парочек. Да, все они делали вид, что это просто невинные дружеские прикосновения — что такого, что один то держит другого под руку, то похлопывает по плечу — но Шень был уверен, что они только и ждут наступления темноты, только и подыскивают достаточно густой куст… Шень не понаслышке знал о порочности юношества. И собирался использовать её себе во благо.
Подумалось, что никто не удивится очередному донесению о неподобающем поведении, если он скажет, что своими глазами видел, как подающий надежды выпускник регулярно уединяется со своим соседом для запретных утех. Мишенью для своей первой пробы активного самопродвижения Шень выбрал соученика — Бохая. Тот тоже метил на место в Страже, и пока казалось, что шансов на успех у него больше. Имя его соседа, сухопарого, хилого мальчишки, который, по слухам, тяготел к теологии и даже выглядел как-то чрезмерно благообразно, ещё пришлось выяснять отдельно. Раньше он совершенно его не интересовал. Да и сейчас заинтересовал лишь постольку, поскольку выглядел самой правдоподобной кандидатурой для сообщения о прегрешении против нравственности — с кем ещё обычно попирают Устав Ордена, как не с соседом по учебному домику? Даже если он выглядит не аппетитнее сухаря — знаем мы, как ловко эти тщедушные мальчишки скрывают свою порочную сущность! Мальчишку этого звали Юй.
Когда Шень доложил о цели визита, это приняли с будничным спокойствием. Помощник секретаря Архива попросил подождать, и Шень ждал свою очередь, неловко переминаясь в коридоре. Его крепко сбитая коренастая фигура не очень-то ладно смотрелась в этом здании, где обитали всё больше книги, а не люди, приветствовалась сухая информация, а не живая речь. Секретари и прислужники были тонкими и серыми как тени. Шень же был полным жизни молодым человеком двадцати лет от роду. В его здоровом теле обитал, на его же собственный взгляд, вполне здравомыслящий и сильный дух.
Шень выглядел старше своих лет, чем в полной мере гордился. Особенно горд он был уже давно появившейся густой и жесткой щетиной, которую заботливо оставлял на лице. Но, конечно, не дольше положенного срока. К сожалению, носить усы и бороду в Обители запрещалось. Видимо, это просто не нравилось Старейшине Луню. Что поделаешь, нужно уважать вкусы Главы. Хотя из-за этого все более-менее смазливые юноши становились ещё больше похожими на девчонок. И чего они потом удивляются, что молодежь погрязла во грехе? Да ещё эти принятые в Ордене прически!.. Шеня особенно раздражала необходимость мыть, расчесывать и укладывать свои длинные, не слишком густые волосы. Нужно было собрать их с висков и заколоть сзади на затылке, а остальные оставить распущенными. Слишком сложно и, по мнению Шеня, совершенно непрактично. Он предпочел бы хотя бы собирать их в хвост. Вон, как это делает его сосед. Но нарушать правила даже в такой мелочи не решался. Точнее, не собирался привлекать к себе лишнее внимание — особенно из-за такой мелочи.
Наконец очередь почти дошла и до него. Уже подходя к кабинету для доклада, Шень вдруг увидел того, кого увидеть здесь совсем не ожидал. Странно, что не приметил, как он вошел — ведь давно уже ждет. Значит этот Бохай просидел в Архиве ещё дольше?
— Шень! Какими судьбами? — в спокойном голосе звучало отталкивающее снисхождение.
Конкурирующий соученик и товарищ по патрулю был выше и стройнее Шеня, но по внушительности телосложения не слишком ему уступал. Только его жилистые мускулы вытянулись в рост, в то время как Шень как бы плотнее стоял на земле. Строгое лицо, как всегда, выражало надменность. Прическа лежала волосок к волоску. Одежда тоже как-то особенно ладно сидела на нем. Щетина чернела гуще, и даже дозволенный срок небритости выглядел более внушительно. Да, можно сказать, Шень немного завидовал…
— Да, знаешь ли, дела, Бохай, дела… — протянул он, сверля коллегу насмешливо-недобрым взглядом. — А ты тут зачем?
Бохай оправил свое форменное одеяние и усмехнулся:
— Ну как же! Еженедельный отчет патруля. Я, если ты забыл, отвечаю за добровольческие ученические отряды. Куда, по-твоему, предоставляются данные, как не в Архив?
Шень дернул плечом. Бохай до крайности раздражал его, и никогда не получалось сразу подобрать слова в ответ на его колкости. И Шень действительно не знал, что он взобрался уже так высоко, чтобы иметь еженедельные дела в самом сердце Обители — в её Архиве!
И тут Бохай ещё и добавил:
— Но это мы удачно столкнулись. Я сегодня был у Главы Стражи. Янлин зачем-то желает тебя видеть. Просил передать.
Шень совсем побелел от бессильной злобы. Интересно, знает ли Глава Стражи, что этот щенок смеет звать его просто по имени?..
— Так и вьешься вокруг него, — процедил он сквозь зубы. — Зайду, как только закончу здесь.
— Ну а отчего бы мне не виться, если Янлин недавно назначил меня своим помощником! — беспечно и, наверняка, в полной мере осознавая эффект своих слов, рассмеялся Бохай. — Вот и помогаю. Ну, бывай!
Перед тем как стремительно покинуть помещение, он протянул руку и потрепал Шеня по плечу радикально неискренним дружеским жестом. Шень так и не нашелся, что ответить, а от прикосновений Бохая покрылся омерзительными мурашками. Единственное, что его утешало, так это то, что о цели своего визита в Архив он не забыл…
И как этот выскочка мог удостоиться внимания Главы Стражи?!
Глава Стражи, Янлин… Покончив с утомительным трудом доносительства, Шень отправился к нему сразу же. Это был человек особенный. Странный. И — несмотря на всю свою вычурность — идеально подходящий для своей должности. Шень не мог не восхищаться им. Не мог перестать думать о нем и всю дорогу от Архива до каземата воображал эти томные неспешные движения, утонченно-сложную внешность, леденящий взгляд такого теплого, миндального оттенка глаз…
А когда вошел в кабинет Главы Стражи, не мог в очередной раз не поразиться, насколько этот человек подходит к этому месту. Хотя, казалось бы, неотесанность и грубость чертогов скорби и множество не вполне дозволенных украшений в наряде его милости должны были создавать разительный контраст. Но нет, серый камень стен только подчеркивал блистательность их властелина.
Янлин был здесь истинным владыкой! Он носил мантию положенного черного цвета, да только она практически терялась из виду под сияющими украшениями на ней. На левом плече красовалась меховая накидка, выделанная из шкуры ягуара — Глава Стражи очень любил кошачьих… И золото. У накидки были золотые застежки, от неё отходила цепь, пересекающая грудь к правому плечу и крепящаяся на нем наподобие аксельбанта. Длинные каштановые волосы с медным отливом, хотя и были собраны в подобающую прическу, вились упругой волной и ярко блестели под стать скрепляющим их драгоценным заколкам с зелеными и фиолетовыми каменьями. Янлин сидел за столом, а у него на коленях с важным видом восседал кот — очень короткошерстный, почти голый, с вытянутой мордой и торчащими ушами — но крайне гордый собой. И Шень прекрасно понимал ощущения этой твари, глядя, как холеные пальцы с золотыми кольцами лениво перебирают её жалкую шкурку.
— Господин Шень, — протянул Глава Стражи медовым тоном. Прошелестел, подобно шипению змеи: — Примите мои искренние извинения. Судя по тому, как нескоро вы ко мне добрались, я посмел отвлечь вас от каких-то несоизмеримо более важных дел.
Мысли Шеня были медлительны и неповоротливы, но он всем своим существом ощущал ядовитый привкус этих ласковых слов. Яд заползал под кожу, взгляд миндальных глаз разъедал душу.
— Господин Глава Стражи, я… — запинаясь, Шень сразу начал оправдываться. — Прошу меня простить за опоздание. Я не знал, что могу срочно вам понадобиться. Я был в Архиве…
— Вот как? — губы Янлина изогнулись в резкой усмешке. Улыбка этого человека была не менее пронзительной, чем его взгляд и голос. Пальцы, поблескивая перстнями с нефритом и аметистом, продолжали поглаживать серую кошачью шерсть. Кот мелко дрожал — пытался согреться теплом хозяина, но почему-то не получалось… — Что ж, управляющий Архивом, конечно же, несоизмеримо более важная личность, чем моя скромная персона. И какие дела у вас с Почтенным Хранителем Устава?
Шеню отнюдь не показалось, что он уловил что-то похожее на ревнивую зависть в этих словах. Ему было известно, насколько неоднозначные отношения связывали Уважаемого Главу Стражи Янлина и Почтенного Цензора Чена. Янлин уже долго, более десятка лет, царствовал в казематах. Хотя из-за своих странных одежд и особенностей внешности в целом он выглядел гораздо моложе, на самом деле ему было около сорока. А Цензор Чен — по меркам Янлина совсем мальчишка тридцати лет от роду — уже на протяжении пяти лет был правой рукой Старейшины Ордена! Конечно, яд Главы Стражи достигал максимума всякий раз, когда он слышал что-то о нем или об Архиве, где тот властвовал безраздельно.
Однако, всё было не так просто. Ведь именно всевидящее око Архива и поставляло Главе Стражи в безраздельное распоряжение всех тех бесчисленных, требующих немедленного наказания и строжайшего надзора преступников… И никто не мешал ему производить следственные действия по своему вкусу. В этом смысле никаких претензий к Хранителю Устава, Великому Цензору Чену у Янлина быть не могло.
— Господин Глава Стражи, конечно же, у меня не может быть никаких дел с Почтенным Цензором. Я всего лишь сообщил о правонарушении, — ответил Шень, неловко усмехнувшись.
Он переминался с ноги на ногу, стоя напротив развалившегося в кресле Янлина. Чувствовал себя напряженно и уязвимо перед этим человеком, весь облик которого — от пятнистой меховой накидки до разноцветных камней в украшениях, от медного блеска волос до холодного прищура глаз — вызывал в нем благоговейный трепет и… чувство какой-то неправильности. Почему он позволяет себе так выглядеть? Разве в такой важной, грозной, уважаемой должности допустимы столь несообразные со статусом вещи? А с другой стороны, может быть, именно в такой важной должности они и допустимы… Да, с этим Шень уже почти свыкся. Но чувство неправильности всё равно оставалось. И он не мог его понять.
Погруженный в свои смутные ощущения, Шень не сразу уловил, что на смену и без того язвительному настроению Янлина пришло совсем уж ледяное презрение. Глава Стражи сжал зубы и сузил глаза:
— Вы говорите о доносе, господин Шень? И что же, вы, верно, даже и не подумали, что негоже сразу беспокоить секретарей Почтенного Цензора, передавая им непроверенные сведения через голову собственного начальства?
Постепенно до Шеня начало доходить, какой непростительный промах он совершил. Но ведь это лишь потому, что — подумать только! — это первый в его жизни донос. Откуда же ему было знать?.. К тому же… Янлин сказал «начальство»? Это всё же было не вполне так… Шень всего лишь добровольный член патруля. Ему никто и не предлагал…
— Или вы не считаете меня таковым, господин Шень? — продолжал Глава Стражи, словно читая его мысли. Тон его немного смягчился и вновь источал приторную сладость: — Вам, стало быть, вовсе и не нужно место в Страже? Тогда прошу прощения, я позволял себе ошибаться на ваш счет.
По тонким губам скользнула улыбка. От природы они имели изящный, какой-то капризный изгиб. Но когда Янлин улыбался вот так… Сложно было сказать, от чего собеседник терял дар речи: от обжигающе-холодной красоты утонченного лица или от страха, что любой ответ будет неправильным и сорвет этот инфернально-фальшивый покров. А что под ним?..
— Господин Глава Стражи, для меня было бы большой честью…
— Верно, верно, мой милый друг, — прервал бормотание Шеня Янлин, впервые обращаясь к нему столь фамильярно, — вот и я считаю, что подобную честь ещё нужно заслужить… Я, собственно, поэтому и пригласил вас. Досадно всё же, что у вас иные приоритеты.
Шень взвыл про себя от того, насколько неудачно всё сложилось! Ведь и ходил-то он в Архив потому лишь, что не знал, каким ещё образом приблизиться к вожделенному месту в числе Стражи. Лучшей профессии для себя он и вообразить не мог! Весь этот благонравный Орден… Шеня вовсе не интересовали теологические изыскания. И он был не того ума человеком, чтобы налаживать дипломатические контакты со светским миром. А вот Стража!.. Внешних врагов у Ордена, конечно же, быть не могло. Зато блюстителям порядка было где разгуляться внутри Обители! Чем строже был Устав, тем больше находилось нарушителей. А образ стражника — такой доблестный и грозный, облеченный явной властью и силой — не мог не поражать воображение Шеня. Он был уверен, что создан именно для этой должности! И панически боялся упустить шанс.
~
— Господин Глава Стражи, для меня нет никаких других приоритетов, кроме чести преданно служить вам, — стыдливая искренность, прозвучавшая в этих словах, делала их похожими на совсем иного рода признание… Маленькие карие глаза расширились и почти светились. Корпус тела непроизвольно наклонился вперед — поближе к предмету восхищения. Но Шень был прост — он действительно сказал лишь то, что думает.
Янлин смотрел на него в упор. Усмешка стала явно презрительной — но это было почти обычное выражение, второе после едкой слащавости. И всё же недобрый огонек зажегся в глазах — Глава Стражи прекрасно уловил в своем будущем подчиненном то, что было скрыто от него самого…
— Это важное решение, господин Шень, — улыбаясь, протянул он. Аметисты и нефриты в золотых оправах всё скользили и скользили по серой, чуть курчавой кошачьей шкурке. — Смелое, я бы сказал.
Янлин резко встал. Не ожидавший такого обращения тощий кот, свалившийся с его колен, едва успел перевернуться на лапы. Уцепиться в хозяина когтями он не посмел. Только тихо обиженно мяукнул и поспешил скрыться из кабинета.
Продолжая сверлить Шеня взглядом, Янлин сделал шаг вперед. Встал перед ним на расстоянии полуметра. Смотрел на коренастого молодого человека сверху вниз. И наслаждался его растерянностью. Этот подающий надежды дозорный напоминал ему медвежонка — кровожадное, в сущности, существо, ещё не осознавшее вполне своих наклонностей. Янлин был бы не против их раскрыть… Но сейчас Шень мялся перед ним совершенно нелепо. Случая поизводить юного олуха Янлин тоже не желал упускать!
— В таком случае, прежде всего, я должен знать, о каком таком правонарушении вы так торопились сообщить Архиву. Как Глава Стражи я обязан знать обо всем, — четко выделяя фразы, он склонялся к Шеню всё ближе. В конце концов почти прошептал: — И ещё немного больше.
~
Янлин стоял настолько близко, что Шень даже разглядел, какого сложного на самом деле цвета были его глаза: четкая темная окружность, холодный нефритовый ближе к ней и теплый янтарный вокруг зрачка.
***
Выпускникам полагалось жить в отдельном небольшом доме с двумя спальнями и общей гостиной. К этим привилегиям, правда, к сожалению, прилагался ещё и один сосед… Но в целом удавалось обустроить быт согласно собственным замысловатым привычкам, ни в чем себя не стесняя.
И порой можно было неплохо провести время в одиночестве. Развалиться на обитой синим бархатом кушетке и покуривать трубку. Дым повисал в воздухе, не тревожимый сквозняком. Окна заперты, чтобы не выпускать тепло — начало сентября тоже как-никак осень… Любимый шелковый черный халат с серебряной вышивкой по окантовке распахнулся на груди, но холодно не было. Рядом лежала забытая книга — натолкнув на лиричные мысли, которые вскоре облеклись в более практические стремления, она была отложена за ненадобностью.
Сегодня нужно дождаться своего неутомимого соседа, чтобы уточнить даты его ежегодного визита домой. На них есть определенные планы… Но где же носит этого непреклонного блюстителя целомудрия? Всё рыщет по парку, шугая несмелые парочки?
Гораздо лучше лежать себе вот так на мягкой кушетке, утопая в дыму и приглушенном свете едва теплящихся ламп — множество тихих огней не утомляют глаз, а огоньки курильниц радуют ароматами благовоний. Сандал и жасмин — лучшее сочетание…
Вот только сосед не разделял его вкусов. О чем каждый раз не уставал сообщать. И теперь — вслед за грузными, безошибочно распознаваемыми шагами — сразу раздалось раскатистое:
— Опять у нас не продохнуть от дыма! И ни черта не видно!
Вернувшийся второй жилец, не позаботившись даже разуться, пересек комнату, с грохотом распахнул окно, а затем выкрутил фитили поочередно в нескольких лампах. Гостиная сразу наполнилась режущим светом и стылым воздухом. Атмосфера вальяжного эстетства была разрушена.
— Опять и всегда, — глаза невольно щурились, и только невозмутимо выдыхаемый дым тщетно пытался наполнить и согреть опустевший, потерявший томную прелесть воздух. — Ты знаешь, с кем живешь, Шень.
В ответ послышалось привычное ворчание:
— Лучше, чем хотелось бы.
~
Шень тяжело опустился на кушетку рядом, потирая замерзшие на холоде руки. Бросил косой взгляд на этого утонченного эстета, которого угораздило заполучить в соседи. Более неподходящие для проживания под одной крышей характеры сложно и вообразить! Впрочем, они на удивление неплохо ладили. До сегодняшнего дня у Шеня даже не было повода разболтать кому-то постороннему о разнообразных чудных привычках своего товарища… Не все они были столь же безобидны…
— Занялся бы ты уже делом. Разве это достойное времяпрепровождение для служителя Ордена?
В ответ на свои заботы получил лишь ухмылку и облако сизого дыма — сосед совсем не заботился, что сквозняк относит его прямо в лицо собеседнику.
— Более чем. Не всем же таскаться в патруле, лишь бы выслужиться для распределения.
Шень скривился от едкого дыма и отвернулся. Он нервно сжимал пальцы, похрустывая суставами. Кое-что не давало ему покоя. Кое-что, о чем пришлось доложить Главе Стражи, и его странная реакция… Но это же было и главным достижением за сегодняшний день, и нельзя было не похвастаться:
— Зато я получил то, чего хотел. Место в Страже теперь мое.
— Соболезную… — кривая усмешка растянула губы. — То есть искренне рад! А, впрочем, и соболезную тоже — тем несчастным, кто попадется под руку столь неумолимому блюстителю Устава.
Шень снова неуютно поежился. Из-за распахнутых окон он и сам никак не мог согреться. Пора было идти спать. Завтра чуть свет подадут экипаж…
— Тебе и самому пора бы уже подумать о распределении, — в очередной раз попытался вразумить он товарища. — Ты слишком беспечен, Тан. Думаешь, из-за твоих покровителей всё бесконечно будет сходить тебе с рук? Да с такими замашками просто необходимо иметь прочное место в Обители! И Стража даже для тебя была бы не худшим вариантом. Или ты собираешься заделаться в святоши и наставлять на путь истинный подрастающее поколение?
Искренний хохот наполнил гостиную. Тан потянулся к столику отложить трубку и едва сумел выдавить сквозь смех:
— А это мысль, Шень! Да, пожалуй, именно то, что нужно! Светлая твоя голова!..
— Что именно тебя так радует? — хмыкнул Шень, откликаясь на его веселье. — Перспектива стать стражником или книжником?
— Обе. Ты бы еще предложил пойти в правосудие — и это был бы полный комплект моих склонностей и способностей!