Это был старший брат Се Сюэ, Се Цинчэн.

Се Цинчэн когда-то лечил болезнь Хэ Юя как личный семейный врач.

Хэ Юй внешне ничем не отличался от нормальных людей и на посторонних всегда производил впечатление мягкого, вежливого юноши, отличника с примерным поведением. Однако у семьи Хэ был секрет – их чудесный «золотой ребенок»* с рождения страдал редким психическим заболеванием.

Болезнь была настолько редкой, что в медицинской практике было описано всего четыре таких случая. Основные симптомы у всех пациентов были одинаковыми: у них были врожденные дефекты эндокринной и нервной систем, а во время обострения болезни их характер резко менялся. Обычно пациенты были нечувствительны к боли, а, когда происходил приступ, они превращались в кровожадных безумцев, стремящихся причинить вред как себе, так и окружающим. Все они становились абсолютно асоциальными личностями. Физические симптомы приступа включали в себя высокую температуру и спутанность сознания. А каждый следующий приступ был серьезнее, чем предыдущий.

В клинической практике это заболевание получило название «Психическая Эбола». Постепенно оно приводило к разрушению разума пациента и вызывало паралич тела, пациенты умирали дважды - телом и разумом. Болезнь наступала постепенно и неумолимо, как рак. Из полноценного члена общества пациент становился человеком с ограниченными социальными возможностями, пока, наконец, полностью не утрачивал способность функционировать в социуме и не превращался в абсолютного безумца.

Пациенты №1, №2 и №3 умерли в мучениях, прежде, чем дело дошло до последней стадии.

Хэ Юй был пациентом №4.

Родители водили его ко многим известным врачам, как отечественным, так и зарубежным, но все было без толку. Все специалисты сходились во мнении, что единственный способ отсрочить развитие болезни – это нанять медработника, который будет находиться рядом с Хэ Юем и осуществлять долгосрочное наблюдение, чтобы снизить частоту приступов.

Принимая во внимание разные мнения, в конце концов семья Хэ нашла Се Цинчэна, которому в то время был всего двадцать один год.

Хэ Юю в тот год исполнилось восемь.

Сейчас же Хэ Юю было уже девятнадцать, а Се Цинчэну – тридцать два.

Се Цинчэн выглядел еще более невозмутимым, чем раньше, его можно было бы даже назвать равнодушным. Этого человека было сложно чем-либо удивить, поэтому он не проявил особых эмоций по поводу внезапного возвращения Хэ Юя. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы с ног до головы окинуть взглядом молодого человека, которого он не видел три или четыре года, проигнорировав его вежливое приветствие.

Учитывая возраст и социальный статус Се Цинчэна, у него не было никакого интереса и потребности подыгрывать мальчишке, которому не исполнилось и двадцати.

Он только спросил:

– Почему ты здесь?

– Я…

– Уже довольно поздно. Это женское общежитие..

Хэ Юй улыбнулся. Хотя ему и хотелось выругаться: «Но ты же, блядь, тоже здесь!», он просто вежливо ответил:

– Я не видел учителя Се очень давно. Мы заболтались, и я позабыл о времени. Мне очень жаль, доктор Се.

– Тебе больше не нужно называть меня «доктор Се», я больше не врач.

Хэ Юй тихонько ответил:

– Прошу прощения. От старых привычек трудно избавиться.

– … Ой-ёй, – наблюдая, как атмосфера между ними накаляется, Се Сюэ поспешила выступить миротворцем. – Эй, дагэ [старший брат], не будь таким серьезным... Хэ Юй, садись, не нужно так нервничать. Прошло так много времени с тех пор, как мы все вместе виделись.

Произнося эти слова, она отстранилась от Хэ Юя на почтительное расстояние... Се Сюэ всегда была такой – когда они были наедине, она вела себя с Хэ Юем очень непринужденно, ее поведение было более интимным, но в присутствии других людей, особенно если это был Се Цинчэн, она держала с Хэ Юем очень вежливую дистанцию.

Хэ Юй решил, что Се Цинчэн, запугивая, приучил Се Сюэ к такому поведению с раннего возраста. Ее старший брат, который вел себя, словно он глава феодального клана, был типичным представителем закоренелого сексиста-натурала. И до сих пор он оставался закоренелым сексистом-натуралом с выраженным отеческим характером.

Такие люди гипервнимательны ко всему, что может быть опасно для опекаемых ими женщин. Когда Се Сюэ была маленькой, Се Цинчэн даже не разрешал ей носить платья выше колена. Однажды в ее школе организовали шоу талантов, Се Сюэ танцевала брейк-данс. Пока Се Цинчэн смотрел на сцену его лицо становилось все темнее. Как только юная Се Сюэ ушла за кулисы, он с мрачным видом спросил ее, почему она участвовала в таком грязном танцевальном представлении, а потом с силой накинул ей на плечи свой пиджак.

Хотя сейчас было всего восемь или девять часов вечера, Се Цинчэн, похоже, решил, что это уже слишком поздно. Поэтому одинокому мужчине и незамужней женщине – его сестре и Хэ Юю – находиться наедине было крайне неприлично.

Как и ожидалось, Се Цинчэн вошел в комнату, отодвинул стул и сел, закинув ногу на ногу. Этот глава семейства расстегнул запонки и бесстрастно посмотрел на Хэ Юя.

– Расскажи-ка мне, как так случилось, что ты попал именно в университет Се Сюэ, и даже на ее профиль обучения?

– …

Се Цинчэн сидел в позе истинного хозяина положения, которая также отражала и его профессию. На мгновение Хэ Юй почувствовал себя пациентом, пришедшим в больницу за помощью, но доктор был в плохом настроении, поэтому с равнодушным видом спросил: «Расскажите-ка, где у вас болит?»

Эта мысль показалась Хэ Юю даже забавной.

Видя, что Хэ Юй долго не отвечает, и что в уголках его губ появилась легкая улыбка, взгляд Се Цинчэна стал холоднее.

– Не можешь объяснить?

– …

Хэ Юй ошибся. Это не врач опрашивает пациента.

Таким тоном полицейский допрашивает заключенного.

Хэ Юй вздохнул и ответил:

– Это не так.

– Тогда говори.

– Я решил, что не могу привыкнуть к загранице, и мне нравится режиссура. Вы спрашиваете меня, как случилось такое совпадение, но как я могу вам это объяснить? – с улыбкой терпеливо ответил Хэ Юй. – Я ведь не гадалка.

– Тебе нравится режиссура?

– Да.

Се Цинчэн не стал дальше расспрашивал его на эту тему, потому что его взгляд привлекли «жареные комочки риса с ветчиной и яйцом», которые держал в руках Хэ Юй.

Се Цинчэн нахмурился:

– ... Что это?

Хэ Юю хотелось швырнуть тарелку в лицо Се Цинчэна, на котором было написано, будто он задолжал ему сто миллионов, а потом добавить: «А тебе-то что за дело?»

Но поскольку здесь присутствовала Се Сюэ, юноша вежливо улыбнулся ее брату и произнес:

– Жареный рис по-янчжоуски.

Се Цинчэн разглядывал это еще несколько секунд, а потом с холодным отеческим выражением лица произнес:

– Снимай фартук. Я приготовлю другой.

– …

– Как ты выживал за границей все эти годы?

– ... Заказывал еду на вынос.

Се Цинчэн посмотрел на него еще более проницательно с некоторым упреком.

Под столь пристальным взглядом Хэ Юй вдруг ощутил себя как тогда, когда они впервые встретились. Стоя на свежескошенной зеленой лужайке загородного дома Се Цинчэн сверху вниз смотрел на семилетнего мальчика, и своим ледяным взглядом, словно препарировал его сердце. **

Тогда был день рождения Хэ Юя. На лужайке огромного загородного дома семьи Хэ играла стайка детей. Когда дети устали играть, они расселись на белой гальке на берегу озера и стали болтать о том, кто кем хочет стать, когда вырастет.

– Когда я вырасту, я хочу стать знаменитостью!

– Я хочу стать ученым.

– Я хочу стать космонавтом!

Среди них был один пухлый ребенок, который не знал, кем хочет стать, но не желал этого показывать. Повертев головой по сторонам, он случайно увидел экономку, которая вела через двор молодого врача.

Под чистым голубым небом по зеленой лужайке молодой врач нес букет цветов, купленный для его босса. Пышные бутоны гортензии сорта «Бесконечное лето» были обернуты бледно-серебристой шелковой бумагой, декорированы серебристыми сережками ивы и яркими махровыми розами. В качестве особенного штриха букет был покрыт слоем декоративного тюля.

Се Цинчэн держал в одной руке цветы, другую же непринужденно засунул в карман. На нем был чистый, облегающий белый лабораторный халат с двумя шариковыми ручками, прикрепленными к нагрудному карману. Поскольку в тот момент он не был на работе, халат был расстегнут, обнажая свинцово-серую рубашку и пару длинных стройных ног в повседневных брюках.

Пухлый ребенок сначала замер, а потом своим толстым пальчиком указал на Се Цинчэна и крикнул:

– Я хочу... Я хочу стать врачом!

Вдруг налетел порыв сильного ветра. К сожалению, флорист не уделил достаточно внимания упаковке, поэтому ветер легко сдул тюль с букета Се Цинчэна. Белый тюль тут же взмыл в небо над лужайкой и упал, когда ветер снова стих.

Все дети, вытянув шеи, наблюдали за куском белой ткани, пока, в конце концов, он не упал прямо перед Хэ Юем. Единственным, кому это зрелище было неинтересно.

– …

Хотя Хэ Юй не любил всех этих врачей, представителей фармацевтических компаний и научных исследователей, которые часто появлялись в их доме, он привык вести себя вежливо. Поэтому все же наклонился, поднял мягкий тюль и подошел ближе…

– Доктор, у вас упало.

Хэ Юй поднял голову и встретился взглядом с парой равнодушных глаз.

Стоял разгар лета, но по какой-то необъяснимой причине Хэ Юй, изучавший в то время поэзию династии Тан, вспомнил именно эту строчку: «Снегопад шепчет в бамбуковой роще».

Се Цинчэн склонил голову и поднял легкую ткань. От этого движения его лабораторный халат колыхнулся, словно журавль, сбрасывающий свое оперение, перед превращением в призрачного государя.***

– Спасибо.

В тот момент Хэ Юй вдруг уловил слабый запах лекарств, исходивший от его манжет.

Исследования говорят, что чувства людей друг к другу в значительной степени продиктованы запахами их тел. Другими словами, если запах человека вам нравится, есть вероятность, что вы влюбитесь в него с первого взгляда. Однако если запах человека вызывает у вас раздражение или страх, то, скорее всего, в будущем здоровые отношения у вас не сложатся.

Хэ Юю не понравился запах Се Цинчэна.

Ледяной и стойкий, как бесконечные горькие пилюли, которые ему приходилось глотать с детства, как йода спиртовой раствор, которым ему протирали кожу перед инъекцией, как запах дезинфицирующих средств в светлой, холодной больничной палате, где он был совсем один.

Хэ Юй почти инстинктивно боялся этого запаха и неосознанно нахмурился.

Но тут экономка схватила его за плечо и, улыбнувшись, представила его этому старшему брату-доктору, из-за которого он почувствовал себя дурно:

– Доктор Се, это старший сын нашего босса.

Се Цинчэн, собравшийся было уже отвести взгляд, замер и внимательно посмотрел на Хэ Юя.

– … Так это ты.

Взгляд Се Цинчэна почему-то напомнил Хэ Юю скальпель. Он был таким же острым и вызывал у Хэ Юя странное ощущение, будто ему вот-вот вскроют сердце и поместят его под микроскоп.

Молодой врач произнес:

– Рад встрече. В будущем я, возможно, буду лечить твою болезнь.

Хэ Юй боялся врачей. Даже добрые женщины-врачи вызывали у него отторжение, не говоря уже о подобных, излучающих холодную и суровую ауру страшилищах. Восьмилетний мальчик сразу же почувствовал себя плохо. Он неохотно улыбнулся, чтобы сохранить лицо, а потом развернулся и ушел.

Его мать случайно увидела эту сцену с балкона. Когда тем же вечером Люй Чжишу закончила свои дела, она позвала сына в кабинет. На чайном столике, накрытом изумрудно-зеленым бархатом, стояла чашка горячего какао идеальной температуры. Она пододвинула какао Хэ Юю.

– Этот доктор Се, ты с ним виделся сегодня?

– Да, – воспитание в семье Хэ Юя было строгим. Он всегда был очень чопорным и правильным со своей матерью, они совсем не были близки.

Люй Чжишу была очень разочарована в этом своем ненормальном сыне. На тот момент у нее уже был второй ребенок. Хотя младший ребенок не был настолько же умным, как старший, но, по крайней мере, он милым, сладкоречивым и здоровым, поэтому она сосредоточила все свое внимание на втором сыне. Что же касается Хэ Юя, то на разговоры с ним у нее никогда не хватало терпения.

– Его зовут Се Цинчэн. С этого момента он будет твоим личным врачом и каждую неделю будет приходить к нам в дом, чтобы осматривать тебя. Ты должен сотрудничать с ним. Если почувствуешь себя плохо, можешь позвонить ему в любое время.

– Мм.

Видя, насколько собранным был восьмилетний мальчик перед ней, Люй Чжишу почувствовала себя несколько неловко. Чтобы развеять это неприятное ощущение, она вздохнула и решила немного подшутить над ним.

– Хэ Юй, доктор Се подписал рабский контракт с нашей семьей. Если он не сможет вылечить твою болезнь, то в итоге останется работать у нас навсегда, не получая ни зарплаты, ни выходных дней. Он даже жениться не сможет. Понимаешь, что это значит?

– Не совсем.

– Это значит, что, если ты не будешь сотрудничать и снизишь эффективность его лечения, это не позволит ему вернуть свою свободу и лишит его возможности в будущем найти себе жену. Тебе придется взять на себя ответственность за него и поддерживать его до конца жизни.

Хэ Юй тогда был еще слишком мал. Хотя для своего возраста он и был довольно смышлен, но ведь ему было всего восемь, так что он пришел в ужас. Он сразу же вскинул голову:

– Могу я расторгнуть его контракт?

– Не можешь.

В последние дни во время перелетов госпоже Люй нравилось смотреть сериал о жестоких семейных распрях эпохи Китайской Республики, поэтому, слегка поразмыслив, она добавила кое-что еще более едкое.

– Возможно, он захочет, чтобы ты взял на себя ответственность и стал его женой. Посмотри, какой ты красивый, из тебя получится хорошая невеста.****

В то время Хэ Юй еще не интересовался вопросами любви, поэтому даже не знал, что в их стране брак возможен только между мужчиной и женщиной. Слова госпожи Люй произвели на него слишком глубокое впечатление. Был период, когда образ Се Цинчэна являлся Хэ Юю в кошмарах.

– Нет, ты мне не нравишься... Я не хочу выходить за тебя замуж!..

Кошмары продолжались до тех пор, пока полгода спустя обо всем не узнал Хэ Цзивэй.

Он отругал тогда свою жену:

– Что за чушь ты наплела нашему ребенку?

А потом он отругал Хэ Юя:

– А ты как попался на эту шутку? Куда подевалась твоя обычная сообразительность? Ты – мужчина, доктор Се тоже мужчина, как ты можешь выйти за него замуж и нести за него ответственность? У тебя, что, опилки вместо мозгов? 

Хэ Юй чувствовал себя очень подавлено.

Все последние шесть месяцев Хэ Юй постоянно думал о том, что если он не позволит доктору Се вылечить его психическое расстройство, то станет невестой этого, излучающего холодную ауру, доктора. Поэтому он как мог намеренно прикидывался дурачком перед доктором Се, надеясь оставить о себе плохое впечатление. Тогда, даже если в будущем дело действительно дойдет до этого, этот человек точно не будет чувствовать к нему никакого извращенного интереса.

Но в итоге, спустя полгода, Хэ Юй никак не ожидал, что после всех дурачеств перед Се Цинчэном он услышит приговор отца:

– Твоя мама пошутила над тобой.

Если бы не хорошее воспитание, Хэ Юй, скорее всего, не сдержался бы и выругался – «Да пошли вы!». Жаль, но он был слишком выдержан и в свои восемь лет никаких ругательств не произносил. И даже слово «ублюдок» еще не вошло в его детский лексикон.

Но, в любом случае, за эти шесть месяцев прилежных усилий, упорно дурачась перед Се Цинчэном, Хэ Юй фактически совершил выдающийся подвиг: как бы он ни старался в следующие шесть или семь лет...

Нет, даже больше шести или семи лет. Даже после того, как он расстался с Се Цинчэном в возрасте четырнадцати лет, даже сегодня, возможно, в глазах Се Цинчэна...

Хэ Юй по-прежнему был огромным, трехмерным идиотом с большой буквы «И».

И в этот момент тарелка с отвратительным жареным рисом в руках Хэ Юя, скорее всего, на взгляд Се Цинчэна, была самым убедительным доказательством того, что, даже спустя целых четыре года, он все еще оставался абсолютным идиотом, который даже не мог как следует приготовить жареный рис.

Юноша отставил тарелку с рисом и вручил фартук старшему брату семейства Се, одетому в костюм и кожаные туфли. Лицо Хэ Юя казалось спокойным, но чувствовал он себя удрученно. Заняться готовкой самому – с самого начала было его просчетом. Разве он просто не развлек Се Цинчэна бесплатно?

Автору есть, что сказать:

Мини-театр:

Хэ Юй:

– Похоже, что автор – имбецил.

Се Цинчэн:

– Почему это?

Хэ Юй:

– Как человек в 21 год может быть врачом?

Се Цинчэн:

– Я подрабатывал на полставки еще в школе.

Хэ Юй:

– А как насчет медицинской лицензии?

Се Цинчэн:

– Я работаю в частном порядке.

Хэ Юй:

– Почему это должен быть именно ты?

Се Цинчэн:

– Я хорошо выгляжу.

Хэ Юй:

– Может ли хорошая внешность обеспечить еду на столе?

Се Цинчэн:

– Еще у меня отличные мозги.

Хэ Юй:

– Тогда почему тебе всего 21 год, это слишком рано! Давай, я посчитаю за тебя. Даже если ты студент-медик, который закончил бакалавриат, магистратуру и докторантуру по восьмилетней медицинской программе и поступил в университет в 18 лет, тебе все равно должно быть 26 лет, когда ты закончишь обучение спустя 8 лет. А к этому еще нужно добавить ординатуру, интернатуру и специализацию. Я думаю, что было бы разумно, если бы твой возраст, когда ты впервые пришел ко мне домой, был бы изменен на 28 лет.

Се Цинчэн:

– Ты не читал предупреждение?

Хэ Юй:

 – Читал. История полностью выдумана. Но почему она не может быть более реалистичной?

Се Цинчэн:

– Хорошо, тогда мне 28 лет, когда я впервые прихожу к тебе домой, тебе 8. Я был твоим врачом 7 лет, мы расстались на 4 года, так что на момент первого появления тебе еще 19. Ты подсчитал, сколько лет будет мне?

Хэ Юй:

– 39. Нормально, приемлемо.

Се Цинчэн:

– История возобновится, когда пройдет какое-то время, скажем, десять лет. Тогда сколько лет будет мне?

Хэ Юй:

– 49... Тоже ничего, ты мне все равно не нравишься. Я натурал.

Се Цинчэн:

– Какое совпадение, я тоже. @Цзиньцзян [обращение к сайту, на котором публикуется автор], заведите раздел для скрытых любителей даньмэй среднего и старшего возраста. Хэ Юй хочет написать такой.

Хэ Юй:

 – Я ведь уже сказал, что не гей. Геи – посмешище, они так раздражают, а я натурал, натуральнее некуда.

Се Цинчэн:

– @ Цзиньцзян заведите раздел для скрытых любителей даньмэй, натуралов среднего и старшего возраста.

 Хэ Юй:

– … … …

Се Сюэ:

– Все, не обращайте внимания на глупости тех двух «глубоких шкафов»***** сверху... Ох, брат, я не тебя имела в виду, блин... В любом случае, желаю всем счастливого праздника Циси!!!

Спасибо новым и старым друзьям, чмоки-чмоки! Я правда очень хочу читать комментарии, но хочу избежать тупиц, поэтому я попросила друга сделать скриншоты комментариев, которые меня порадуют. Мне кажется, что читатели, которые комментируют с любовью, дают автору мотивацию, сравнимую с виагрой. Прочитав комментарии прошлой ночью, я с воодушевлением встала и хорошенько поработала =.= Спасибо! Я очень счастлива! Еще раз, счастливого Циси! [китайский день всех влюбленных]

Спасибо всем за поддержку, я продолжу натачивать свои ножи!