После того случая с учебными материалами Хэ Юй много раз объяснялся с Се Цинчэном.

В Се Цинчэне был силен инстинкт покровителя, но кроме того он был еще и профессором. Если другие инциденты он мог просто забыть, то этот никак нет, поэтому еще довольно долго Се Цинчэн не хотел его прощать.

Помочь Хэ Юю привести в норму психическое состояние – это одно, а спровоцировать Хэ Юя – совсем другое. Се Цинчэн словно шел по минному полю, но он не мог немного не «показать зубы».

Справедливость вовсе не слепа, и возможность «показать зубы» появилась довольно скоро.

В тот день Се Цинчэну позвонила Се Сюэ.

– Ох, гэ, Шанхайский университет и Шанхайский медуниверситет празднуют столетие со дня основания, ты слышал об этом?

– О чем именно?

– Ох, один из пунктов программы празднования – это сотрудничество обоих университетов в съемке фильма. Его не будут показывать в эфире, он будет размещен на сайте университета, а еще собираются организовать праздничный просмотр. – Видя, что брат не перебивает ее, Се Сюэ продолжила свою речь: – Хотя это всего лишь учебная практика, снимающаяся для развлечения, администрация относится к этому довольно серьезно. Поскольку для столетнего юбилея двух шанхайских университетов выделяется много средств, руководство хочет, чтобы мы, преподаватели, организовали съемки вместе со студентами соответствующих специальностей. Думаю, что это довольно уникальная возможность, поэтому я уже начала серьезно работать над сценарием. Не мог бы ты приехать и выступить в роли консультанта по медицине?

Хотя Се Цинчэн был совершенно не заинтересован в этом вопросе, но его просила Се Сюэ, поэтому он все же сказал:

– Пришли мне материалы, я посмотрю.

– Ооо, да! Конечно! Ты меня так выручишь!

Вскоре после этого она повесила трубку и отправила ему файлы с наброском сценария. Сотрудники и студенты Шанхайского университета уже имели некоторое представление о работе над фильмами в целом. Поскольку это был совместный проект с соседним медуниверситетом, рабочее название юбилейного кинофильма в их плане значилось как «Тысячи ликов болезни». Это должна была быть антология из эпизодов о пациентах с различными заболеваниями, в том числе о маргинальных группах.

Се Цинчэн пил черный кофе в своем кабинете. Бегло просмотрев файл, он обнаружил, что для проекта требуется очень много актеров. Се Сюэ уже отметила роли, на которые добровольно вызвались студенты, но оставалось еще около дюжины нераспределенных ролей.

Обычно студентов больше интересовали роли, наполненные жизнерадостностью и весельем. Поэтому роли, оставшиеся невостребованными, вероятно, были не очень приятными.

Он просмотрел список, и все оказалось так, как он и предполагал.

Среди ролей, к которым никто не проявил интереса, были работники по уходу за больными, которым приходилось убирать «утки» за пациентами, были беременные женщины, испытывающие сильный токсикоз, и были даже гомосексуалисты, которым было необходимо интимно взаимодействовать со своим партнером по сцене.

Учитывая участие Шанхайского университета, даже если этот фильм – просто учебная практика, при условии, что университет сохранит его в своем архиве, они потребуют, чтобы студенты сыграли все по-настоящему. Это означало, что те, кто играл роль сиделок, должны были по-настоящему выносить «утки», те, кто играл роль беременных женщин, должны были по-настоящему блевать, а те, кто играл роль гомосексуалистов, должны были по-настоящему целоваться и обниматься. Поскольку это было приурочено к столетию со дня основания обоих университетов, все должно было быть максимально реалистично.

Если никто добровольно не возьмет эти трудные роли, в конце концов, все их распределят принудительно.

Внимательно изучив сценарий, Се Цинчэн вдруг вспомнил, что Хэ Юй сотворил с его учебными материалами, и прищурил глаза... После минутного раздумья он взял телефон и перезвонил Се Сюэ.

– Я закончил читать твои материалы. – Он откинулся на спинку офисного кресла, вертя в пальцах ручку, и неторопливо произнес: – Я могу выступить в качестве консультанта по медицине, но у меня есть одна просьба.

– Какая? Гэ, просто скажи!

В персиковых глазах Се Цинчэна отразилось выведенное на экран описание персонажа-гея.

Он равнодушно пробежался взглядом по строчкам, занимающим весь слайд презентации.

– Думаю, тут есть роль, на которую тебе стоит попробовать Хэ Юя.

Се Сюэ понятия не имела, что у Се Цинчэна был свой коварный план, поэтому его просьба слегка сбила ее с толку, но в общем-то Хэ Юй был студентом смежной специальности, и к тому же он красавчик, а еще он согласился сниматься в той дерьмовенькой драме. Несмотря на то, что сейчас этот человек изучал режиссуру и сценарное мастерство, все еще оставалось загадкой, по какую сторону камеры он будет работать в будущем.

Се Сюэ решила, что это, скорее всего, связано с тем, что ее брат и Хэ Юй хорошо ладили. В конце концов, Хэ Юй был тем ребенком, за взрослением которого он наблюдал. Возможно, он хотел дать ему шанс попрактиковаться, поэтому она с радостью согласилась на просьбу Се Цинчэна.

Как добровольцу, которого выбрал лично преподаватель, Хэ Юю было трудно отказаться, поэтому через несколько дней после вечернего самообучения он явился на репетиционную площадку фильма-антологии «Тысячи ликов болезни».

Он должен был сняться в эпизоде «Болезнь любви», отражающем современные реалии жизни геев.

Когда Се Цинчэн пришел, Хэ Юй был в разгаре репетиции с исполнителем другой главной роли.

Хэ Юй был студентом-новичком, к тому же не по специальности драматического искусства. Обычно ему не нужно было посещать утренние разминки, и у него было мало драматических занятий. Несмотря на это он снялся в качестве второстепенного мужского персонажа в той захудалой постановке. Тот персонаж нашел отклик у него лично, поэтому играть его было легко. Но сейчас, когда ему достался персонаж-гей, это было настоящей пыткой.

Се Цинчэн прислонился к стене в сторонке и некоторое время наблюдал за происходящим. По сравнению с посещением съемочной площадки в Ханши, актерские способности Хэ Юя резко ухудшились.

Вообще-то нет, сказать, что это был провал, было бы невежливо. Можно было бы сказать, что он упал в Восточно-Африканский рифтовый разлом.

Какого черта он делал? В сценарии описывалось тайное сладкое свидание между исполнителем главной роли и его возлюбленным – оба должны были демонстрировать юношескую неопытную влюбленность и желание. Но после долгого наблюдения Се Цинчэн не увидел в исполнении Хэ Юя никакого намека на любовь. Даже актерская игра искусственного интеллекта была бы лучше.

– Как сильно ты меня любишь? Что ты готов отдать за меня? – студент, стоявший напротив него, был весьма талантлив, вкладывая эмоции в свою игру, он задавал Хэ Юю вопросы, обвив его шею руками.

Хэ Юй мягко ответил:

– Я очень люблю тебя. Я могу отказаться от всего, если ты попросишь.

– Тогда посмотри мне в глаза.

– …

В следующей сцене Хэ Юй должен был долго смотреть в глаза своей первой любви, а потом с внезапной вспышкой страсти, потерять контроль и наклониться, чтобы поцеловать его.

Однако, пока Хэ Юй какое-то время смотрел на другого студента, выражение его лица стало крайне неприятным, будто тот был скорее похож на заклятого врага, убившего его отца, чем на его первую любовь.

– Гэ, поцелуй меня, – студент обнял его за шею. Поскольку они только репетировали, им не нужно было беспокоиться о непрерывности съемки, поэтому, видя, что Хэ Юй застыл и молчит, студент слегка переместил руки и заговорил мягким голосом.

И все было бы хорошо, если бы студент не использовал этот мягкий тон, но как только он это сделал, Хэ Юй не выдержал и оттолкнул его. С побледневшим лицом он спросил режиссера:

– Простите, а мы можем снимать под другим углом?

Ответственной за этот эпизод была аспирантка второго курса, сюэба по специальности «режиссура», чрезвычайно упрямая и хладнокровная сюэцзе [студентка более старших курсов]. Она безжалостно покачала головой.

– Вы могли бы договориться об этом с кем-нибудь еще, но не со мной. Я четко дала понять, когда предъявляла требования к актерам, что никогда не использую съемки под углом.

Хэ Юй:

– …

– Конечно, сейчас мы только репетируем, так что тебе не обязательно целовать его по-настоящему, – сюэцзе-режиссер снова повернулась к студенту и сказала: – А ты не напирай. Позволь Хэ Юю преодолеть свой ментальный блок, хорошо? В конце концов, он не ты. Ты известный всему университету гомосексуал, а он известный всему университету натурал.

Студент казался очень довольным тем, что его назвали гомосексуалом. Он отличался от своих товарищей, держащихся в тени, и был чересчур требователен, считая, что все люди должны принимать ЛГБТ-сообщество, а тех, кто этого не делает, следует похоронить вместе со старой доброй вдовствующей императрицей Цыси в катакомбах истории, как еретиков.

Хэ Юй был относительно сдержанным человеком, поэтому он, хотя и был гомофобом, не выражал этого открыто. Полагая, что Хэ Юй один из тех, кого можно взять напором, студент действовал с поистине безграничным энтузиазмом.

Итак, Се Цинчэн издевающийся над Хэ Юем, намеренно заставляет его играть эту роль, тем самым нанося ему удар точно в больное место. Наблюдая за тем, как лицо Хэ Юя стало настолько зеленым, будто его сейчас стошнит, и стало напоминать летнюю сливу, висящую на ветке, Се Цинчэн наконец-то почувствовал облегчение…

Когда Хэ Юй был младше, с ним было очень легко сладить. Но сейчас, когда они вновь встретились, физическое развитие и амбиции Хэ Юя устремились ввысь, он больше не считался с Се Цинчэном и даже осмеливался бросать ему вызов.

В этот момент, когда Се Цинчэн с усмешкой наблюдал за тем, как Хэ Юй становится беспомощным перед лицом проблемы, он, наконец, вспомнил, каково это было – подавлять его в прошлом.

От этих мыслей даже его холодно-торжественное лицо с резко очерченными линиями не могло не смягчиться.

Это в самом деле было очень забавно.

– О, профессор Се, – режиссер заметила консультанта по медицине «Тысячи ликов болезни». Так уж получилось, что сейчас был перерыв, поэтому, дав Хэ Юю время настроиться, она завязала разговор с Се Цинчэном.

– Игра Хэ Юя никуда не годится, она просто ужасна.

– Так и есть.

– Хм, почему бы вам не поговорить с ним? Скажите ему, что геи такие же люди, как и другие, и нет никакой разницы, когда дело доходит до любви. Просто посмотрите, как он играет, как будто зомби. Я в самом деле не могу с ним...

Прикурив сигарету, Се Цинчэн сказал:

– В таком случае, позовите его.

Договорив, Се Цинчэн зашел за тяжелый занавес сцены репетиционного зала, чтобы подождать там, так как посчитал то место слишком шумным.

Через некоторое время бледный Хэ Юй откинул висящую ткань и зашел внутрь, бархатный красный занавес сомкнулся за ним. Поскольку занавес скрывал их от посторонних глаз, а здесь никого не было, зайдя внутрь, Хэ Юй тут же толкнул Се Цинчэна к стене. Приложенная сила была такой большой, что с сигареты Се Цинчэна посыпался пепел, а сам он был прижат к ледяной поверхности стены.

– Се Цинчэн, хочешь, чтобы я тебя уничтожил? Так что ли?

Се Цинчэн был довольно высокого роста, поэтому, несмотря на то, что Хэ Юй зажал его, он вовсе не выглядел слабым.

Он окинул взглядом Хэ Юя сверху вниз своими апатичными персиковыми глазами:

– Я сказал, что ты должен сохранять спокойствие при любых обстоятельствах.

– …

Мягкая насмешка, благоухающая ароматом табака, витала в воздухе между ними. Се Цинчэн сказал низким голосом:

– Ты не понял?

– …

– Отпусти меня.

Несколько секунд спустя, решив, что не сможет по-настоящему придушить его до смерти, Хэ Юй зло оттолкнул Се Цинчэна.

– Ты заставил меня играть эту роль, хотя знаешь, что я презираю геев.

– Ну и что, – Се Цинчэн поднял руку и сунул сигарету в рот, под таким углом Хэ Юй мог смутно различить его ровные белые зубы. – Если ты не можешь контролировать свои эмоции, когда речь идет о чем-то столь незначительном, что уж говорить о чем-то другом.

– То, чем ты занимаешься, называется злоупотреблением властью с целью поквитаться.

Улыбка Се Цинчэн была слегка насмешливой:

– Ты, конечно, можешь называть это так... Но что ты можешь с этим сделать?

– …

– Иди и отыграй свою роль должным образом, – Се Цинчэн поднял руку и поправил воротник Хэ Юя. В темноте тяжелого занавеса он спокойно смотрел на юношу, которого изводил мучениями. – Я возлагаю на тебя большие надежды.

– Хэ Юй, возвращайся! Мы начинаем! – крикнула режиссер снаружи.

Хэ Юй угрожающе посмотрел на Се Цинчэна словно гипнотизируя его:

– Просто подожди.

Се Цинчэн беззаботно ответил:

– Давай, поспеши.

Хэ Юй вышел наружу, на его лице появилось мрачное выражение.

Репетиция продолжилась.

На этот раз все было еще хуже. Раньше Хэ Юй выглядел так, будто его укачивало, теперь же он выглядел так, как будто его уже укачало, причем довольно сильно. Чем больше студент цеплялся за него и пытался затащить его глубже в игру, тем яростнее он сопротивлялся. Это было буквально то же самое, что толкать голову быка под воду, когда он отказывается пить.

Хэ Юй еще несколько раз репетировал сцену со студентом, но его игра была поистине катастрофической. В каждой строчке диалога, в каждом жесте и движении его персонажа было с десяток ошибок, ни один дубль не прошел гладко.

Наконец, крутая сестрица-режиссер крикнула «Снято!», а потом свернула в трубочку сценарий и накинулась на Хэ Юя:

 – Дорогуша! Ты что, робот? Ты можешь немного расслабить руки и ноги?! И перестань вести себя так, будто на тебя сейчас нападут, окей? Ты любишь его! Ты очень сильно его любишь! Он – твоя первая любовь, тебе всего пятнадцать, ты очень невинен, очень дерзок и импульсивен. Ты думаешь, что впереди тебя ждет прекрасное будущее, и с сердцем, полным отваги, ты готов бросить вызов всему обществу. Тебе понятны подобные чувства или нет? Да-гэ! Это уже пятый раз! Не мог бы ты вложить в это чуточку души?!

Из-за того, что у публичной личности Хэ Юя был очень хороший характер, а его антисоциальная личность никогда не показывалась на свет, все считали его образцовым студентом и поэтому осмеливались так отчитывать по поводу его слабых сторон.

Однако у Хэ Юя совсем не было сил обижаться на свою сюэцзе, поскольку пылкий энтузиазм и искренние глаза студента почти довели его до безумия.

Когда сюэцзе крикнула «снято», он просто позволил ей ругать себя как угодно, сам же прижал ладони к пульсирующим вискам и ходил по кругу, пытаясь успокоиться.

Навернув несколько кругов, он заметил Се Цинчэна, прислонившегося к стене и скрестившего длинные ноги. Хэ Юй чуть не бросился на главного виновника, чтобы в приступе ярости задушить его до смерти.

Се Цинчэн холодно улыбнулся ему, затем опустил голову и достал телефон, собираясь дать Хэ Юю испробовать собственного лекарства. Через три секунды в кармане Хэ Юя завибрировал телефон.

– ... Простите, режиссер, я только что получил сообщение, позвольте мне прочитать его, прежде чем мы начнем.

– Поторопись! Так хреново играешь, а ведешь себя как дива!

Хэ Юй открыл сообщение, которое отправил ему Се Цинчэн, под пристальным наблюдением толпы.

«Крестный отец»* прислал вам сообщение. [*на слэнге так же имеет значение «сладкий папик»]

«Крестный отец» – такое имя Хэ Юй присвоил Се Цинчэну в своем телефоне. Он считал, что Се Цинчэн слишком похож на феодального патриарха, и вел себя с ним по-отцовски даже больше, чем его собственный отец.

Се Цинчэн: «Какая самоотдача. С нетерпением жду сцену вашего поцелуя».

Лицо Хэ Юя мгновенно помрачнело, испугав девушку, стоявшую рядом с ним.

 – Что случилось?

Се Цинчэн отвернул голову и поджал губы, выглядя холодным и спокойным, как будто потерявший рассудок Хэ Юй не имел к нему никакого отношения.

Хэ Юй глубоко вздохнул и, не мигая, уставился своими миндалевидными глазами на Се Цинчэна, словно хотел прижать его к стене и пригвоздить взглядом.

– … Ничего такого.

В этот момент с другой стороны раздался громкий голос сюэцзе-режиссера:

– Хм? Правда? Если в этом смысл?

Внимание толпы успешно переключилось на режиссера. Оказалось, что к ней подошел консультант по актерскому мастерству и сказал что-то такое, что ее сильно удивило, поэтому она смотрела на собеседника скептически.

Но, по крайней мере, эта сюэцзе уважала старших, поэтому после минутного колебания она кивнула:

– Хорошо, вреда не будет, если мы попробуем. Просто сделаем так, как вы сказали. Играть еще хуже он все равно вряд ли сможет, – говоря это, режиссер помахала рукой Хэ Юю. – Сюэди [студент более младшего курса], подойди на минутку!

Немного поразмыслив, Хэ Юй пришел к выводу, что за все девятнадцать лет своей жизни он никогда ничего не боялся, но когда увидел, как она манит его к себе, то почувствовал, что ему совсем не хочется приближаться.

Се Цинчэн сидел на стуле, скрестив ноги, с безразличным выражением лица, и беззвучно, одними губами, произнес: «Вперед».

У Хэ Юя не было выбора, он стрельнул в Се Цинчэна взглядом, говорящим: «Ты труп! Только подожди!», и направился к режиссеру, будто шел на казнь.

Никто и предположить не мог, что за немыслимые слова бесстрастно прозвучат из алых губ режиссера:

– Хэ Юй, почему бы тебе не попробовать поменять партнера по сцене.

Удивленный Хэ Юй нахмурился:

– Поменять партнера?

– Именно, – взмахнув маленькой ручкой, нетерпеливо ответила режиссер. Она заметила, что студент, стоявший напротив Хэ Юя, был шокирован и собирался запротестовать, но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, она тут же успокоила его: – Это просто временная замена, не паникуй, успокойся. В любом случае, на сегодня у нас осталось не так много времени.

Потом она снова обратилась к Хэ Юю:

– Ты можешь выбрать любого из присутствующих. Любого, кто тебе понравится. Я дам вам время на подготовку, а потом посмотрю, как вы отыграете короткую сцену, и увижу, будут ли улучшения.

Хэ Юй сначала не понял, но по мере того, как его начало осенять, он сощурил глаза и медленно повернул голову, оглядываясь назад, затем провел языком по зубам, а его ухмылка растянулась так широко, что даже показались клыки.

– Режиссер, я уже сделал свой выбор.

Он взглянул на Се Цинчэна, который, все еще пребывая в приподнятом настроении, стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за происходящим. Хэ Юй с улыбкой сказал:

– Я выбираю его.

Режиссер:

– ... Ты хочешь, чтобы консультант по медицине сыграл с тобой сцену?

– Разве что-то не так?

С суровым выражением лица режиссер прошептала Хэ Юю:

– Тебе лучше выбрать кого-нибудь другого. Он не из нашего университета, к тому же он известный профессор, так что трудно будет его убедить.

– Я не испытываю никаких чувств к остальным, он единственный здесь, кто мне кажется привлекательным, – мягко сказал Хэ Юй. – Сюэцзе, пожалуйста, позволь мне попробовать с ним.

Хотя эта крутая сестрица-режиссер была довольно жесткой, но при этом все же оставалась женщиной. И когда красивый молодой человек так нежно уговаривал ее, ей было очень трудно оставаться безучастной.

– Х-хорошо... Я пойду поговорю с ним...

– Нет необходимости. Мы знакомы, так что я могу сам пойти и поговорить с ним, – Хэ Юй улыбнулся и направился к Се Цинчэну.

Се Цинчэн уже смутно расслышал их разговор и наблюдал за Хэ Юем, шедшим к нему с едва читаемым выражением лица. Хэ Юй был очень вежлив в присутствии других, он по-джентльменски взял Се Цинчэна под руку и отвел его в безлюдное место за занавесом.

Но как только занавес опустился, джентельменское выражение лица исчезло.

Из нежного и утонченного оно стало диким и развратным.

Под прикрытием трепещущего алого занавеса Хэ Юй наклонился вперед и, прижавшись к шее Се Цинчэна, тихо прошептал:

– Профессор Се, знаете ли вы, что в этом мире существует такой вид возмездия, который называется кармическим?

Автору есть, что сказать:

Се Сюэ:

– Гэ, почему ты не сказал об этом раньше? Если ты хотел наказать его, тебе стоило дать мне знать, и я бы заставила его сыграть роль ужасно красивой наложницы. [созвучно имени Се Цинчэна; красота, сражающая города наповал]

Хэ Юй:

– Наложник Цинчэн?

Се Цинчэн:

– Проваливай!!!