Се Цинчэн и Хэ Юй покинули зал последними.

Выйдя на улицу, они увидели, как толпа студентов направляется к общежитиям под присмотром учителей и полиции. По университетской системе оповещения прозвучало объявление: «Студенты, пожалуйста, сохраняйте спокойствие и не ходите в одиночку. Если вы находитесь в отдаленном районе, немедленно свяжитесь со своими учителями, соседями по комнате и одногруппниками. Пожалуйста, возвращайтесь в свои общежития организованно...»

Но даже звук объявления не мог заглушить гул, который подняли студенты.

Взгляды всех, кто был снаружи, были прикованы либо к их мобильным телефонам, либо к достопримечательности Шанхайского университета – радиотелевизионной башне.

Это высокое здание было построено университетом специально для студентов факультета радио- и телекоммуникаций и в точности повторяло настоящую телевизионную станцию, ее фасад был полностью покрыт диодной подсветкой.

В этот самый момент хакеры завладели системой управления и изменили цвет подсветки башни на ярко-красный, сделав ее похожей на залитый кровью, воткнутый в землю меч. Еще на ней появились жирные строчки текста, которые можно было отчетливо разглядеть с расстояния в несколько километров.

В,

Ч,

Л,

Смертельная игра «Брось платок» начинается прямо сейчас.

Помимо телебашни, сигналы всех смартфонов в пределах Шанхайского университета были захвачены хакерской программой. Все по-прежнему могли пользоваться своими телефонами, но появившееся всплывающее маленькое окошко закрыть было нельзя.

В темноте ночи тысячи таких маленьких окошек превратили кампус Шанхайского университета в светящуюся звездную реку. К сожалению, каждая из этих звезд сияла ужасающе странным изображением.

Се Цинчэн снова взглянул на свой телефон и обнаружил, что слова на видео были такими же, что и на телебашне.

И там, и там было написано: «В, Ч, Л. Смертельная игра "Брось платок" начинается прямо сейчас».

На видео под каждой буквой была расположена группа необычных электронных кукол. Маленькие куклы сидели в кругу, а за пределами круга стояла ухмыляющаяся, покачивающаяся кукла-девочка с алым платком в руке – как в игре «Брось платок», в которую играют дети.

Под буквой «В» кукла-девочка уже бросила платок за спиной одной из кукол-мальчиков, сидевших в круге. Кукла-мальчик побежала, а кукла-девочка погналась за ним с улыбкой на лице.

И вдруг!

Когда кукла-девочка под «В» догнала куклу-мальчика, она с радостной улыбкой схватила голову электронной куклы-мальчика и открутила ее!

Через несколько секунд все телефоны в университете начали синхронно воспроизводить звуковой файл детской песенки: «Брось, брось, брось платок, положи его тихонько за спину друга, никто ему не скажет...»

Динамики множества телефонов превратили эту детскую песенку в жуткий хор, эхом разносящийся по всей территории университета.

Увидев происходящее, студенты еще больше перепугались и занервничали, стали жаться ближе друг к другу. Некоторые из них даже не хотели возвращаться в общежития, считая, что безопаснее будет остаться всем вместе на улице, самые слабонервные студенты уже начали всхлипывать. Повсюду без перерыва звонили телефоны, перекрывая звуки песни – звонили родители студентов. Это событие вызвало большой переполох: в наш век цифровых коммуникаций новость о том, что произошло на телебашне, быстро разлетелась по соцсетям и привлекла большое внимание.

– Привет, мам! Я в порядке... но мне страшно...

– Аааа, папочка! Я со своими одногруппниками! Мм! Я никуда не хочу убегать, аааа...

В разгар этого хаоса Се Цинчэн тоже сразу же созвонился с Се Сюэ. Узнав, что она дома и готовит пончики с тетушкой Ли, он облегченно вздохнул. Он вкратце объяснил ей ситуацию, попросил ее позаботиться о своей безопасности и оставаться дома, а также пообещать, что она будет отзваниваться ему раз в час. Потом Се Цинчэн повесил трубку, больше не сказав ей ничего.

Закончив разговор, он заметил, что Хэ Юй спокойно смотрит на него. Когда их взгляды пересеклись, Хэ Юй отвел глаза в сторону.

– …

И только тогда Се Цинчэн понял, что никто не выражал беспокойства за Хэ Юя.

Практически все получили сообщения от родных или друзей, но телефон Хэ Юя все это время молчал, как бассейн с застоявшейся водой, такой же неподвижный, как и выражение лица самого молодого человека.

Се Цинчэн как раз собирался что-то сказать, когда песенка «Брось платок» закончилась, и на всех телефонах вдруг появилась огромная фотография. В этот момент они вдвоем услышали, как полицейский, стоявший рядом с ними, пробормотал себе под нос:

– Блядь.

Сразу же после этого из рации раздался разъяренный голос командира этого полицейского:

– Эту чертову фотографию полиция только что сделала на месте преступления в качестве улики! Как она попала к ним в руки!!!

Изображение привлекло всеобщее внимание.

Фотография, о которой шла речь, не была подвергнута цензуре.

Ее содержание было до странности беспрецедентным и крайне тревожным. На фото было изображено тело мужчины, лежащего на большой кровати, он был насмерть задушен и лежал с высунутым изо рта языком совершенно голый, за исключением пары красных туфель на высоких каблуках.

Эта комната с двуспальной кроватью была знакома всем студентам – разве это не та самая гостиница, что принадлежит факультету радио- и телекоммуникаций?

В начале каждого учебного года многие родители, отправлявшие своих детей на регистрацию в университетский городок, останавливались в этой гостинице. Интерьер в ней был довольно хороший, а каждый, у кого был студенческий билет факультета радио- и телекоммуникаций, мог получить скидку. После наплыва волны родителей в начале семестра, гостиничный бизнес поддерживался скромными, но постоянными вливаниями студентов и их возлюбленных.

Удивленные возгласы «вот черт» звучали в толпе то тут, то там, большая часть из них исходила от студентов-мужчин. Это было из-за того, что студентки были более чувствительными по сравнению с ними, и многие из них уже со слезами на глазах закрыли лица и отвернулись от этого ненормального изображения. Студенты-мужчины же были более терпимы к подобного рода шокирующим вещам, поэтому многие из них уже осознали, что именно в этом месте они часто кувыркались на простынях со своими подружками. Черт побери, это логово удовольствий стало местом убийства! Как они теперь вообще смогут снять комнату в этой гостинице – при одном взгляде на похожую кровать у них все упадет.

Молодой господин Хэ никогда не бывал в подобных плебейских гостиницах, да и девушки, с которой можно было бы снять комнату, у него тоже не было. Поэтому он, нахмурив брови, совершенно не понимал, почему в возгласах «вот черт», которые произносили окружающие его молодые мужчины, к тревоге примешивалась сексуальная неудовлетворенность.

Однако Хэ Юй заметил кое-какие детали на фотографии. Не в силах ничего поделать с тем фактом, что они с Се Цинчэном недавно противостояли друг другу, он повернулся, чтобы посмотреть прямо в его лицо.

И увидел, что в глазах Се Цинчэна отразилось то же подозрение, что и в его собственных…

Психиатрическая больница «Чэн Кан».

Характер произошедшего здесь неуловимо напоминал то, что случилось в психиатрической больнице «Чэн Кан».

Во-первых, это одежда – хотя обе жертвы, несомненно, были мужчинами, они оба были посмертно одеты в женскую одежду. Лян Цзичэн был полностью одет в женскую одежду, а этот труп был обут в красные туфли на высоком каблуке.

Во-вторых, эта песня. Ни Хэ Юй, ни Се Цинчэн не могли забыть ту песенку, которую Цзян Ланьпэй тихо напевала в кабинете, пока расчленяла труп. Когда они думали, что Се Сюэ убили, они слышали из соседней комнаты зловещий далекий голос этой сумасшедшей женщины, которая тихонько напевала: «Брось, брось, брось платок, положи его тихонько за спину друга, никто ему не скажет...»

В-третьих, три буквы «ВЧЛ» полностью совпадали с теми, что упоминались в загадочном послании, которое они нашли в пещере на острове Неверлэнд.

По мере того, как все больше и больше студентов постепенно осознавали сходство с тем, как Цзян Ланьпэй совершила свое убийство, по толпе пронеслись шепотки, полные ужаса.

– ... Цзян Ланьпэй...

– Да, она пела эту песню «Брось платок», когда убила его. Я читал об этом в газетах...

– Разве эти красные туфли на высоких каблуках не похожи на те туфли, в которых была Цзян Ланьпэй на фотографии, опубликованной в газетах?

– Боже мой, я слышал, что туфли олицетворяют злую энергию*... Еще они могут означать «послать кого-то на смерть»... [*слова «туфли» и «зло» звучат похоже]

Один из студентов, который, похоже, испугался настолько, что потерял контроль над собой, громко закричал:

– Это в самом деле Цзян Ланьпэй! Мстительный призрак Цзян Ланьпэй жаждет крови!

От этого крика толпа пришла в неистовство.

Как Хэ Юй уже и говорил Се Цинчэну, из-за того, что пережила Цзян Ланьпэй, и как она встретила свой конец, в какой-то момент после ее трагической гибели среди студентов стали ходить слухи о том, что «если написать имя этого подонка и то, почему он должен умереть, и подписать «Цзян Ланьпэй», то мстительный призрак этой женщины придет и заберет его жизнь».

Эта фотография теперь, несомненно, подтверждала ту историю о призраках в кампусе. В сочетании с ее распространением на бесчисленном количестве телефонов студенты не могли не почувствовать себя крайне обеспокоенными.

Наблюдая за тем, как происходящее перед ними становилось все более неконтролируемым, полицейские и преподаватели, отвечавшие за присмотр за эвакуированными студентами, подняли в руках громкоговорители и прокричали:

– УСПОКОЙТЕСЬ!!! Все студенты! Хватит здесь толпиться, следуйте за своими преподавателями обратно в общежития! Мы позаботимся о том, чтобы все вы были в безопасности!

Студентов стадом погнали вперед, невзирая на их желания, а их глаза оставались прикованными к фотографии жертвы убийства.

Поскольку они были слишком огорожены от подобного в своей повседневной жизни, порог восприятия студентов к такого рода изображениям был очень низким. Став свидетелями этой кровавой и пугающей сцены, они неожиданно обнаружили, что не могут оторвать взгляд. Они были одновременно в ужасе и страхе, но чем больше они были напуганы, тем больше им хотелось смотреть, а чем больше они смотрели, тем более иступленными становились.

Наблюдение за эвакуацией было трудной работой, к тому же в какой-то момент изображение на всех телефонах снова поменялось.

Фотография жертвы убийства исчезла, на экранах появилось сообщение: «ВЧЛ, смертельная игра «Брось платок» началась».

Но по сравнению с той, что была раньше, на этой картинке было небольшое отличие.

Рядом с  буквой «В» было напечатано имя жертвы «Ван Цзянькан». Маленькие электронные человечки, кидавшие платок рядом с его именем, потемнели, все улыбающиеся дети, игравшие в игру, застыли на месте, видео остановилось на кадре, где маленькому мальчику открутили голову.

А под надписью «В – Ван Цзянькан» электронные дети у буквы «Ч», до этого бывшие неподвижными, теперь стали быстро перемещаться. Маленькая электронная девочка ухмыляясь, бежала по кругу с красным платком в руках, а потом притормозила за «другом», готовясь в любой момент уронить платок...

Вторая игра в убийство уже началась.

Се Цинчэн и Хэ Юй переглянулись, оба вспоминали фразу «ВЧЛ скоро будет убит», которую они видели в гостевой книге острова Неверлэнд.

Тогда они думали, что «ВЧЛ» – это сокращение имени одного человека. Они и не подозревали, что на самом деле это первые буквы имен трех человек...

«В», Ван Цзянькан умер.

Кто же тогда может быть «Ч»?

Вдруг зазвонил телефон Хэ Юя.

Хэ Юй замер от удивления. Увидев имя звонившего, он на секунду задумался, а потом неловко ответил на звонок:

– ... Папа.

Хэ Цзивэй только-только покинул аэропорт, когда увидел новость об убийстве на факультете радио- и телекоммуникаций, которую ему переслала секретарша.

– Что творится в твоем университете? Что делает охрана кампуса, как они могли допустить такое?

Хэ Юй ничего не ответил.

Хэ Цзивэй спросил:

– Где ты сейчас находишься?

– Возле входа в университетский актовый зал.

– Я попрошу шефа Ли прислать кого-нибудь за тобой.

– В этом нет необходимости.

Хэ Юй огляделся вокруг – людей рядом толпилось, как сардин в банке, не говоря уже о том, что рядом с ним стоял Се Цинчэн. Если бы сейчас за ним приехала полицейская машина, и даже если бы Се Цинчэн ничего не сказал вслух, то в будущем, скорее всего, он смотрел бы на него с еще большим презрением.

– Не нужно, полицейская машина все равно не сможет сюда проехать. Я скоро вернусь в общежитие.

– Но что, если что-нибудь случится... – В этот момент Хэ Цзивэй услышал на заднем фоне Хэ Юя неразборчивые звуки. Он замолчал и вздохнул, – Прямо сейчас рядом с тобой есть кто-то из твоих близких знакомых?

Хэ Юй взглянул на Се Цинчэна.

Он не знал, можно ли считать этого человека своим близким знакомым.

Если бы между ними все оставалось так, как они договаривались раньше – простые и ясные отношения врача и пациента, но они уже закончились.

– Алло? Хэ Юй, ты слушаешь?

Хэ Юй как раз собирался что-то сказать, когда услышал голос юноши на другом конце провода:

– Папочка! Притормози, я забыл кое-что в самолете, мне нужно связаться с экипажем.

– …  – услышав это, тепло в глазах Хэ Юя остыло. – Все хорошо, папа, здесь есть кое-кто, кого я знаю.

Сказав это, он взглянул на Се Цинчэна.

– Я с доктором Се.

– С Се Цинчэном?

– Угу.

– Почему ты с ним, он тебя лечит?

Вообще-то, Хэ Юй и сам не знал.

После того случая в отеле, Се Цинчэн продолжал придираться к нему, и совсем не прилагал усилий, чтобы побеспокоиться о его психическом состоянии.

Но похоже, что состояние Хэ Юя действительно улучшилось, так как его внимание больше не было полностью зациклено на том, что случилось с Се Сюэ.

До сих пор он не осознавал этого. Все эти дни он не очень-то верил в Се Цинчэна, ему постоянно казалось, что Се Цинчэн только злорадствует, доставляя ему неприятности. Но в этот момент Хэ Юй вдруг понял, что это, возможно, был один из видов терапии, которым Се Цинчэн его лечил.

Помимо физиологических проявлений, психическая Эбола также существенно влияла на психическое состояние пациентов. Се Цинчэн не принадлежал к той группе врачей, которые полагались исключительно на медикаментозное лечение, он скорее больше уделял внимания тому, чтобы направить и наладить внутренний мир пациента. Можно даже было назвать его человеком, склонным к идеализму.

Именно поэтому Се Цинчэну не подходили краткосрочные консультации, ему больше подходила роль долгосрочной сиделки. Такой терапевт, как он, обычно не говорил: «Вы больны, так что давайте побеседуем о том, что у вас в голове».

Он чаще использовал методы, которые вплетались в повседневную жизнь – те, которые труднее всего заметить – чтобы влиять на психическое состояние пациента. Он всегда хотел, чтобы пациент чувствовал себя нормальным человеком.

Когда дело касается психотерапии, бывает, что не стоит обращать внимание на то, насколько профессионально или завораживающе звучат слова врача, когда он общается с пациентами.

На самом деле нужно обращать внимание на степень комфорта, который получает пациент, и на то, как поменялось его психическое состояние.

Хэ Юй понял, что за последнее время, пока он препирался и спорил с Се Цинчэном, ломая голову над тем, как обойти камни преткновения, которые тот ставил на его пути, ему на самом деле удалось довольно далеко уйти из тени, отбрасываемой его первой неудачной влюбленностью.

От осознания этого его мысли на некоторое время спутались, пока он, подняв взгляд, смотрел на Се Цинчэна:

– …

Хэ Цзивэй сказал:

– Почему ты опять молчишь? Что случилось?

– Ничего, – Хэ Юй мягко откашлялся и отвел взгляд от Се Цинчэна. – Да, он меня лечит.

– Этот Се Цинчэн... раньше мы хотели, чтобы он остался с нами, но он не желал этого и отклонил наше приглашение, а теперь он добровольно вызывается помогать.

Хэ Юй вряд ли мог рассказать о том, как набросился на доктора Се в отеле во время обострения и довел его до такого состояния, что теперь тот не мог спокойно стоять в стороне и наблюдать, поэтому теперь и присматривает за ним одним глазом. Хэ Юй смог только неловко произнести:

– Он... он просто лечит меня время от времени. Это не регулярные приемы.

Хэ Цзивэй сделал небольшую паузу.

– Хорошо, в таком случае тебе стоит держаться рядом с ним. Не возвращайся в свою комнату в общежитии. Нет ничего безопасного в том, когда кучка детишек собирается вместе. Следуй за доктором Се и иди вместе с ним в его общежитие.

Хэ Юй сказал:

– ... Папа. Это как-то неловко.

– Что тут неловкого? Он заботился о тебе с самого детства и не откажется помочь в такой мелочи.

– Он больше не мой врач.

– Не путай понятия. Доброта людей существует отдельно от их работы, верно? Иначе зачем бы он стал периодически лечить тебя? К тому же время, проведенное им в нашей семье, было довольно приятным, так почему ты так холоден и строг, рассуждая об этом? Если ты стесняешься попросить, тогда передай ему телефон, я поговорю с ним сам.

В трубке снова послышался голос младшего брата Хэ Юя:

– Папа, почему ты так быстро идешь? Кто это? Хэ Юй?

– ... Я понял, – как только Хэ Юй услышал этот голос, он больше не хотел разговаривать. – Я вешаю трубку.

Закончив разговор, Хэ Юй снова посмотрел на Се Цинчэна и тихонько кашлянул:

– Эм...

Се Цинчэн сказал:

– Твой отец хочет, чтобы ты пошел со мной.

– ... Так ты слышал.

Се Цинчэн согласно хмыкнул. Они с Хэ Юем пошли вперед вместе с толпой. Территория факультета радио- и телекоммуникаций была уже оцеплена, поэтому Се Цинчэн не мог вернуться в медуниверситет, он мог вернуться только в общежитие Се Сюэ. Он созвонился с ней, и Се Сюэ сказала ему код электронного замка.

С большим трудом они вдвоем проследовали за огромным потоком людей к общежитию. Се Цинчэн открыл дверь:

– Заходи.

Когда в гостиной зажегся свет, внутренняя домашняя атмосфера квартиры смыла зловещее ощущение давления, довлевшее снаружи. Несмотря на то, что террористическая атака все еще продолжалась, в этой обстановке им казалось, будто они наблюдают за пожаром из-за реки. Как будто они смотрели фильм о борьбе полицейских с преступниками, но прежнего напряжения уже не ощущалось.

Кроме того, поскольку это была квартира Се Сюэ, первым, что их встретило, когда они вошли внутрь, был чайный столик, заваленный нездоровой едой и плюшевыми медведями.

А еще две упаковки лапши «Neoguri», которые еще не успели выбросить.

Хэ Юй:

– …

Се Цинчэн:

– …

Тут уже было очень трудно оставаться испуганным.

Се Цинчэн закрыл дверь и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, затем с мрачным выражением лица стал прибираться у Се Сюэ.

Хэ Юй окинул взглядом гостиную, где почти не было места, чтобы он мог встать. Он бывал у Се Сюэ раньше, но она всегда прибиралась, прежде чем пригласить его в гости.

Он и представить себе не мог, что до уборки комната выглядит именно так – ее можно было сравнить с мусороперерабатывающим заводом.

На какое-то время Хэ Юя это шокировало даже больше, чем фото с места убийства Ван Цзянькана, настолько тяжело было совместить эту убогую комнату с обычно свежим и опрятным видом Се Сюэ.

Он прислонился к дверному проему и, сложив руки за спиной, осторожно спросил:

– ... У нее обычно так?

– У нее всегда так. – Се Цинчэн уже давно привык вести себя как ее отец. С лицом, лишенным какого-либо выражения, он поднял черного медведя, которого Се Сюэ бросила на пол, отряхнул его и положил обратно на шкаф.

Хэ Юй:

– …

– Иди, вскипяти воду и сделай две чашки чая.

– ... Окей.

Заваривая чай, Хэ Юй обнаружил, что Се Сюэ оставила в раковине две чашки. Листья, оставшиеся в фильтре, оказались от черного чая, который Се Сюэ не очень любила.

Что-то смутно промелькнуло в его в голове, но он еще не успел это обдумать, когда услышал, как Се Цинчэн крикнул ему из гостиной:

– Возьми тибетский чай с третьей полки чайного шкафчика. Я буду пить его.

Хэ Юй, согласно хмыкнув, сосредоточил все свое внимание на том, чтобы найти тибетский чай, который хотел «Господин Се», в шкафчике Се Сюэ, который был набит снэками и напитками, а не размышлять о черном чае и двух чайных чашках.

Комната была приведена в порядок довольно быстро. Се Цинчэн выглядел очень строгим, надменным и отстраненным, будто был полностью отрешен от обыденности человеческого мира, но на самом деле это был лишь один из слоев его личности.

Невозможно просто так сломить человека, вырастившего младшую сестру, которая была на восемь лет младше его, и преодолевшего невероятные трудности еще в подростковом возрасте.

К тому времени, как Хэ Юй закончил заваривать чай и вышел с подносом в руках, Се Цинчэн как раз нагнулся, чтобы собрать последнюю стопку книг, разбросанных по ковру.

Его фигура была очень красивой: весьма длинные прямые ноги, узкая талия. Когда он наклонился, его одежда туго натянулась, и линии его тонкой, подтянутой талии легко можно было увидеть сквозь рубашку.

Заметив, что пришел Хэ Юй, Се Цинчэн выпрямился и поставил собранные книги обратно на книжную полку, а потом повернулся, чтобы взглянуть на него. Се Цинчэн чуть приподнял подбородок, указывая, что маленький Секретарь Хэ должен поставить его тибетский чай на сверкающий чистотой чайный столик.

Секретарь Хэ:

– Я приготовил для тебя «Холодный аромат снежных полей». Ты ведь именно его хотел?

– Мм.

После того, как Господин Се закончил все убирать и вымыл руки, он сел на диван и расстегнул воротник.

Несмотря на стены здания, они все еще могли слышать шум толпы и звуки сирен снаружи. Если бы Се Цинчэн немного повернул голову в сторону, то смог бы даже увидеть через окно гостиной кроваво-красную башню, похожую на меч правосудия.

Тем временем в его телефоне маленькая девочка, уронившая платок, все еще бегала кругами за «Ч».

Се Цинчэн спросил:

– Хакеры?

Хэ Юй ответил:

– Определенно. Их целью были мобильные электронные устройства в этом районе, а также телебашня.

Вероятно, из-за того, что Хэ Юя очень раздражало то, что его собственный телефон и телефон Се Цинчэна одновременно воспроизводят это видео, и потому, что обладал соревновательной хакерской жилкой, он разблокировал свой телефон и стал набирать какие-то команды в коде.

– ... Это даже интересно, они используют новейшее оборудование из США. Я однажды уже сталкивался с таким. – Спустя некоторое время Хэ Юй тихо сказал: – Это оборудование имеет очень широкий диапазон передачи данных, но есть один недостаток – над ним очень легко перехватить контроль.

Он неотрывно смотрел на код для взлома шифра на экране, пытаясь проникнуть в систему защиты противника.

Несколько минут спустя.

Разумеется, телефон Хэ Юя замолчал.

Теперь, когда телефон больше не принимал сигнал противника, он небрежно отбросил его в сторону.

– Все так просто?

– Должен отметить, что мой скилл не на уровне дна, – скромно сказал Хэ Юй, являющийся одним из пяти лучших хакеров в даркнете. – Им не стоило со мной связываться.

– Тогда ты можешь остановить передачу данных на всю эту область?

Хэ Юй чуть улыбнулся:

– Неа. Без соответствующего оборудования я не могу добраться до той точки. Не говоря уже о том, что это находится в юрисдикции полиции. Если я вмешаюсь, то могу попасть под подозрение. И еще я не буду защищать твой телефон, давай оставим его, чтобы смотреть видео.

Он был прав, поэтому Се Цинчэн согласился.

Хэ Юй сел напротив Се Цинчэна и спросил:

– Кстати говоря, ты знаешь этого Ван Цзянькана?

Се Цинчэн был профессором медуниверситета, а Ван Цзянькан, скорее всего, был сотрудником Шанхайского университета. Хэ Юй спросил просто так, не ожидая, что Се Цинчэн, сделав глоток чая «Холодный аромат снежных полей», закроет глаза, откинется спиной на диван и скажет:

– Знаю.

Автору есть, что сказать:

Позвольте сказать, что существует много маленьких девочек таких же, как Се Сюэ, красивых и опрятных снаружи, которые живут в местах, где грязно так, словно в свинарнике.

Мини-театр:

Хэ Юй:

– ... Если бы я знал, что у тебя дома настолько грязно, я бы, наверное, не влюбился в тебя с самого начала.

Се Сюэ:

– …? Скажи честно, ты не умеешь прибираться?

Хэ Юй:

– Не умею. В моем доме всегда есть слуги, которые делают это за меня.

Се Сюэ:

– Я еще хуже. У меня дома всегда убирается мой брат.

Хэ Юй:

– Как ты можешь быть хуже своего брата? Думаешь, что сможешь выйти замуж при таких обстоятельствах?

Се Сюэ:

– А ты до сих пор не научился мужским добродетелям? Думаешь, что можешь быть верхним, не умея делать работу по дому?

Хэ Юй:

– У тебя хватает наглости говорить такое? Ты сама даже не знаешь, как приготовить жареный рис.

Се Сюэ:

– Как будто «жареные комочки риса с ветчиной», которые приготовил ты, были на что-то годны?

Хэ Юй:

– Куриная каша, которую я приготовил, была очень вкусной.

Се Сюэ:

– Ты приготовил ее по рецепту! К тому же я ее не пробовала, так что это не считается!

Хэ Юй:

– Ты не смогла бы ее приготовить, даже следуя рецепту.

Се Сюэ:

– Пфф! Я никогда не видела в нашей семье таких незрелых верхних, как ты. Ты не знаешь, как подмести пол и постирать белье, ты даже был вынужден попросить моего брата отправиться на кухню, чтобы он сварил тебе пельмени. И ты вот так хочешь войти в нашу семью? Ты планируешь, что в будущем мой брат будет вставать по утрам, чтобы готовить тебе завтрак? Ты в самом деле можешь настолько обнаглеть?

Хэ Юй:

– Да, могу.

Се Сюэ:

– ... Черт возьми, верхний-наложница!