Фотография трупа Чжан Юна уже исчезла. Осталось только последняя кроваво-красная буква...

«Л».

Последний раунд смертельной игры «Брось платок» официально начался.

– Расскажите мне, какой список подозреваемых на «Л» вы составили.

Се Цинчэн в спальне резко выдохнул сигаретный дым, он прижал одну руку к стене, а кончики пальцев другой – к виску. Его персиковые глаза не мигая смотрели на кроваво-красное пятно телебашни вдалеке.

Капитан Чжэн говорил ему по телефону какие-то формальные, вежливые слова.

Се Цинчэн сдерживал эмоции:

– Я не буду говорить с вами об этой ерунде. Дайте мне список имен.

– …

– Не так давно я передал в полицейский участок гостевую книгу, которую нашел в Шанхайском университете. В ней кто-то написал «ВЧЛ скоро будет убит» за подписью Цзян Ланьпэй. Я подумал, что это может быть полезным для полиции, поэтому и принес ее в участок. Вам не нужно прятать это от меня. Та книга появилась там не без причины, особенно учитывая то, что в ней содержится сообщение, совпадающее с сегодняшним смертельным видео.

– Сяо Сэ...

– Это было сообщение, оставленное вашим информатором, не так ли?

Се Цинчэн сразу же перешел к делу, человек на другом конце провода не мог сказать ни слова отрицания.

Се Цинчэн произнес сквозь сжатые зубы:

– Итак, все вы были прекрасно осведомлены о том, что «ВЧЛ» находятся под угрозой убийства, но возможно, что и разведданные информатора были далеко не полными. Он мог записать в гостевой книге только то, что знал в качестве предупреждения, которое вы должны были расшифровать. Если подсчитать дни, то все вы, должно быть, уже очень долго размышляли над этим посланием, достаточно долго, чтобы сузить список целей. Чжэн Цзинфэн, не смейте говорить мне, что у вас его нет.

Капитан Чжэн глубоко вздохнул:

– ... Я не могу ничего от тебя скрыть, Сяо Се. Послушай, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Если бы на твоем месте был кто-то другой, он бы тоже не смог этого вынести. Но...

Когда Чжэн Цзинфэн сменил тему, тлеющий конец сигареты Се Цинчэна обжег края его пальцев, он чуть вздрогнул от этого.

– Но мы должны соблюдать конфиденциальность...

Се Цинчэна вдруг прорвало с редко проявляемой степенью волнения:

– Конфиденциальность? Какую конфиденциальность? Вы ничего не смогли найти, когда мои отец и мать погибли, и вы в конце концов пришли к выводу, что это была просто автокатастрофа! Сколько я тогда со всеми вами разговаривал? Сколько я уже отдал за поиски ответа?! Вы все всё знали, но не смогли найти ни малейшего доказательства! Спустя столько лет... У меня осталась младшая сестра, так что в конце концов я сдался, ведь я мог так мало... А теперь эти люди организуют преступление прямо на моих глазах, а вы все еще хотите говорить со мной о конфиденциальности?

– Се Цинчэн, ты все-таки не офицер полиции, тебе нужно успокоиться...

– Я сын гребаной жертвы!

– …

– Возможно, сегодня я смогу найти кого-то, кто сможет назвать мне имена тех, кто убил моих родителей, – глаза Се Цинчэна покраснели, когда он прижался лбом к ледяной оконной раме. – Так скажите мне, как я могу успокоиться?

– …

– Как я могу доверять вам, Чжэн Цзинфэн. Прошло девятнадцать лет, а вы до сих пор не дали мне ответа. Прямо сейчас вы даже не можете удержать хакеров, стоящих за этим видео с убийствами, от проникновения в ваши системы. Вам не нужно говорить мне, я и так знаю, что чем сложнее задача, тем выше азарт у этих людей. Каковы шансы, что им удастся уйти безнаказанными и в этот раз?.. Чжэн Цзинфэн, офицер Чжэн, знаете ли вы, каково это, когда тебя держат в неведении девятнадцать лет, не выдав и толики правды?! Я терпел и ждал все это время.

– ... Я знаю. Но...

– Я понимаю, какими были для вас эти девятнадцать лет, но можете ли вы все понять, каким был для меня тот единственный день?

– ... Я понимаю, понимаю... – пробормотал Чжэн Цзинфэн, будто не зная, что ему сказать.

Се Цинчэн сделал паузу, кровь сочилась из каждого произнесенного им слова.

– Капитан Чжэн, если вы действительно понимаете, тогда дайте мне список имен на «Л».

– …

– Иначе я сам придумаю, как его найти.

– …

Несколько секунд тишины.

Наконец Чжэн Цзинфэн сказал:

– Эх, Сяо Сэ, прислушайся к совету своего дяди Чжэна...

Потом он произнес несколько формальных, наставнических слов примирения, но для Се Цинчэна это стало последней каплей.

Внезапно его охватила ярость, он опрокинул стоящий рядом стул.

– Иди на хуй! Что толку с этого? Хватит лить мне это дерьмо!!!

Се Цинчэн с силой отбросил телефон на стол и ударился лбом о стену. Из-за того, что он был зол, удар вышел настолько сильным, что на его лбу стал наливаться красно-фиолетовый синяк.

Ни один человек в мире, даже Се Сюэ, никогда не видели его таким. Его грудь тяжело вздымалась, глаза покраснели и налились кровью.

На мгновение он замер, а потом снова посмотрел на телебашню.

Видео на башне было засинхронизировано с тем, что транслировалось на несколько тысяч телефонов. Позади буквы «Л» медленно проходила игра «Брось платок».

Се Цинчэн заставил себя успокоиться и дрожащими руками снова взял телефон. Выровняв дыхание, он набрал номер Чэнь Маня.

Гудок... гудок…

– Алло, Се-гэ.

– Чэнь Мань, – хриплым голосом Се Цинчэн обратился к человеку на другом конце провода. – ...Я нуждаюсь в услуге, может быть, ты сможешь мне помочь?

Чэнь Мань сделал паузу.

– Гэ, я сделаю все, о чем ты меня попросишь. Но...

– …

Голос Чэнь Маня наполнился болью:

– Но я знаю, что ты сейчас пытаешься сделать.

Се Цинчэн в самом деле больше не мог этого выносить. Снова схватившись за сигареты, он рывком вытащил одну и зажал между зубами, но не смог ее поджечь.

Раздраженный, он отбросил зажигалку и стал жевать фильтр зубами.

– Знаешь?

– Знаю. Практически каждый сотрудник Шанхайской службы общественной безопасности следит за происходящим. Каждый порт мобильной связи в Шанхайском университете был взломан и вынужден воспроизводить то видео. Нам удалось перехватить хакера, но мы получили анонимную угрозу, что если остановим трансляцию видео, то по всему Шанхаю прозвучат взрывы. На текущий момент мы не можем проверить достоверность угрозы, и не можем позволить себе рисковать. – Голос Чэнь Маня звучал измотанно. – Се-гэ, я знаю, что ты хочешь сделать.

– …

– Все, что видел ты, видел и я тоже. Я знаю, что ты хочешь найти «Л», предотвратить его убийство и расспросить о личности того, кто убил твоих родителей, и об организации, к которой они принадлежат. – В этот момент в голосе Чэнь Маня появились нотки сдерживаемого плача.  – Я также знаю... Я также знаю, что это было потому, что он пытался помочь твоему отцу, своему наставнику, раскрыть правду… Что мой дагэ... что он…

С другого конца провода донесся всхлип Чэнь Маня.

У Се Цинчэна перехватило горло, во рту появился горький привкус.

Чэнь Мань не плакал прямо перед ним, но казалось, что через поток телефонных данных, слезы Чэнь Маня проливаются прямо в сердце Се Цинчэна.

– Ты ведь не можешь оказать мне эту услугу, верно? – тихо спросил Се Цинчэн.

– Я не могу... Таковы правила... Я... Я всего лишь на низшей ступени, я не могу получить ключи высшего доступа... И я... Я офицер полиции... Я...

– ... – Се Цинчэн больше ничего не стал говорить.

Он мог проклинать Чжэн Цзинфэна, хотя тот и был старше его. Но когда дело дошло до этого, он никак не мог проклинать Чэнь Маня.

Се Цинчэн только бесконечно устало сказал:

– Тогда забудь об этом.

– Се-гэ, я...

Се Цинчэн уже положил трубку.

Он лежал на кровати, время вокруг него текло минута за минутой. Все его тело похолодело, от кончиков пальцев до сердца...

«Отец!!! Мама!!!»

«Не ходи туда! Се Цинчэн! Нет!!!»

В ту дождливую ночь девятнадцать лет назад, когда он, наконец, понял, чьи два ледяных тела лежали в луже крови, он обезумел и попытался броситься к родителям.

Коллеги отца пытались удержать его, несколько из них сразу бросились к нему, чтобы остановить.

– Кто убийца? Кто убийца? КТО ВОДИТЕЛЬ?!!

– …

– Отпустите меня... дайте мне получше рассмотреть, может быть, произошла ошибка, может быть, вы взяли не того человека...?!

Все полицейские плакали, но отказывались отпускать руки, удерживающие его.

– Сяо Се, не надо.

– Водитель скрылся, мы проведем расследование... мы обязательно разберемся и дадим тебе объяснения...

Но какое объяснение они ему дали?

Гораздо позже он узнал, что никто не скрывался. Судя по полученным записям с камер наблюдения, тот грузовик был без водителя. Похоже, что им управляли с помощью какого-то дистанционного устройства, чтобы направить прямо на его родителей, а затем запустить систему самоуничтожения. Грузовик быстро охватило пламя, начисто уничтожив все улики, которые могли находиться в кабине.

Безупречно чисто.

Настолько чисто, что даже спустя девятнадцать лет орешек оказался не расколот.

Се Цинчэн лежал на кровати, чувствуя, что ему становится все холоднее и холоднее. Не в силах зажечь дрожащей рукой сигарету, он с трудом разблокировал телефон и выбрал определенный файл, снова и снова разглядывая изображение на нем.

Щелк.

Дверь в спальню открылась.

В этот момент Се Цинчэн закрыл глаза и выключил экран телефона. На его номер один за другим стали поступать звонки...

Бывшие коллеги его родителей, Се Сюэ, и еще Чэнь Мань.

Он не брал трубку, позволяя рингтону просто повторяться снова и снова, давя на барабанные перепонки.

Дзинь...

Вдруг звонок оборвался.

Потом послышался звук выключения телефона.

Се Цинчэн лежал, прикрывая глаза и лоб рукой, только сейчас он едва приоткрыл глаза и оцепенело посмотрел из-под согнутой руки на юношу, который выключил его телефон.

– Я все слышал, – сказал Хэ Юй.

– …

– Ты никогда не рассказывал мне, что твои родители погибли так.

Се Цинчэн склонил голову. Он все-таки не плакал, его глаза были просто очень красными, налитыми кровью. Он хотел встать и уйти, ведь Хэ Юй никак не смог бы понять этих вещей.

Се Цинчэн определенно не хотел с ним слишком много говорить об этом.

Сев на постели, он все еще дрожащей рукой потянулся за сигаретой, несколько раз пытался ее поджечь, но в руках не было силы, и она никак не загоралась.

У него забрали зажигалку. С резким щелчком Хэ Юй зажег «Zippo» и поднес пламя к губам Се Цинчэна.

– … – Се Цинчэн принял обратно зажигалку и сделал затяжку. Дрожь, пронизывающая все его тело, постепенно утихала.

Хэ Юй сел рядом с ним, спокойно наблюдая за тем, как он докуривает сигарету.

На его взгляд Се Цинчэн в самом деле являлся довольно впечатляющим человеком. Даже столкнувшись с чем-то подобным, он лишь отчасти утратил самообладание, не потерял контроль над собой и не переживал душевный коллапс.

Увидеть эту беспомощную сторону Се Цинчэна – редкость.

Он выглядел очень слабым, тогда как Хэ Юй привык к его силе. Этот слабый Се Цинчэн, перебравший всех знакомых, но не нашедший никого, кто смог бы ему помочь, вызывал у Хэ Юя небывалое до этого желание протянуть ему руку.

Смотря на погрузившегося в отчаяние, молчаливого Се Цинчэна, Хэ Юй вдруг увидел в нем что-то знакомое.

Он долго глядел на него...

Потом, наконец, вспомнил.

Все было точно так же, как когда у него случались приступы болезни, когда ему было восемь или девять лет... Каждый раз, когда его боль достигала пика, он был таким же беспомощным и молчаливым, не желая никому ничего говорить.

И как тогда с ним поступил Се Цинчэн?

... Это было слишком давно.

Хэ Юй удивился – почему он все еще это помнит?

Это произошло, когда Се Цинчэн уже стал его личным врачом и с тех пор впервые обострилась его болезнь.

В тот день на вилле стояла такая тишина, что можно было услышать, как падает иголка. Тихо, как в могиле.

Хэ Юй сидел в одиночестве на каменных ступенях рядом с цветущими гортензиями, и он не проронил ни слезинки и не издал ни звука, когда достал острый серебряный нож и спокойно разрезал собственную плоть, будто разрезал кожаный мешок, не имеющий к нему никакого отношения.

Во время приступа Хэ Юю нравилось чувствовать запах крови, он становился кровожадным. Хотя у него не было права причинять боль другим, но на него самого это не распространялось.

Равнодушно наблюдая за тем, как по его руке стекает кровь, он чувствовал, как тьма наполняет его сердце, чувство жестокости распространялось от его внутреннего ядра к конечностям...

Внезапно в глубине этого великолепия крупнолистных гортензий [здесь упоминается сорт гортензий «Бесконечное лето»] раздался спокойный голос...

– Эй, дьяволенок.

Ошарашенный Хэ Юй тут же, не подавая виду, убрал нож. Спрятав руку за спину, он придал своему все еще детскому лицу выражение чистой невинности и бесхитростной наивности, которые обычно свойственны детям. Подняв голову, он увидел, что из цветов вышел молодой Се Цинчэн в длинном белом халате.

Се Цинчэн поднял брови, глядя на него сверху вниз.

– Что ты прячешь?

– ... Ничего.

Хэ Юй никогда никому не раскрывал своего сердца, поэтому, естественно, надеялся, что Се Цинчэн просто уйдет.

Когда острое лезвие прижалось к его коже внутри рукава, ему стоило огромных усилий подавить желание использовать нож против другого человека.

Се Цинчэн крепко схватил его за запястье, заставив показать руку. Окровавленный нож упал на землю, а Се Цинчэн увидел рану на его запястье, из которой все еще текла кровь.

Хэ Юй напрягся всем телом, ожидая, что тот его отругает.

Но после долгого ожидания он услышал от доктора только один-единственный вопрос:

– ... Разве не больно?

Хэ Юй был в недоумении.

Его родители знали, что он болен, и относились к его болезни как к источнику стыда, особенно его мать...

– Ты не должен причинять боль другим, поэтому тебе нужно научиться контролировать себя. Я могу понять твой физический дискомфорт, но откуда у маленького ребенка может взяться столько психических страданий? Похоже, ты просто недостаточно силен.

Он молча слушал наставления матери, как и каждый раз, когда она его поучала. Он делал так, как его просили, и жизнь его полнилась наградами, трофеями и комплиментами.

Он был разбит на куски, и каждый отколовшийся фрагмент его плоти должен был быть помещен под микроскоп и изучен.

Он не мог совершить ни единой ошибки.

Поэтому каждый раз, когда у него случался приступ, он тщательно прятал свою боль, скрывая ее в огрубевшем сердце.

Ему нужно было быть незаметным, ему даже не разрешалось кричать о том, что ему больно. Но даже если бы он и кричал, все равно все было бессмысленно, никто не обратил бы на него внимания.

Постепенно он потерял способность выражать свою боль. И с тех пор все это перестало иметь значение.

Как ужасный злой дракон из сказки, с колючей шкурой и острыми когтями, никогда не вылетавший из своего скрытого логова, он терзал свое собственное сердце и грыз свои собственные конечности, оборачивая ту ненормальную болезнь, которая только разочаровывала людей, в шрамы, которые никому нельзя показать.

До тех пор пока он, будучи больным, не причинял вреда никому другому, он, конечно же, не делает ничего плохого, верно?

Каждое болезненно-сладкое пятно крови было клеймом, которое он ставил на собственном теле. Только во имя того, чтобы попытаться стать нормальным человеком, он решил заключить себя в оковы, созданные им самим.

Единственным подношением, которое он когда-либо приносил этой дьявольской болезни, была его собственная кровь.

Он уже давно привык к этому.

Однако этот личный врач хотел освободить его от наложенных им самим металлических оков. Он хотел войти в холодное темное логово ужасного дракона. Он хотел прикоснуться к шрамам всех форм и размеров на его теле, а потом спросить его: «Эй, дьяволенок, разве не больно?»

В сердце молодого дракона рокотал низкий рев, слабый, но яростный. И в тот момент, когда человек протянул руку, чтобы попытаться прикоснуться к его ране, он в панике оттащил свое окровавленное израненное тело вглубь, его шипастый драконий хвост тревожно бился о землю.

Он не привык к расспросам.

И еще меньше он привык к тому, чтобы о нем заботились.

Он сказал:

– Не больно.

Не больно, хватит на меня так смотреть! Я никому не причиню вреда, так что не беспокойтесь на мой счет, не расспрашивайте меня, не подходите ко мне близко, оставьте меня в покое...

Но его руку схватили, молодой врач отвернул рукав, обнажив предплечье, которое Хэ Юй все это время прятал.

Ледяное лезвие упало на землю.

Он увидел, что, чтобы во время приступа обуздать свое желание причинять боль другим, этот юный симпатичный мальчик наносил себе порезы, один за другим, образуя пересекающиеся линии, из которых все еще сочилась теплая кровь.

Казалось, молодой дракон был напуган тем, что сбросили его учтивую нежную человеческую маску и обнажили под ней невыразимо жалкую, покрытую шрамами уродливую драконью морду.

Он ударил своим шипастым драконьим хвостом, обнажил острые клыки, и завыл, используя все свои средства защиты, чтобы прогнать этого нарушителя из своего логова...

– Не ваше дело, не трогайте меня.

Молодой врач проигнорировал его возражение, подхватил его под мышки и водрузил ребенка себе на плечо.

– Не дергайся.

Хэ Юй стал вырываться. Он ненавидел запах дезинфицирующего средства, исходящий от тела Се Цинчэна, ненавидел слабый запах лекарств от его рук.

Он лишился возможности скрыть свои жестокие наклонности, и из-за стиснутых зубов раздалось тихое шипение – угроза и предупреждение:

– Отпустите меня, или я сделаю вам больно...

– …

Врач равнодушно ответил:

– Каким образом ты собираешься причинить мне боль? У тебя есть конкретный план?

Когда они добрались до специально оборудованной комнаты в усадьбе, доктор бросил его на мягкий детский диван и захлопнул дверь, после чего достал из ящика одноразовую маску и надел ее. Когда он обернулся, Хэ Юй увидел глубокие, холодные и проницательные глаза Се Цинчэна.

Впервые на него не пялились, и не смотрели как на модель «образцового» ребенка.

Под этим взглядом он вдруг будто стал неуклюжим мальчиком, и для него стало вполне вероятным совершать ошибки и вести себя глупо; он даже мог бы протянуть руку и попросить конфету у кого-нибудь, и в этом не было бы ничего предосудительного.

Поэтому Хэ Юй замер и совсем забыл, что нужно бежать.

Се Цинчэн вымыл и продезинфицировал руки у раковины, затем сказал:

– Дай мне руку, я перевяжу ее.

– ... Все нормально. Не надо. – Хэ Юй отвернулся и схватился за кровоточащие раны, отказываясь доверять этому человеку.

Се Цинчэн чуть приподнял бровь.

– Ты привык к запаху крови, привык к насилию, поэтому тебя не заботит собственная боль, так?

Хэ Юй тихо произнес:

– Да. И этого не изменить, поэтому я не хочу, чтобы вы тратили свое время на мое лечение.

Се Цинчэн равнодушно ответил:

– Мне платят.

– …

– Дьяволенок, ты думаешь, что причинять себе боль правильно? Что кровожадность и безумие, внутреннее искажение – это то, что следует игнорировать? … Если хочешь причинять себе боль, то ты совсем не ценишь себя. Если слишком привыкнешь к запаху крови, то потеряешь все человеческие эмоции и постепенно станешь более безумным и неспособным что-либо чувствовать. Проживешь всю жизнь как растение или кусок камня. Разве ты не пожалеешь об этом? Разве не больно?

… …

Казалось, этот разговор был только вчера.

И хотя Се Цинчэн потом уехал и их отношения прекратились, Хэ Юй всегда помнил тот день. Тогда впервые кто-то протянул ему руку, а потом спросил...

Разве не больно?

Почему ты не ценишь себя?

Хэ Юй смотрел, как Се Цинчэн, склонив голову, докуривает последнюю сигарету.

Он вдруг спросил:

– Се Цинчэн, ты ведь хочешь узнать, кого полиция считает тем «Л», так?

– …

– Не кисни. Возможно, я смогу тебе помочь.

Се Цинчэн вскинул голову и посмотрел на него широко распахнутыми персиковыми глазами.

– Не забывай, – сказал Хэ Юй, – я тоже хакер.

– …

– Они используют самое современное оборудование. По привычке я уже изучил его, как только оно появилось на рынке. Кроме того, я только что смог заблокировать их атаку на мой телефон, так что у меня есть общее представление о программах, которые они используют. Хакеров, которых наняли эти люди, я, должно быть, смогу победить.

Хэ Юй не шутил с ним.

Выражение его лица было очень серьезным, почти убийственно серьезным.

Он будто бы обращался к горной вершине, которая всегда недосягаемо возвышалась над ним: «Я уже вырос. Я больше не тот беспомощный мальчик в кустах гортензий».

Се Цинчэн на миг был ошарашен, в голове у него звенела пустота, мысли путались.

Спустя долгое время он будто со стороны услышал, как сам спрашивает:

– ... Почему... ты мне помогаешь?

Какое-то время Хэ Юй молчал. Потом вдруг протянул ему руку.

Так же, как много лет назад у Се Цинчэна хватило смелости протянуть руку ребенку, страдающему от приступа болезни, тонущего в депрессии и режущего себя, чтобы утолить свою кровожадную потребность в насилии.

– Потому что однажды ты сделал то же самое для меня.

– … …

– Се Цинчэн, ты мне никогда не нравился… Но...

Как будто аромат тех гортензий «Бесконечное лето» донесся из той цветущей поры, когда стоящий человек протянул руку сидящему...

– Доктор Се, я никогда... никогда не забывал тебя.

Автору есть, что сказать:

Тц, в критический момент самым надежным человеком оказался Молодой Господин Хэ... А Мань нет... Мань, мама говорила тебе, что мужчины, которые могут только выражать свои искренние сожаления, бесполезны...

Вчера я сама полистала комментарии милашек. Возможно, я слишком растянула эту сюжетную линию, и некоторые милашки позабыли разговор Цзян Липин и Босса. Это моя вина, это моя вина, хахахахаха! Я напомню всем обо всех злодеях, которые уже появились на данный момент, вот как они связаны между собой:

Самый высший уровень: Дуань-лаобань [босс]

Высший уровень: загадочный человек, которому делали массаж.

Следующий за высшим уровнем: Цзян Липин

Помощники (хомячки): Ван Цзянькан, Чжан Юн, Лян Цзичэн (вся самая «грязная» работа была сделана ими).

Дело об убийстве на телебашне – это операция по внутренней зачистке: когда Дуань-лаобань сказал Цзян Липин очистить «клетку с хомячками», он велел ей убить этих непокорных подчиненных, которые и так не представляли особой ценности. Во-первых, чтобы сделать предупреждение другим сомневающимся соучастникам дела «Чэн Кан» (об этом также говорилось ранее), а во-вторых, чтобы в ходе этой операции по внутренней зачистке создать алиби и аннулировать любые связи между делом «Чэн Кан» и вышестоящим руководством (это будет объяснено позже).

Боюсь, что прошло слишком много времени, и люди подзабыли сюжет, поэтому я повторю его снова... Некоторые события еще не были подробно объяснены, поэтому у вас могут остаться вопросы, все вы получите ответы в будущем, чмоки-чмоки!