Хоть у Чэнь Маня и были сомнения, он не посмел ослушаться Се Цинчэна и ушел.

Се Цинчэн подошел к двери и встал перед Хэ Юем.

Хэ Юй все еще был одет в форму Шанхайского университета, украшенную значком, полученным на церемонии награждения.

Се Цинчэн окинул его взглядом:

– Должен тебя поздравить. Председатель студенческого правительства.

Хэ Юй:

– …

– Что еще ты хотел сказать?

Что он хотел сказать?

Конечно, Хэ Юй не мог повести себя как оскорбленная женщина и требовать объяснений, почему этот человек его удалил.

Но, пораскинув мозгами, он не смог придумать подходящего повода.

Когда Хэ Юй ничего не ответил, Се Цинчэн медленно сощурил глаза, внимательно изучая его.

Под таким его взглядом Хэ Юй почувствовал раздражение и беспокойство: с детства, когда он лгал Се Цинчэну или что-то скрывал от него, тот всегда оценивал его таким взглядом. Мало кто еще смотрел на Хэ Юя подобным взглядом, похожим на рентген, пронзающим его насквозь.

Хэ Юй инстинктивно почувствовал беспокойство.

Он переводил взгляд то на лицо Се Цинчэна, то на воротник его халата, то на капли воды, стекающие с его черных волос.

Чэнь Мань не знал, почему Се Цинчэн сразу отправился в душ, едва вернувшись домой.

Но Хэ Юй знал.

И оттого, что ему настолько все было ясно, почему-то стало неловко. Се Цинчэн ведь уже сказал ему «да», а значит, в будущем их связь не оборвется. Тогда почему Се Цинчэн так торопился смыть со своего тела оставленные Хэ Юем следы?

Не говоря уже о том, что Се Цинчэн разрешил Чэнь Маню пойти с ним домой.

И то, что Се Цинчэн настолько доверял... был расслаблен и непринужден в отношении Чэнь Маня, что даже не стеснялся принимать душ, когда он был в его доме.

Се Цинчэн ни капли не поверил в то, что сказал Хэ Юй.

Имя «Чэнь Мань» вдруг стало гниющей язвой, разъедающей кости Хэ Юя, порождая при этом непреодолимую муку, отчего его глаза приобрели красноватый оттенок.

– А что насчет него? Что он здесь делал?

Се Цинчэн неожиданно разозлился.

На самом деле, Чэнь Мань был здесь только потому, что оставил у Се Цинчэна несколько рабочих отчетов и мимоходом забирал их. Се Цинчэн не видел в Чэнь Мане угрозу, но из-за того, что его дом был слишком маленьким, он опасался, что в таком тесном помещении, Чэнь Мань сможет почувствовать чужой запах на его теле.

Именно поэтому, несмотря на то, что в его доме был Чэнь Мань, Се Цинчэн все равно настоял на том, что сначала примет душ, чтобы смыть с себя чужой запах.

Почему слова, исходящие из уст Хэ Юя, имели такой невыносимо грязный оттенок?

Глаза Се Цинчэна источали холод:

– У тебя с этим какие-то проблемы, Хэ Юй? Какое отношение его приход сюда имеет к тебе?

– Как это может быть не связано со мной?

– Кто он для меня, и кто для меня ты?

– ... Я не знаю, кто он для тебя... – ответил Хэ Юй после минутного молчания. – Но что касается того, кто я для тебя... – Выражение его лица стало очень мрачным. Счастье, которое он испытывал всего полчаса назад, сейчас казалось чем-то из прошлой жизни. В глазах Хэ Юя снова появилось то безумие, что было так хорошо знакомо Се Цинчэну. – Теперь, когда ты помылся, твоя память тоже стерлась?.. Ты же сам согласился… буквально только что согласился.

Се Цинчэн в упор смотрел на Хэ Юя, в его глазах напрочь отсутствовала теплота. Под таким пронзительным взглядом попытка любого действия казалась бесполезной.

После первого раза с Хэ Юем у Се Цинчэна был сильнейший стресс. Однако, он не был каким-нибудь слабаком. С тех пор как он оправился и встал на ноги, благодаря его несгибаемой внутренней силе, любые удары сейчас ему были практически ни по чем.

– ... Слушай сюда, Хэ Юй… Я согласился, но это касается только постели. За пределами спальни ты для меня ничто. Прямо сейчас между нами ничего нет.

Пока Се Цинчен говорил, воротник его халата чуть разошелся, обнажив скрытую под ним, точно тонкий слой льда, кожу. На ней, словно бутоны персиков, расцветали следы засосов, что Хэ Юй оставил там чуть больше часа назад.

Прекрасные, но такие холодные.

Совершенно лишенные жизни.

Упавшая капля воды скользнула по изгибу лица Се Цинчэна, по его челюсти, а затем скатилась вниз по шее. Хэ Юй не отрываясь следил за этой каплей.

Она оставила за собой извилистый мокрый след до самой ключицы...

Се Цинчэн прервал его пристальное наблюдение, холодно поправив халат.

Хэ Юй снова поднял взгляд, встретившись своими глазами с двумя застывшими персиковыми озерами.

– Если это все, то тебе лучше уйти. Попробовав что-то новое, не стоит постоянно за этим гоняться, – каждым словом Се Цинчэн пронзал Хэ Юя насквозь. – Иначе, чем ты будешь отличаться от зверя? К тому же может показаться, что ты... – Он сделал паузу. – Очень неопытен.

У Хэ Юя перекосило лицо. С одной стороны, он не хотел признаваться этому человеку, что ему действительно не хватает опыта. Из-за этого он и солгал Се Цинчэну, сказав, что это не был его первый раз, и что Се Цинчэн не лучший из всех, кто у него был.

Но, с другой стороны, Хэ Юй осознавал, что Се Цинчэн уже раскусил его ложь. В клубе он был так нетерпелив, промахивался мимо цели, пот пропитал его лоб, а на висках выступили вены, но, даже потратив столько времени, он все равно не знал, как это делается.

А вот Се Цинчэн девственником не был. Разве он мог не понять, что этот юнец изо всех сил пытается держать лицо?

– …

Хэ Юй смотрел на все еще влажное, с капельками воды, лицо Се Цинчэна и возмущенно сказал:

– На этот раз я пришел к тебе не за этим.

– Надо же, – произнес Се Цинчэн, – Тогда зачем ты здесь.

Хэ Юй не мог сейчас признаться, что спешил найти Се Цинчэна, потому что тот удалил его контакт… Он почувствовал бы себя еще более униженным.

Поэтому Хэ Юй ляпнул первое, что пришло на ум:

– Потому что я болен.

– …

Хэ Юй продолжил:

– Я болен и хочу, чтобы ты меня осмотрел.

– …

– Разве ты не помнишь? Раньше ты был врачом, Се Цинчэн.

И все бы было хорошо, если бы Хэ Юй не упомянул об этом, но едва он заговорил, Се Цинчэн тут же пришел в ярость.

Если бы он не помнил, то уже давно порвал бы с Хэ Юем и держался бы от него как можно дальше, и сейчас не случилось бы всего этого дерьма. Поэтому после недолгого молчания Се Цинчэн оперся рукой о дверной косяк и прищурил глаза. Он наконец-то утратил часть своего хладнокровия, обнажив необычайно злое лицо под своей треснувшей ледяной маской.

– Я помню это очень отчетливо.

Гнев, который Се Цинчэн слишком долго сдерживал, вдруг вырвался наружу. Он резко схватил Хэ Юя за подбородок, упираясь локтем в дверной косяк.

Голос Се Цинчэна был очень тихим, но силы, вложенной в каждое слово, казалось, было достаточно, чтобы сорвать человеческую кожу со звериного тела Хэ Юя, и окровавленного его швырнуть на землю.

– Но я надеюсь, ты тоже помнишь, что я уже оставил эту работу четыре года назад… Так что, даже если ты болен, это не имеет ко мне никакого отношения, – Низкий, горловой тон звучал в ушах Хэ Юя, обдавая жаром, но каждое слово кололо ледяными шипами. – Однако, если ты умрешь, можешь прийти и известить меня об этом во сне, и, если у меня будет хорошее настроение, я приду на твою могилу и сожгу для тебя благовония, чудовище.

Договорив, Се Цинчэн выпрямился и похлопал Хэ Юя по щеке.

– А теперь проваливай.

Но прежде чем звук его голоса стих, зрачки Се Цинчэна неожиданно сузились.

Застигнув Се Цинчэна врасплох, Хэ Юй сильно укусил его за кончики пальцев, и его рот наполнился кровью...

– Се Цинчэн, – Хэ Юй неотрывно смотрел в лицо мужчины, и медленно скользил кончиком языка по его пальцам.

Се Цинчэн с презрительным выражением лица отдернул руку, но Хэ Юй быстро поймал его за запястье.

Хэ Юй опустил взгляд и уставился на татуировку, которая постоянно появлялась в его мокрых снах, словно какое-то проклятие, затем облизал свои окровавленные губы, причмокнув языком, будто чтобы специально позлить Се Цинчэна.

– У тебя сладкая кровь.

Се Цинчэн хотел дать ему пощечину, но не желал привлекать внимание соседей, устраивая сцену, поэтому прошептал:

– Отпусти.

Хэ Юй не отпустил… только крепче сжал. В этой патовой ситуации он незаметно использовал свою скрытую силу, поднимая выше запястье Се Цинчэна.

Он опустил голову, но его взгляд устремился вверх. В довольно тусклом освещении входа в старый дом Хэ Юй пристально вглядывался в лицо Се Цинчэна.

Хэ Юй будто намеревался собрать всю свою обиду и жар, что оставались с ним после их первого раза, и яростно вогнать их в тело Се Цинчэна. Он поднял запястье Се Цинчэна, обнажив скрытую под рукавом татуировку, а потом безжалостно впился зубами в нежную кожу этого ученого мужа.

Он будто впрыскивал в Се Цинчэна яд.

Се Цинчэна напрягся. Руку пронзила боль, и она онемела, но сам он не мог издать и звука. Он мог только свирепо смотреть в темноту глаз Хэ Юя.

– Запомни это, Се Цинчэн, – Хэ Юй наконец разжал зубы и отбросил руку Се Цинчэна в сторону. – Ты старый друг моего отца, мой личный врач, а также тот, которого я трахал. Для тебя я должен быть особенным. Так что в будущем не заставляй меня снова слышать от тебя вопрос «кто ты для меня».

Кровь Се Цинчэна, казалось, принесла ему успокоение, но в то же время, будто, заставляла его жаждать большего.

– И еще кое-что… Держись подальше от Чэнь Маня. Он отвратительный гомосексуал, и у него точно есть вульгарные и грязные мысли о тебе.

Се Цинчэн какое-то время просто неподвижно смотрел на него, а потом с невероятным отвращением произнес:

– Хэ Юй, думаешь, у тебя сейчас есть право говорить подобное о ком-то другом?

– А почему нет?

– Ты совсем не чувствуешь себя лицемером? Кто здесь гомосексуал? Разве это не ты? Какое право ты имеешь говорить такое о Чэнь Мане? Просто подумай об этом, какое ты имеешь право?

У Хэ Юя дернулась щека, будто его сильно ударили по лицу. Он поджал тонкие губы, со следами еще не засохшей кровь.

С его лица совсем сошли краски. Он хотел сказать Се Цинчэну: «Это вовсе не одно и то же. Я трахал тебя не потому, что ты мне нравишься, а просто потому, что мне было приятно. И поскольку ты мне не нравишься, это не может считаться влечением, и, следовательно, я не гей».

Хэ Юй успел только открыть рот, но Се Цинчэн уже вытолкнул его за дверь.

– Убирайся. Убирайся на хрен отсюда.

– Нет. Ты уже согласился продолжить...

– Верно, я согласился. Но сейчас я устал, мне нужно отдохнуть, а твое ночное обслуживание уже закончилась, понял? Не воспринимай себя слишком серьезно.

Хэ Юй:

– ... Какое ночное обслуживание?! Мы лечим друг друга...

Лицо Се Цинчэна стало злобным:

– Тогда на сегодня курс лечения окончен. Я чувствую себя сейчас прекрасно. В самом деле прекрасно, так что можешь уже свалить, шарлатан?

Се Цинчэн собирался захлопнуть дверь прямо перед носом Хэ Юя.

Но Хэ Юй упрямо сопротивлялся.

– Се Цинчэн, не выталкивай меня...

Не говоря ни слова, Се Цинчэн толкнул дверь с большей силой, зажав пальцы Хэ Юя у дверной рамы и оставляя красные следы. Старая, обитая металлом, дверь давно пришла в негодность, ее края были испещрены острыми зазубринами. За время их молчаливого противостояния тыльная сторона руки Хэ Юя была изрезана до крови.

Но он, казалось, совсем не чувствовал этого, уставившись на Се Цинчэна.

Хэ Юй исчерпал все свое терпение в этой борьбе, и сейчас находился на грани безумия. Все его уговоры и убеждения оказались бесполезны, Се Цинчэн продолжал отказывать и ругать его в ответ, так что же ему оставалось делать?

Хэ Юй мог только снять свою маску, открывая под ней уродливое, как у злого дракона, покрытое шрамами лицо.

Голос Хэ Юя был ненормально, болезненно мягким:

– Отлично. Просто замечательно. Ты в самом деле доверяешь ему… этому твоему офицеру Чэню… так?

Се Цинчэн уверенно ответил:

– По крайней мере, он более нормален, чем ты.

Хэ Юй вдруг согнул руку, локтем безжалостно распахивая дверь. Потом он вскинул ладонь и прижал все еще кровоточащие пальцы к груди Се Цинчэна.

Наклонившись к нему, Хэ Юй прошептал в ухо Се Цинчэна:

– Хорошо. Если ты считаешь меня ненормальным, то так тому и быть. Во всяком случае, я уже привык к этому. Я слышал все твои истинные мысли на том видео и лично убедился в том, что много лет назад ты лгал. Мне все равно, что ты обо мне думаешь. В конце концов, никогда не было никого, кто бы искренне любил меня, кто считал бы меня равным...

Тон его голоса смягчился еще больше, словно превратившись в шелковые нити, нежные и прохладные, что вот-вот обовьются вокруг шеи Се Цинчэна.

– Я уже привык ко всему этому.

Он вдруг сильно надавил рукой, вталкивая Се Цинчэна в комнату. Деревянная дверь, обитая металлом, с грохотом захлопнулись за ними. Хэ Юй весьма предусмотрительно не забыл запереть ее изнутри.

Закрыв дверь, он прижал Се Цинчэна к ней и поцеловал, давая выход своим эмоциям.

Се Цинчэн не ожидал, что у Хэ Юя окажется столько сил.

Сколько времени прошло с момента их предыдущей связи?

– Хэ Юй! Перестань сходить с ума здесь! Се Сюэ может вернуться домой...

Даже «Се Сюэ» уже не было сдерживающим словом для Хэ Юя. Он ненадолго прервался, прежде чем дать Се Цинчэну ответ – он прижал Се Цинчэна к столу, сбросив на пол наполовину дописанные рукописи.

Зачем он упомянул Се Сюэ?

Взгляд Хэ Юя стал отстраненным и холодным, заживающая рана на его сердце снова была вскрыта и начала кровоточить, поэтому он сильнее впился в шею Се Цинчэна, словно отчаянно ища лекарство, способное остановить кровь.

И в самом деле, всю его жизнь Се Цинчэн был словно лекарство, всегда способное что-то подавить, или как ледяной протез, который мог заполнить какую-то пустоту.

Раньше он восполнял ту заботу, которую не получал.

Сейчас он мог восполнить недостаток любви, которую желал.

И это несмотря на то, что Се Цинчэн совсем не был похож на того партнера, которого Хэ Юй предвкушал в прошлом… Се Цинчэн был мужчиной, и он не был нежным, и не был с ним добр. Когда Хэ Юй был с ним, это было будто он нашел кого-то, кто с трудом мог лишь залатать дыру. Как вставной зуб или металлический протез, заменяющий потерянную руку – они не приносят полного удовлетворения, но хотя бы частично могут заполнить ту ужасающую пустоту.

Это всегда лучше, чем ничего.

Размышляя об этом в темноте, Хэ Юй тихо сказал Се Цинчэну:

– Она занята и не вернется… Так что составь мне компанию.

Его голос был спокойным, но при этом звучал абсолютно безумно – одиноко и параноидально, словно в отчаянии – будто он сходил с ума, но в то же время умолял.

За окном было еще светло, но Хэ Юй сказал:

– Уже стемнело, Се Цинчэн. Не прогоняй меня... Мне в самом деле больше некуда идти.

Автору есть, что сказать:

Краткое объяснение причин редактирования глав 52 и 53. [Здесь вы читали неотцензуренную версию текста – прим. переводчика]

JJ [jjwxc.net сайт, на котором Пирожок публикует свои тексты] заблокировал эти главы не из-за обычных условий публикации – на самом деле, это произошло потому, что кто-то пожаловался на них. Изначально я не планировала редактировать их, как и не планировала сообщать вам об этом. Нет ничего страшного в том, чтобы оставить их в изначальном виде, поскольку моя цель в писательстве не в том, чтобы возглавить рейтинг бестселлеров или выиграть какой-то конкурс популярности и т.д. и т.п. Я хочу наслаждаться сама и вместе с другими людьми, у которых такие же вкусы. Но JJ заставил меня редактировать главы с нон-кон описаниями, хотя литература изначально должна быть свободна от ограничений реального мира, как и говорила Цзян Шэннань-лаоши ранее. Я думаю, что ее слова отражают мышление писателя, чья главная цель – писать истории, а не использовать писательство как средство зарабатывания денег или завоевания большой читательской аудитории. Цзян Шэннань-лаоши сказала на «Weibo» следующее: «Романы увлекательны, потому что они позволяют вам увидеть существующие в мире всевозможные вещи, с которыми в обычной жизни вы никогда не столкнулись бы. Они позволяют вам проживать опыт людей и события, которые вы не смогли бы понять в повседневной жизни, даже разрушить какие-то основы вашего мировоззрения. Они позволяют людям увидеть многогранность мира. Если вы читаете историю, которая вам искренне не нравится, вы можете поругать ее, написав обычный комментарий, или можете разнести ее в пух и прах в групповом чате. Но сейчас сложившаяся ситуация – это постоянная и тщательно продуманная попытка атаковать и изводить авторов целыми полчищами, заставляя авторов редактировать и помечать свои произведения в соответствии с вашими желаниями, используя знамя «праведности» для травли и упиваясь победами, вынуждая авторов редактировать, удалять или даже бросать писать. Что же касается размышлений, индивидуальности, литературы или уважения… для вас они, возможно, не существуют».

Верно, я не хочу тратить силы на то, чтобы что-то редактировать, но платформа оставила мне сообщение, в котором говорится, что даже если не было явных описаний, сцены все равно нужно отредактировать. Хорошо, тогда я отредактирую так, что не прикопаешься. Итак, я заявляю, что события, произошедшие в клубе, были такими: они внезапно обрели качества ABO-персонажей [Alpha/Beta/Omega; иными словами, омегаверс], их феромоны привлекли друг друга, и поэтому они переспали полностью по обоюдному согласию. Но после того, как они переспали, оба потеряли память. Они забыли о внезапном превращении в ABO, взаимном влечении и половом акте, и поэтому думали, что это был нон-кон, и на самом деле это была галлюцинация. Поэтому в главе 64 Хэ Юй показал ему те фотографии, чтобы помочь вспомнить, что произошло той ночью, и случайно спровоцировал то, что осталось от их ABO-качеств. Конец заявления.

Вообще-то, братцы, если бы вы прочитали 2ha только до 60 главы, вы имели бы представление о том, что за человек Мо Жань? Вы бы поняли, почему он сделал то, что сделал? Знали бы вы, что вся кровь, которой он был покрыт, случилась потому, что у него не было другого выбора, потому что он не полностью контролировал себя, потому что он фактически пожертвовал собой, чтобы защитить кого-то другого? Узнали бы вы, что ему причинил вред и контролировал злодей? Читая незаконченное произведение, вы ничего не знаете о том, чем все в итоге закончится. Какой смысл в том, чтобы спешить судить о том, хорошо это или плохо, правильно или неправильно. Сказать по правде, у меня развивается посттравматическое стрессовое расстройство, после просмотра некоторых приложений – концентрация наивных идиотов слишком высока, а о какой-либо творческой свободе и говорить не приходится. В некотором смысле это можно назвать победой ничтожеств, которые любят доносить о происходящем. Однако, что я хочу сказать этим людям: ваша победа ограничена причинами доноса. Вы знаете, что я отредактирую главы, потому что платформа попросила меня об этом – но только это временно. Даже если я перестану зарабатывать деньги, я никогда, никогда не поддамся вам, не буду льстить вам, подлизываться к вам, не утрачу способность думать самостоятельно, не буду писать то, что хотите читать вы – «все персонажи – идеальные бумажные куклы, милые и сладкие печеньки». Конечно, вам совершенно невозможно все это понять. Даже если вы все еще невероятно довольны собой, вы даже не представляете, что, делая то, что вы сделали, вы сами что-то утратили. То, что вы потеряли, гораздо ценнее, чем деньги, хайп, слава или власть, хотя, возможно, у вас этого вообще никогда не было. Я в самом деле сочувствую вам.

Что же касается того, насколько невменяемы эти люди, я не писала об этом в деталях раньше, так что мои читатели видели только самую малую часть того, во что я вляпываюсь. Есть много вещей, о которых я обычно предпочитаю ничего не говорить и не делать, когда сталкиваюсь с ними, потому что у меня есть более важные дела, такие как «написать мою историю как следует». Но это не значит, что я забыла о них, или что никто не знает о том, что вы сделали. До того, как я изменила способ входа в систему, когда еще можно было войти только под моим псевдонимом, группа людей пыталась взломать пароль от моего аккаунта. Впервые это произошло в мае, а затем был еще один инцидент в июле. Скорее всего, это была организованная групповая попытка, поскольку она была отслежена по нескольким IP-адресам, включая IP-адреса из разных провинций. Вы пытались снова и снова, записи показывают, что вы не прекращали попыток в течение всей ночи, а на следующее утро возобновили попытки взломать мой аккаунт. Мне жаль говорить, но я была свидетелем вашего поведения, и видела все очень четко из-за кулис. Если вам посчастливилось увидеть эту авторскую заметку сегодня, я просто хочу сказать, что я вижу каждый из ваших IP-адресов, не думайте, что не сохранилось никаких записей, понятно? Некоторые люди осуждают поведение персонажей в романах, в то время как в реальности они без малейших колебаний нарушают закон. Вы, конечно, в курсе, что взлом чужого аккаунта и создание обстоятельств, требующих расследования, это уголовная, а не гражданская ответственность? Это уже не роман – это реальность.

Эти люди пытались взломать мой аккаунт, жаловались на меня, распространяли слухи, понижали мой рейтинг [оставляли комментарии с негативными отзывами], изрыгали грязную клевету, даже преследовали моих друзей и семью на «Weibo», вели себя всевозможно мерзко. Я в самом деле думаю, что у вас слишком много свободного времени. Вы безработные? Вы считаете себя каким-то особо возвышенными и могущественным? Кстати, когда подали жалобы на главы 52 и 53, это было на следующий день после того, как я получила уведомление о том, что «История болезни» попала в список лучших романов на главной странице без всякой рекомендации. Я даже рассмеялась, когда увидела это. Все, что я могу сказать, это то, что вам не все равно на меня, вам нравится следить за мной даже более пристально, чем многим из моих обычных читателей. В самом деле, если у вас так много свободного времени, вам лучше заняться учебой или работой, вместо того, чтобы день за днем смотреть на кого-то другого с налитыми кровью глазами, это делает вас действительно жалкими.

Кроме того, хотя я знаю, что разделы комментариев к главам полны гадостей, и не заглядываю в них после обновления, моя подруга дает мне обобщенное резюме отзывов и мыслей читателей за тот день, а также присылает мне особенно хорошо написанные комментарии. Но хотя она и не автор, иногда она тоже теряет дар речи от того, насколько вульгарны некоторые комментарии. Выслушав ее, я иногда даже думаю, что все мои попытки что-то объяснить этим неотесанным грубиянам были напрасны. Они не поняли, почему я пишу, не поняли, что романы не тоже что и реальность, не поняли, как анализировать персонажей. Это похоже на то, что вчера написала комментатор мисс «Као Цзюань» о том, что некоторые люди не могут запомнить предшествующие события. Приведу самый простой пример: почему Се Цинчэн решил прекратить борьбу с Хэ Юем и согласился на продолжение отношений после второго раза? Потому что Се Цинчэн не использует свое время для личных хотелок: в телебашне он ясно продемонстрировал ужасающий ход своих мыслей: «Я просто должен все правильно устроить для других, сам я не считаю себя личностью».

После шока, который он испытал в клубе в первый раз, его состояние было ужасным, но если вы вернетесь и внимательно прочитаете описание его психического состояния, то обнаружите, что последнее, что я написал, было: «Он стал смотреть свои видео с медузами, чтобы успокоиться, он не мог себе позволить продолжать валяться в таком состоянии». Вы понимаете, что это значит?

Тогда он думал: «Я не могу позволить себе тратить свое время, психическую энергию и силы на подобные вещи». Такому человеку, как Се Цинчэн, нелегко переживать длительные и сильные перепады настроения.

В тот первый раз поступок Хэ Юя сильно шокировал и разочаровал его, но это не та проблема, которую он не смог бы преодолеть. Его тип мышления не как у обычного человека, и цель его жизни отличается ото всех остальных. В первый раз, когда Хэ Юй трахнул его, у него была бурная реакция, во-первых, потому что это шокировало его слишком сильно, а во-вторых, потому что он думал, что Хэ Юй не должен был стать вот таким. Тогда он еще не отказался от Хэ Юя и намеревался вернуть его с края пропасти. Падение Хэ Юя было для него неприемлемым.

Но во второй раз Се Цинчэн уже отказался от Хэ Юя, у него больше не было никакого желания бессмысленно тратить свое время и силы на этого психа. Потом, когда он увидел, что безумие Хэ Юя гораздо больше, чем он мог представить, Се Цинчэн выбрал замереть – просто делай, блядь, что хочешь, раз самый быстрый способ решить проблему это переспать с тобой. Хорошо, давай трахаться, но не трать мое время ни на что другое вне этого обязательства. Какая альтернатива? Потратить целую вечность на споры с этим раздражителем? Ни за что. Се Цинчэн даже к собственной жизни не относится серьезно, не говоря уже о подобного рода проблемах.

Было бы неразумно ожидать от Се Цинчэна, что он поведет себя как нормальный человек, впутавшись в это дело – в самом деле, это только создаст ему лишние проблемы, которые совершенно не нужны. Беспокоиться о том, что Хэ Юй начнет промывать ему мозги, еще менее неразумно. Разве может такой ментально устойчивый человек, как Се Цинчэн, оказаться под контролем Хэ Юя? Скорее уж Се Цинчэн будет контролировать Хэ Юя. В любом романе, особенно в том, который находится в процессе выкладки, всегда присутствует автор, который наиболее ясно понимает причины. Автор может не сразу раскрыть другим правду, я обязательно закладываю несколько подсказок, намекающих на то, почему сюжет разворачивается именно так, и всегда находятся умные читатели, которые прослеживают эти нити и обнаруживают истинные факты и глубинные причины, и это составляет большую часть удовольствия при написании и чтении романов. С другой стороны, есть люди, которые настолько привыкли читать «фаст-фудные» романы, что пропускают психологические описания, но в таком случае, как они смогут понять персонажей? Это все, что я могу сказать на текущий момент. Больше всего я хочу писать в спокойной обстановке, без всяких мелких засранцев, которые меня беспокоят. Если бы мне не пришлось редактировать те заблокированные главы, я бы не стала писать такое длинное объяснение. С этого момента я больше не буду просматривать комментарии, и скажу своей подруге, что ей тоже не стоит их читать, потому что иногда она тоже начинает злиться, и я себя очень плохо чувствую из-за этого. Хотя мне и жаль, что я больше не смогу увидеть те очень интересные, милые и длинные комментарии. В конце концов, писательство – это то, что требует от моего ума ясности, сосредоточенности и независимости, поэтому я готова спокойно выполнить поставленную задачу.