В одном из шанхайских кинотеатров.

Зазвучали вступительные фанфары.

Щелк.

Катушка с пленкой пришла в движение, засветился экран, и на глазах у публики стала разворачиваться история...

Поскольку уже наступили зимние каникулы, все фильмы в кинотеатрах были на зимнюю или новогоднюю тематику. Большинство из них блистало звездным актерским составом и грандиозной компьютерной графикой, каждый кадр был так красив, словно царица ночи при полном цветении [*Селеницереус – кактус, который цветет только ночью. Его бутон цветет всего 12 часов]. Трендовые супер-звезды делали картинку, а актеры-ветераны занимались постпроизводством, так что даже через экран можно было ощутить едкий запах сожженных денег.

Что же касается сюжета, то он был настолько плох, что от него начинала болеть голова.

Сначала Хэ Юй смотрел внимательно, но после того, как главная героиня убила своих приемных родителей из-за неприятия ими главного мужского персонажа, он больше не мог это выносить.

И он явно был не единственным, кто утратил всякий интерес.

Пара, сидевшая слева от него, начала целоваться, не обращая внимания ни на что за пределами своего укромного уголка, даже на кровь, брызжущую на весь экран. Они целовались и кокетливо флиртовали друг с другом, видимо, полагая, что говорят тихо. Но на самом деле их соседи могли слышать все, что они говорили…

– Детка, поцелуй меня еще разок.

– Муах!

– Еще разок.

– Ты тааакой приставучий.

– Еще, еще разок, и все.

– Нет, смотри фильм.

– Будь умницей, просто поцелуй меня еще разок. А если ты не поцелуешь, тогда я поцелую тебя, хорошо?

По правде сказать, Хэ Юй был тем самым человеком, который, возможно, делал бы сейчас с Се Цинчэном вещи и похуже, если бы не тот факт, что по соседству с ним кокетничали другие люди.

Но когда подобным занимался кто-то другой, Хэ Юю до этого не было никакого дела.

Сейчас, когда два влюбленных голубка устроили рядом с ним возню, Хэ Юй чувствовал себя абсолютно спокойно. Он безэмоционально взял свою газировку, обхватил губами соломинку и апатично сделал глоток.

Но чем больше эта пара целовалась, тем ярче разгоралась их страсть, продержавшись какое-то время, Хэ Юй, наконец, не вытерпел. Воспользовавшись вспышкой света на экране, он взглянул на ту отвратительную парочку.

И чуть не ослеп от этого брошенного взгляда.

Он обнаружил, что парочка, прилипшая друг к другу, вовсе не была мужчиной с женщиной. Хотя голос одного из них был довольно высоким и несколько андрогинным, но было совершенно очевидно, что у обоих из них были кадыки, и что они были... геями...

Лицемерный гомофоб Хэ Юй чуть было не выплюнул газировку, он поперхнулся и сильно закашлялся.

– Кхе-кхе!

Се Цинчэн, смотревший этот ужасный фильм, подперев щеку рукой, подскочил на месте, когда Хэ Юй неожиданно начал кашлять рядом с ним.

– Что случилось?

– Кхе... Ничего... – Хэ Юй невольно поджал губы, а потом пробормотал под нос, –Рядом со мной сидят два гея.

Се Цинчэн посмотрел на места слева от Хэ Юя. Влюбленные по-прежнему считали кинотеатр мотелем и целовались так страстно, что казалось, будто они вот-вот решат пойти до конца прямо здесь и сейчас.

Се Цинчэн:

– …

Поскольку фильм был ужасно плох, двое зрителей рядом с ними решили устроит гей-порно в прямом эфире, а других развлечений здесь все равно не было, Се Цинчэн решил, что им лучше будет уйти. Ему не хотелось тратить впустую сто двадцать минут своей жизни. Но как раз в тот момент, когда он собрался сказать об этом Хэ Юю, оказалось, что пара рядом с ними уже не могла сдерживать свое желание. Не в силах больше терпеть, более высокий мужчина поднял другого на ноги, и они вдвоем, пригнувшись, собрались уйти.

– Извините, можно пройти?

Было совершенно очевидно, куда они спешно направлялись после столь жарких поцелуев и объятий.

После минутного молчания Хэ Юй произнес:

– ... Ты все еще хочешь смотреть это?

Се Цинчэн кинул салфетку в мусорное ведро.

– У меня с самого начала не было никакого намерения смотреть это. Это ты хотел сюда прийти.

– Тогда уходим.

Они одновременно встали, пригнулись, и сказали соседям:

– Простите, можно пройти?

Рядом с ними сидели пожилые муж и жена. Поскольку только что ушедшая гей-пара целовалась слишком громко, а у этих супругов был хороший слух, они все слышали и прекрасно понимали, для чего те геи покинули кинотеатр.

Когда уходила та гей-пара, фильм как раз дошел до сцены в душе с участием популярного молодого актера. Будучи поклонницей того актера, женщина сильно расстроилась, поскольку те двое мужчин закрыли ей весь обзор в тот самый момент.

Кто бы мог подумать, что в момент, когда Хэ Юй и Се Цинчэн встанут, чтобы уйти, будет сцена, в которой популярный молодой актер снимал рубашку, чтобы перевязать рану. Се Цинчэн был очень высоким, поэтому, даже наклонившись, все равно загородил женщине весь обзор, лишив ее возможности полюбоваться грудными мышцами ее маленькой сердечной зазнобы.

Женщина начала закипать – она сидела на этом дурацком фильме исключительно ради прекрасного мужского тела, а ее лишили этого удовольствиях уже дважды. У нее и так был вспыльчивый характер, и, наконец, она не больше не смогла сдерживаться и закричала громким голосом на весь кинозал:

– Эй, вы, геи, можете быть хоть немного менее раздражающими? Вы тут так перевозбудились, уходите пара за парой, чтобы отправиться в номера, разве можно вести себя так возмутительно?!

В зале повисла звенящая тишина.

А через несколько секунд все разразились бурным смехом.

Хэ Юй и Се Цинчэн не ожидали такого поворота событий. Се Цинчэн холодно произнес:

– Вы ошиблись, пропустите, пожалуйста.

– Ты не гей? – Женщина чувствовала, что зря потратила деньги на билет, так как упустила возможность поглазеть на тело своего кумира. Она указала пальцем на Хэ Юя, стоявшего позади Се Цинчэна и пронзительно закричала, – Вы только что так громко целовались, неужели думаете, что я вас не слышала?

Се Цинчэн ответил:

– Если у вас проблемы со слухом, стоит проверить уши. То были люди, сидевшие рядом с нами, и они уже ушли.

Женщина уперла руки в бедра:

– Теперь вы обвиняете других, да? У вас хватило смелости делать это, но не хватает смелости признаться? Мне стыдно даже разговаривать с вами! Вы, проклятые гомики, все извращенцы, это отвратительно!

Остальные зрители начали переглядываться между собой, находя разворачивающуюся перед ними драму гораздо интереснее жуткого фильма.

Обычно Се Цинчэна совсем не заботили подобные вещи – ему было все равно на то, что другие люди называли его гомосексуалистом.

Но на текущий момент его отношения с Хэ Юем в самом деле были далеки от невинных.

Так что сейчас это действительно было уязвимым местом Се Цинчэна. И так как эта женщина задела его за живое, цвет его лица стал меняться от зеленого к белому. Он с вызовом сказал:

– Я уже сказал, между нами нет таких отношений.

Хэ Юй знал, что попытки объясниться приведут только к еще большей неразберихе, чем больше выдаешь деталей, тем это больше запутывает, поэтому он слегка толкнул Се Цинчэн в спину и тихо сказал:

– Оставь это, пойдем.

Се Цинчэн холодно ответил:

– Чего ты меня толкаешь? Между нами ничего нет.

– Ох, ты занимаешься этим с парнем, а признаться стыдно? Мне противно смотреть на подобных тебе. Почему бы всем педикам просто не отправиться в ад.

При обычных обстоятельствах Се Цинчэн ни за что бы не вышел из себя из-за подобного, но весь гнев, что он сдерживал последние несколько дней, сейчас вырвался наружу. Он резко сказал:

– Как вы смеете!

Хэ Юй дернул его за рукав и непривычно серьезно обратился:

– Оставь это!

Поняв, что Се Цинчэн серьезно разозлился, эта гарпия испуганно отпрянула назад, но, увидев, что Хэ Юй не хочет развивать конфликт, она снова ожесточилась и пронзительно закричала:

– И что ты сделаешь?! Ударишь меня? Это вы, влюбленные голубки, мешали нам, простым людям, смотреть фильм, будто заноза в заднице! Вас, извращенцев, даже не должны пускать в кинотеатр! После вас места продезинфицируют? Ради всего святого, не дайте невинным людям заразиться СПИДом!

– Се Цинчэн, мы уходим.

– Отпусти меня! – Се Цинчэн обернулся, бросив взгляд на Хэ Юя, который дергал его за рукав. – Хватит дергать!

– … – Хэ Юй вздохнул.

Может, ему стоит просто оставить Се Цинчэна тут и уйти?

Такая мысль пришла в голову Хэ Юя.

Но когда Хэ Юй увидел, как сидящий позади них парень осторожно достал телефон, чтобы записать видео, тут же нахмурился. Потом он, не задумываясь, снял куртку и накинул ее на голову Се Цинчэна, скрывая его лицо от посторонних глаз.

Хэ Юй и сам до конца не понимал, почему так поступил. Он задавался вопросом, если их собираются снимать без разрешения, с последующим выставлением записи в Сеть на всеобщее обозрение, разве он не должен прикрывать свое лицо?

Почему его должна волновать чужая судьба...

– Хэ Юй, что ты делаешь?! – сердито прошептал Се Цинчэн, не понимая, что происходит.

Хэ Юй удерживал его на месте.

– Не двигайся, нас кто-то снимает.

Женщина закатила глаза и язвительно заявила:

– Так милуетесь, а говоришь, что не гей? Зачем притворяться, прикрываясь одеждой дружка!

Се Цинчэн потянулся рукой, чтобы снять куртку, но Хэ Юй быстро схватил его за запястье и молча потащил прочь.

Когда они покинули темный кинозал и сели в маленьком круглосуточном баре внизу, Се Цинчэн все еще был на взводе.

– Почему ты не дал мне договорить?

Хэ Юй заказал два бокала вина и сел напротив Се Цинчэна, сложив руки.

– Какой смысл с ней спорить? Вы даже не узнаете друг друга, выйдя из кинозала.

– …

– Кроме того, я видел, как парень позади нас снимал видео на телефон, хочешь, чтобы поднялась шумиха?

Се Цинчэн молчал которое-то время, а потом раздраженно достал сигарету и прикурил. Однако в тот момент, когда он поднес сигарету к бледным губам и собрался затянуться, Хэ Юй выхватил сигарету прямо из его рта и затушил.

– Не кури здесь. Ненавижу пассивное курение.

Бросив зажигалку на стол, Се Цинчэн провел рукой по волосам, приводя их в беспорядок, затем повернулся к Хэ Юю и тихо выругался:

– Какого черта я трачу на тебя свое время. Зачем, блядь, ты без всякой причины попросил меня сюда прийти? Тебе больше некого другого позвать?

Хэ Юй промолчал.

Через некоторое время.

Он сказал:

– Верно.

Се Цинчэн:

– …

Хэ Юй сказал:

– Мне больше не к кому обратиться. Когда я хочу расслабиться и поговорить с кем-то, не надевая маску, ты единственный человек, которого я могу позвать. Ты понял это только сегодня?

Се Цинчэн снова отвел взгляд. Они сидели в баре у окна. Темная зимняя ночь уже опустилась на шанхайский небосклон. Все затянуло тяжелыми тучами, и в конце концов пошел холодный дождь.

Капли дождя стучали по окну, тут же превращая неоновые огни снаружи в радужные пятна. Яркие цветные капли дождевой воды собирались в ручейки и стекали вниз, словно слезы.

Бармен принес их заказ.

Сделав глоток, Се Цинчэн стиснул зубы и, наконец, выпустил наружу эмоции, которые так долго подавлял. Приглушенным голосом он сказал:

– Чего ты вообще хочешь, тебе еще не надоело? Когда мы сможем положить конец этим бессмысленным, неестественным отношениям, которых вообще не должно было существовать?

– ... Я не знаю.

Гнев Се Цинчэн стал нарастать.

– Ты еще не достаточно натешился?

Хэ Юй тоже сделал глоток вина.

Когда он отставил свой бокал, вопрос, который уже несколько дней не давал ему покоя и который он никак не мог разрешить, наконец, сорвался с его губ:

– Се Цинчэн, если ты собираешься задавать мне такие вопросы, то я тоже хочу кое-что у тебя спросить. Если ты скажешь мне правду, то я сделаю то же самое и отвечу на твой вопрос.

Се Цинчэн ответил прямо:

– Говори.

– Тогда… почему ты так внезапно уволился и перестал быть врачом?

– … – Хотя Се Цинчэн привык всегда сохранять спокойствие и больше не питал особых чувств к Хэ Юю, в этот момент он не мог не впасть в ярость. Резко подняв голову, он окинул Хэ Юя злобным взглядом. – Ты уже много раз задавал мне этот ебучий вопрос!

– Но… – сказал Хэ Юй, – думаю, что еще не никто и никогда не слышал от тебя полного и правдивого ответа. Верно?.. Се Цинчэн, я просто хочу знать, какую правду ты все еще прячешь в своем сердце.

– Хэ Юй... Не думай, что ты кто-то особенный для меня только из-за того, что мы переспали несколько раз. Мне плевать на наши физические отношения – это правда, я не могу переиграть тебя в этой игре – но, когда дело касается чего-то вне этого, ты не имеешь права приходить ко мне и требовать ответы!

Такой ответ в полной мере соответствовал ожиданиям Хэ Юя. На самом деле, если бы Се Цинчэн действительно сказал Хэ Юю правду, это означало бы, что вот-вот наступит конец света.

Поэтому Хэ Юй не рассердился, лишь опустил свои ресницы и взглядом скользил по губам Се Цинчэна.

– Неужели твой рот становится мягче только тогда, когда его целуют в постели?

Се Цинчэн схватил свой бокал и попытался выплеснуть его содержимое в лицо Хэ Юю.

Хэ Юй схватил его за запястье.

– Не стоит использовать одни и те же приемы слишком часто. Они перестают работать.

Се Цинчэн яростно выдернул свое запястье из хватки Хэ Юя. На мгновение показалась тонкая, как струйка дыма, татуировка, и тут же скрылась под длинным рукавом.

– Я ухожу. Можешь пить один.

– Не уходи, – Хэ Юй преградил ему путь.

– Чего еще ты хочешь? Ты посмотрел свой фильм. Что же до того, что ты желаешь знать, ничего другого я тебе сказать не могу, – произнес Се Цинчэн. – Если я говорю, что это правда, значит, это правда. А теперь уйди с дороги.

Когда Хэ Юй смотрел на лицо Се Цинчэна, в его глазах отражался только Се Цинчэн. В глазах же Се Цинчэна был теплый свет фонарей, летящий снег и шумная толпа в баре.

Не было только его самого.

В груди Хэ Юя внезапно вспыхнула ярость, заставив вырваться из его горла все то, что он никогда не собирался говорить Се Цинчэну.

– Ты уверен в том, что сказал мне действительно правду?

– …

– Разве ты не чувствуешь себя виноватым, говоря такие вещи, Се Цинчэн?

Се Цинчэн был совершенно невозмутим.

– За что мне чувствовать себя виноватым перед таким животным, как ты?

Хэ Юй зажал его между собой и барной стойкой. Несмотря на то, что Се Цинчэн был высоким, хорошо сложенным мужчиной, для Хэ Юя он все равно был тем, кого можно поймать в ловушку и запереть. Хэ Юя мягко прошептал:

– Позволь мне спросить тебя вот о чем: какой на самом деле была продолжительность контракта, который ты подписал с моим отцом?

Отблеск в глазах Се Цинчэн едва заметно дрогнул.

Но Хэ Юй все же успел это заметить.

– Тогда ты сказал мне, что это семь лет. Ты сказал, что он просто закончился, и ты не собирался его продлевать, что это совершенно нормальный способ прекращения отношений между двумя людьми. И ты сказал, чтобы я смирился с этим.

В тусклом освещении бара ресницы Хэ Юя дрогнули, его голос стал тише, как низкий рокот барабанной дроби:

– Если я животное, то кто тогда ты? Презренный лжец?

Подобрав эти грубые слова для Се Цинчэна, Хэ Юй пристально вглядывался в его лицо, ловя каждую деталь. Он увидел, что, когда с Се Цинчэна сорвали маску лжи, тот потерял самообладание едва ли больше, чем на секунду, после чего его черты вернулись к обычному холодному и непоколебимому виду…

Се Цинчэн выглядел слишком спокойным, настолько, будто он не собирался ничего отрицать.

– Ты узнал.

– Да, я узнал.

– Хэ Цзивэй сказал тебе.

– Мне не требовалось, чтобы он что-то говорил, – сказал Хэ Юй. – Возможно, ты еще не понял, доктор Се, но я больше не тот несчастный маленький дьяволенок, который пытался удержать тебя, предлагая свои карманные деньги, и который был отшит в ответ лекцией и пожеланием экономить деньги, чтобы купить пирожных.

– …

– Благодаря твоим наставлениям я многому научился. У меня есть много способов узнать все, что я захочу из прошлого.

Се Цинчэн наконец-то перевел взгляд обратно на лицо Хэ Юя.

В зрачках Се Цинчэна отразилась тень лица Хэ Юя.

Необъяснимым образом это вызвало у Хэ Юя некоторое возбуждение.

– Верно, – наконец произнес Се Цинчэн. – Я солгал тебе об этом. Срок был десять лет, а не семь. Ну, и что с того… в каком обществе мы сейчас живем? Неужели ты думаешь, что я был кабальном рабом твоей семьи, что мне не разрешалось уйти раньше времени, если я хотел?

Хэ Юй сказал:

– Что ты такое говоришь, я бы не посмел. Разве ты и так не ушел раньше времени?

– Тогда чего ты добиваешься сейчас?

– Доктор Се, ты очень умный человек. Ты знаешь, что я не стал бы ворошить прошлое без веской причины.

– Какую бы чушь ты ни хотел сказать, просто скажи уже.

Разноцветные лазерные лучи бара повернулись к ним, и их ослепительный свет пронесся по бровям и лбу Се Цинчэна.

Хэ Юй смотрел на него, смотрел на этот недосягаемый высокогорный цветок, который он не мог позволить себе купить, на этот манящий, но эфемерный мираж, который он не мог удержать. Затем он очень тихо произнес два слова:

– Три года.

– …

– Останься со мной еще на три года. Как раньше.

Се Цинчэн смотрел на Хэ Юя так, будто думал, что он сошел с ума.

– Ты хочешь, чтобы я снова стал твоим личным врачом?

– Да.

– ... Который сейчас час? Тебе пора умываться и ложиться спать.

– Се Цинчэн. Сейчас я могу дать тебе все, что давал мой отец тогда. Я сам заработал уже много денег, – Хэ Юй был очень настойчив.

– Прибереги их для своей будущей жены.

Всего одно предложение, и лицо Хэ Юя полностью потемнело.

Прибереги, чтобы купить пирожных.

Прибереги их для своей будущей жены.

Пять лет назад и пять лет спустя, когда дело дошло до его карманных денег и денег, которые он заработал, отношение Се Цинчэна было похоже на чрезвычайное рациональное и насмешливое отношение человека более старшего поколения.

Хэ Юй сердито ответил:

– У меня нет таких планов.

– Тогда какие у тебя планы? Продолжать спать со мной? И как долго? Если одного года недостаточно, то три года, пять лет? – Глаза Се Цинчэна были совершенно безжалостными. – Тебе еще не надоело? Ты беззаботный гей.

Хэ Юй прошипел:

– Прекрати нести эту чушь! Я не гей!

– И то верно, не стоит тебе позорить гомосексуальное сообщество, ведь ты всего лишь животное.

Хэ Юй смотрел на его возмутительно спокойные черты лица. Эмоции на лице Се Цинчэна были совсем не такими выразительными, как в кинозале, когда его приняли за гея.

Возможно, в голове Хэ Юя произошло короткое замыкание, раз у него появилась эта безумная идея. Не обращая внимания на то, насколько неприятные слова вылетали из уст Се Цинчэна, он просто спросил его еще раз:

– Ты согласен или нет?

– Согласен на что?

– Снова стать моим врачом, остаться со мной.

– Я думаю, тебе пора проснуться.

Когда Се Цинчэн сказал это, его терпение подошло к концу, он закатил глаза и повернулся, чтобы уйти.

Хэ Юй толкнул его в полированный черный гранит барной стойки. С тех пор, как он стал спать с Се Цинчэном, его нрав всегда был довольно спокойным, но прямо сейчас его глаза были затянуты налетом агрессии.

– Отлично... отлично. Тогда, боюсь, мне придется найти способ, чтобы заставить тебя почувствовать настоящее унижение.

По лицу Се Цинчэна промелькнул намек на страх. Их разборка была немного шумной, поэтому несколько человек поблизости уже смотрели в их сторону. Напрягшись, Се Цинчэн тихо спросил:

– Что ты делаешь?

Он понятия не имел, как сейчас Хэ Юй может поставить его в неловкое положение.

Его оставили равнодушным даже оскорбления после инцидента с телебашней и Цинь Цыянем, что уж говорить о...

Се Цинчэн не успел закончить свою мысль.

Хэ Юй схватил его за запястье с татуировкой и под мерцание диско-шара над головой прижал его к барной стойке. Потом на глазах у множества неженатых мужчин и женщин, наслаждавшихся ночной жизнью, он вдруг наклонил голову...

И глубоко, почти грубо, поцеловал его.

Автору есть, что сказать:

Се Цинчэн:

 – Самая большая шутка 2021 года – это то, что Хэ Юй гомофоб.