Успокоившись, Хэ Цзивэй вздохнул и, для начала, сказал:

– Если бы только у тебя сохранилась та фотография, что когда-то стояла здесь… Не знаю, помнишь ли ты ее, но это одна из немногих фотографий твоей матери в молодости. Когда тебе было четыре, она еще выглядела также, как в юности, не то, что сейчас... Ей не нравится видеть, как она выглядела до свадьбы, поэтому она избавилась почти ото всех наших старых фотографий. Взглянув на ту общую фотографию, ты мог бы увидеть, что она была очень красива, когда ей было двадцать. Хотя ее внешность к тому времени уже начала меняться, черты ее лица все еще сохраняли прежнюю элегантность.

В этот момент в глазах Хэ Цзивэя невольно промелькнула любовная тоска, адресованная ушедшей красоте возлюбленной на старой пожелтевшей фотографии.

Хэ Цзивэй ненадолго прикрыл глаза и вздохнул, а потом снова открыл их. Переведя взгляд на ковер, он продолжил свой рассказ тихим голосом:

– Я не знаю, задавался ли ты когда-нибудь вопросом, как твоя мать стала такой, какой она есть сейчас. Деловой образ жизни очень утомителен и может привести к тому, что прежде изящный человек станет страдать от избыточного веса. Это, конечно, не всегда так – как видишь, за все годы я не так уж сильно изменился… Когда я впервые увидел ее, на ней было длинное красное платье и у нее была такая искренняя улыбка. Она была очень красива, с парой сияющих, ясных миндалевидных глаз, точно таких же, как у тебя. Она была очень добросердечная, в те времена ей не было равных. Она любила ухаживать за домашними животными, заниматься садом и читать. Всякий, кто видел ее, тут же проникался к ней любовью. А сейчас... – Дрожь в голосе Хэ Цзивэя усилилась, он сжал руки в кулаки и прикоснулся кончиками пальцев к бровям, – Она в самом деле была совершенно другой… В те далекие времена многие ухаживали за ней, но, в итоге, она выбрала меня. И, вскоре после нашей свадьбы, она забеременела тобой.

– …

– Но добрые времена длились недолго… Как ты знаешь, основной бизнес нашей семьи – это биофармацевтика. Тогда твоя мама беспокоилась, что у меня слишком много работы, поэтому приходила в лабораторию, следила за оборудованием и помогала мне с различными заданиями. Я так и не смог понять, что в тот раз пошло не так... По неосторожности произошла ошибка во время процедуры, и, будучи беременной тобой, твоя мама вступила в контакт с вирусом, просочившимся из лаборатории. Меры защиты всегда были очень строгими, не было никаких инцидентов за все предшествующие годы.

Хотя Хэ Цзивэй и говорил, закрыв глаза, глубокая складка между нахмуренными бровями отражала всю его боль.

– На тот момент срок ее беременности был уже несколько месяцев. Наши семейные врачи говорили, что ей необходимо пройти лечение. Лечение, о котором шла речь, определенно привело бы к гибели плода, поэтому они хотели вызвать преждевременные роды. Она отказалась. Здоровье у нее и так было не слишком хорошим, и еще до беременности врач сказал ей, что, скорее всего, ей будет очень сложно зачать второго ребенка, именно поэтому она была невероятно рада своей беременности, потому что думала, что не сможет родить другого ребенка. Все эти несколько месяцев она с такой надеждой ждала твоего рождения, она даже проводила больше времени, разговаривая с тобой, чем со мной. И вот, когда тебя захотели силой вынуть из ее тела и приговорить к смерти, она отказалась… Никто не видел в тебе живого человека – все видели в тебе лишь эмбрион, не более, чем зародыш. Но, поскольку она делила с тобой свою плоть и кровь каждую секунду каждого дня, она глубоко любила тебя еще до того, как твое сердце начало биться. Она сказала, что ты лучший из даров, который только могли дать ей небеса, поэтому с самого начала она уже дала тебе имя  – Хэ Юй. [Иероглиф «Юй» в его имени значит «давать».] Мы все долго упрашивали ее, в том числе и я, прости, – сказал Хэ Цзивэй. – Я признаю, что в то время ее любил больше, чем тебя. Я не хотел, чтобы с ней что-то случилось, поэтому тоже продолжал просить ее сделать аборт… Я считал, что не иметь детей или усыновить ребенка – были бы двумя лучшими вариантами на будущее. Я просто не хотел ее потерять… Но, несмотря ни на что, она отказывалась уступать. Она могла казаться очень покладистой, но, если она что-то решила, то ничто не могло изменить ее решения. Каждый раз, когда она плакала и говорила, что мы не можем причинять вред Хэ Юю, она говорила, что чувствует, что ты боишься, что она единственный человек, который может защитить тебя… Она считала, что это она виновата в том, что по неосторожности произошло то случайное заражение.

Хриплые рыдания той девушки – рыдания женщины, матери, жены – снова зазвучали в ушах Хэ Цзивэя...

«Не убивайте его... Я чувствую его... это мой сын...»

«Не трогайте его... пожалуйста, не трогайте его... можете сделать больно мне, все, что угодно, это я виновата, я сделала ему больно, я хочу, чтобы он жил... Он еще такой маленький... Пожалуйста, не убивайте его, пожалуйста...»

Хэ Цзивэй уже очень давно не прокручивал в памяти детали тех мучительно болезненных воспоминаний.

Ему потребовалось много времени прежде, чем он смог взять под контроль свои эмоции и успокоиться настолько, чтобы продолжить свой рассказ.

– Тогда она была на грани нервного срыва. Трудно представить, что произошло бы, если бы мы заставили ее сделать аборт. Думаю, что она не смогла бы с этим справиться: если бы ты умер, она потеряла бы всякое желание жить. Все матери разные, а она – женщина с очень сильными материнскими чувствами, она не смогла бы принять тот факт, что ее ошибка привела к твоей смерти, – продолжал Хэ Цзивэй. – Не говоря уже о том, что ее шанс снова стать матерью в будущем был крайне небольшим… Она плакала днями напролет, и сильно похудела. Страх и тревога сделали ее психически неуравновешенной, к тому же, из-за вируса стали отказывать ее органы. Она несколько раз убегала из дома... Она думала, что мы попытаемся убить тебя, пока она спит. Она хотела дожить до срока девяти месяцев, чтобы никто не смог помешать ей родить тебя.

Хэ Цзивэй глубоко вздохнул.

– На самом деле мы ничего не могли сделать... Если бы она продолжала в том же духе, то замучила бы себя до смерти. Поэтому, после того, как я в очередной раз разыскал ее и вернул домой, я обратился к одному из исследователей в моей лаборатории. Я спросил его, есть ли способ устранить вредоносное воздействие вируса на ее тело, но в то же время защитить тебя, чтобы ты мог благополучно пережить последний месяц… В конце концов, мне дали лекарство… «RN-13»… Это был клеточно-регенерационный препарат, полученный синтетическим путем в лаборатории, обладающий способностью полностью восстанавливать поврежденные клетки.

Хэ Юй разозлился, думая, что отец просто издевается над ним:

– Как такое возможно, чтобы в мире существовало что-то, что способно полностью восстанавливать клетки!

– Оно существует, успокойся, Хэ Юй. Существует, – произнес Хэ Цзивэй, – но и то, что ты сказал, тоже верно. «RN-13» не мог полностью восстановить клетки, препарат находился на очень ранней стадии исследований, ему предстоял еще очень долгий путь. Но, согласно данным Первого Императора, позже...

Сбитый с толку Хэ Юй спросил:

– Что еще за данные Первого Императора?

– Ты ведь смотрел фильм «Обитель зла», помнишь Красную Королеву?.. Первый Император схож с Красной Королевой – это не настоящий человек. Потому что ни один человек не смог бы выдержать полный курс лечения препаратом «RN-13» и не умереть от мучений. Это цифровая симуляция человека, проходящего терапию регенерации клеток. И то, что они называют данными Первого Императора, это вычисленный результат, показывающий способности такого человека к самовосстановлению в ответ на различные виды заболеваний… Я не могу сказать тебе больше конкретики, но «RN-13» был нашей единственной надеждой тогда. И хотя это было очень рискованно – еще не проводилось клинических испытаний на людях, так что это был полностью запрещенный препарат – мы все равно использовали его. Среди всех ужасающих вероятностей это был единственный шанс спасти вас обоих… Я признаю, что в тот момент очень спешил, – говорил Хэ Цзивэй. – Но у меня не оставалось выбора. Тревога из-за беременности, паранойя и депрессия... Все эти состояния наслаивались одно на другое, ее психика была в полном хаосе. Вместо того, чтобы наблюдать, как она замучает себя до смерти... я решил рискнуть.

Шторы чуть дрогнули, словно вздыхая о событиях прошлого.

– В результате «RN-13» действительно победил вирус в ее теле и регенерировал поврежденные клетки с поразительной скоростью. Ее психическое состояние улучшилось, и она наконец-то родила тебя… Но с самого начала «RN-13» не был полностью протестированным препаратом. Перед ним ставили слишком амбициозную задачу. Проблема восстановления клеток – это самая большая проблема в лечении болезней людей. Для уровня современной медицины это совершенно невозможно, а Первый Император является лишь идеализированной симуляцией. Этот препарат в самом деле обладал мощными регенеративными свойствами, вплоть до того, что мог даже обратить вспять повреждение органов, позволяя пациенту выздороветь. Но побочные эффекты от него проявились и у тебя, и у твоей матери… Несмотря на то, что врач назначил очень маленькую дозу и вводил его с большой осторожностью, избежать этого все равно было невозможно… У твоей матери изменился гормональный фон, и ее внешность начала меняться... Она уже больше не выглядела так привлекательно, – казалось, что даже сейчас Хэ Цзивэю было очень трудно использовать слово «некрасивая» по отношению к своей жене, хотя этот факт был очевиден для всех, у кого есть глаза.

Но он не мог произнести этого вслух.

Это была его жена, девушка, которая когда-то выбрала его из толпы поклонников… Он до сих пор помнил, какой прекрасной она была тогда.

Хэ Цзивэй с трудом произнес:

– Ее фигура изменилась... Когда тебе было четыре, еще можно было различить ее прежние черты, не то, что сейчас.

Любой, кто взглянул бы на нее сейчас, решил бы, что она похожа на жадного толстого паука.

Для красивой женщины потерять свою внешность в расцвете лет – это слишком жестоко и болезненно.

Люй Чжишу сначала ничего не замечала, но постепенно начала понимать, что это своеобразный «отказ органа» по отношению к социальному статусу.

Красивое лицо давало удобство и безграничную доброжелательность окружающих.

С юных лет она привыкла быть объектом завистливых, обожающих и восхищенных взглядов.

Люди всегда были дружелюбны к ней, она понятия не имела, каково это – жить в мире женщин другого типа.

Поначалу она еще была погружена в радости материнства и не замечала, что ее отражение в зеркале все больше напоминает тающее мороженое. Но позднее...

«Извините, но это место занято».

«Нет. Боюсь, мы не можем сделать исключение».

«Тетушка [здесь как обращение к пожилой женщине], это платье слишком мало для вас. Давайте, я принесу вам более подходящее?»

Неожиданно, вернувшись в свет, все для нее стало таким чужим. Больше никто не пытался завоевать ее расположение, мужчины не краснели и не льстили, разговаривая с ней. Люди называли ее «тетушкой», а симпатичные молодые девушки смеялись за ее спиной над ее дряблым, расплывшимся телом.

Она чувствовала себя очень тревожно, словно кошка, которой обстригли усы, и которая не знала даже, куда ступить дальше.

Еще сильнее ее ранило то, что когда старые друзья впервые видели ее нынешнюю внешность, в их глазах появлялось потрясение. Независимо от того, пытались ли они его скрыть или нет, это выражение было настолько острым, что пронзало ее до костей.

Она все больше и больше погружалась в депрессию, устраивала истерики и крушила вещи...

Однажды Хэ Цзивэй вернулся домой и обнаружил, что она развела костер во дворе. Слуги стояли рядом и не знали, что делать. Она достала всю одежду, обувь и юношеские фотографии... и бросила их в огонь.

Она обернулась, улыбаясь, ее обвисшие щеки чуть подрагивали, демонстрируя какое-то злорадное удовольствие.

Не осталось больше ничего, что связывало бы ее с прошлым.

Она была женщиной, вышедшей из кокона, полностью преображенной.

– Твоя мама изменилась, – произнес Хэ Цзивэй. – Постепенно она менялась все больше и больше... Не то, что ты, даже я иногда с трудом узнавал ее… Она любила тебя, но она слишком боялась увидеть в тебе себя прежнюю, вспомнить о том времени, в которое она уже никогда не сможет вернуться. Она сделала все возможное, чтобы забыть об этом… Ей больше не нравились домашние животные и работа в саду. Она отдалилась от меня, став совершенно независимой. Она сама построила свой бизнес и сама зарабатывала на жизнь. Сделав себе имя в обществе, она, наконец, почувствовала уважительное отношение людей к ней, и это смутно напоминало ей о том времени, когда она была молодой и красивой, и все относились к ней с доброжелательностью.

В голосе Хэ Цзивэя была слышна грусть:

– Хэ Юй, она действительно достойна жалости… Не стоит ее слишком винить. Ей трудно встречаться с тобой лицом к лицу. Я тоже чувствую себя очень виноватым, поэтому делаю все, принимая во внимание ее чувства… Дело не в том, что ей нравится только Хэ Ли, скорее, просто Хэ Ли больше похож на нее нынешнюю, поэтому, глядя на него, она может не вспоминать о самом мрачном периоде своей жизни… Твоя болезнь... тоже результат использования «RN-13». Из-за этого она чувствовала себя очень виноватой все это время. Каждый раз, когда у тебя случался приступ, для нее это тоже было своего рода пыткой. Даже сейчас она до сих пор живет, испытывая страдания. Иногда, когда она спит, я даже слышу, как она разговаривает во сне...

Хэ Цзивэй сделал паузу.

Возможно, это было из-за освещения в комнате, но его глаза показались влажными.

Хэ Юй долгое время, замерев, слушал, но сейчас тихо спросил:

– ... Что она говорит?

Хэ Цзивэй уронил голову, точно марионетка, которой перерезали нити.

– Она говорит, что это ее вина.

Во сне женщина бормотала:

«Это мама виновата».

«Мама не смогла защитить тебя».

Голос Хэ Цзивэя стал более хриплым, он откашлялся, но это мало помогло:

– ... Сказав это, потом во сне она улыбается немного безумной улыбкой... Думаю, она так и не смогла освободиться от того, что произошло в прошлом... Особенно после того, как узнала, что все еще может вновь забеременеть, и родила Хэ Ли. Не знаю, сожалеет ли она о чем-нибудь, но она стала более жесткой. Много раз бывало так, что даже я не мог с ней нормально сладить. Казалось, что она, кроме себя, больше не хотела никому довериться… Теперь никто не может понять сокровенные мысли твоей матери. Но я могу быть уверен в одном, – Хэ Цзивэй повернул голову и посмотрел на Хэ Юя, который все это время лежал на кровати, не проронив ни слова. – ... Однажды она поставила на кон свою жизнь, потому что любила тебя.

– …

– Даже если... Даже если теперь она стала другим человеком... Я верю, что в глубине ее сердца до сих пор живет та любовь, которую она когда-то испытывала к тебе.

Глаза Хэ Цзивэя покраснели, и совсем не из-за освещения.

За столько лет он впервые обнажил свои шрамы и показал кому-то другому.

– Так или иначе, несмотря ни на что... Я думаю... Ты должен быть... Немного добрее к ней... Когда она снова захочет проявить заботу, ей придется наступать на ножи прошлого, чтобы подойти к тебе. Хэ Юй, из уважения к тому, что когда-то она была единственной, кто хотел, чтобы ты выжил даже ценой  ее собственной жизни.

Хриплый голос Хэ Цзивэя стал еще тише:

– Не мог бы ты обращаться с ней немного лучше...

Хэ Юй молчал.

Спустя долгое время Хэ Цзивэю показалось, будто он увидел блестящую каплю из-под руки, которой Хэ Юй прикрывал лицо. Трудно сказать, показалось ли ему, или та капля,  действительно скатилась по щеке и без следа исчезла в волосах на висках Хэ Юя.

Хэ Юй на кровати повернулся спиной к Хэ Цзивэю.

– Ты можешь уйти? – Тихо сказал он. – Мне нужно время, чтобы побыть одному и успокоиться, хорошо?

--

Препарат, известный как «RN-13», был прямой причиной психической Эболы.

Когда Хэ Цзивэй использовал его, он находился в отчаянном положении. Кроме того, иностранная фармацевтическая компания, с которой он работал, играла не по правилам. Похоже, что они взяли этот препарат из исследовательского центра в США и не раскрыли ему все секреты. Поэтому Хэ Цзивэй не обладал информацией о том, что у людей, принимающих «RN-13», могут развиться психические заболевания.

К тому времени, когда он узнал об имеющихся историях болезней испытуемых, страдавших подобными расстройствами, было уже слишком поздно.

Люй Чжишу не заболела, но ее характер резко стал другим, а внешность изменилась, так что, в итоге, это не сильно отличалось от психического заболевания. Хэ Юю же, напротив, не так повезло – он стал «Пациентом №4» с заболеванием психической Эболы.

Когда Хэ Цзивэй обнаружил симптомы заболевания у своего сына, он обратился в ту иностранную фармацевтическую компанию, но в ней произошла внутренняя реорганизация, и власть перешла в другие руки. Прежний генеральный директор был зверски убит, а новый руководитель был не в курсе его дела и не горел желанием помогать.

После этого Хэ Цзивэй больше никогда не связывался и не сотрудничал с той иностранной фармацевтической компанией.

Но то, что случилось, изменить уже было невозможно.

Хэ Юй долго лежал на кровати. Из-за плотно сдвинутых тяжелых штор трудно было понять, день сейчас или ночь. Только звук напольных маятниковых часов эхом разносился по безмолвной спальне.

Тик-так, тик-так.

Хэ Юй не знал, сколько времени прошло, прежде чем он, наконец, поднялся. Он подошел к книжной полке и достал старую фотографию из потрепанного тома «Ста лет одиночества».

Фотография была сделана у гейзера в Йеллоустонском национальном парке, это была единственная поездка, в которую он и его родители отправились всей семьей, втроем. На снимке он был еще совсем маленьким, и молодой Хэ Цзивэй держал его на руках. Рядом с ним стояла женщина среднего телосложения, лицо которой все еще хранило изящные черты. Она улыбалась, ее темные завитые локоны ниспадали на плечи. Женщина была одета в черное кружевное платье и панамку. Она стояла, нежно прижимаясь к мужу.

Хэ Юй погладил лицо женщины на фотографии...

Спустя долгое, долгое время Хэ Юй медленно закрыл глаза.

--

На следующий день.

Люй Чжишу готовила завтрак на кухне, оформленной в западном стиле. Она подняла голову и с удивлением обнаружила, что Хэ Юй спустился с лестницы и подошел к обеденному столу.

Несмотря на то, что эпоха печатных СМИ давно ушла, Хэ Цзивэй до сих пор имел привычку читать от корки до корки газеты, когда пил по утрам зеленый чай.

– Ты рано встал, – Хэ Цзивэй посмотрел на Хэ Юя поверх газеты.

Услышав движение, Люй Чжишу обернулась. И, увидев, что сын, внимание которого она так долго и безуспешно пыталась вернуть, в самом деле готов позавтракать с ними этим утром, она едва не выпустила из рук сковороду, чуть не уронив ее на пол.

Выражение на лице Хэ Юя все еще оставалось очень безразличным, но Люй Чжишу все равно расценила это как огромный шаг в правильном направлении.

– Хэ Юй, что хочешь выпить? Кофе? Чай?

Хэ Юй спокойно ответил:

– Ничего, спасибо.

Когда они закончили завтракать, Люй Чжишу чутко уловила сигналы, которые подавал Хэ Юй – он не был с ними слишком близок, для большего требовалось время.

Но, по крайней мере, он уже не отгораживался от них сплошной стеной.

Он попытался наладить с ними контакт.

Поэтому Люй Чжишу чувствовала сильное воодушевление.

– Ах, Хэ Юй...

– Хм?

– Мама нашла для тебя нового врача. Он очень молод, так что тебе будет легко найти с ним общий язык. В последние время ты не очень хорошо себя чувствовал, что думаешь, может позволишь ему осмотреть себя?

– …

Новый врач?..

Хэ Юй не знал, почему ему вдруг вспомнилась его первая встреча с Се Цинчэном, когда тот пришел к ним в дом с букетом гортензий.

Закрыв глаза, он долгое время молчал.

Потом, наконец, Хэ Юй тихо произнес три слова:

– Если ты хочешь.

Автору есть, что сказать:

Небольшое напоминание: все вы можете проклинать семью Хэ Юя, (иначе может показаться, что проклинать уже некого)... Не стоит беспокоиться о том, что вы проклинаете не тех людей…