Глава 80. Слушай, что я говорю

На открытой съемочной площадке лил дождь, поэтому съемочная группа установила там брезентовый навес, под которым все могли спрятаться, чтобы не мокнуть. К счастью, людей на съемочной площадке было немного, поэтому им не пришлось толпиться под навесом.

Хэ Юй вернулся в машину и пересказал актрисе результаты их обсуждения:

– Мы удалили одну строчку.

– Какую?

Хэ Юй указал на абзац в сценарии, который она держала в руке:

– Вот эту.

Актриса прочитала строчку вслух.

– Почему... почему ты так поступаешь? Ты просто сумасшедший!

Хэ Юй сказал:

– Верно, тебе нужно произнести только последнее предложение, при этом не должно быть слишком больших эмоциональных перепадов, и твой голос должен звучать немного мягче. Смени тон удивления на неудовлетворенность от того, что тебе не удалось достичь взаимности с любимым: он не понимает твоих страданий, поэтому ты чувствуешь себя разочарованной. Попробуй.

Актриса задумалась, проговаривая реплику себе под нос.

Потом она посмотрела на Хэ Юя и тихо сказала:

– Ты просто сумасшедший...

Хэ Юй кивнул и сказал в микрофон:

– Режиссер, давайте попробуем еще раз.

Этот дубль вышел гораздо более гладким. Конечно, пока еще это не была игра на 80 или 90 баллов, но, по крайней мере, она была уже приемлемой, у них получилось показать эмоциональный разговор.

Актриса была весьма удивлена, и после того как режиссер крикнул «снято», она спросила Хэ Юя:

– Откуда ты знал, что это сработает? Ты раньше уже снимался в подобных сценах?

– Нет.

– Тогда как...

– Я уже встречал кое-кого с подобным отношением.

Хэ Юй сделал паузу и бросил взгляд в сторону, чтобы посмотреть на Се Цинчэна, стоявшего за отражателем света.

Лицо Се Цинчэна не выражало никаких эмоций, как будто он вообще не смотрел на игру Хэ Юя. Се Цинчэн стоял с опущенной головой и был погружен в свой телефон – должно быть, он переписывался с Чэнь Манем.

Хэ Юй отвел взгляд, мрачное ощущение в нем усилилось.

После небольшой паузы, они приступили к съемке второй части сцены.

Это была сцена секса.

Эпизод с сексом в машине должен был быть снят одним непрерывным дублем. Получив решительный отказ от Ай Цяньцянь, Хэ Юй приходит в ярость, они начинают бороться. Ай Цяньцянь теряет контроль над своими эмоциями, и в разгар их борьбы Хэ Юй тоже оказывается не в состоянии сдержать в своем сердце жестокие собственнические порывы – он наклоняется, прижимает ее к водительскому сиденью и насильно целует. Поцелуй перерастает в сцену секса в машине.

Съемка началась.

– Ты понятия не имеешь, с кем связалась. Я могу взять тебя, когда захочу, и бросить, когда захочу. Кем для меня ты себя вообразила? – Хэ Юй со злобным выражением лица поднял на камеру свои миндалевидные глаза.

Актерские способности Хэ Юя были на уровне неопытного новичка, но его ожесточенное выражение лица и аура сейчас были правильными.

Он наклонился, пристально посмотрел в глаза актрисы и прошептал:

– Ай Цяньцянь, нет ничего такого, чего бы мы уже ни делали вместе. А сейчас ты вдруг решила разыграть из себя невинную, добродетельную женщину. Не думаешь, что это смешно?

Актриса:

– Заткнись.

Она приняла во внимание то, что ей ранее сказал Хэ Юй, и старалась играть ровно, выражая в основном спокойствие, обиду и подавляемый гнев.

Это были правильные эмоции, все так, как Хэ Юй видел в этой сцене.

Хэ Юй посмотрел вниз и улыбнулся.

– Ты замужняя женщина с тремя детьми, а я проявил к тебе интерес. Ты не слишком-то благодарна.

– Замолчи...

– Ты и сама прекрасно знаешь, что не можешь вернуться к своему мужу и тому, что было раньше. Я уже осквернил тебя.

Актриса:

– Это мое окончательное решение. Что бы ни случилось... Я не буду жалеть об этом...

– Есть ли у тебя вообще право делать подобный выбор? –  Ветер и дождь зловеще зашумели снаружи, глаза Хэ Юя потемнели, в них бушевали скрытые потоки. Затем, перед тем, как она успела что-либо ответить, он, зажав сигарету между пальцами, прижал руку к спинке сиденья, опустил его и неожиданно наклонился, грубо целуя актрису. Ее глаза широко распахнулись...

– Снято! – Из микрофона прозвучал голос режиссера. – Эм, Цяньцянь, твои чувства все еще не совсем верны, давай обсудим это еще раз.

Режиссер был помешан на внимании к деталям. Хэ Юй отпустил актрису и дал ей время пообщаться с режиссером.

Он посмотрел в сторону, подняв свои миндалевидные глаза, в которых все еще плескалось темное безумие, и бросил на Се Цинчэна еще один беглый взгляд.

И на этот раз Се Цинчэн по-прежнему не смотрел на него.

Реплики в фильме были такими интимными, подчеркивающими извращенную любовь. К тому же возлюбленная Хэ Юя по этой сцене тоже была замужем, и их отношения были такими же запутанными.

Из-за этого, когда Хэ Юй играл, хоть его взгляд и был прикован к актрисе, единственное, о чем он мог думать так это о том, как Се Цинчэн выглядит в постели.

Но, похоже, у Се Цинчэна подобных ассоциаций не возникало, и он совсем не желал смотреть на Хэ Юя. Все время и усилия, которые Хэ Юй потратил на свою игру, были напрасны – он так и не смог вызвать ни малейшей реакции в сердце этого человека.

Хэ Юй почувствовал себя очень неловко.

Видя, что актриса все еще разговаривает с режиссером, Хэ Юй покинул машину, хлопнув дверцей. Выйдя под ливень, он засунул руки в карманы, выражение на его лице было чем-то средним между «Хэ Юй» и «молодой криминальный босс». Эта его аура была подобна мягкому мечу или кнуту: он не казался таким уж суровым и холодным, но любой мог почувствовать, что он был достаточно безжалостен, чтобы вершить кровавые, смертельные расправы.

Всем наблюдавшим стало не по себе.

Хэ Юй зашел под брезентовый навес и вежливо кивнул Ху И.

Ху-лаоши спросил:

– У молодого господина Хэ есть еще какие-нибудь вопросы?

На глазах у всех Хэ Юй улыбнулся и сказал:

– Я не уверен, что действую правильно, поэтому хочу пообщаться с профессором Се.

Здесь находилось слишком много людей, да еще и лил сильный дождь, но, если бы не дождь, Хэ Юй обязательно нашел бы предлог, чтобы затащить Се Цинчэна в камышовые заросли, высотой с рост человека, и там яростно целовал бы его ледяные губы, чтобы погасить то негодование, что бушевало в его сердце. Да как он смеет не смотреть на него?

Но прямо сейчас он не мог сделать ничего подобного. Вместо того, чтобы прямо на глазах у всех затащить кого-нибудь в камышовые заросли под проливным дождем, с таким же успехом можно просто взять мегафон и крикнуть: «Здрасьте, слушайте все, я кручу с этим человеком роман».

Хэ Юй мог только стоять перед Се Цинчэном под брезентовым навесом, окруженный людьми, под тревожный стук непрекращающегося дождя. Он смотрел ему в глаза и спрашивал мягко и спокойно:

– Профессор Се, как думаете, правильно ли я передал чувства персонажа в этом дубле?

– …

Все окружающие знали, что Се Цинчэн вообще не наблюдал за съемкой.

На самом деле Се Цинчэн был очень ответственным, он смотрел все остальные съемки, на которых ему было положено быть, и давал развернутые указания актерам, не упуская малейших деталей в их игре.

Люди подумали, что, возможно, сегодня Се Цинчэн был чем-то занят, поэтому ему пришлось много общаться по телефону во время съемки Хэ Юя. Все решили, что это просто неудачное стечение обстоятельств, когда молодой господин Хэ подошел к нему и спросил о своей актерской игре.

Как он мог ответить?

Се Цинчэн поднял ресницы и спокойно посмотрел на Хэ Юя.

–  Я не смотрел на твое исполнение.

Все:

– …

Настолько прямолинейно.

Хэ Юй улыбнулся и склонил голову:

– Профессор Се, режиссер попросил вас наставлять меня… Вы так собираетесь меня наставлять?

– Во время нашей предыдущей беседы, все чувства, которые ты мне описал, были верными, – ответил Се Цинчэн. – И я не уверен, что мне следует продолжать оставаться здесь.

Улыбка исчезла с лица Хэ Юя, замерев, он смотрел на Се Цинчэна своими чернильно-черными миндалевидными глазами.

– Пожалуйста, останьтесь здесь.

– …

– Я не буду чувствовать себя так уверенно, если вас здесь не будет.

– …

– Если вас кто-то ждет, пожалуйста, попросите его уйти. Вы должны следить за моей игрой, – угрожающе сказал Хэ Юй. – Я уже говорил вам – я смогу погрузиться в эту роль, только если вы будете стоять здесь.

На самом деле Хэ Юй хотел сказать, что независимо от того, с кем он будет играть постельную сцену, человеком, о котором он будет думать, всегда будет Се Цинчэн. Однако вокруг них сейчас было слишком много людей, поэтому Хэ Юй не мог этого произнести, но разве Се Цинчэн мог не понять его посыл?

Се Цинчэн видел, как Хэ Юй, договорив, прикусил нижнюю губу, показались его острые клыки, выражая зловещее коварство, но с такого ракурса для всех остальных этого было не видно.

Хотя могло показаться, что этот разговор был излишне эмоциональным, поразмыслив, свидетели произошедшего пришли к выводу о том, что Се Цинчэн, должно быть, что-то сказал Хэ Юю, когда консультировал его по персонажу, и Хэ Юю было необходимо присутствие Се Цинчэна, чтобы помнить сказанное и передать нужное настроение. Поэтому никто не придал прозвучавшему разговору большого значения.

Помощник режиссера Сяо Чжан подумал точно так же, поэтому попросил Се Цинчэна не отвлекаться на телефон, а внимательно следить за игрой Хэ Юя, чтобы видеть, нужно ли что-то исправлять.

Итак, они приступили к новому дублю.

Когда Хэ Юй вернулся в машину, актриса выглядела довольно беспомощно.

… Они с режиссером по-прежнему не могли прийти к консенсусу.

Все это время режиссер пытался объяснить ей, где она сыграла не так в этой сцене секса.

– Подумай еще раз, что именно тебе надо выразить здесь?

Актриса и так нервничала из-за работы с таким известным режиссером, а увидев, что он начинает злиться, почувствовала себя еще более растерянной.

– Я... Я должна показать удивление.

Она осмелилась сказать только то, что было написано в сценарии.

Вернувшись и увидев ее в страдающем состоянии, Хэ Юй немного подумал и сказал:

– Цзэ [сестрица], попробуй отвернуть голову… А когда мы будем разыгрывать постельную сцену, ты должна сопротивляться мне всеми силами. Не переживай за меня – ты можешь даже укусить меня, если хочешь.

Хэ Юй сделал паузу, потом добавил:

– Но твое сопротивление должно быть вызвано не ненавистью… В глубине души ты очень любишь этого человека, понимаешь?

Затем он еще раз попросил ее не нервничать слишком сильно.

Режиссер дал им обоим немного времени, чтобы настроиться на нужный лад и обсудить детали сцены. Когда камеры снова включились, режиссера ждал сюрприз. Возможно, из-за того, что Хэ Юй изучал сценарное мастерство и режиссуру, он был гораздо более проницательным, смелым и раскрепощенным, чем большинство актеров его возраста, имевших опыт работы перед камерой.

Приняв к сведению советы и наставления, актриса стала играть тоже в верном направлении.

Звучал спор, лились слёзы – постепенно атмосфера накалялась.

Микрофон улавливал неторопливый, угрожающий голос Хэ Юя, в то время как загнанная в угол актриса переходила от спокойствия к гневу, а от гнева к обиде. Их разговор стал словно невидимый воздушный водоворот, постепенно притягивающий к себе взгляды всех находящихся на площадке, даже тех, чьи мысли по началу были заняты чем-то другим.

Се Цинчэн тоже безучастно наблюдал за происходящим стоя в углу.

Даже не принимая во внимание то, что Хэ Юй специально подошел к нему, попросил наблюдать за его игрой, а не сидеть в телефоне, сцена сейчас была настолько притягательной, что захватила всех, и было бы довольно странно, если бы Се Цинчэн намеренно не смотрел на нее. Со своего места он не мог видеть самого Хэ Юя, но видел маленький экран видеокамеры. Силуэт юноши на том экране был похож на темное облако, нависавшее сверху и загоняющее актрису в угол, из которого ей некуда было деться.

Когда Хэ Юй опустил голову, актриса резко отвернулась, но, схватив ее за челюсть, он насильно повернул ее лицо к себе.

Женщина прикрыла глаза от боли и издала приглушенный стон.

Хэ Юй не обратил на это внимания и оперся ладонью на сиденье. Когда сигарета, зажатая между его пальцами, дотлела до конца, он, казалось, даже не почувствовал боли от ожога. Не моргнув глазом, Хэ Юй затушил сигарету, а потом, пристально глядя в лицо актрисы, которое до этого насильно повернул к себе, наклонился и поцеловал ее.

В это мгновение гормональное напряжение, казалось, можно было почувствовать сквозь экран.

На съемочной площадке воцарилась полная тишина, даже воздух будто стал гуще. Хэ Юй очень хорошо контролировал себя, когда целовал актрису: соприкасались только губы без проникновения языка, но он постоянно менял положение, как будто углублял поцелуй, и для зрителей это выглядело очень интимным взаимодействием.

От экрана веяло накалом страсти.

Микрофон уловил слабый, страдальческий стон актрисы – трудно было понять, были ли эмоции в ее голосе игрой, или это было то, что она чувствовала по-настоящему...

Лица многих членов съемочной группы покраснели, пока они наблюдали за происходящим. Сценарист и режиссер обменялись многозначительными взглядами – они и не надеялись, что смогут получить такую атмосферу, что заставит учащенно биться сердца зрителей. Даже не смотря на то, что одежда актеров была просто в беспорядке, а не снята, это все равно выглядело достаточно горячо.

Когда Хэ Юй в конце сцены отпустил актрису, у нее были ошарашенные глаза, а покрасневшие губы чуть приоткрылись. Она откинулась на кожаное сиденье, обмякнув всем телом.

В тот момент, когда режиссер почти уже не выдержал и чуть не крикнул «снято», актриса очнулась, вспомнила, где находится и кого играет. Ее тело все еще подрагивало,  но она вдруг напряглась, взгляд ее сразу же стал отчаянным и холодным.

На мониторах ее глаза выглядели все еще хранящими остатки страсти, но в них появилась скорбная печаль, сопровождаемая неподдельной паникой самой актрисы, которая воспринималась паникой персонажа.

Глядя на красивые, полные слез глаза актрисы на мониторе, режиссер подумал, что, раз уж они уже сняли до этого момента и определенно могли использовать эти кадры, и учитывая то, что весьма трудно снять такую эмоционально напряженную сцену одним непрерывным дублем, он мог бы позволить им продолжить. Поэтому режиссер не стал давать команду «снято».

Вернув себе самообладание, актриса оскорбленно посмотрела на Хэ Юя.

– Если будешь со мной так обращаться, я до смерти тебя возненавижу.

Хэ Юй играл по сценарию – в этот момент гнев его персонажа должен был иссякнуть, а здравый смысл вернуться. Увидев выражение на лице любимого человека, его сердце вдруг сжалось от неожиданного сожаления.

Немного растерявшись, он попытался вытереть ее слезы, но она отмахнулась от его руки.

Хэ Юй опустил руку.

– ... Прости.

– …

– Не надо меня ненавидеть.

– Отлично, снято! С этим дублем все. Отрегулируйте положение камер, актеры, передохните. Скоро приступим ко второму дублю.

Каждую сцену требовалось снимать с разных ракурсов, поэтому работа никогда не заканчивалась после одного дубля – даже если кадры выходили подходящими, они снимали еще несколько дублей, чтобы облегчить процесс монтажа.

Поэтому через некоторое время им предстоял новый дубль.

Хэ Юй поднялся и взял у ассистента салфетку, которую потом передал актрисе. Он очень хорошо контролировал себя. Хотя он не мог полностью избавиться от некоторых эмоций – эти эмоции были вызваны его личным опытом и не были связаны с актрисой. Хэ Юй был полностью погружен в те безумные вещи, которые делал вместе с Се Цинчэном.

Ему не терпелось увидеть, как Се Цинчэн отреагировал на этот раз.

Поэтому, оправив рубашку, он пошел под брезентовый навес и...

Результат заставил его лишь еще больше разозлиться.

Се Цинчэн в самом деле наблюдал за ним, но сейчас он курил, стоя в углу, с крайне безразличным выражением лица, как будто игра Хэ Юя нисколько его не тронула.

– …

«Как он может быть равнодушным?» – задался вопросом Хэ Юй. – «Как он может оставаться таким равнодушным?!»

Хэ Юю не было дела ни до кого из окружающих, но никто из членов съемочной команды – ни мужчины, ни женщины – не решались встретиться с ним взглядом. По крайней мере, он чувствовал их эмоциональный отклик, будь то беспокойство, смущение, тревога или возбуждение.

По большей части он отыграл сцену поцелуя так, потому что намеренно хотел, чтобы Се Цинчэн ее увидел.

Все были под впечатлением – и только этот человек никак не реагировал.

Профессор Се курил сигарету, каждый его выдох размывал его очертания, как переменчивое настроение апрельского дня. Он казался небожителем, которого невозможно разглядеть, из-за скрывающих его облаков и тумана.

Гнев Хэ Юя достиг своего пика. Поскольку Се Цинчэн не удостоил его ни единым взглядом, он просто взял салфетку, вытер рот, и стоял молча с мрачным выражением лица.

Хэ Юй обладал спокойным характером и мягкой красивой внешностью, но роль молодого и безумного криминального авторитета позволяла ему вести себя более похоже на себя настоящего. Прямо сейчас, под предлогом вживания в образ, он мог безоговорочно написать на своем лице слова «Я болен, держитесь от меня подальше».

Никто вокруг не осмеливался с ним заговорить, не говоря уже о том, чтобы подойти ближе.

Помощник, задержав дыхание, подал ему воду, наклонив голову, Хэ Юй немного отпил из стаканчика, хотя и не чувствовал жажды. Он лишь смочил губы водой, а потом сел на пластиковый стул и с мрачным видом стал перечитывать сценарий предстоящих сцен.

Атмосфера вокруг по-прежнему была напряженной. Если не считать шума дождя, было настолько тихо, что можно было услышать, как падает булавка. Хэ Юй шумно перелистывал сценарий туда-сюда, а потом вдруг не смог сдержать злость и захлопнул книгу.

– Вы можете не курить?

Этот неожиданный гневный упрек заставил всех вздрогнуть от испуга.

Люди огляделись и обнаружили, что курили только личный помощник режиссера Сяо Чжан и Се Цинчэн.

Сяо Чжан курил и раньше, но Хэ Юй не обращал на это внимания, терпел. Те, кто обладал, хоть каплей разума, сразу поняли, на кого было направлено недовольство.

Несколько человек повернулись, чтобы посмотреть на Се Цинчэна.

Се Цинчэн не хотел тратить на него слова. Иногда спокойный ответ может быть эффективнее гнева, поэтому он затушил сигарету, выдержал паузу и ответил Хэ Юю:

– Прошу прощения.

Хэ Юй снова уткнулся в сценарий и продолжил читать, больше не поднимая на него глаз.

В этой гнетущей атмосфере, давящей сильнее, чем морская бездна, камеры быстро переустановили на свои новые места. Сяо Чжан облегченно вздохнул и произнес:

– Ладно, все по местам, снимаем второй дубль.

Итак, начался второй дубль.

Этот дубль вышел более напряженным, чем предыдущий. Грубая первобытная аура происходящего в этой сцене полностью захватила актрису, она играла необычайно хорошо, показав очень эмоциональное шоу.

Притворные движения Хэ Юя, когда он целовал ее на камеру, были по-прежнему очень хорошо исполнены, но в этом дубле он выглядел еще более безумно влюбленным, чем в предыдущем. Будто бы Хэ Юй решил, что независимо от того, смотрит ли тот человек, или нет, он будет вести себя как можно более настойчиво.

Во второй половине сцены они, тяжело дыша, отстранились друг от друга. Актриса крепко вцепилась в рубашку Хэ Юя, из уголков ее глаз потекли дорожки слез.

– Я... – Она задыхалась от эмоций. – Я...

Ее финальной фразой в этой сцене было: «Если будешь со мной так обращаться, я до смерти тебя возненавижу».

Но сердце ее растаяло от этого поцелуя, горло перехватило, слова неловко застревали в нем. Она несколько раз повторила «я», но была не в силах сказать реплику целиком.

Режиссер гневно вздохнул вместе со всеми, кто наблюдал за мониторами, и хлопнул по столу. Казалось, продолжать уже не было смысла, и он вполне мог бы крикнуть «снято».

Но именно в этот момент Хэ Юй вдруг решил переиграть диалог, выдав фразу, полную ненависти и ярости, и в то же время с оттенком паники и страха.

Хэ Юй посмотрел на актрису совсем другим взглядом, чем раньше. Он говорил отчаянно и страстно, словно упрямый мотылек, летящий на открытый огонь, говорил холодно и вместе с тем безумно.

– Отлично. Тогда с этого момента просто ненавидь меня, презирай и отвергай.

Се Цинчэн стоял совсем недалеко под брезентовым навесом, там, где даже проливной дождь не мог заглушить голос Хэ Юя.

Поэтому он слышал эти слова.

Се Цинчэн, весь вечер сохранявший спокойствие, напрягся, услышав, как Хэ Юй произносит эту фразу вслух.

… В ту первую ночь, когда они погрузились в бездну, Хэ Юй наклонился и сказал что-то похожее ему на ухо.

Шок и ярость охватили все его тело, словно лесной пожар.

Хэ Юй раскрыл секрет, который знали только они вдвоем, сразу перед столькими людьми.

Се Цинчэн уставился на экран монитора…

На мониторе глаза Хэ Юя выглядели безжалостными, с оттенком безрассудного задора, как и тогда, в ту нелепую ночь, которую Се Цинчэн пытался похоронить глубоко в недрах своей памяти.

Хэ Юй решил не останавливаться на этом. По-видимому, он был полон решимости утянуть Се Цинчэна в пропасть вместе с собой, поэтому повторил еще одну фразу, сказанную им в ту безумную ночь.

– Потому что никто никогда не любил меня по-настоящему. По крайней мере, в будущем появится кто-то, кто будет страстно меня ненавидеть... Это тоже вполне неплохо.

На съемочной площадке воцарилась тишина.

Эти измененные реплики были настолько шокирующими, а их эмоциональная глубина слишком ужасающей. Режиссер ненадолго замер в оцепенении, а потом вдруг разразился аплодисментами:

– Отлично! Снято!

Хэ Юй не сразу вышел из образа. Переведя взгляд в сторону, он уставился прямо в камеру с угрожающим выражением в глазах, словно пытаясь пронзить через объектив чье-то сердце.

Когда съемка закончилась, Ху И, довольный импровизацией Хэ Юя, с улыбкой приобнял его за плечи и начал без умолку что-то болтать.

Когда Хэ Юй закончил отыгрывать роль, его лицо вернулось к обычному выражению. С трепетом длинных ресниц, он вернулся в палатку режиссера. Просматривая на мониторах результаты съемок, он как бы невзначай обвел взглядом присутствующих членов съемочной группы.

Потом он замер, его глаза потемнели.

Се Цинчэна здесь не было.

Он внимательно осмотрел всю палатку, но так и не обнаружил Се Цинчэна. В какой-то момент мужчина ушел и исчез за завесой дождя.

Автору есть что сказать:

Дорогуша Хэ, видишь, из-за твоих махинаций твоя жена сбежала...