Когда Хэ Юй очнулся, то обнаружил, что лежит посреди пространства белого цвета.

На мгновение ему показалось, что он умер.

Только когда его слух уловил писк медицинских мониторов, окружавших его, он понял, что находится в больнице.

Что произошло?.. Разве он не должен был утонуть?

Он пошевелился и понял, что к его руке была подключена капельница, из-за нее было неудобно подняться. На прикроватной тумбочке рядом с его кроватью было написано название больницы.

– ...

Оказалось, что его доставили в государственную больницу, расположенную недалеко от студии.

Воспоминания о событиях, которые произошли до того, как он потерял сознание, хлынули в его разум, заставив Хэ Юя почувствовать легкое головокружение, словно у него было небольшое сотрясение мозга.

Се Цинчэн был первым больным Психической Эболой, он прошел полный курс лечения и был самым стабильным...

Се Цинчэн скрыл это от него и ничего не говорил.

У Се Цинчэна было много своих дел. А Хэ Юй был тем, кого Се Цинчэн с самого начала не хотел выбирать, он отказался от него.

Но...

Похоже, Хэ Юй был не в том положении, чтобы обвинять Се Цинчэна в неправоте.

Этот человек был тем, кто взял свою жизнь и выжал из нее все возможное, тем, кто не жалел собственной крови и слез. Разве Хэ Юй мог требовать от него чего-то еще?

– Ты очнулся? Как себя чувствуешь?

Когда Хэ Юй погрузился в размышления, рядом с ним раздался низкий холодный голос. Хэ Юй резко повернулся и увидел, как, отодвинув штору-перегородку, точно призрак, вошел Се Цинчэн.

Его лицо было несколько белым и обескровленным, но выглядел он гораздо лучше, чем Хэ Юй. По крайней мере, он не был одет в больничный халат и свободно передвигался.

Потрясенный Хэ Юй кашлянул и хрипло произнес:

– Ты...

Се Цинчэн присел рядом с ним.

Хэ Юй окончательно пришел в себя.

Ему едва хватило сил, чтобы приподняться на кровати и сесть. Он огляделся вокруг – здесь больше никого не было, это была VIP-палата.

– Если ты ищешь кого-то еще, может, свою мать...

– Нет.

Хэ Юй схватил Се Цинчэна за запястье и потянул мужчину, который, казалось, собирался встать, на себя.

– Мне не нужен никто другой. Я хочу тебя.

– ...

– Се Цинчэн, то, что ты сказал мне в студии...

Се Цинчэн пару мгновений молчал, а потом произнес:

– Ты ведь не хочешь, чтобы я прикончил тебя прямо здесь, чтобы похоронить вместе с тобой те слова, верно?

Хэ Юй пристально смотрел на него.

– Тогда держи рот на замке и никому об этом не говори.

Се Цинчэн не был на больничной койке, потому что не утонул, а только простыл.

Он взглянул в лицо Хэ Юя:

– Так будет лучше для тебя, и для меня.

Хэ Юй явно видел, что Се Цинчэн жалеет о том, что все рассказал ему.

Они все-таки оба выжили.

Учитывая обстоятельства, они думали, что умрут, и вполне естественно, что Се Цинчэн не желал развивать тему разговора, который случился у них тогда. Не говоря уже о том, что это была ситуация на грани жизни и смерти – признайся, когда пьян, и раскаешься, когда проснешься.

Се Цинчэн выглядел спокойным и невозмутимым, полным решимости закрыть эту тему парой слов.

– Госпожа Люй заметила твое отсутствие и стала повсюду тебя искать. Кто-то сказал ей, что ты отправился на склад, и она поспешила туда со своими людьми, – Се Цинчэн вкратце пересказывал Хэ Юю случившееся. – А он расположен достаточно далеко… На самом деле, ты уже захлебнулся и потерял сознание, когда им удалось открыть дверь, но время утопления было недолгим… Если бы они еще немного задержались, боюсь, было бы уже поздно сливать воду и реанимировать тебя...

– Тебе следует отдохнуть, – наконец добавил он после минутного молчания.

Се Цинчэн привык всегда носить маску, и теперь, когда он снял ее перед Хэ Юем, он не знал, как посмотреть ему в глаза. Он мог только сухо, спокойно и невозмутимо, как и всегда, закончить свою речь. Се Цинчэн не хотел ничего менять и даже попытался безжалостно надеть свою маску обратно.

Но Го Сян уже видел лицо Ян Го*, так какой смысл в том, чтобы снова надевать маску? Юноша уже видел глаза своего гэ такими, какими они были на самом деле. [* персонажи книг (и множества адаптаций) о боевых искусствах «Легенда о героях-кондорах».]

Взлохмаченный Хэ Юй сидел на больничной койке. Он мог ожидать того, что Се Цинчэн станет его избегать, но никак не ожидал того, что Се Цинчэн сможет так жестко справиться со своими эмоциями. Он словно удалил воспаленный нерв, вырезал бесполезный кусок из своей плоти.

Хэ Юй все еще чувствовал себя несколько подавленным и взвинченным. Он был так зол, что стиснул зубы, а его глаза налились кровью.

– Се Цинчэн, ты... ты ничего не хочешь мне сказать?!

– ...

– Ты только что прошел со мной через врата смерти и рассказал мне секреты, о которых больше никто не знает. Теперь я знаю, что ты такой же, как и я. И что теперь? Ты ни капли не изменишься?

– ...

Се Цинчэн предполагал, что все именно так и будет.

С момента их спасения он знал, что как только Хэ Юй очнется, то подвергнется подобному допросу с его стороны, поэтому заранее придумал, что ответить.

Хотя то, что Хэ Юй сказал ему в самый последний момент, несколько тронуло его, Се Цинчэн все же был человеком с низким эмоциональным откликом, не говоря уже о том, что Хэ Юй сказал о том, что «ненавидит его» и оставляет его «жить в одиночестве». В тот момент он не знал, что следует ответить на эти слова. Он был прямолинейным человеком, но, несмотря на свои академические исследования в области психологии, сам был эмоционально отстраненным.

Он не мог понять, почему Хэ Юй с одной стороны «ненавидит его», но с другой все же дал ему шанс выжить. Се Цинчэн мог принять слова Хэ Юя только как чистую монету и расценить его чувства к себе именно, как ненависть.

Он не собирался выставлять себя дураком.

Кроме того, Хэ Юй был тем, кто ставил в приоритет защиту душевнобольных и обладал духом самопожертвования.

Се Цинчэн видел, как он делал это раньше. Он считал, что именно из-за этого Хэ Юй решил дать ему шанс выжить.

Се Цинчэн какое-то время спокойно смотрел на него, а затем открыл рот. Удивительно, но своим рассудительным тоном, который бесил Хэ Юя,  он ходил вокруг да около и будто намеренно пытался вывести Хэ Юя из себя.

В итоге они вернулись от врат смерти, но вместе с ними вернулись и оборонительные щиты Се Цинчэна.

Все вернулось на круги своя.

С тем спокойствием, с которым ребенку объясняют, почему светит солнце, Се Цинчэн обратился к Хэ Юю:

– Почему ты считаешь, что я должен измениться?.. Ты не знал, кто я, но я всегда точно знал, кто ты.

– ...

– Поэтому, даже если с тобой должны произойти какие-то изменения, нет ничего такого, что бы требовало изменений от меня.

– ...

– Все, что произошло на складе, произошло в тот момент, когда мы оба чувствовали, что наши жизни висят на волоске. Это схоже с тем, как импульсивно действуют люди, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Теперь, когда все уладилось, будет лучше, если мы не будем больше вспоминать о тех вещах… Ты понимаешь, о чем говорю?

Когда Се Цинчэн закончил свою речь, он почувствовал, что высказался абсолютно правильно и уже сказал, все, что хотел сказать, поэтому поднялся.

Конечно, Се Цинчэн не рассказал Хэ Юю о том что, когда Хэ Юй погрузился под воду и потерял сознание, он нырнул под воду с узкой платформы за ним.

Он привык находиться на грани жизни и смерти.

Но разве он был похож на Розу, беспомощно лежавшую ночью в холодном море, после того, как из-за айсберга затонул «Титаник», и наблюдавшую за тем, как пылкий юноша заледенел и тонул, погружаясь в сердце океана?

Возлюбленная Джека была нежной, слабой девушкой. Он же был гетеросексуальным мужчиной и не имел никаких романтических отношений с Хэ Юем. Между ними были только долги, которые невозможно было оплатить.

Разве он мог вот так отпустить Хэ Юя?

Пока Хэ Юй еще был в сознании, он силой удерживал Се Цинчэна на платформе, не давая ослабевшему мужчине и шанса покинуть ее, но, потеряв сознание, он отпустил руки и начал тонуть, тогда Се Цинчэн сделал глубокий вдох и нырнул под воду.

Он вытянул юношу из холодной, колющей воды к узкой платформе, где пока еще можно было дышать. Возможно, именно благодаря этим нескольким минутам, когда они менялись местами для вздоха, они с Хэ Юем, в конце концов, и не утонули.

Се Цинчэн чувствовал, что ему больше нечего сказать, об этих волнующих вещах, не говоря уже о том, что юный дракон и так был в плохом расположении духа и только раздражался на него. Он решил, что если добавит что-нибудь еще, то только подольет масла в огонь, и не сможет поставить точку в их разговоре, случившемся на грани жизни и смерти.

Немного поразмыслив и убедившись, что все необходимое уже сказано, Се Цинчэн произнес:

 – Ладно, тебе стоит еще поспать, а потом...

На этот раз он не успел закончить фразу.

Потому что Хэ Юй в самом деле горел от злости.

Когда он очнулся, его настроение было спокойным, к его обиде на Се Цинчэна примешивались понимание и грусть. Но кто же знал, что едва войдя в палату, Се Цинчэн сделает все только хуже, с безжалостным равнодушием говоря о тех вещах?

Такое его поведение ничем не отличалось от тех времен, когда он лечил Хэ Юя уколами дома.

Хэ Юй был так расстроен и зол, что буквально закипал от гнева. Не в силах больше подавлять этот гнев, он внезапно подался вперед и дернул Се Цинчэна к себе. Его движение было настолько резким, что покачнулась и зазвенела капельница, стоявшая рядом с его больничной койкой.

В следующее мгновение Хэ Юй затащил доктора Се на узкую односпальную кровать, придавив его рукой, к которой не была подключена капельница.

От неожиданности у Се Цинчэна сузились зрачки, он прошептал:

– Что ты делаешь? Ты что, сумасшедший?

Хэ Юй крепко удерживал его в своих руках, не позволяя вырваться.

Хотя Хэ Юй и пострадал больше, чем Се Цинчэн, и сейчас его лицо было бледным, губы сухими, а одет он был в жалкий больничный халат, но даже так в его затуманившихся темных глазах кипели кровь и ярость.

Хэ Юй решил, что Се Цинчэн собирается снова отказаться от него и все отрицать, поэтому его взгляд, бывший мягким, когда он только проснулся, постепенно стал мрачнеть.

– Не называй меня сумасшедшим.

Хэ Юй медленно поднял руку и сжал шею Се Цинчэна сзади. На несколько мгновений высвободив свою безумную, упрямую силу, юноша молчаливо заставлял Се Цинчэна остаться.

Затем его рука неторопливо переместилась к уголку губ Се Цинчэна и нежно его потерла.

Голос Хэ Юя звучал приглушенно и низко:

– Ты тоже сумасшедший.

– ...

– До мозга костей.

– ...

– Такой же, как и я.

С каждым произнесенным словом его дыхание становилось все ближе и ближе к Се Цинчэну.

Се Цинчэн никогда раньше не сталкивался с подобными пациентами, чьи проявления агрессии и силы были бы настолько необоснованными.

Се Цинчэн боролся изо всех сил, поэтому Хэ Юй не мог удержать его одной рукой. Неожиданно он поднял вторую руку, к которой все еще была подключена капельница.

Игла в вене сместилась, проткнув стенку кровеносного сосуда, на руке быстро начал раздуваться выпуклый синяк, как бывает при неправильно сделанном уколе.

Се Цинчэн, конечно же, увидел это, и подумал, что Хэ Юй охренеть как болен.

Он перестал двигаться, иначе Хэ Юй, скорее всего, опрокинул бы всю стойку с капельницей на пол. Ему оставалось только приподняться, оперевшись на кровать Хэ Юя, и, стиснув зубы, прорычать:

– Я пытался все объяснить, а ты не слушаешь... Чего ты вообще, нахрен, хочешь?!

– ...

В глазах Хэ Юя на мгновение блеснул огонек.

Хороший вопрос.

Чего же он на самом деле хотел?

Он не хотел, чтобы Се Цинчэн уходил. Но если Се Цинчэн останется здесь с этим своим жутко спокойным видом, это только подольет масла в огонь его гнева.

Хэ Юй какое-то время смотрел на Се Цинчэна, а потом вдруг схватил его за волосы и притянул к себе. Должно быть он сделал это, чтобы Се Цинчен снова не накричал на него, или это Джек, вернувшийся из мира мертвых, хотел попросить Розу, дрейфующую на куске двери, о капле тепла.

А может быть, ему хотелось почувствовать ту же плоть и кровь Цзинлуна, как и у него самого.

В итоге Хэ Юй проигнорировал сопротивление Се Цинчэна, в его мозге будто что-то переключилось и с сердцем, полным печали и обиды, он поцеловал его в губы.

– ?!

– Не двигайся.

Поцелуй был безмолвным и яростным. Се Цинчэн продолжил сопротивляться, поэтому Хэ Юй прижимал его к узкой больничной койке рукой с подключенной капельницей. Капельница так шаталась, что ее трубка наполнилась кровью. Однако Хэ Юю было все равно, будто вытекающая кровь не была его собственной.

Он обнял Се Цинчэна, заставив сесть на кровати, склонил свою голову и снова поцеловал. Этот поцелуй был настолько обжигающе горячим, как никогда прежде, будто Хэ Юй хотел разбудить единственного в мире человека, который действительно мог его понять.

Хэ Юй целовал его так глубоко, так страстно, точно скулящий дракон на скалистом утесе, жаждущий услышать ответ из бескрайнего мира.

Но Се Цинчэн был холоден и не отвечал ему.

Се Цинчэн в самом деле не чувствовал в себе никаких изменений из-за того тайного признания.

Хэ Юю же казалось, что он нашел другого дракона, но этот дракон был точно камень или лед, и как бы громко он ни звал его, ни терся о него, ни пытался сдвинуть, ни царапал его когтями, другой дракон лишь закрывал глаза и погружался в медитацию в холодной пещере горного озера.

Он словно оставил его на произвол судьбы.

Хэ Юя переполняло чувство обиды, а дыра в его сердце, казалось, становилась все больше, и ее уже ничем нельзя было заполнить. Он не знал, что еще можно сделать, он мог получить лишь малую толику жалкого утешения в сплетении их тел.

Он сосал и втягивал губы Се Цинчэна, проникая все глубже и глубже, стараясь переплести свой язык с его языком, пока тот отказывался ему отвечать. Сила, которую он прикладывал, была настолько большой, а вторжение настолько безумным, что вскоре оба почувствовали привкус металла во рту, однако было непонятно, чья это кровь.

Хэ Юй с облегчением выдохнул во время поцелуя и внимательно посмотрел на лицо Се Цинчэна. Когда их губы разомкнулись, раздался эротический звук, от которого замирало сердце. Они оставались все еще достаточно близко друг к другу, и могли соприкоснуться при малейшем движении, между их влажными, припухшими, зацелованными губами витал горячий жар.

Кадык Хэ Юя перекатывался вверх-вниз, а цвет его темных глаз стал еще темнее. Он подсознательно снова захотел применить к Се Цинчэну кровяной токсин, но по какой-то причине едва эта мысль появлялась в его голове, она тут же исчезала.

В одном Се Цинчэн не ошибся.

Для него то признание на затопленном складе было просто рассказом истории, которая была в течение многих лет запечатана за семью замками.

Ничего не изменилось, кроме того, что еще один человек теперь о ней знал.

Для Хэ Юя же все было иначе.

Хэ Юй открыл для себя того Се Цинчэна, о существовании которого даже не подозревал. Как бы яростно он ни ругался, какие бы жестокости ни говорил, невозможно было сказать, что его сердце не дрогнуло.

Это было бы ложью.

Одна мысль о том, что Се Цинчэн спокойно находится во мраке длинной ночи и собственноручно хоронит секреты, которые могли бы очистить его имя, заставляла Хэ Юя чувствовать, что Се Цинчэн сумасшедший.

Более сумасшедший, чем он.

И еще более больной, чем он.

Ему так хотел подплыть к нему, коснуться его своими мокрыми крыльями и осторожно обнять.

Но Се Цинчэн не хотел его.

Се Цинчэн снова отвергал его.

Хэ Юй был недоволен.

Но у него не хватало духу снова использовать для принуждения кровяной токсин.

Хэ Юй всегда был добр к подобным себе людям. Он даже рискнул своей жизнью в пожаре, чтобы спасти попавших в ловушку душевнобольных в психиатрической больнице «Чэн Кан». Он не хотел просто так применять свою силу, чтобы принуждать кого-то, кто на самом деле мог понять его боль.

Поэтому, в конце концов, он не стал отдавать никаких приказов.

Он просто смотрел в персиковые глаза Се Цинчэна после этого первого поцелуя, тяжело дыша и пытаясь успокоить свои взбудораженные чувства.

Но чем больше Хэ Юй смотрел на Се Цинчэна, тем более неспокойным становилось его сердце. Наконец, он опять закрыл глаза, обнял Се Цинчэна и вновь впился в его горячие, влажные губы столь глубоким поцелуем, словно хотел, чтобы они стали единым целым.

Так они не будут одиноки.

Они оба... не будут одиноки.

В VIP-палате больше никого не было. Поцелуй становился все более безумным – потому что им никто не мог помешать, потому что они выжили, потому что мужчина продолжал спокойно игнорировать, а юноша агрессивно нападать. Температура в палате, казалось, стала быстро повышаться из-за действий Хэ Юя.

Когда Хэ Юй оторвался от губ Се Цинчэна, он задыхался, а цвет его глаз стал еще глубже и темнее.

Кончиком языка он провел по краю губ, и в этом контрасте красноты кончика языка и белоснежности зубов была какая-то волнующая, невероятная красота.

– Се Цинчэн...

Хэ Юй погладил рукой красную родинку на шее Се Цинчэна. Его голос был очень тихим:

– Можешь говорить, что угодно… Не важно, будешь ли ты все отрицать, или говорить, что не чувствуешь, что тебе нужны изменения. Мне наплевать на тебя… Но я хочу немного тепла... Я не хочу, чтобы ты поучал меня, я не хочу, чтобы ты указывал мне путь, через свой опыт, оплаченный кровью… Я просто хочу каплю тепла от того, кто похож на меня.

– ...

– Ты тоже этого хочешь, я знаю, что ты тоже этого хочешь… Можем ли мы перестать сейчас спорить? Я отдам тебе свое тепло, а ты мне свое, хорошо? – спросил Хэ Юй Се Цинчэна, целуя его.

У Се Цинчэна от поцелуя немного перехватило дыхание, но его разум оставался ясным, он думал: «Это, блядь, разве одно и то же?» Он должен был отдать Хэ Юю себя, но что даст ему Хэ Юй? Хотел ли он вообще таких вещей от юноши?

Какое-то время он не мог определить, злиться ему или смеяться, но увидев, как распухла рука Хэ Юя, он будто пришел в себя. Хэ Юй упрямо продолжал держать его за рубашку, отказываясь отпускать, Се Цинчэну стало даже немного жалко этого зверя.

Однако, заниматься здесь подобными вещами действительно было безрассудством, поэтому Се Цинчэн шлепнул его по руке:

– Для начала отпусти меня.

– Не отпущу.

– Отпусти!

– Не хочу.

Их разговор от напряженного спора перешел к детскому лепету, и Хэ Юй снова вернулся к поцелуям, впившись в шею Се Цинчэна.

Шея Се Цинчэна была очень чувствительным местом, Хэ Юй же поцеловал ее так напористо и так яростно, что Се Цинчэн потерял дар речи. Его тонкие пальцы вцепились в больничный халат Хэ Юя, а его тело напряглось, как натянутая тетива.

Поцелуи Хэ Юя были очень интенсивными и влажными, а между поцелуями он прикрывал глаза и терся кончиком носа о затылок Се Цинчэна. Иногда он вытягивал язык, лизал кожу Се Цинчэна, потом присасывался губами и прикусывал кончиками зубов, оставляя после себя двусмысленные кровавые метки.

Прямо сейчас температура в палате не повышалась, но атмосфера здесь была настолько жаркой, что оба находившихся внутри мужчины чувствовали, будто плавятся изнутри – их плоть, кости и кровь растворялись, словно вода.

Чувства Хэ Юя пылали, его не заботили последствиях. Он был молод и полон энергии, но Се Цинчэн все равно не хотел его.

Обычно юноши, которые только недавно начали заниматься сексом, первые несколько месяцев имеют очень сильную зависимость, иногда им требуется заниматься сексом со своими девушками по два-три раза в день, а не просто раз в два-три дня. Хэ Юй же мог только смотреть на фотографии Се Цинчэна, чтобы утолить свой голод, а в те несколько раз, когда ему удалось получить эту милость, он вынужден был пройти через непреодолимые трудности и стерпеть множество обид.

До сегодняшнего дня Хэ Юй был так голоден, что чуть ли не умирал, но ему все равно приходилось сдерживаться.

Но теперь, когда он пережил катастрофу и знал, что Се Цинчэн, тот самый человек, что похож на него больше всех на свете, разве он мог удержаться?

Хэ Юй жаждал тепла подобного себе, жаждал гнева живого человека, поэтому ему было наплевать на то, что в его руке капельница, а одет он в больничный халат. Он прижимал Се Цинчэна к кровати и целовал его.

Се Цинчэн, естественно, считал его сумасшедшим.

В разгар происходящего вдруг...

Щелк.

Повернулась дверная ручка.

Се Цинчэн не запер дверь, когда вошел, поэтому ручка повернулась, и дверь открылась.

Мужчина резко оттолкнул Хэ Юя, тяжело дыша с упавшими на глаза прядками волос.

Однако Хэ Юй успел среагировать быстрее него, он плотно задернул штору-перегородку. Они оба стояли за бледно-голубой шторой, успокаивая дыхание и приводя в порядок одежду.

Кто-то вошел внутрь.

Сначала Хэ Юй подумал, что это медсестра.

Однако после нескольких секунд тишины до его слуха донесся голос, который он ненавидел на инстинктивном уровне.

– Хэ Юй, у тебя в постели кто-то есть?