– Хэ Юй, у тебя в постели кто-то есть?

На самом деле вошедшим оказался Хэ Ли.

Хэ Ли зашел сюда один случайно. Вместе с матерью они купили фрукты, но ей поступил деловой звонок, который требовал срочного решения, поэтому она попросила Хэ Ли идти вперед и занести фрукты в палату Хэ Юя.

Так он и стал свидетелем нынешней ситуации.

Хотя Хэ Ли и был еще юн, он с самого раннего детства был избалован Люй Чжишу, на него не оказывалось почти никакого давления, поэтому в своем возрасте он уже успел совершить слишком много неподобающих поступков. К тому же он постоянно тусовался с «золотой молодежью» из Яньчжоу и это отличало его от старшего брата – который лишился девственности только в возрасте девятнадцати лет – поэтому у него уже был наметан глаз на подобные дела.

Хэ Ли не удалось разглядеть, кого прятал его брат, но он был уверен, что тот с кем-то занимался сексом, до того, как он вошел.

«Вот это прикол! Охеренный попадос!» – злорадствовал про себя Хэ Ли.

Честно говоря, несправедливо быть младшим братом такого человека, как Хэ Юй. Люди не говорили этого в лицо, но за спиной сравнивали их между собой. Хэ Ли сравнивали с его образцовым братом по всем параметрам: от внешности до способностей и характера.

Мог ли он чувствовать себя комфортно?

Конечно, нет.

Но кто бы мог подумать, что сегодня он застукает своего старшего брат, играющим с кем-то в «Больничку»?

Отлично! Лови момент, Хэ Юй!

Хэ Ли стал гадать, может это какая-то хорошенькая медсестричка соблазнила его брата? А может, это гламурная докторша заставила его потерять контроль?

Хэ Ли чувствовал себя так, будто вот-вот перепрыгнет ворота дракона*, его глаза ярко блестели. Он вытянул шею, намереваясь заглянуть внутрь. [*отсылка к мифу о Лунмэнь (т.е. Воротах дракона). На вершине легендарной горы есть водопад. Карпы, которые достаточно сильны, чтобы плыть вверх против течения реки, добраться до вершины водопада и запрыгнуть на него, превращаются в драконов.]

Охереть, как круто!

Ему захотелось включить мегафон и крикнуть всем, чтобы пришли и посмотрели на то, что его старший брат хуже, чем он, что Хэ Юй сделал что-то плохое, что он переспал с красивой докторшей прямо в больнице! Да, он, конечно, все правильно угадал!

Сегодня тот самый день, когда Хэ Юй запятнает свою безупречную репутацию! Где же его мегафон? Он будет петь «Аллилуйя»!

К сожалению, Хэ Юй не предоставил ему такого шанса.

 Хэ Юй привел свою одежду в порядок и вышел из-за шторы. Он выдернул иглу капельницы и, выходя, небрежно потирал тыльную сторону пострадавшей руки.

Он поднял взгляд:

–  Да, в моей постели кто-то есть.

– Ну и ну, с твоим-то обычно праведным поведением, кто бы мог подумать, что на самом деле ты...

–  Какое это имеет отношение к тебе?

– ..?

Улыбка Хэ Ли померкла.

Хэ Юй:

–  Разреши поинтересоваться, ты сюда вошел без стука, чтобы доставить презерватив?

– ...

У Хэ Ли отвисла челюсть.

Он никогда не видел своего старшего брата таким. Обычно тот всегда был настолько мягким и вежливым, если не сказать покорным. Хэ Юй почти никогда не говорил слово «нет» другим членам семьи.

Сейчас Хэ Ли, казалось, что он случайно ступил на запретную территорию и решил, что сможет заполучить сокровище злого дракона, прослыть героем и повергнуть всех в благоговейный трепет.

Однако, прежде чем он успел разглядеть сокровище, в трещине мрачной пещеры показался глаз огромного дракона.

Зрачок драконьего глаза был словно стеклянное зеркало, он смотрел на него сквозь трещину в скале, отражая всего целиком.

У Хэ Ли перехватило дыхание, а кровь похолодела в жилах.

Его сердце будто замерло...

Это… это точно его старший брат, который разбирается только в книгах и церемониях?

Хэ Юй снова поправил одежду, шагнул вперед и коснулся бледного, испуганного лица Хэ Ли. Он согнул пальцы, и провел ими по лицу Хэ Ли, одним за другим.

–  Хэ Ли, раз уж ты вломился сюда, предупрежу тебя чисто из братской любви. Лучше бы тебе никому не рассказывать о том, что здесь сегодня произошло…  Конечно, если ты достаточно храбр, можешь попробовать – посмотрим, сможешь ли ты себе позволить плату.

– ... К-какую плату..? –  ноги Хэ Ли тряслись, но он все еще мог храбриться, хотя голос его и дрожал. – Говорю тебе, если мама узнает, что ты посмел мне угрожать...

– Иди, расскажи ей, – Хэ Юй приподнял бровь, обрывая его. – Иди, расскажи своей мамочке, беги скорее.

– Ты...! Ты не можешь... Ты не посмеешь...

– Я не могу? –  Хэ Юй усмехнулся, глядя ему в глаза. – Знаешь почему, когда тебе было пять, твоя нога на полпути прогулки попала в велосипедное колесо? Знаешь, почему ты потерял все свои новые учебники в первый же день в школе, и никто не слушал твоих оправданий?.. Впервые ты отправился творить непотребства за спиной у родителей, когда снял комнату в клубе «Цзиньян» в Яньчжоу. Позже ты солгал им, сказав, что провел ночь у друга. Ты ведь думал, что ни одна душа не узнает об этом, верно?

Лицо Хэ Ли побледнело.

–  Как ты...?

– У меня даже есть видеозапись, но она настолько отвратительна, что я вряд ли захочу смотреть ее во второй раз.

Хэ Ли с грохотом наткнулся спиной на дверь, он вспотел так, словно его только что вытащили из воды.

Его губы дрожали, он будто впервые увидел, что под овечьей шкурой Хэ Юя скрывается волчья морда. Хэ Ли с трудом мог говорить.

– Ты... ты...

– Итак, Хэ Ли, слушай сюда. –  Голос Хэ Юя звучал так мягко в ушах Хэ Ли, и в то же время он был таким тяжелым, что Хэ Ли едва мог устоять на ногах. – Если осмелишься сказать кому-нибудь хоть слово, –  проницательно произнес Хэ Юй, склонившись ближе, – до конца своей жизни не сможешь прожить спокойно и полминуты. Не веришь – попробуй.

Договорив, Хэ Юй опустил руку, которой удерживал Хэ Ли, тот поскользнулся и упал на пол. Из корзины посыпались яркие яблоки, апельсины и виноград…

Хэ Юй снисходительно смотрел на него сверху вниз.

Выражение его глаз было очень холодным.

– А теперь проваливай отсюда.

Когда Хэ Ли ушел, Хэ Юй отодвинул штору.

Глаза юноши встретились с глазами мужчины.

Се Цинчэн стоял рядом с кроватью, скрестив руки на груди, и мрачно смотрел на Хэ Юя. Судя по выражению его лица было понятно, что он отчетливо слышал разговор между братьями.

Весь настрой Хэ Юя был испорчен. Он молча шагнул вперед, вглядываясь в лицо Се Цинчэна, и поднял руку, чтобы поправить и его без того опрятный воротник.

Взгляд Хэ Юя метался туда-сюда по лицу Се Цинчэна, словно он смотрел на звезды в ночном небе, его ресницы дрожали.

– Се Цинчэн.

– ...

– Позволь сказать... если бы мы оба умерли в затопленной студии, все бы вот так и закончилось… Но мы с тобой живы… Что бы ты ни говорил, я знаю, что ты отличаешься ото всех остальных.

– ...

– Будь то я по отношению к тебе, или ты по отношению ко мне, мы уже никогда не сможем быть такими, как раньше. Надеюсь, ты поймешь, что это очевидный факт.

Се Цинчэн подумал, что безумие Хэ Юя стало еще глубже, чем прежде.

Казалось, что юноша, узнав правду, отпустил часть своей ненависти, но, сделав это, он обнаружил другие чувства, которые никто из них на данный момент не мог полностью понять.

В палату могли войти в любую минуту, поэтому Хэ Юй не мог продолжить делать то, что ему хотелось. Вместо этого он уткнулся лицом в шею Се Цинчэна.

– Как мы с тобой будем жить дальше? Я дам тебе время, чтобы подумать над этим. И себе тоже дам для этого время… А потом подожди, пока я не свяжусь с тобой, хорошо?

Вполне естественно – сделать перерыв. Можно подавиться, если слишком объесться, не говоря уже о том, сколько требовалось переварить тайн и чувств.

К счастью, у Хэ Юя и Се Цинчэна в течение следующих нескольких дней было не так много возможностей для того, чтобы пересечься.

Из-за произошедшего несчастного случая съемки фильма «Процесс» вынуждены были приостановить.

В фильм были вложены большие деньги, а участвовавшие в производстве инвесторы и продюсеры были очень влиятельными людьми. Откровенно говоря, если бы на съемках погиб актер второго плана или произошел небольшой несчастный случай, эти хладнокровные и равнодушные бизнесмены могли так начисто вытереть кровь, что ни одна капля не попала бы в поле зрения зрителей.

Однако на этот раз погибшим оказался Ху И.

Что за личность и статус у этого человека?

Он умер ужасной смертью на съемочной площадке при очень странных обстоятельствах.

Родители Ху И были видными фигурами в обществе, а Ху И был их единственным ребенком. Они оба были убиты горем и полны гнева, в тот день они приехали на съемочную площадку и едва не перевернули там все вверх дном.

В конце концов, мать Ху И разрыдалась и яростно накричала на Хуан Чжилуна:

– Жизнь моего сына должна быть оплачена твоей! Я хочу, чтобы ты заплатил за это!

Помимо произошедшего с Ху И, еще оставалось неизвестным местонахождение помощницы сценариста и руководителя производства.

К тому времени, когда Хэ Юй забеспокоился и начал поиск, двух женщин как след простыл.

Когда прибыл полицейский, отвечающий за расследование, он испытал смешанные чувства, снова столкнувшись с Хэ Юем и Се Цинчэном.

Эти двое родились под несчастливой звездой? Почему они оказались замешаны во всех странных делах этого года? Однако, полицейский был профессионалом, и не позволил своим личным эмоциям проявиться внешне.

Он подробно расспросил их обо всем произошедшем, в том числе о внешности последнего вышедшего со склада «члена съемочной команды», которого видел Се Цинчэн.

Полагаясь на описание Се Цинчэна, криминалист нарисовал портрет подозреваемого. Однако получившийся портрет был не слишком информативен. Было темно, и Се Цинчэн не мог хорошо разглядеть его лицо.

Родственники помощницы сценариста и руководителя производства плакали и причитали снаружи, вся съемочная площадка погрузилась в хаос. Полицейским оставалось только заверить их, что они пытаются найти девушек как можно скорее.

Им в самом деле нужно было быстрее удостовериться в том, что обе девушки пропали, а не мертвы. Если девушки все еще живы, чем быстрее они выйдут на след, тем больше у тех шансов выжить.

Расследование шло быстро и напряженно.

Однако над всей съемочной командой постоянно висел один вопрос: почему убили Ху И? Он кого-то обидел? Какой смысл в том, чтобы убить его таким ужасным способом?

Вероятно, на тот момент именно это больше всего волновало главного продюсера – господина Хуан Чжилуна.

Внутри гостиницы для актеров и съемочной команды.

Хуан Чжилун сидел на диване с суровым лицом, напротив него сидела разгневанная Люй Чжишу.

В комнате больше никого не было, их телефоны лежали на журнальном столике, на котором также стояло новейшее антипрослушивающее устройств.

Люй Чжишу спросила:

– Кому ты перешел дорогу?

– Да разве я могу? – Хуан Чжилун курил сигару, его лицо было бледным из-за суматохи последних дней. – Как думаешь, могу я вообще кого-нибудь обидеть?

– У тебя все еще хватает наглости говорить мне подобное? – Люй Чжишу затряслась от гнева, – Я ведь привезла к тебе Хэ Юя, чтобы ты присмотрел за ним для меня и организации, но ты чуть не угробил его! Если бы я внезапно не получила сообщение от «мониторингового ИИ» о том, что по неизвестной причине сигнал телефона Хэ Юя пропал больше, чем на час, и не попросил меня это проверить, Хэ Юй бы уже превратился в труп к тому моменту, как я снова его увидела!

Хуан Чжилун был удивлен ее комментарием:

– С каких это пор госпожа Люй стала такой любящей и заботливой матерью для своего сына?

– Это я заботливая? –  огрызнулась Люй Чжишу. – Хочешь, чтобы я повторила тебе то, что сказал господин Дуань?!

– Не смей использовать имя Дуань Вэня, чтобы угрожать мне. –  Глаза Хуан Чжилуна налились кровью. – Позволь мне напомнить тебе, Люй Чжишу, твое положение в организации не так высоко, как мое. Не думай, что можешь разговаривать со мной в подобном тоне только потому, что у тебя в руках носитель кровяного токсина, и что господин Дуань относится к тебе как-то по-особенному. Знай свое место!

– Ты все еще думаешь, что сможешь занимать руководящую должность, после того что произошло? Каков сейчас твой статус? – Люй Чжишу злорадно усмехнулась, ее толстые щеки задрожали. – Можешь не отвечать. Хуан Чжилун, просто подожди, когда господин Дуань придет к тебе, чтобы потребовать наказания!

Словно в подтверждение ее слов, едва Люй Чжишу договорила, зазвонил мобильный телефон Хуан Чжилуна, лежавший на журнальном столике между ними.

На определителе номера высветилось только одно слово: «Дуань».