Шел последний день перед роспуском съемочной команды.

Се Цинчэн собирал вещи в своем номере.

На середине процесса из его вещей вдруг выпала поздравительная открытка.

Он поднял и взглянул на нее. На открытке было написано короткое благословение. Се Цинчэн вспомнил, что в первый день, когда он приехал на съемку, эту открытку ему вручила руководитель производства. Это была девушка примерно одного возраста с Се Сюэ, такая же невинная и добродушная. Несмотря на то, что Се Цинчэн приехал сюда с тенью, нависшей над ним после инцидента с Шанхайской телебашней, она отнеслась к нему так же, как любому другому.

А сейчас ее местоположение было неизвестно, никто не знал, жива она или мертва.

Была еще и другая пропавшая девушка. Хотя Се Цинчэн с ней почти и не общался, он все равно видел ее искренность и доброту по отношению к другим.

Се Цинчэн сидел с поздравительной открыткой в руках и смотрел на падающий снег за окном…

Цзян Ланьпэй, Лу Юйчжу, а теперь еще и эти две невинные девушки... Хотя он не был уверен, что за всем произошедшим стоит одна и та же преступная организация, он чувствовал, что в самом деле за прошедший год на его долю выпало слишком много смертей.

Се Цинчэн был очень хладнокровным человеком. Чтобы преодолеть свое психическое заболевание, он почти полностью отказался от эмоциональных реакций. Он ценил жизнь, но утратил право оплакивать смерть. Даже сожаления для него было слишком сильным переживанием.

Но теперь, возможно, из-за того, что Се Цинчэн на грани жизни и смерти, наконец-то, поделился с кем-то тайной, которую единственный хранил долгие годы – хотя он и не хотел этого признавать – его эмоциональное состояние все же несколько изменилось. Так что, он определенно не был точно таким же, как раньше.

Его сердце было будто заполнено густыми чернилами, и когда кто-то, наконец, узнал правду, это было словно в чернильное озеро влили стакан воды.

Тьма все еще была там.

Но ее плотность, кажется, немножко была разбавлена, и это позволило ему перевести дух.

Се Цинчэн закрыл глаза и спросил себя, чувствует ли он сожаление из-за того, что позволил себе ослабить контроль над эмоциями.

Да, то, что сказал Хэ Юй, было жестоко, но все это было правдой. После того, как Се Цинчэн поделился своим секретом с Хэ Юем, он и этот сопляк действительно уже не могли вернуться к прежним отношениям. Он боялся того, что они уже никогда не смогут расстаться друг с другом.

Се Цинчэн сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. К этому моменту его вещи уже были собраны, часы показывали десять часов вечера, но, к сожалению, он не мог заснуть.

Поэтому он открыл для себя бутылку красного вина, которую ему подарила съемочная команда, когда он присоединился к проекту. Изначально Се Цинчэн планировал привезти ее с собой домой, но сейчас, чтобы расслабиться, он решил немного выпить. Это было превосходное вино, с насыщенным сладким послевкусием. Он выпил бокал и наполнил новый.

Организм Се Цинчэна плохо переносил алкоголь, хотя он сохранял ясность ума, но, даже выпив немного, его физические силы быстро таяли.

По его телу начало разливаться тепло. Держа бокал в одной руке, он устало откинулся на спинку гостиничного кресла. Его настроение было спокойным, но в этом спокойствии было много печали.

Чем больше Се Цинчэн пил, тем жарче ему становилось. Он прикрыл покрасневшие глаза, поднял руку и помассировал лоб. Едва он собрался встать, чтобы принять душ, как услышал звук открытия двери ключ-картой.

Из-за участия в следственных процедурах на последние несколько дней Се Цинчэну пришлось вернуться в гостиницу для съемочной команды. Даже выпив прилично алкоголя, он и так знал, что за человек мог взять у администратора ключ-карту, чтобы открыть его дверь.

Се Цинчэн испытывал некоторое беспокойство из-за того, во что его угораздило вляпаться, некоторое недовольство из-за того, что он рассказал правду, и некоторое раздражение из-за того, что спустя несколько дней раздумий он так и не смог найти подходящего решения. С такими эмоциями он посмотрел на человека, вошедшего в его комнату. Скорее всего из-за того, что он выпил слишком много красного вина, его взгляд не был настолько острым, как обычно, поэтому Хэ Юй не заметил в нем ни беспокойства, ни недовольства, ни раздражительности.

Хэ Юй пришел спросить, во сколько он завтра собирается уезжать. Он никак не ожидал, войдя в комнату, обнаружить внутри несколько опьяневшего Се Цинчэна.

Се Цинчэн какое-то время молчал, потом поднялся, его чуть покрасневшие глаза оставались ясными.

Спина и ноги прямые и крепкие, как копье.

Он взглянул на стоявшего в проходе Хэ Юя, затем произнес:

– Пожалуйста, уходи.

Хэ Юй на мгновение шокировано замер, а потом понял, что Се Цинчэн в одиночестве пил у себя в номере.

Он посмотрел на него со сложным выражением лица, потом отвернулся и закрыл за собой дверь.

– Се Цинчэн, ты...

– Я прошу тебя уйти.

– Се-гэ, не думаю, что тебе нужно быть со мной таким вежливым.

Се Цинчэн равнодушно посмотрел на Хэ Юя. Это была не вежливость, скорее, это было холодное дистанцирование, ведь с того самого момента, как они вырвались из объятий смерти, его разум был в смятении.

Но тогда он еще не до конца понимал, насколько сильно жалеет о том, что рассказал Хэ Юю правду.

Только когда прошло некоторое время, Се Цинчэн четко осознал, что именно чувствует по этому поводу. Сейчас он сожалел о сделанном еще больше, чем тогда.

…Се Цинчэн разобрался в своих чувствах и теперь был убежден, что должен заставить Хэ Юя понять, что, не смотря на то, был ли он тоже больным Психической Эболой, известным как «Первый Император», или нет, раскрыл ли он ему свой собственный секрет, или нет – все это произошло лишь потому, что тогда они были на грани жизни и смерти.

Вернувшемуся в мир живых Се Цинчэну было необходимо выстроить четкие границы между собой и Хэ Юем.

Он не изменит своего отношения к Хэ Юю из-за произошедшего.

Се Цинчэн должен был заставить Хэ Юя понять это.

– Ты так много выпил. Тебя что-то расстроило сегодня?

К сожалению, юноша, похоже, так и не понял его точку зрения и проигнорировал вежливую просьбу уйти.

Все еще окутанный прохладным воздухом зимней ночи Хэ Юй с пластиковым пакетом в руке подошел к Се Цинчэну.

– Присядь и поговорим. Я принес тебе горячий шоколад.

– ...

Он в самом деле, как ребенок.

Кто вообще захочет пить этот горячий шоколад?

От таких вещей у Се Цинчэна было ощущение, будто его горло покрыто жиром.

С холодным выражением лица Се Цинчэн подошел к Хэ Юю и уперся рукой в стену позади него. Под взъерошенными волосами глаза Се Цинчэна чуть влажно блестели.

– Убирайся.

Хэ Юй вдруг протянул руку и обнял его.

Поскольку в номере работал кондиционер, на Се Цинчэне была надела только тонкая домашняя атласная рубашка, через которую он отчетливо чувствовал дыхание юноши.

Се Цинчэн уже на половину протрезвел, чтобы не потревожить людей, отдыхающих в соседних номерах, он понизил голос. От вина его дыхание было горячим, но тон по-прежнему оставался холодным.

– Ты закончил?

К удивлению Се Цинчэна, на этот раз Хэ Юй ничего такого не пытался с ним сделать. Он только прижал его к дверному косяку, обнял, зарылся лицом в изгиб его шеи и вздохнул.

Это совершенно отличалось от того, как он раньше бурно изливал свое желание.

И это отличалось от того жгучего домогательства, которое Се Цинчэну довелось испытать на себе в больничной палате после того, как Хэ Юй очнулся.

Хэ Юй впервые оказался наедине с Се Цинчэном после нескольких дней размышлений, и теперь, когда он его обнимал, это было похоже на объятие родственного живого существа.

Единственного человека на Земле, который действительно мог его понять.

– Завтра съемочная команда будет распущена.

– ...

– Не беспокойся, я все обдумал. Чтобы ни случилось, я никому не расскажу о том, что ты мне сказал.

Хотя Хэ Юй был еще очень молод, когда дело доходило до серьезных разговоров, он был очень искренен и надежен. На него можно было положиться.

Юноша не отпускал мужчину из своих объятий, пока говорил.

Хэ Юю подумалось, что тело Се Цинчэна было странным. Оно явно было полно мужской силы, у него были поджарые мышцы, хорошо развитое, совсем не слабое, телосложение.

Но прикоснувшись к нему в одежде, Хэ Юй почувствовал, будто ткань одежды была слишком толстой, а человек в ней слишком худой, настолько тонкий, словно был похож на дымку, или бестелесного духа, которого невозможно было удержать. Чтобы унять панику в сердце Хэ Юю хотелось протянуть руку и дотронуться до самой его сущности.

Се Цинчэн показался ему таким хрупким, будто он мог в любом месте и в любое время просто раствориться в воздухе.

Хэ Юй продолжал просто стоять, обнимая Се Цинчэна. Он несколько раз мягко покачался из стороны в сторону, создавая иллюзию нежности, и так боялся ее потерять...

Хэ Юй прикрыл глаза. Прежде, чем прийти сюда, он уже многое обдумал, но в этот момент он заново вспоминал события прошлого: шрам на запястье Се Цинчэна, тайну, которую тот запер в своем сердце, обо всем, что произошло с Се Цинчэном раньше. В конце концов, он подумал о том, что уже завтра они уедут отсюда и вернутся в Шанхай.

И тогда Се Цинчэн по своей воле определенно больше никогда не захочет с ним увидеться.

Хэ Юй вдруг почувствовал странную тяжесть в сердце, будто его что-то душило. Это было крайне неприятное ощущение.

– Я обязательно сохраню твой секрет. Однако, как я и говорил раньше, ты не должен оставаться наедине с Чэнь Манем, – прошептал он на ухо Се Цинчэну. Голос Хэ Юя звучал очень мягко и скорее был похож на мольбу.

Се Цинчэн толкнул Хэ Юя.

– Хватит сходить с ума.

– Хм, – Хэ Юй усмехнулся.

Он в самом деле сошел с ума, раз только что произнес что-то похожее на мольбу. Но потом, когда он обхватил запястье Се Цинчэна и погладил открывшуюся пепельную татуировку, его глаза снова потемнели.

Ну вот, опять.

Се Цинчэн думал, что Хэ Юю нужна игрушка-кость, как собаке, которой всегда хочется что-то погрызть.

Хэ Юй в самом деле словно вцепился в татуировку Се Цинчэна, но на этот раз не использовал грубую силу и не оставлял следы синяков.

Он сказал:

– Если хочешь видеться с ним наедине – хорошо, только не позволяй мне видеть вас вместе. Ты мой сородич, тебе не стоит слишком сближаться с другими людьми.

– Итак, ты думал о том, как нам взаимодействовать по жизни дальше и придумал вот это?

Хэ Юй ответил:

– Это мой предел.

Се Цинчэн резко выдернул свою руку, затем достал дезинфицирующую салфетку, демонстративно перед глазами Хэ Юя протер запястье, а потом швырнул салфетку ему в лицо.

– Проваливай.

Хэ Юй обнял Се Цинчэна еще крепче.

Он снова зарылся лицом в шею Се Цинчэна и нежно потерся о него кончиком носа.

Опьяненный красным вином Се Цинчэн был необычайно разгоряченным, Хэ Юй знал, что если прямо сейчас они вступят в связь, то это будет ни с чем не сравнимое удовольствие.

Но он не стал этого делать.

В предыдущие несколько дней он действительно тщательно все обдумывал и пришел к новым умозаключениям.

Кроме мыслей, изменились и его чувства, сейчас они были совсем не такими, как тогда, в больничной палате.

Тогда он едва пришел в себя после того, как его жизнь спасли, ликование от того, что он выжил заставило его искать тепла и мягкости тела Се Цинчэна.

В тот момент Хэ Юй действовал совершенно импульсивно, словно по инерции, заставляющей его двигаться вперед.

Сейчас же все было совсем по-другому.

Хотя рот Се Цинчэна оставался все таким же резким, как и раньше, когда Хэ Юй думал о том, как Се Цинчэн в одиночестве жил все эти годы, о татуировке на его запястье, скрывающей шрамы от ран, которые он нанес сам себе во времена глубокого отчаяния и беспомощности, точно так же, как и сам Хэ Юй, он чувствовал, как в его холодном, мрачном сердце появляется какое-то горькое и нежное чувство.

Это чувство стало теми самыми путами, которые прямо сейчас едва удерживали его на месте.

Ему в самом деле не нравился Се Цинчэн, но для него не было никого подобного Се Цинчэну.

Хэ Юю было неприятно из-за того, что Се Цинчэн все-таки не выбрал его.

Но теперь, взглянув на него, как на больного, страдающего Психической Эболой, Хэ Юй мог понять его страдания в прошлом.

Хэ Юй считал, что в его новом отношении к Се Цинчэну нет особой жалости, но, по крайней мере, он больше не хотел бы причинять боль этому человеку. Поэтому Хэ Юй не стал делать ничего такого, что выходило бы за рамки, он просто долго-долго стоял и обнимал Се Цинчэна, хотя тот все равно не хотел обнимать его в ответ.

Так что, с тех пор, как у них появились интимные отношения, это был первый раз, когда они спокойно и мирно попрощались.

Когда Хэ Юй собрался уходить, его взгляд был очень проникновенным, в конце концов, он не сдержался и произнес:

– Я думал об этом, Се Цинчэн, впредь я больше никогда не буду заставлять тебя делать то, что ты не хочешь… В благодарность за то, что ты рассказал мне правду… Я больше не буду мучить тебя и не буду заставлять тебя делать те вещи снова. Не бойся.

Хотя от Се Цинчэна пахло вином, его глаза были такими же ясными и холодными, как тонкий лед.

Но под этим льдом был легкий оттенок нежного румянца.

Се Цинчэн равнодушно ответил:

– Ты себе слишком льстишь. Я никогда не боялся тебя, я просто считаю тот опыт отвратительным.

– ...

Се Цинчэн продолжил:

– И раз уж ты не собираешься делать это снова, зачем явился в мой номер?

Хэ Юй задумался на мгновение, будто действительно не мог вспомнить, зачем он вообще сюда пришел, потом ответил:

– Ни за чем. Я уже ухожу.

– Хм.

– Се Цинчэн.

– Хм?

– … Прежде чем я уйду, можешь тоже меня обнять?

Се Цинчэн закрыл свои темные, как беззвездная ночь, глаза и холодно сказал:

– Я уже говорил тебе, что наши отношения нисколько не изменятся только из-за того, что ты знаешь мой секрет. Я не переменил своего мнения.

– ...

– Уходи.

Если бы это был прежний Хэ Юй, он, скорее всего, этого просто так не оставил бы. Но сейчас он какое-то время просто смотрел на Се Цинчэна и, в конце концов, так ничего больше и не сказал, как будто до этого уже сказал все, что хотел.

Изначально в нем было много обиды, которая была катализатором, подталкивавшим его к бесстыдной связи с Се Цинчэном.

Но после нескольких дней размышлений, оказалось, что большая часть этой обиды покинула его сердце.

Хэ Юй знал, что Се Цинчэн оставил его, бросил. Хэ Юй знал, что Се Цинчэн никогда не принимал его во внимание, делая свой выбор. Однако, узнав часть правды, ему было трудно почувствовать, будто Се Цинчэн предал его…

Предательство – обычное явление в поведении нормального человека, Се Цинчэн уже давно отказался от статуса нормального человека, захваченный водоворотом всего произошедшего.

Се Цинчэн отказался даже от самого себя.

Почему он не должен был отказаться от Хэ Юя?

Хотя это все еще причиняло Хэ Юю боль, однако, теперь он понимал причины.

Поэтому, когда Се Цинчэн снова попросил его уйти, он действительно ушел.

На столе остался стоять горячий шоколад, принесенный Хэ Юем.

Се Цинчэн практически рухнул на кровать словно от изнеможения, поднял руку и прикрыл ею лоб и глаза.

На его теле все еще оставалось тепло Хэ Юя, согревающее тепло, но Се Цинчэн не хотел его. Он слишком долго жил в аду, он не мог забыть о смерти родителей, не мог забыть о смерти Лао Циня. Он так долго жил среди мертвых, что отвык от ощущения близости живых.

Ему было лучше оставаться одному...

В изнеможении, смятении мыслей и одиночестве Се Цинчэн уснул до рассвета.

После того, как Се Цинчэн вернулся в Шанхай, естественно, на него обрушился настоящий переполох.

Чжэн Цзинфэн, Чэнь Мань, тетушка Ли, Се Сюэ... Все они обеспокоенные приходили к нему и расспрашивали обо всем, что случилось. Хотя Се Цинчэн не был очень терпелив, но он каждому все доходчиво объяснил.

Конечно, то, что они узнали, было лишь верхушкой айсберга. Единственными людьми, которые знали полную правду о том, что произошло во время инцидента на съемочной площадке были только они с Хэ Юем.

Хэ Юй действительно больше не просил Се Цинчэна снова заниматься с ним теми вещами.

Хотя желание юноши было чрезвычайно сильным, и потоки раскаленной лавы в его глазах было невозможно скрыть. В Хэ Юе всегда было гораздо более сильным стремление защитить и быть сострадательным по отношению к психически больным, чем с обычными людьми. Он видел в них своих сородичей, поэтому, естественно, не стал бы издеваться и унижать никого их них.

Поначалу Се Цинчэн подумал, что Хэ Юй просто бросил слова на ветер, но потом понял, что Хэ Юй верен своему слову и действительно был джентльменом, выполняющим свои обещания.

В мгновение ока наступил канун Нового года.

В тот день Се Цинчэн получил сообщение от Хэ Юя...

«У моих родителей возникли неотложные дела, и они собираются вернуться в Яньчжоу. На этот раз они даже попросили меня поехать с ними».

«Но я не хочу уезжать, поэтому отказался».

– ...

Наступила долгая пауза, казалось, что Хэ Юй ждал ответа от Се Цинчэна.

Но Се Цинчэн не ответил, поэтому он отправил еще одно, последнее сообщение.

«Не хочу оставаться один. Можно я приеду к тебе на праздники?»

Автору есть, что сказать:

Се Цинчэн:

– Читатели, я очень разочарован результатами вашего вчерашнего голосования.

Читатели:

– Хэ Юй, мы очень разочарованы твоим сегодняшним выступлением. Он же был пьян, а ты не смог?

Хэ Юй:

– Да что вы понимаете?! Это называется стратегия! Стратегия! Я мудрый стратег! Иначе как бы я смог поймать Се Цинчэна, которого труднее всех заполучить! Ни у Мо Си, ни у Мо Жаня нет ни моего IQ, ни моих стратегических способностей! Никто из них не смог бы быть вместе с кем-то вроде Се Цинчэна!

Мо Си:

– Мне было бы неинтересно гоняться за тем, кто ежедневно мной манипулирует. Взгляни на себя, он манипулирует тобой до такой степени, что, сказав «Я очень разочарован в тебе», может тебя убить.

Мо Жань:

– И то верно, кому нужна такая жена, мы не мазохисты. К тому же наши жены любят нас с самого начала, поэтому нам не нужна была никакая стратегия. Хэ Юй, взгляни на себя, тц-тц, ревность изменила тебя до неузнаваемости.

Хэ Юй:

– ...Он не манипулирует мной!!! Я верхний! А верхними нельзя манипулировать!

Автор:

– ...Бедный мальчик. Что ж, я надеюсь, что в новогоднюю ночь ты сможешь показать хорошее выступление своим собратьям и читателям. Давай-ка, я снова поставлю для тебя таймер истощения школы здоровья танка. Удачи.