Хэ Юй не мог объяснить, почему ему хотелось поехать к Се Цинчэну на праздники.

Теперь, когда их интимно-ненавистнические отношения закончились, все долги между ним и Се Цинчэном были погашены.

Перед тем как покинуть съемочную площадку, Хэ Юй даже поклялся Се Цинчэну, что в будущем не будет заставлять его делать то, чего он не хочет, а проще говоря, Хэ Юй имел в виду то, что не будет принуждать Се Цинчэна заниматься с ним сексом против его воли.

Раньше, когда они оставались наедине, то почти всегда взаимодействовали физически, а не вербально. Логически рассуждая, теперь, когда их физические отношения закончились, влечение Хэ Юя к Се Цинчэну должно было бы значительно ослабнуть.

Однако, казалось, что сейчас он хотел встретиться с ним еще сильнее.

Может быть, это все из-за того, их накрепко связывала тайна, которую знали только они вдвоем?

… Хэ Юй не знал.

Он то и дело, каждые несколько минут, весь день проверял телефон.

Се Цинчэн не ответил на его сообщение.

Спустя целый день, ответа так и не было.

Это означало, что Се Цинчэн совершенно очевидно намерен отказать ему.

Он не собирался проводить праздники с Хэ Юем.

Однако Хэ Юй не сдавался. Когда было около девяти часов вечера, он, наконец, не удержался и позвонил Се Цинчэну.

– Ты получил мое сообщение?

– Хэ Юй? Какое сообщение?

Неожиданно на другом конце провода прозвучал голос Се Сюэ.

Еще год назад Хэ Юй ни за чтобы не поверил, что наступит время, когда он будет разочарован, услышав голос Се Сюэ.

– Пусть к телефону подойдет профессор Се, мне нужно кое-что ему сказать.

– Профессор Се принимает душ, – раздраженно ответила Се Сюэ. – Если тебе нужно что-то сказать, можешь сказать это своему учителю Се.

Принимает душ...

Хэ Юй не мог не представить Се Цинчэна, стоящего под душем с его широкими плечами, длинными ногами, узкой талией и крошечной киноварной родинкой на шее.

Его сердце охватил жар.

– Алло? – не услышав ответа, Се Сюэ повторила, – Алло? Скажи уже что-нибудь.

Хэ Юй постарался придать своему голосу спокойный, безразличный тон:

– Мне в самом деле нужно кое-что ему сказать. Передай ему телефон, и пусть он ответит.

– Тогда перезвони позже.

– Это срочно.

Се Сюэ ничего не оставалось делать, кроме как надеть тапочки, подойти к двери в ванную, приоткрыть ее и, отвернув голову, просунуть руку в щель.

– Гэ! У тебя срочный звонок!

Хэ Юй слышал в трубке шум льющейся воды и приглушенный голос мужчины, сказавшего что-то в ответ.

На мгновение Хэ Юй представил себе эту сцену – представил, как мужчина берет телефон рукой, с которой капают кристально прозрачные капельки воды. Он вдруг почувствовал, будто горячий пар из ванной передается прямо через телефонную связь и немного согревает его лицо.

В трубке послышался шорох, а потом прозвучал голос Се Цинчэна:

– Алло.

– ... Се Цинчэн... – у Хэ Юя ненадолго в горле встал ком из-за внезапных страстных мыслей о принимающем душ мужчине, о мужчине, который его отвергал.

– Ты хотел со мной срочно связаться?

– ... Ну…

– Ты плохо себя чувствуешь?

Хэ Юй глубоко вздохнул и опустил взгляд.

– ... Я не знаю, считается ли это «плохим самочувствием», но я в самом деле чувствую себя довольно некомфортно.

– ...

Если бы Се Цинчэн был активным пользователем Интернета, он бы знал, что ответом на слова Хэ Юя должно было бы стать: «Услышь свои слова так, как их слышу я». [иначе говоря «Что за чепуху ты несешь?»]

К сожалению, он не часто бывал в Интернете, поэтому сказал:

– Что именно тебя беспокоит?

Хэ Юй, конечно, хотел бы заняться с ним сексом по телефону, но, вспомнив о недавно данном обещании, смог произнести только:

– Просто... просто у меня на сердце неспокойно.

– Гм?

– Ты так и не ответил на мое сообщение.

После долгой паузы с другого конца провода донесся явно недовольный голос Се Цинчэна:

– И это твое срочное дело?

Хэ Юй не ответил на заданный вопрос, вместо этого он сам спросил:

– Могу я приехать к тебе домой и встретить с тобой Новый год?

Се Цинчэн:

– Это неуместно.

– Но...

– Ты должен встречать Новый год в кругу семьи. Я не твой родственник. Ты должен отправиться к своим родителям в Яньчжоу.

– ...

– Я вешаю трубку.

Се Цинчэн действительно повесил трубку, он не дал Хэ Юю ни малейшего шанса придумать что-то еще, оставив в трубке только короткие гудки.

Хэ Юй отбросил телефон и снова погрузился в депрессию.

--

Аллея Моюй, дом семьи Се.

С мрачным взглядом Се Цинчэн в банном халате вышел из ванной, вытирая свои мокрые черные волосы.

Се Сюэ через соломинку тянула йогурт.

– Гэ, что он хотел от тебя? Что-то случилось?

– Ничего, он просто искал неприятностей.

– Вот же псих... Он проявлял к тебе неуважение или возражал?

Се Цинчэн:

– ...Нет. Почему ты задаешь так много вопросов?

Губы Се Сюэ раздраженно искривились.

– Потому что каждый раз, когда ты с ним вместе, ничего хорошего не происходит. И я до сих пор не понимаю, как вы вдвоем попали в ловушку той затопленной студии. Почему он постоянно липнет к тебе, ты же не его мамка?! [здесь буквально «Ты же не производишь молоко, чтобы он пил».]

С ледяным выражением лица Се Цинчэн произнес:

– Сколько раз я тебе говорил, что девушки должны быть сдержаны в своих речах. И вообще уже почти десять часов! Поскорее прими душ и ложись спать.

Под властным взглядом брата Се Сюэ ничего не оставалось, кроме как вздохнуть, обиженно в два глотка допить йогурт, и пойти в душ.

Вот и наступил новогодний вечер.

Накануне Се Цинчэн и Се Сюэ сделали уборку, а потом вместе с соседями украсили фонарями и гирляндами дома. Сегодня в переулке Моюй стоял длинный праздничный стол. На самом деле там было больше десяти столов, составленных вместе и так образующих один большой, длинный стол вдоль переулка. Все соседи готовили свои лучшие фирменные блюда. Только в тех районах, где устанавливаются близкие добрососедские отношения, возможны такие празднования.

Дядюшка Лю вынес телевизор и поставил его на возвышение в конце длинного стола, чтобы устроить трансляцию новогоднего гала-концерта, точно так же, как когда-то в 80-х они смотрели трансляции женских волейбольных матчей.

Увидев это, один ребенок не смог удержаться и расхохотался. Он принес проектор и вывел изображение прямо на стену.

– Дядюшка, теперь мы можем делать так!

Ли Мяоцин вышла с пипой в руках. [Пипа – струнный музыкальный инструмент, похожий на лютню.] В конце концов, юность она провела в ночном клубе, а там всем девушкам было необходимо уметь играть на каком-либо музыкальном инструменте. Сев на низкий табурет, она перебрала струны и с улыбкой сыграла две мелодии Сучжойского пинтаня [музыкальное исполнительское искусство, популярное в регионе Цзяннань]. К ней подошла девочка и попросила сыграть мелодию из мультика. Ли Мяоцин надела очки и стала искать ноты в Интернете...

– Доктор Се, у нас недостаточно капусты для пельменей, вы могли бы отвезти меня на овощной рынок, пока он еще не закрыт.

– А нам бы еще и муки прикупить.

Се Цинчэн не мог проигнорировать их просьбы, поэтому, закончив свою часть работы, он взял ключи от машины и повез одну из своих тетушек-соседок на овощной рынок.

Чего он не ожидал, так этого, что по пути назад он кое-кого увидит у входа в переулок Моюй…

– Ах, боже мой! Неужели даже в такой день, как сегодня, есть люди, которые едят вермишель с говядиной в придорожной забегаловке?

Первой его заметила, вертевшая головой туда-сюда, тетушка-пассажирка, а не Се Цинчэн.

Пытаясь сфокусировать зрение, тетушка прищурила глаза, словно лягушка, и уставилась на того человека.

У входа в их переулок было несколько очень дешевых закусочных, но сегодня почти все они были закрыты. Только одно заведение, в котором подавали суп из говядины по-хуайнаньски, все еще противостояло холодному ветру.

Хозяйка лавочки была скрягой, а ее главным интересом в жизни было зарабатывание денег. Она твердо верила в то, что пока она не закрывает свое заведение, даже когда по радио зазвучит «Незабываемый вечер» [последняя песня, которую исполняют на новогоднем гала-концерте], все равно будут покупатели, которые придут к ней за говяжьим супом.

Разве можно закрыться в новогоднюю ночь?

И вот, ее вера была вознаграждена! Как она и ожидала, у нее появился клиент!

Когда Се Цинчэн остановил машину и выглянул наружу, то увидел Хэ Юя сидевшего за маленьким засаленным столиком на обочине дороги. Он медленно потягивал дымящийся говяжий суп с вермишелью.

Просто, блядь, невероятно! У него даже лепешки к супу не было.

Прямо перед наступлением Нового года этот глубоко несчастный, умненький и благовоспитанный юноша сидел один-одинешенек на улице при таком-то сильном ветре, разве какая-нибудь тетушка не полюбопытствует и не огорчится, увидев такую картину?

Тетушка-пассажирка Се Цинчэна не была исключением.

– Доктор Се, давайте выйдем и спросим, как дела у этого ребенка.

– ... Нет нужды. Просто посмотрите, как гламурно он одет.

– Ай-яй, то, что он хорошо одет, не означает, что у мальчика нет проблем. Не далее чем два дня назад в газете писали... что богатый во втором поколении юноша покончил жизнь самоубийством из-за отсутствия родительской заботы! Если бы в обществе было больше проявления любви, у нас было бы меньше таких проблем... Если не возражаешь, я выйду из машины и поинтересуюсь…

 Тетушка уже было собралась открыть дверь.

Се Цинчэн оказался беспомощен перед произнесенной ею речью, и, вздохнув, сказал:

– Ладно, ладно, тетушка, не переживайте. Вы можете выйти из машины и пойти сразу домой, чтобы согреться. Я знаю этого человека и сам спрошу о его делах, хорошо?

Удовлетворенная его словами, тучная тетушка с охапкой капусты и фарша зашагала к переулку Моюй.

Напоследок она обернулась и крикнула Се Цинчэну, который тоже уже вышел из машины и запирал дверцу:

– Раз уж вы знакомы, почему бы тебе просто не пригласить ребенка к нам на ужин?

– ...

Се Цинчэн был так зол, что потерял дар речи.

С угрюмым выражением лица он подошел к лавочке, где подавали говяжий суп по-хуайнаньски.

Жадная до денег хозяйка:

– Красавчик будет что-то заказывать...

– Я здесь только для того, чтобы поговорить с этим парнем.

Хозяйка выглядела обиженной, но она не могла силой заставить его что-либо купить, ей оставалось только в негодовании отступиться.

Се Цинчэн подошел к маленькому столику Хэ Юя, наблюдая за тем, как тот, опустив ресницы, маленькими глотками пил бульон.

– Молодой господин пьет говяжий суп в новогоднюю ночь и даже не поперхнется?

Хэ Юй поднял голову и изобразил удивление.

– Ах, доктор Се.

– ...

– Я так долго искал место, где можно поесть, но все оказалось закрыто, а эта лавочка все еще работает. Что ты здесь делаешь?

Се Цинчэн не хотел тратить свое время на обсуждение с ним всяких глупостей.

У Хэ Юя дома были слуги и повар, не говоря уже о том, что семья Хэ вложила кучу денег в несколько элитных ресторанов города. Неужели Хэ Юй в самом деле нуждался в миске говяжьего супа, мясо в котором было нарезано тоньше бумаги, да еще и сидеть на холодном ветру?

Он же явно сделал это намеренно.

Однако его уловка оказалась действенной. Из переулка Моюй доносился соблазнительный аромат новогоднего ужина, время от времени здесь пробегали дети или проходили старики, и все они видели юношу, который в одиночестве пил суп у придорожной лавочки. Он слишком бросался в глаза.

Пока они с удовольствием пировали за длинным праздничным столом, Молодой Господин Хэ с несчастным видом ел снаружи, продуваемый всеми ветрами. Ему действительно удалось добиться эффекта: «Вино и мясо благоухают, а вдоль дороги замерзшие трупы». [о разнице между аристократией и бедняками; пока одни пируют, другие умирают от голода]

Се Цинчэн не мог допустить того, чтобы Хэ Юй испортил праздничное настроение соседям, поэтому постояв какое-то время, он мрачно произнес:

– Вставай. Оплати счет и иди за мной.

Соседский праздничный ужин уже начался.

Удивительно, но Молодой Господин Хэ, привыкший тратить деньги, словно воду, оказался доволен тем, что получил место на этом щедром, но скромном пиршестве. Он вел себя кротко и смиренно, как непритязательный джентльмен, поэтому очень быстро стал самым популярным гостем за этим праздничным столом. За исключением Се Сюэ, закатывающей глаза, и Се Цинчэна, игнорировавшего его, остальные либо подавали Хэ Юю еду, либо подливали вино.

– Ах, Сяо Хэ, почему ты отмечаешь праздник в одиночестве?

– Мои родители очень заняты работой...

– Бедняжка, бедняжка.

– Сяо Хэ, а сколько тебе лет?

– Скоро будет двадцать.

– О... У тебя есть девушка? Позволь сказать, что у меня есть очень красивая племянница, она изучает актерское мастерство в Яньчжоу, учится сейчас на втором курсе... – с энтузиазмом лепетала одна из тетушек.

Конечно же, не она одна рекламировала перед ним девушек из своих семей. Хэ Юя быстро окружила группа тетушек и бабушек.

– Моя дочь сейчас живет во Франции, но она скоро вернется. Хотя она немного старше тебя, она молода душой и очень красива. Я покажу тебе ее фото.

– Моя племянница – наполовину китаянка, наполовину японка. Из-за смешения кровей у нее такие выразительные глаза, не говоря уже о том, какая она очаровательная. Их фотографии – ничто. Фотографии можно и отфотошопить, а вот у меня видео. Сяо Хэ посмотришь? Тебе интересно?

– Ха, вонючая старушенция, может ты свое видео как раз и отфотошопила?

Видя, что соседи полушутя-полусерьезно готовы начать ссориться, Хэ Юй с улыбкой произнес:

– Они все замечательные, но я совсем недавно завершил отношения и еще не полностью отошел...

Услышав это, женщины стали еще больше сочувствовать ему.

– Ай-яй, в наше время трудно найти настолько преданного юношу.

– Что это за девушка такая придирчивая? Почему ты ей не нравился?

Хэ Юй снова улыбнулся, опустив ресницы:

– Я был недостаточно хорош.

Се Цинчэн сидел рядом сбоку и все слышал, выражение на его лице стало напряженным. Он перевел взгляд на проектор и, бесстрастно поглощая пельмени, стал сосредоточенно смотреть красочную танцевальную программу новогоднего гала-концерта.

Но, если честно, мысли об этом очень его злили.

Это правда, сердце Хэ Юя действительно было разбито, и Се Цинчэн был свидетелем всего этого процесса. Хотя он до сих пор не знал, в кого именно Хэ Юй был тогда влюблен. Он был так сильно увлечен той девушкой, что Се Цинчэн чувствовал, что, должно быть, произошло что-то очень серьезное, раз позднее Хэ Юй больше никогда не вспоминал о ней.

Не говоря уже о том, что Хэ Юй пустился во все тяжкие и начал заниматься однополым сексом.

И все бы ничего, если бы его партнером по этим гомосексуальным практикам не был сам Се Цинчэн.

Се Цинчэн которое-то время холодно размышлял обо всем этом, но чем больше он думал, тем более неловко себя чувствовал. Поэтому он поднялся со своего места и отправился на общую кухню, чтобы помогать там лепить пельмени.

Жаль только, что тетушки и дядюшки, хлопотавшие на кухне, увидев его, посчитали, что он будет им только мешать, поэтому сразу выставили его за дверь.

Се Цинчэну пришлось вернуться на свое место и продолжить есть праздничный ужин с равнодушным выражением лица.

Но прежде, чем взять палочки для еды, он заметил, что рядом с его тарелкой лежит фигурка из теста.*

– ...

Сначала он подумал, что это кто-то из детей оставил свою игрушку.

Присмотревшись, он увидел, что фигурка была выполнена в виде двух маленьких драконов с яркими усами, когтями и милыми выражениями морд.

С мягкой улыбкой Хэ Юй повернулся к Се Цинчэну и сказал:

– Я случайно увидел их у лавочника по дороге сюда и купил. Это для тебя.

Натуральный натурал:

– ...Что ты имеешь в виду? Эту детскую игрушку?

Хэ Юй вздохнул, подавляя желание закатить глаза:

– Се Цинчэн, фигурки из теста – это вид традиционного искусства. Тебе стоит научиться ценить искусство.

– Почему драконов два?

– ...

Услышав его вопрос Хэ Юй перестал улыбаться. Он замер на месте с ровной спиной и пустым выражением лица. Но если присмотреться внимательнее, то в можно было заметить проступившее недовольство в складке между его бровями.

Он сухо ответил:

– Угадай.

Се Цинчэн:

– Этот год ведь не год дракона.

– Это не имеет отношения к году.

– Я не дракон.

– Это не имеет отношения к китайскому зодиаку.

– Я даже не люблю драконов.

– ... Да кому какое дело, что тебе нравится.

Се Цинчэн почувствовал, что поведение Хэ Юя было каким-то странным. Он был словно маленькая надоедливая наложница, настроение которой менялось слишком резко.

Он нетерпеливо ответил:

– Не знаю. Сдаюсь.

Лицо Хэ Юя тут же помрачнело, он склонил голову, и можно было даже увидеть, как надулись его щеки – явный признак того, что он зол, но не хочет об этом говорить.

Он выхватил фигурку с драконами из руки Се Цинчэна и крепко сжал ее в своей.

– Ничего страшного, если у тебя проблемы со зрением, и ты не можешь по достоинству оценить фигурку. Если она тебе не нужна, я оставлю ее себе.

Се Цинчэн:

– Тебе нравятся драконы?

– Мне нравится... – Хэ Юй вдруг замолчал.

Что ему нравится?

Он не мог сказать.

Юноша так ничего и не ответил. Он погрузился в угрюмое молчание и, опустив голову, ковырял чешуйки на фигурках драконов.

Хэ Юю было ясно, что Се Цинчэн вообще ничего не понял. В своем сердце Хэ Юй представлял их двумя одинокими драконами, которые принципиально отличались от нормальных людей. Вот почему он и сделал ему такой новогодний подарок.

Се Цинчэн совсем не был романтиком. Хэ Юй почувствовал себя побитым псом, пытающимся привлечь внимание человека, интересующегося только наукой и технологиями. Он стоял на холодном ветру и упрашивал мастера слепить для него из теста двух очень реалистичных драконов: одного огненно-красного, а другого морозно-серебристого. А еще он попросил мастера выгравировать на чешуе драконов их с Се Цинчэном инициалы…

Каким же он был идиотом, чтобы прийти поздравлять другого идиота с Новым годом в его дом! Какая же это невообразимая глупость!

Насупившись, Хэ Юй стер дурацкие инициалы, раздавил фигурку и бросил ее на стол. Потом Хэ Юй отвернулся и стал болтать с тетушками и дядюшками, игнорируя Се Цинчэна, он продолжил быть избалованным вниманием светским львом, окруженным обществом зрелых и пожилых людей.

Трапеза продолжалась до девяти или десяти часов вечера, и за исключением Хэ Юя и Се Цинчэна, двух заклятых врагов, все за столом весело болтали и щелкали семечки дыни и арахис.

Вдруг кое-что случилось.

Смятение началось у входа в переулок. Там будто что-то произошло, отчего смех резко смолк, в то время как люди, сидевшие на другом конце переулка, никак не отреагировали и продолжали болтать и шутить.

И только когда тишина, как приливная волна, докатилась до них, люди, сидевшие дальше от входа, осознали некую странность и один за другим повернули головы.

– В чем дело?

– Что случилось?.. Ах! – Говорящий ахнул, ясно осознавая ситуацию. – Боже мой...

– Как же так?..

– Почему она?..

Ненормальная активность становилась все более и более очевидной, поэтому даже Се Цинчэн, все это время бывший отстраненным, чуть повернул голову в сторону, чтобы взглянуть одним глазом.

Всего один взгляд.

В голове у него загудело, а кровь мгновенно отлила от лица.

Кое-кто приехал...

У входа в переулок опасливо стояла женщина.

На вид ей было около тридцати, и она была очень привлекательна: красиво накрашена, одета в густые роскошные меха. Однако на фоне ее элегантного наряда шокирующе бросались в глаза синяки на ее лице, которые не мог скрыть даже макияж.

Женщина держала в руках сумку «Hermes»** и смущенно стояла под устремленными только на нее пристальными взглядами.

Не говоря уже о жителях переулка Моюй, даже Хэ Юй не мог забыть ее лица...

Это была бывшая жена Се Цинчэна, Ли Жоцю.

Автору есть, что сказать:

Ух... Если кто-то из вас, маленькие друзья, подумал, что Хэ Юй действительно будет вести себя честно... Ну... Тогда я могу только сказать, что вы слишком молоды и слишком наивны... Хэ Юй не джентльмен, он не может не прикасаться к Се-гэ...

К главе 100 у нас есть два мини-театра ~

Мини-театр 1:

Мо Жань:

– Бесполезный мусор, когда я сказал, что не буду прикасаться к Чу Ваньнину, я действительно его не трогал.

Мо Си:

– Бесполезный мусор, когда я сказал, что не буду прикасаться к Гу Ману, я действительно его не трогал.

Хэ Юй:

– Прежде, чем что-то говорить, почему бы вам, ребята, не подождать и не посмотреть, что я буду делать с Се Цинчэном. Еще не понятно, кто из нас лучший. Вы двое – безмозглые идиоты, никто из вас не умен так, как я. В будущем не забывайте называть меня «батей»! Хмф!

Мини-театр 2:

Ведущий:

– Давайте встретим цветами и аплодисментами нашего Верхнего № 2. Верхний № 2, пожалуйста, выходите на сцену.

Чэнь Мань:

– Но, кажется, мне сегодня не нужно было выходить на сцену?

Ведущий:

– Я имел в виду Ли Жоцю.

Чэнь Мань:

– ?

Се Цинчэн:

– ?

Хэ Юй:

– ?

Ли Жоцю:

– Что? Женщина тоже может быть верхним! Императрица пришла свергнуть наложницу!

(Этот мини-театр абсолютно шуточный, не воспринимайте его всерьез... Сестрица Ли – не женщина-верхний, у нее никогда не было четвертой любви [слэнг, обозначающий доминирование женщины в постели] с Се-гэ, и она не насиловала его...)

Ли Жоцю:

– Если говорить серьезно, то правда в том, что сестрица Ли тоже этого не понимает...

--

* Фигурка из клейкой рисовой муки. Вид творчества, восходящий к династии Хань. Небольшие фигурки разной степени детализации делают из рисовой муки с добавлением красителей, меда и других ингредиентов.

** Средняя стоимость сумок «Hermes» составляет $2000 – $12000. Но наиболее востребованные модели, в первую очередь «Kelly» и «Birkin», зачастую стоят значительно дороже, и для того, чтобы их приобрести, необходимо ждать несколько лет.