Ночь закончилась.

Когда Хэ Юй проснулся, было уже светло.

Открыв глаза, он увидел, что уже одетый Се Цинчэн сидит на подоконнике и курит сигарету.

Из приоткрытого окна внутрь лился утренний свет, а между пальцами Се Цинчэна струился дым.

Се Цинчэн выглядел не слишком хорошо.

Он выглядел изможденным – никто не смог бы выглядеть лучше, если бы его ночь напролет мучил Хэ Юй. Хотя на Се Цинчэне была надета рубашка, она не скрывала засосов на его шее.

На губах же были явно видны следы укусов.

Се Цинчэн выглядел очень раздраженным, в пепельнице громоздилась гора окурков.

Хэ Юй не знал, когда он проснулся, его сон был гораздо глубже, чем у Се Цинчэна.

Услышав шорох со стороны кровати, Се Цинчэн повернул голову и сказал:

 – ... Ты проснулся.

– ... Мм...

В такое утро между ними мог состояться относительно спокойный разговор, начавшись, например, с такой фразы как: «Ты в порядке?» или: «Хочешь позавтракать?»

Неважно, насколько все было плохо, можно было просто сказать: «Оденься, на улице холодно».

Однако Се Цинчэн какое-то время молча смотрел на юношу, с которым у него было слишком много интимных отношений, и, в конце концов, выбрал самый отрезвляющий и самый безжалостный вариант:

– Раз ты уже проснулся, тебе пора уходить.

Хэ Юй был в шоке.

Он не ожидал, что Се Цинчэн может сказать ему настолько ледяные слова, после того, что у них было ночью.

Некоторое время Хэ Юй ошеломленно смотрел в пустоту, а потом произнес:

– Прошлой ночью...

– Прошлой ночью ты не принуждал меня, это я был в замешательстве и не мог себя контролировать, – Казалось, будто Се Цинчэн долго обдумывал, что противопоставить Хэ Юю. Его ответ был очень быстрым и безжалостным, почти механическим. – Я не виню тебя, просто уходи.

Сидящий на кровати Хэ Юй был похож на маленького дракончика, который изо всех сил старался угодить своему хозяину, но в итоге все равно оказался им безжалостно брошен.

Его волосы были взъерошены и местами стояли дыбом, на лбу была запекшаяся кровь, а на губе ранка от укуса Се Цинчэна прошлой ночью.

Се Цинчэн коротко взглянул на него, а потом отвел глаза.

Лившийся из окна свет, окутывал его так, словно в нем и вовсе не осталось ничего человеческого.

То, что произошло прошлой ночью, было сумасшествием. Словно в канун Нового года в них вселились злые духи и поэтому они сделали то, чего никак не ожидали друг от друга. Сейчас, оглядываясь назад,  в это сложно было поверить.

Прошедшая ночь была похожа на фантастический сон, и все, что они делали вдвоем, казалось нереальным.

Возможно, Се Цинчэн потратил слишком много своих сил на этот совершенно неожиданный, неистовый акт любви, и это истощило его последние запасы человечности.

Было очевидно, что Се Цинчэн сильно сожалел о произошедшем.

Хэ Юй молча смотрел на него. Юный дракон, который так усердно старался всю ночь, был отвергнут. Было бы ложью сказать, что Хэ Юй не чувствовал обиду.

Однако его чувство собственного достоинства не позволяло ему показывать недовольство.

Наконец, Хэ Юй опустил голову вниз и тихо произнес:

– ... Не нужно так спешить, чтобы выставить меня за дверь. Ни один «ковбой», доставленный к твоей двери, не заслуживает такого обращения.

Се Цинчэн:

– Что еще за «ковбой»?

Хэ Юй:

– ... Мужчина-проститутка.

Се Цинчэн:

– ... Ты не проститутка.

Хэ Юй сохранил невозмутимое выражение лица и ничего не ответил.

Се Цинчэн вздохнул и отложил телефон, на котором смотрел видео, пока покурил, затем подошел к кровати.

Краем глаза Хэ Юй заметил, что на телефоне было включено видео с медузами.

Раньше ему это казалось смешным, так как он не знал, почему Се Цинчэну приходилось смотреть подобное. Только теперь Хэ Юй уже понимал, что эти ролики были для Се Цинчэна своего рода успокоительным, похожим на условный рефлекс. Существа, у которых не было ни мозга, ни сердца, но которые при этом жили безмятежной жизнью, были единственным утешением из болезненного прошлого Се Цинчэна.

Хэ Юй знал, что Се Цинчэн чувствует психический дискомфорт и подавленность, поэтому-то он и курит постоянно, и смотрит видео с медузами.

Хотя то, что он делал прошедшей ночью, он делал добровольно.

Се Цинчэн злился на него, ругал его, но он все равно сделал это с ним.

Хэ Юй знал, что Се Цинчэн потом пожалеет об этом. И это будут не просто сожаления.

Конечно же, подойдя к нему Се Цинчэн первым делом сказал:

– Хэ Юй, мы не должны повторять этого снова.

Хэ Юй ничего не ответил и сидел молча.

На его спине все еще оставались следы того, как прошлой ночью Се Цинчэн яростно царапал его.

Однако человек, оставивший эти царапины, сказал ему: «Мы не должны повторять этого снова».

Хэ Юй был очень возмущен и обижен.

Он поднял голову и посмотрел Се Цинчэну в глаза, будто безмолвно задавая вопрос.

Ответом Се Цинчэна было недолгое молчание, затем он выдвинул ящик стола и достал оттуда аптечку, бинт, йод и ватные тампоны. Он не спеша обработал рану Хэ Юя на лбу.

– Не стоит на Новый год выходить на улицу со следами крови.

 Он обмакнул ватный тампон в йод и осторожно протер рану. Хэ Юй не издал ни звука, позволяя Се Цинчэну проявить крохи заботы о себе.

Чистый белый бинт был приложен ко лбу юноши, пальцы Се Цинчэна замерли над лентами пластырей. Наконец, он выбрал детский пластырь с напечатанным на нем мультяшным динозавром и наклеил его на лоб Хэ Юя.

– Вот так. Можешь идти.

– ...

– Се Сюэ может вернуться в любой момент.

– ...

– Я поступил с тобой неправильно. Я был слишком импульсивен вчера.

– ...

– Хэ Юй...

Наконец, сидящий на постели Хэ Юй склонил голову – прядь взъерошенных волос упала на повязку – и произнес:

– Се Цинчэн, я так устал и так хочу пить. Меня мучает жажда.

Се Цинчэн вздохнул. Он ничего не мог с собой поделать, таким уж он был человеком. Если он сам чего-то хотел и ему это давали, то, независимо от того, насколько ему было плохо, он чувствовал, что должен оказать ответную услугу. В конце концов, он ведь был взрослым мужчиной.

Поэтому Се Цинчэн отошел, чтобы налить Хэ Юю воды.

Видя, что Се Цинчэн в самом деле готов налить для него воды, настроение Хэ Юй, казалось, значительно улучшилось. Пока Се Цинчэн был занят за чайным столиком, Хэ Юй поднял руку, чтобы ощупать голову и коснуться мультяшного пластыря на лбу.

Однако, как только Се Цинчэн вернулся с водой, Хэ Юй взглянул на емкость в его руке, и его лицо помрачнело.

Помрачнело оно пуще прежнего.

– Вот. Пей.

Се Цинчэн протянул ему одноразовый стаканчик.

Хэ Юй уставился на бумажный стаканчик, такой же, как Се Цинчэн предложил Ли Жоцю. Не став пить, Хэ Юй плотно сомкнул губы и отвернул лицо.

Се Цинчэн не понимал, в чем ошибся. Казалось, что его Наложница была чем-то недовольна. Нахмурившись, он сказал:

– Пей.

Хэ Юй посмотрел на него, потом вскинул руку, выбивая стаканчик из пальцев Се Цинчэна и разбрызгивая повсюду теплую воду.

Се Цинчэн воскликнул:

– Что ты делаешь?!

Хэ Юй, продолжая смотреть на него в упор:

– А что, по-твоему, я делаю?

– Откуда мне знать, что творится у тебя в голове?

– Почему ты не понимаешь, о чем я думаю?

Се Цинчэн просто потерял дар речи.

Он понятия не имел, чем мог спровоцировать Хэ Юя. Когда он предложил Ли Жоцю воду, та сказала ему: «Спасибо, гэгэ». Хэ Юй же трахал его ночь напролет, и после этого у него хватило наглости отбросить стаканчик, который он ему подал!

– Говорю тебе, Хэ Юй, уходи, хватит устраивать сцены. Просто притворись, что прошлой ночью ничего не было. Я уже говорил тебе, что это было просто импульсивное поведение.

– Тогда, если бы я был женщиной, из-за этого импульсивного поведения прошлой ночью я мог бы забеременеть!

– ...

От возмущенного взгляда Хэ Юя у Се Цинчэна разболелась голова.

Но, учитывая то, что они делали вчера, беременность ведь грозила бы вовсе не Хэ Юю, верно? Да как ему хватает наглости?

Но, если подумать, то, слова Хэ Юя «Я мог бы забеременеть», были намного лучше того, что он твердил в постели прошедшей ночью: «Я хочу, чтобы ты родил мне ребенка» или «Гэ, я хочу, чтобы ты забеременел». Это «я мог бы забеременеть» проглотить было гораздо проще.

Стиснув зубы, Се Цинчэн процедил:

– Ты не женщина. Но даже если бы ты был женщиной, я не стал бы вести себя с тобой настолько по-сумасшедшему, как ты.

– Почему бы ты не вел себя так, если бы я был женщиной? Ты что, гей?

Лицо Се Цинчэна посинело.

– Нет.

– Тогда почему?

– ...

Се Цинчэн не имел больше никакого желания возиться с Хэ Юем. Посмотрев на настенные часы, он сказал:

– Я не могу объяснить это просто так, в любом случае, я не стал бы себя так вести. Хватит об этом, времени уже много, поторопись и уходи. Нельзя, чтобы Се Сюэ столкнулась с тобой при возвращении.

– Се Цинчэн, ты ведь мужчина, разве ты не должен взять на себя ответственность за меня?

– Какого хрена, я должен брать на себя ответственность за тебя?! – Се Цинчэн вспылил, – Говорю тебе, Хэ Юй, между мной и тобой ничего нет. То, что произошло прошлой ночью, больше не повторится. А теперь вставай… Собирайся…

Он не закончил фразу.

Хэ Юй вдруг протянул руки и обхватил его за талию.

– Я не хочу. Я не хочу уходить… Дома мне будет одиноко, я хочу остаться здесь. Если Ли Жоцю нашла здесь убежище, когда ей некуда было идти, то почему ты не можешь сделать тоже самое для меня?..

Хэ Юй прижался лбом к его талии и слегка потерся. Его взгляд был наполнен оттенками упрямого безумия, замешательства и растерянности.

Пока Хэ Юй продолжал потираться о Се Цинчэна, казалось, будто он чувствовал, как некий сосуд в его сердце переполнился незнакомым чувством, которому он никак не мог дать имя.

Этого чувства было настолько много, что оно причиняло сильную боль – сердце Хэ Юя нуждалось в лекарстве. Инстинктивно Хэ Юй чувствовал, что лекарство находилось в теле Се Цинчэна, а его дыхание, возможно, было медленно действующей фракцией этого лекарства.

Оно могло бы спасти его сердце от лезвий невидимых ножей.

Закрыв глаза, Хэ Юй какое-то время обнимал Се Цинчэна, пока вдруг не заметил, что его тело едва дрожит.

Прикоснувшись к Се Цинчэну снова, Хэ Юй почувствовал, что у него повышенная температура.

Хэ Юй поднял взгляд от его талии вверх:

– Гэ, у тебя жар?.. Почему ты такой горячий?..

– ... Я в порядке, – Се Цинчэн схватил его за запястье и попытался высвободиться из его рук.

Хэ Юй не отпускал и пристально смотрел на Се Цинчэна...

– Ты уверен, что лекарство, поддерживающее твое здоровье, всегда действует эффективно? Иначе, почему твое здоровье становится все хуже? Ты то и дело...

– Ни один нормальный человек не сможет вынести того, что ты вытворял со мной ночью, – сказал Се Цинчэн. – Отпусти меня.

Хэ Юй все больше хмурился:

– И твое зрение становится все хуже и хуже...

Се Цинчэн не желал слышать от него подобных слов.

Менталитет избегания разговоров о болезнях распространен не только среди простых людей – на самом деле любой, кто болен, даже если это врач, не желает обсуждать проблемы, сопутствующие диагнозу.

Се Цинчэн был несколько уязвлен расспросом Хэ Юя, поэтому с еще большей силой оттолкнул его от себя.

– Хэ Юй, лекарство может продлить мою жизнь, но это не значит, что оно сможет поддерживать мою физическую силу на максимуме. Я всегда буду заботиться о своем теле, если ты не будешь меня провоцировать.

Хэ Юй молча перевел взгляд с лица Се Цинчэна на пепельницу, стоявшую на подоконнике позади него.

В ней было слишком много окурков.

Хэ Юй снова уставился на Се Цинчэна. Он не знал, откуда появилась в нем эта вспышка гнева.

– Ты называешь это заботой о своем теле?

– Если бы ты не был таким упертым, я бы не выкурил сегодня столько.

– ...

– Ты должен идти.

– ...

– Я хочу немного побыть в одиночестве.

Чувство в сердце Хэ Юя вдруг превратилось в огромного клыкастого зверя, который вцепился в него зубами и высасывал из его груди кровь. Зверь запустил в Хэ Юя острые когти, разрывая его внутренности.

Хэ Юй произнес:

– Нет, я хочу отвезти тебя в больницу.

– Я не хочу в чертову больницу!

Ну вот, опять! Сколько раз за год ему нужно появляться в больнице? И все из-за того, что этот юнец затрахал его до того, что тело не выдерживает!

– Почему ты не идешь в больницу, если болен? – Задав вопрос, Хэ Юй почувствовал некоторую неуверенность. Он ведь был Молодым Господином… – ... А больница вообще работает в первый день Нового года?

Се Цинчэн посмотрел на него и хотел что-нибудь сделать, но не знал, что именно. Он вдруг почувствовал сильную усталость.

В конце концов, Хэ Юй был еще таким ребенком.

Се Цинчэн смиренно вздохнул:

– Давай сделаем так, Хэ Юй… Ты сначала уходишь, а потом я займусь своим лечением. – Се Цинчэн лгал ему прямо в лицо. – А больница сегодня закрыта.

– Тогда я свяжу тебя с моим личным врачом...

– Ты хочешь, чтобы о наших отношениях стало известно всем?

Хэ Юй замолчал.

Се Цинчэн отобрал у него телефон, выключил его и бросил ему обратно.

– Я прошу тебя не делать этого. Если ты действительно считаешь меня своим родичем, сохрани мое достоинство.

Се Цинчэн больше не желал спорить с Хэ Юем и от этого казался еще более отстраненным, будто бы он мог исчезнуть прямо на глазах Хэ Юя в любую секунду.

Как будто даже его душа могла исчезнуть.

К своему удивлению Хэ Юй обнаружил, что немного запаниковал.

Се Цинчэн:

– Уходи. Считай, что это я виноват в произошедшем.

– Но я... – Хэ Юй побледнел. – Ты не должен...

– Нет ничего такого, чего я не должен бы делать. Я взрослый человек, на тринадцать лет старше тебя. Неужели ты думаешь, что я не могу сам позаботиться о себе? Мне не нужно, чтобы ты меня поучал.

– ...

Хэ Юй рассматривал бледного, ослабленного, равнодушного, сильного и отстраненного Се Цинчэна. На мгновение злобный зверь вцепился в его грудь так сильно, что стало невозможно вздохнуть.

Что с ним случилось?

Он...

– Просто забудь о вчерашнем.

– Почему... Се Цинчэн... Почему? Разве нам было плохо друг с другом?

– Мы не можем.

– Но почему?..

Се Цинчэн какое-то время молчал.

– Потому что ты мне не нравишься, и я тебе тоже не нравлюсь, Хэ Юй. То, что случилось, было ошибкой… Разве не ты говорил, что мужчины должны брать на себя ответственность? Тогда я скажу тебе, что ответственность означает, что в будущем мы должны иметь такие отношения только с теми, кто нам нравится… Иначе мы просто будем мучить друг друга.

Вдруг.

Все смолкло.

Слово «нравится» влилось в уши Хэ Юя.

Гигантский зверь в груди поглотил его сердце.

Его сердцебиение внезапно остановилось. В ушах было тихо, он словно оглох.

Последняя капля крови отхлынула от лица Хэ Юя.

Он резко вскинул голову и пристально посмотрел в глаза Се Цинчэна. Он вдруг будто оказался на грани понимания, на грани открытия какой-то истины...

Нравится...

Ты мне не нравишься, и я тебе тоже не нравлюсь.

В будущем мы должны иметь такие отношения только с теми, кто нам нравится.

Иначе мы просто будем мучить друг друга…

Казалось, будто вдалеке содрогнулись горы и задрожала земля. Это сердце Хэ Юя, поглощенное злобным зверем, вызвало ужасное землетрясение. Его разбитое, больное сердце стало эпицентром. Сильный шок прокатился волной по его телу, кончики пальцев задрожали.

Нравится?

Гигантский зверь внутри Хэ Юя встрепенулся, будто услышав, как торжественно назвали его имя. И это имя, словно тугое кольцо, мгновенно стянулось вокруг его клыков и когтей.

Нравится.

Это имя снова и снова вспыхивало в пылающем сердце Хэ Юя. Снова и снова оно кружилось вокруг ушей зверя. Зверь же, прищурив глаза от наслаждения, издал низкий, неизбежный рокот согласия.

– Да, – сказал зверь. – Это мое имя. Я – это чувство… Теперь ты понимаешь... Пока сотрясались горы и земля, ты, наконец, назвал меня правильным именем… Ты нашел ключ, чтобы укротить меня?

Гигантский зверь медленно отрыгнул застывшее сердце.

Несколько секунд спустя...

Тук-тук!

Окровавленное сердце снова начало биться.

Оно билось все быстрее и быстрее, все настойчивее, беспокойнее, неистовее. Оно превратилось в стук барабанов, и глаза Хэ Юя покраснели...

Его лицо окончательно побледнело.

Пока он донимал вопросами Се Цинчэна, то нежданно отмечал действия, которые совершал инстинктивно, однако он никак не мог понять мотивацию.

Все это он делал...

Вожделение и нежность мягко опутывали его, словно стальная проволока.

Он застрял в этом клубке, без надежды выпутаться.

Может быть...

Может быть это потому, что ему нравилось?

Ему, ему... ему нравился Се Цинчэн?!

Автору есть, что сказать:

Полоска здоровья танка была опустошена вчера! Но сегодня...

Се Цинчэн безжалостно натягивает брюки...

Се-гэ... Как тебе это удается?..

Соррян, ребят, Се-гэ по-прежнему крепкий орешек, Дорогуше Хэ будет не так-то просто его заполучить... Кто же сделал этого человека с максимальным уровнем сложности? Хахахахахахахаха!

Между тем, соседи прошлой ночью ничего не слышали, кроме того, что эти двое ссорились и кидали вещи, потому что телевизоры были включены очень громко, еще и фейерверки на улице тоже были очень громкими. Позднее, когда все уснули, Се-гэ и Хэ-бао в самом деле старались сдерживать свои голоса. Это выдуманная история, поэтому на китайский Новый год здесь можно запускать фейерверки, никакого запрета нет*... Но кое-кто из соседей слышал какие-то странные звуки... Я напишу об этом завтра!

--

* В Шанхае (а еще в Пекине и Гуанчжоу) запрещены традиционные фейерверки на праздновании китайского Нового года. Причина запрета – плохая экологическая обстановка в мегаполисах, частый смог и повышенное содержание мелкодисперсных частиц в воздухе – они считаются наиболее вредными, поскольку легко проникают в человеческий организм.