После того, как Се Цинчэн избавился от Хэ Юя, он снова принял душ.

На этот раз процесс принятия душа был довольно унизительным. Се Цинчэн чувствовал себя настолько плохо, что едва мог стоять на ногах. Закончив мыться, он выпил жаропонижающее и запер дверь, намереваясь поспать.

Однако постельное белье было в таком состоянии, что на нем невозможно было спать.

Се Цинчэну оставалось только взять себя в руки и сменить его. Из-за оставшихся на белье очевидных следов он не мог смотреть на него прямо. Се Цинчэн до сих пор не мог поверить в то, что прошлой ночью не находился под воздействием наркотиков, занимаясь столь возмутительными вещами с Хэ Юем.

Он не был стеснительным человеком, он просто считал это возмутительным, особенно видя следы на белье. Се Цинчэн не мог поверить, что подобное могут сотворить двое мужчин.

Вот же черт!

Тихонько покашливая, Се Цинчэн поменял постельное белье, грязное бросил в стиральную машину, поправил матрас и, наконец, он смог уложить свое ноющее тело между подушками и одеялом.

– Кхе-кхе…

Се Цинчэн беспокойно ворочался, сгорая от лихорадки, ему было настолько плохо, что он не мог заснуть.

Состояние его было довольно плохим, и единственное, что его радовало, так это то, что Се Сюэ ушла с Ли Жоцю и еще не вернулась. Ему не нужно было ни перед кем притворяться. Он, наконец, мог снять маску и показать свое уставшее, уязвимое лицо, измученное болезнью.

Через некоторое время жаропонижающее медленно подействовало на его тело.

Возможно, дело было в запахе Хэ Юя, который до сих пор ощущался в комнате, но засыпающему Се Цинчэну показалось, что он смутно увидел перед собой его глаза, такими, какими они были прошлой ночью…

Эти глаза были полны страстного желания, неутолимой жажды, обнаженной искренности, нужды быть неразлучным с ним, а потом они стали смущенными и растерянными.

Се Цинчэн почувствовал некоторое беспокойство в сердце.

В таком состоянии он медленно заснул...

Под действием снотворных компонентов жаропонижающего Се Цинчэн проспал до следующего утра.

Проснувшись, он почувствовал, что жар спал, поэтому встал, умылся, оделся, к своему удивлению нашел в холодильнике остатки пельменей, разогрел и съел их.

Позанимавшись рабочими вопросами какое-то время, Се Цинчэн сел за стол и начал читать книгу.

Чтением, как и просмотром видео с медузами, Се Цинчэн отвлекал себя и пытался избавиться от скуки.

Неожиданно в дверь постучали.

Се Цинчэн, глубоко погрузившийся в книгу, вернулся к действительности.

– Кто там?

Снаружи послышался приглушенный голос юноши – Хэ Юй снова стоял у его двери и искал встречи с ним.

– ... Это я.

Ручка Се Цинчэна, которой он делал пометки во время чтения, на мгновение замерла, а ее кончик даже проткнул бумагу.

Он услышал, как юноша снаружи сказал:

– Не мог бы ты открыть дверь?

– ...

– ... Я хочу поговорить с тобой.

Се Цинчэн:

– Оставайся снаружи.

– Гэ... почему ты запер дверь?

– Чтобы такие, как ты, не мешали мне работать.

Юноша за дверью какое-то время молчал.

– ... Се Цинчэн, открой дверь… Ты можешь открыть дверь? У меня... У меня неспокойно на сердце.

Было бы лучше, если бы он не говорил этого, едва он произнес эти слова, как Се Цинчэн тотчас вспомнил, как Хэ Юй совсем недавно сходил с ума, и, тяжело дыша, прижимался к нему и шептал на ухо: «Мне так плохо. Я весь горю… Се Цинчэн, пожалуйста, утоли этот жар».

Голос Се Цинчэна стал холоднее на несколько градусов:

– Оставайся снаружи.

Юноша снаружи молчал.

Через какое-то время Се Цинчэн услышал пронзительный звук со стороны двери, будто бы ногтем царапали по доске – Хэ Юй, точно кошка, скребся о его дверь.

Се Цинчэн:

– Ты что, ребенок?

– Мне в самом деле нездоровится. Я очень хочу тебя увидеть… Твоя температура прошла?.. Я хочу побыть с тобой... Хочу поговорить с тобой.

Се Цинчэн, игнорируя его, включил радио на столе и сделал музыку погромче, чтобы заглушить яростное скрежетание ногтей Хэ Юя, царапающего его дверь.

Какое-то время он просто читал книгу, пока постепенно снаружи перестали быть слышны какие-либо звуки.

Тогда Се Цинчэн выключил радио и дочитал остаток текста. Перевернув последнюю страницу, он поднялся, подошел к чайному столику и налил себе чашку кофе. Подняв глаза и посмотрев на часы, Се Цинчэн подумал, что Хэ Юй уже, должно быть, ушел, а ему самому следует сходить за лекарствами. Однако, как только он убрал книги на место и открыл дверь, чья-то рука с силой распахнула ее!

Но разве Се Цинчэн был слабаком? Он отреагировал безжалостно и молниеносно, снова захлопывая дверь. Хэ Юй же был настолько безумен, что схватился руками за торец двери, а когда тяжелая бронированная дверь захлопнулась, он даже глазом не моргнул и не убрал пальцы.

Послышалось глухое «Бах!».

Ладони Хэ Юя были разбиты, кожа порвана, и через пару секунд из ран потекла кровь.

Хэ Юй не почувствовал слишком сильной боли, его миндалевидные глаза в упор смотрели на Се Цинчэна сквозь щель в двери, которой он не давал закрыться собственным телом.

Затем он медленно, мало-помалу, открыл дверь, словно вскрывая оболочку Се Цинчэна.

И вошел внутрь.

Окровавленными руками он незамедлительно схватил Се Цинчэна за лацканы пальто, обнял его и прижал к шкафу с такой силой, что шкаф сотрясся и задрожал. С верхней полки шкафа упала страшненькая ваза, ударившись прямо о плечо Хэ Юя, она разбилась.

Хэ Юй снова пострадал, но взгляд не отрывал. Теперь кровь была не только на его руках, но и на плече.

Во время противостояния эти двое нажали на выключатель, и яркий свет погас.  Комната погрузилась в хаотичную темноту.

Се Цинчэн посмотрел в пару волчьих глаз, находившихся совсем рядом, и прошептал:

– Ты в самом деле чертовски болен. Разве я не говорил тебе больше не приходить?

Голос Хэ Юя тоже был очень тихим и мягким. Вместе с дыханием этот голос выходил из его горла и, казалось, хотел проникнуть напрямую в грудную клетку Се Цинчэна.

– Мое сердце в смятении.

Он снова обратился к Се Цинчэну:

– Се Цинчэн, мое сердце в смятении. Я очень хочу с тобой поговорить.

– Но мне не о чем с тобой говорить.

Хэ Юй почувствовал в сердце колющую боль.

Он пристально смотрел в лицо Се Цинчэна. Из-за приложенных усилий в борьбе друг с другом они оба тяжело дышали – дыхание юноши переплеталось с дыханием мужчины.

– Се Цинчэн...

– Уходи.

Хэ Юй не ушел, вместо этого он ненадолго прижался своим лбом ко лбу Се Цинчэна.

– Жара больше нет... Ты принимал лекарства?

Се Цинчэн толкнул его.

Хэ Юй не отступал, он продолжал шептать:

– Се-гэ, прости, я долго думал об этом, я всю ночь напролет об этом думал, и я в самом деле не могу не сказать тебе это, я...

– Мне не интересно знать. Пожалуйста, уходи.

Хэ Юй вдруг почувствовал себя очень подавленно. Какое-то время он хранил молчание, и, наконец, показалось, будто он решил сдался и перестал искать снисхождения Се Цинчэна. Взгляд Хэ Юя метался по его лицу – черные зрачки сжались до точек и несколько раз скользнули по узким бледным губам. Потом Хэ Юй сглотнул и его кадык дернулся вверх-вниз.

Он понятия не имел, что с ним происходит. Быть может, его свел с ума тот огромный зверь в сердце по имени «Нравится»? Хотя Хэ Юй и понимал, что не должен был этого делать, но он чувствовал себя настолько плохо, что на мгновение потерял силу воли и склонил голову...

Во избежание предстоящего Се Цинчэн резко отвернул лицо в сторону.

Однако из-за этого маневра горячие губы юноши прильнули к его шее, туда, где кожа была более тонкой и чувствительной – тепло губ здесь ощущалось гораздо сильнее. В новогоднюю ночь Хэ Юй возбудил Се Цинчэна и теперь его реакция на прикосновения Хэ Юя была довольно очевидной. Губы юноши снова коснулись чувствительной части его шеи, и на мгновение он не смог удержать контроль, его пальцы вцепились в шкаф за спиной, а тело стала бить дрожь.

Хэ Юй поднял на него взгляд своих темных глаз и сказал:

– ... Гэ, не прогоняй меня. Ты можешь позволить мне остаться еще ненадолго?

– ...

– Вчера я в самом деле долго думал о многом.

– ...

– Я хотел, я очень хотел сказать... – Хэ Юй вдруг схватил Се Цинчэна за запястье, будто надеясь, что тот подбодрит его.

Однако зажатый им Се Цинчэн, инстинктивно собрался и перешел к агрессивному контрнаступлению, он резко рявкнул:

– Чего ты, блядь, хочешь, Хэ Юй?

Изначально Хэ Юй хотел сказать: «Ты мне нравишься, Се Цинчэн. Я понял, что ты мне очень нравишься».

Но, посмотрев сейчас в полные скептицизма глаза Се Цинчэна, без капли какой-либо теплоты, он понял, что не получит в ответ принятия – все, что он получит, это отказ и настороженность.

Так что, он не смог произнести те слова.

– Я...

В горле у Хэ Юя стоял ком, он только продолжал крепко сжимать запястье Се Цинчэна и не хотел его отпускать. Спустя долгое время, он, казалось, вдруг придумал что-то, что можно было бы использовать, чтобы намеком выразить свои чувства. Дрожащим от смущения голосом Хэ Юй с трудом тихо произнес несколько слов:

– ... Я... Се-гэ... Ты... Помнишь те фотографии? Те... Фотографии из клуба?

На мгновение Се Цинчэн испытал шок, он не ожидал, что Хэ Юй, давно не вспоминавший о них, вдруг заговорит об этом спустя столько времени. Се Цинчэн не мог не разозлиться.

– Ты об этом думал всю ночь? Собираешься снова использовать те фотографии, чтобы угрожать мне? Я уже говорил тебе, что мне все равно, что ты собираешься с ними делать. Можешь отправить их в Управление по борьбе с порнографией и «пиратством», для меня это не имеет значения! Да как ты смеешь...

– Я удалил их.

Это неожиданное заявление прервало предложение Се Цинчэна на полуслове.

Се Цинчэн прищурил глаза, на этот раз была его очередь молчать.

– Се Цинчэн, – Хэ Юй, стараясь сдержать дрожь в голосе, повторил: – Я удалил их… Удалил из всех архивов.

– ...

– Их больше нет.

В ограниченном пространстве двое стояли, уставившись друг на друга. Хэ Юй по-прежнему крепко сжимал руку Се Цинчэна, и в этот момент в его сердце откуда-то появился необъяснимый страх.

Он боялся, что Се Цинчэн выгонит его, а потом захлопнет дверь прямо перед его носом и больше никогда уже не откроет ее для него.

Все, что Хэ Юй мог сделать, это повторять снова и снова:

– Я удалил их.

В любом случае он все еще не мог произнести ни «Прости меня», ни «Я люблю тебя», а вот фраза «Я удалил их» была для него словно спасительная ветка дерева, не позволявшая ему упасть в пропасть потери собственного достоинства, но в тоже время удерживавшая на нем внимание Се Цинчэна.

Однако, после недолгого молчания, Се Цинчэн резко вскинул вторую руку, схватился за пальцы Хэ Юя на своем тонком запястье и безжалостно стал разжимать их, один за одним.

– Вот как? – тихо прошептал Се Цинчэн, глядя на юное лицо Хэ Юя в нескольких дюймах от себя. – Может, ты хочешь, чтобы я встал на колени и так выразил тебе свою благодарность?

Отцепив последний палец, Се Цинчэн зло отбросил в сторону руку Хэ Юя, потом с мрачным видом отошел от шкафа, потирая запястье, на котором остались красные следы.

Из-за того, что Се Цинчэн использовал «RN-13» для восстановления своего тела, на его коже легко могли появляться шрамы и красные отметины – поскольку Хэ Юй держал его крепко, остались следы от сдавливания.

 Кровавый «браслет» обрамлял татуировку Се Цинчэна на запястье – чарующе и мрачно.

Хэ Юй добавил:

– Ничего подобного в будущем не повторится.

– И какое это имеет ко мне отношение?

Хэ Юй открыл рот, его сердце бешено заколотилось, в горле снова встал ком, и он на самом деле не знал, что сказать. В конце концов, он смог только вложить все свои эмоции в это имя:

– Се Цинчэн...

Но Се Цинчэн ответил:

– Уходи.

– Се Цинчэн, – прошептал Хэ Юй.

Чем больше он смотрел на такого Се Цинчэна, тем меньше у него оставалось смелости, чтобы произнести фразу: «Се Цинчэн, ты мне нравишься».

Все меньше и меньше смелости.

Потому что он уже знал, какой будет реакция Се Цинчэна.

Он уже предвидел ее.

– Что именно ты хочешь услышать, Хэ Юй? – Се Цинчэн, наконец, взглянул на него. – Что тебе еще требуется? Ну, спасибо тебе большое за то, что ты, наконец, решил проявить милосердие и удалил эти компрометирующие фотографии после того, как сотворил с ними кучу непотребств. Я благодарю тебя, благодарю от имени всей моей семьи. От всего сердца благодарю тебя за твою доброту. Может, теперь ты уже, наконец, уйдешь?

Хэ Юй не уходил, преодолевая ком в горле, он уже собрался было что-то сказать, чтобы объясниться, как вдруг вдалеке послышались шаги...

Се Цинчэн среагировал быстрее, чем Хэ Юй. Он тут же повернулся в сторону и двумя пальцами приоткрыл занавеску. Увидев приближающегося человека, выражение на его лице стало еще больше мрачным.

– Это Се Сюэ!

На этот раз уже лицо Хэ Юя выглядело потрясенным. Он был так поглощен своими чувствами и тут будто резко очнулся, он ощущал себя ошарашенно и растерянно.

Шаги звучали все ближе и ближе, стало различимо цоканье высоких каблуков.

Хэ Юй окончательно очнулся и, не думая о себе, быстро кинулся застегивать рубашку Се Цинчэна, которую до этого своими же руками и расстегивал.

Только теперь он понял, что справиться с рубашкой было не так-то просто. Его пальцы успели только коснуться двух верхних пуговиц, а силуэт Се Сюэ уже миновал окно и подошел к двери.

– Гэ, почему ты не закрыл дверь? Я только что отправила Ли Жоцю на вокзал... Почему ты задернул шторы и до сих пор не включил свет?

Она вошла.

Хэ Юй и Се Цинчэн быстро вернулись на свои предыдущие позиции и отстранились друг от друга.

Ни один из них не желал, чтобы она о чем-то узнала. Оба они представляли из себя жалкое зрелище: лица бледные, волосы взлохмачены, одежда Се Цинчэна была до сих пор расстегнута, а Хэ Юй все еще истекал кровью. Однако между ними случилось безмолвное взаимопонимание – оба выпрямили спины и стояли неподвижно, делая вид, будто вообще ничего не произошло.

Включив свет и увидев, в каком потрепанном состоянии они находились, Се Сюэ ошеломленно замерла.

– Дагэ [старший брат]? Хэ Юй?.. Вы... Вы…

Ее взгляд скользнул по беспорядку, и метался туда-сюда между двумя мужчинами в растрепанной одежде.

– Что вы двое здесь делали?..

Се Цинчэн:

– ...

В этой неловкой повисшей паузе реакция Хэ Юя была быстрее, чем у Се Цинчэна.

– ... Кхм, я оставался здесь два дня и просто захотел помочь с уборкой, но был недостаточно внимателен и немного поранился. Твой брат... хотел обработать рану, и мне пришлось раздеться, поэтому он задернул шторы.

– ... Вам следовало включить свет, если закрыли шторы, – сказала Се Сюэ, ее взгляд прошелся по окровавленному плечу и рукам Хэ Юя и остановился на разбитой вазе на полу. Ее глаза тут же округлились, – О, нет! Это же не та моя самодельная ваза, за которую я получила награду в 6 классе?! О, Боже! Как это произошло?! Кто ее разбил?!

– Я не слишком хорош в уборке, это вышло случайно. – сказал Хэ Юй. – ... Извини.

– Ах!!! Да никто не убирается в доме на второй день нового года! Но ты ведь старший молодой господин, которому и работать-то не нужно, конечно же, ты не знаешь об этом? – Се Сюэ переполняло горе и негодование, потому что это была ее любимая ваза! Хэ Юй провел в ее доме всего два дня, и вот результат, который она получила! Ваза разбита безвозвратно!

– Я заплачу тебе...

– Заплатишь? Ты можешь заплатить? А можешь ли ты найти меня в шестом классе, чтобы сделать такую же вазу?! Я так зла на тебя! Как же ты меня бесишь!

Се Сюэ продолжала ругаться, но, к счастью, она была расстроена только из-за своей вазы. Если бы она узнала, что ее собственного старшего брата трахнул ее же студент, она наверняка бросилась бы на кухню за ножом, чтобы разделать Хэ Юя на фарш для пельменей.

Это была поистине настоящая удача посреди несчастья. Даже в своей самой невероятной фантазии Се Сюэ не могла бы представить, что, пока она два дня будет жить в отеле вместе с Ли Жоцю, ее дагэ в это время будет заниматься множеством непристойных вещей вместе с Хэ Юем прямо в этой комнате.

Се Сюэ, не унимаясь, ругалась:

– Хэ Юй! Сукин ты сын! Какого черта тебе вообще надо? Раньше ты так сильно ругал моего дагэ, а теперь заставляешь его принимать себя, как гостя. Тебя в самом деле не поймешь...

Она еще долго, без умолку, ругала Хэ Юя, выносливости ее легких, могли бы позавидовать хористы. Хэ Юй ничего не возражал в ответ, поэтому Се Сюэ продолжала его ругать. В конце концов, Се Цинчэну надоело все это слушать.

– Забудь об этом, Се Сюэ, хватит. Он уже уходит, – сказал, взглянув на Хэ Юя.

Се Сюэ:

– Но он...

Се Цинчэн поднял руку, положил ее на плечо Се Сюэ и покачал головой.

Се Сюэ, наконец, перестала изливать свой гнев, хотя, казалось, она хотела выместить всю свою злость из-за Ли Жоцю на Хэ Юе.

Почему оба этих человека считают, что могут вернуться, после того как накосячили?! Разве можно восстановить разбитую вазу?!

Се Цинчэн не желал больше слушать никаких споров, поэтому, с бесстрастным лицом застегивая две последние пуговицы на воротнике, сказал Хэ Юю:

– Если у тебя больше ничего, можешь идти.

Хэ Юй не двинулся с места.

– Се Цинчэн, я...

Се Цинчэн на мгновение оставил занятие по застегиванию пуговиц и резко, холодно и предупреждающе взглянул на него:

– Уходи.

– …

Когда просьба об уходе достигла такой степени, Хэ Юй больше уже не мог оставаться, не говоря уже о том, чтобы признаться в любви.

Как бы бешено ни билось его сердце, сейчас ему оставалось только в одиночку все перетерпеть.

Хэ Юй прикусил нижнюю губу и больше ни слова не сказал. Он и так все прекрасно понял...

Его чувства были бы для Се Цинчэн бременем, не стоит ему о них рассказывать.

Се Цинчэн, конечно же, не принял бы его.

На самом деле, он и видеть-то его больше не желал.

Автору есть, что сказать:

Мини-театр 1:

Страшненькая ваза:

– Я – изделие Се Сюэ, и мое величайшее достижение – прервать домогательства Хэ Юя к гэгэ моей хозяйки.

Хэ Юй:

– Ну, подожди, я разобью тебя еще разок!

Мини-театр 2:

Если Хэ Юй влюблен в Се Сюэ, и об этом узнает Се Цинчэн.

Се Цинчэн:

 – Итак, тащите его сюда.

Если Хэ Юй влюблен в Се Цинчэна, и об этом узнает Се Сюэ.

Се Сюэ:

– Принесите мне нож, я порежу его на куски!

Хэ Юй:

– ... Они в самом деле достойны быть братом и сестрой.