Се Цинчэн не ожидал, что Хэ Юй даст ему настолько шокирующий ответ. На мгновение ему показалось, будто его поразило молнией. Голова гудела и раскалывалась, а волны осознания, достигшие его сердца, лишили его дара речи.

Хэ Юй сжимал Се Цинчэна в своих объятиях так крепко, будто тот был его глазами, его органами и скелетом, его жизнью.

Се Цинчэн был до крайности потрясен. У такого спокойного человека, как он, в тот момент в голове было абсолютно пусто. Он понятия не имел, что ему следовало делать.

По правде говоря, Се Цинчэну признавались множество раз. Начиная с самого детства и до зрелости у него никогда не было недостатка в поклонниках, как мужского, так и женского пола.

Однако большинство из них привлекало его лицо. Они считали его красивым, мужественным и хотели с ним поразвлечься.

Единственным человеком, который говорил ему о своей любви до слез страстно, на самом деле... была только Ли Жоцю.

Вероятно, утомленный тогда ее навязчивым преследованием Се Цинчэн и женился на Ли Жоцю. На тот момент его состояние было полностью под контролем, ему не грозила смерть в молодом возрасте, и он мог жить нормальной жизнью. Поэтому он, наконец, согласился попробовать начать с ней отношения.

Итак, нетрудно заметить, что Се Цинчэн из тех людей, кто не желает ранить искренние чувства других.

Тогда он не смог сказать грубых слов Ли Жоцю, которая совершенно искренне хотела быть с ним. В конце концов, он не смог ее отвергнуть и согласился пойти с ней на свидание, а потом постепенно, пока он шаг за шагом уступал ей, она довела его до того, что они поженились.

Что же касается Хэ Юя, который крепко обнимал его и признавался в любви, Се Цинчэн не мог отнестись к нему с той же позиции, как и к Ли Жоцю, но он, определенно, и не мог сказать ему ничего обидного.

Се Цинчэн был настолько шокирован, что просто замер, не зная, как ему реагировать на все это.

Через некоторое время он пришел в себя и, приложив усилия, произнес:

 –  Хэ Юй, ты, ты... Отпусти меня для начала.

– …

– Отпусти меня для начала, а потом мы поговорим, хорошо?

Бля, что это еще за тон переговорщика?!

Я до сих пор нервничаю и смутно представляю, что делать дальше!

В прошлом Се Цинчэн никогда не говорил Хэ Юю таких слов, как «пошёл на хуй». Обычно он обращался к нему либо в приказном тоне, либо отпускал насмешки, вроде «ты можешь кончить три раза за пятнадцать минут».

Потому что в те моменты он знал, что Хэ Юй просто дурачится.

Но сейчас Се Цинчэн осознавал, что то, что говорит ему Хэ Юй, было правдой, что он действительно говорил о своих истинных чувствах к нему. Это неизбежно заставило Се Цинчэна с его ярко выраженным отеческим складом характера испытать сильное чувство вины и ответственности. Поэтому он вдруг стал очень осторожен в общении с Хэ Юем.

Хэ Юй положил подбородок ему на плечо, с его длинных ресниц капали слезы. Он сказал:

– Нет… Се Цинчэн, ты смеешься надо мной.

– …

– Ты, должно быть, хочешь посмеяться надо мной.

– …

– Давай, смейся.

– ... Не могу я смеяться, отпусти меня.

Хэ Юй надулся, и в его голосе послышалось настоящее недовольство:

– Ты вообще собираешься сказать мне «пожалуйста»?

Се Цинчэн понятия не имел, что с ним делать. Он чувствовал, будто Хэ Юй сейчас был похож на произведение искусства – эксклюзивную хрустальную вазу, стоимостью в сотни миллионов, и он определенно не сможет заплатить, если разобьет ее. Опасаясь, что одно неверное слово может привести его к банкротству, Се Цинчэн даже не осмеливался шевелиться.

Он некоторое время обдумывал, какие слова подобрать, прежде чем сказал «вазе»:

– Хорошо... Тогда не мог ты меня, пожалуйста, отпустить?

Когда Хэ Юй отпустил его, Се Цинчэн какое-то время в ошеломленном молчании смотрел на него, и чувствовал себя несколько смущенно. Он в самом деле не ожидал, что ситуация примет такой оборот.

– Хэ Юй… Ты… Пошутил?

– А я выгляжу так, будто шучу?

– …

Се Цинчэн поднял руку и прижал ее ко лбу. Похоже, ему с трудом удавалось уложить у себя в голове эту новость.

Он не высмеивал Хэ Юя, не проявлял к нему неуважения и не ругал его.

Се Цинчэн находился в полной дезориентации.

Хэ Юй любит его…

Как, черт возьми, такое вообще могло случиться?

На самом деле, раньше, когда Хэ Юй обнимал его, целовал и занимался с ним сексом, Се Цинчэн никогда не задумывался о том, что он ему нравится.

До всего этого они оба были гетеросексуальными мужчинами, развитие их отношений в постели спровоцировала месть, хотя позднее мотив мести уже исчез. Се Цинчэн смотрел на это только как на похоть юнца-девственника, который не смог остановиться, распробовав вкус запретного плода.

Хотя они оба с большой страстью занимались сексом в канун Нового года, Се Цинчэн скорее был напуган и разочарован своей настолько бурной физиологической реакцией и чувствовал себя крайне неловко. Он думал о том, что если продолжит эту плотскую связь с молодым человеком, то сам может каким-то образом потерять контроль и тогда они пропадут вдвоем.

Конечно же, Се Цинчэн знал, что Хэ Юй хотел его, но он никогда не считал его чувства настоящей любовью.

Любовь и похоть не одно и то же.

Одному требуется тело, другому – сердце.

В конце концов, Хэ Юй всего лишь юноша, который учится только на первом курсе университета, разве он не может просто поразвлечься? Когда молодежь в эйфории, они готовы срывать с неба звезды и дарить их вам, но как только им наскучит, они начинают сожалеть о содеянном и приступают к новым поискам своей так называемой «истинной судьбы». Энтузиазм приходит и уходит быстро, для молодежи очередная влюбленность похожа на новую увлекательную игру. А когда они добиваются успеха, то просто теряют интерес. Разве не так тогда было с Ли Жоцю?

Поэтому говорить о настоящих чувствах с молодежью это бред. Блеск в их глазах и слова, сходящие с их уст, нельзя воспринимать всерьез.

Что касается Хэ Юя, который всегда испытывал голод до его тела, хотел целовать и обнимать его, Се Цинчэн считал, что он просто пристрастился к «игре», но ему было слишком лениво волочиться за Се Цинчэном. Се Цинчэн даже перестал с ним общаться, но чем больше он сопротивлялся, тем интереснее становилось Хэ Юю, и тем менее эффективным становилось его сопротивление. Пока они не дошли до последнего этапа «игры», проще всего было не реагировать на Хэ Юя, если он не будет получать ответной реакции, то ему все это быстро наскучит.

Однако, Се Цинчэн не ожидал того, что Хэ Юю не наскучит.

Хэ Юю не только не наскучило, он плакал с такой печалью, он так искренне говорил, он сделал так много и так долго сдерживался, но под давлением Се Цинчэна выдал ему такой ответ, который застал его абсолютно врасплох.

Хэ Юй сказал, что любит его.

Это просто финиш.

Се Цинчэн подумал: «И что мне, черт возьми, с этим делать?»

Разум доктора Се был в полнейшем замешательстве. Он недоумевал, он пытался понять, где мог совершить ошибку, и не знал, что делать с сердцем, которое ему совершенно искренне протягивал Хэ Юй.

Се Цинчэн был очень спокойным человеком, но, столкнувшись с такой ситуацией, даже немного запаниковал. На его лице не дрогнул ни один мускул, но сердце билось в смятении. Немного пораскинув мозгами, доктора Се вдруг осенило. Он решил, что, похоже, нашел очень подходящий, самый правильный ответ... Да, должно быть, это именно он.

Зацепившись за эту «соломинку», Се Цинчэн сначала вздохнул с облегчением, а затем серьезно посмотрел на Хэ Юя. Он делал это точно так же, как делал раньше, когда Хэ Юй был ребенком, практически со стандартным психодиагностическим подходом.

– Хм, Хэ Юй… Я полагаю, что ты... Ты, возможно, неправильно истолковал свои чувства. Понимаешь о чем я?

Хэ Юй:

– ...

– Послушай, – терпеливо продолжил Се Цинчэн. – Я старше тебя больше, чем на десять лет. Твоему отцу в этом году исполнится сорок один, между мной и твоим отцом не такая уж и большая разница в возрасте. Так, как же я могу тебе нравиться?

Хэ Юй:

– Верно, ты на тринадцать лет старше меня, но ты также на восемь лет младше моего отца. Почему, когда дело касается его, то это не большая разница в возрасте?

– Восемь не то же самое, что тринадцать.

– В чем разница?

–  ... это больше, чем десять лет.

– Но восемь всего на пять меньше тринадцати.

У Се Цинчэна сильно разболелась голова. Почему этот разговор вдруг скатился в детский лепет?

Он перестал рассуждать с Хэ Юем об арифметических задачках из начальной школы и сказал:

– Хэ Юй, я не могу тебе нравиться, понимаешь? Ты должен быть рассудительным и правильно понимать свои чувства. Задумайся на минутку: понравилась бы тебе женщина, которая была бы старше тебя на тринадцать лет? Если нет, то вероятность того, что тебе бы понравился мужчина с такой разницей в возрасте, еще меньше. Такая разница в возрасте совершенно нелогична. Хоть я и не ровесник твоего отца, но я все равно из того же поколения, что и твои дяди. Ты думаешь, это нормально?

Хэ Юй покачал головой.

Но прежде чем Се Цинчэн с облегчением выдохнул, Хэ Юй кивнул и сказал:

– Но если это ты, то это нормально.

– …

– Если это ты, то ты бы мне понравился, даже если бы ты был женщиной, не говоря уже о том, если бы ты был одним из моих дядей. Даже если бы ты был моим отцом, ты бы все равно мне нравился.

– …

То, что сказал этот сумасшедший, выходило за всякие рамки.

Се Цинчэн считал, что Хэ Юй вел себя абсолютно неразумно. Ох уж эта молодежь с их медовыми ротиками, из которых осмеливаются вылетать жалящие, как пчелы, слова.

Выслушав представление Хэ Юя о любви, Се Цинчэн почувствовал только то, что юноша еще более безнадежен, чем Ли Жоцю.

Сейчас он все больше и больше убеждался, что это всего лишь каприз юнца, не сумевшего разобраться в своих собственных эмоциях, слетевшего с катушек и несущего всякий бред.

У Се Цинчэна не оставалось выбора, кроме как набраться терпения. Тоном «1+1=2» он принялся объяснять этому молодому человеку, не понимающему своих чувств:

– Прежде всего, послушай меня внимательно. Тот пример, который ты только что привел, называется инцестом. Хоть я и не твой настоящий дядя и тем более не твой настоящий отец, это неправильно. У тебя не должно быть подобных мыслей.

Хэ Юй смотрел на Се Цинчэна из-под растрепанных волос, по его взгляду было видно, что он внимательно слушает его, но вместе с тем в его глазах, казалось, читалась и насмешка над ним, он будто с горечью говорил: «Вот видишь? Ты ведь действительно мне не веришь».

Се Цинчэн проигнорировал разъяренный взгляд Хэ Юя. Поскольку Хэ Юй с такой серьезностью признался ему в любви, он определенно должен был ответить ему тоже очень серьезно.

Итак, профессор Се продолжил свое объяснение тоном «1+1=2»:

– Во-вторых, знаешь ли ты, что такое любовь?

Ресницы Хэ Юя все еще были мокрыми от слез, которые он пролил во время своего признания, он вскинул голову и без долгих раздумий ответил:

– Это то, как ты мне нравишься.

– …

Какое-то время Се Цинчэн не осмеливался посмотреть Хэ Юю в глаза. Когда юноша сказал это, свет в его глазах был настолько горячим, что Се Цинчэна слегка обожгло им.

Он опустил взгляд вниз. Немного помолчав, Се Цинчэн вздохнул и сказал:

– Ты как маленький ребенок… Послушай, любовь – это ответственность, принесение обетов и создание семьи. Хэ Юй, ничего из этого не может случиться между нами.

Хэ Юй на одном дыхании выплеснул свои сильные чувства к Се Цинчэну, и теперь больше не испытывал дискомфорта. И приступ, который вот-вот должен был его накрыть из-за сдерживаемых эмоций, сошел на нет.

Это позволило Хэ Юю спокойно выслушать слова Се Цинчэна, а затем он сказал:

– Хм, я согласен с первой частью того, что ты сказал.

Се Цинчэн удивился, услышав его слова:

– Ты согласен?

– Согласен. Я тоже считаю, что любовь – это ответственность, принесение обетов и создание семьи, – сказал Хэ Юй. – Но Се Цинчэн, ты кое-что упустил.

– Что?

Сначала Хэ Юй хотел ответить на вопрос прямо, но вдруг ему в голову пришла идея, и он ответил так:

– Что я сказал тебе до того, как согласился с тем, что ты сказал?

Се Цинчэн нахмурился, задумавшись, но вскоре он вспомнил и машинально повторил слова Хэ Юя:

– Ты мне нравишься?

Хэ Юй мгновенно расплылся в улыбке. И хотя это улыбка была с привкусом горечи, он все равно улыбался, а потом прислонился лбом ко лбу Се Цинчэна.

– Да, ты мне тоже.

– ...

– Ты тоже мне нравишься.

Только теперь Се Цинчэн понял, что над ним просто издеваются.

Хэ Юй вовсе не был похож на Ли Жоцю. Он не стал послушно внимать его наставлениям, он не только опровергал их, да еще и устроил ему ловушку.

Се Цинчэн был немного раздражен из-за того, что попался на эту уловку.

Он отстранился от Хэ Юя и сказал:

– Я серьезно с тобой разговариваю, а ты все играешься?

– Но я тоже серьезен, – Хэ Юй утер слезы, пролитые им во время признания, потом успокоил свое трепещущее сердце и с самым серьезным выражением лица сказал, – Я вовсе не играю с тобой.

– …

– Я согласен со всем тем, что ты сказал об ответственности, обетах и браке. Но что насчет чувства симпатии? Что на счет любви? Куда ты все это определил?

Се Цинчэн:

– Ты!..

Хэ Юй добавил:

– Ты всегда смотрел на меня свысока, потому что я молод. Ты говоришь, что мне всего девятнадцать лет, но мне уже двадцать*, ты забыл? Почему ты смотришь на меня свысока только потому, что я молод? Думаешь, что я ничего не понимаю? Думаешь, будто я даже в собственных чувствах разобраться не могу. Я не дурак… Се Цинчэн, я все прекрасно понимаю… Самое главное в любви – это чувства, без них ничего не получится. Надо любить, прежде чем начать говорить об ответственности, иначе какой во всем этом смысл? [*по одной системе подсчета возраста Хэ Юю действительно исполнилось 20 – с наступлением Нового года, но по традиционной – ему еще 19.]

Хэ Юй попал в больное место.

– Это те отношения, которые были у тебя с Ли Жоцю. Когда вы были вместе, ты ведь совсем ее не любил. Ты был неправ, ты чувствовал себя виноватым, оставаясь рядом с тем, кого не любил. В конце концов, ты причинял боль и ей, и себе. Ты превратил свой предыдущий брак в волонтерскую деятельность, и после этого ты смеешь говорить мне о том, что я не понимаю, что такое любовь?

Се Цинчэна, несомненно, задели эти слова.

Его лицо, наконец, гневно исказилось. Стиснув зубы, он сказал:

– Мелкий ублюдок, да что ты знаешь?..

Хэ Юй не отвел взгляд.

Пара миндалевидных глаз упрямо смотрела на него.

Хэ Юй сказал:

– Я тоже уже взрослый, Се Цинчэн.

– …

– Ты разве не заметил?

– …

– Ты всегда смеялся надо мной, говоря, что по древним временам я еще не достиг возраста совершеннолетия, говорил, что меня тогда продолжали бы считать ребенком. Что ж, теперь я достиг того возраста, что даже в древние времена меня признали бы совершеннолетним, и я мог бы жениться на тебе и завести с тобой детей. Новый год наступил, мне уже двадцать.

– ... это формальная система подсчета, в реальности тебе еще столько нет.

Хэ Юй пристально смотрел на него покрасневшими глазами:

– Думаю, будь мне хоть тридцать, ты все равно будешь считать меня ребенком.

Се Цинчэн:

– ... Я не собираюсь дальше продолжать разговор о твоем возрасте, но ты должен понять, что ты не можешь на самом деле меня любить.

Хэ Юй:

– Ты не я. Так откуда тебе знать, что я тебя на самом деле не люблю?

Если ты не рыба, то откуда можешь знать, что делает рыбу счастливой, да еще и спорить, приводя свои аргументы. [** идиома берущая начало из беседы двух философов древности Чжуанцзы и Хуэйцзы. См. примечание в конце главы.]

Только теперь Се Цинчэн понял, что с Хэ Юем в сто тысяч раз сложнее, чем с Ли Жоцю. Изначально он не хотел касаться темы секса, но сейчас он мог придумать только такое объяснение:

– Хэ Юй, у тебя менталитет только что вылупившегося цыпленка***. Я прекрасно знаю, что я первый человек, с которым у тебя были половые отношения.

Хэ Юй:

– ...

– Хоть ты и сказал мне, что занимался сексом со многими людьми, но я знаю, что ты солгал. Потому что на самом деле ты не вел себя, как человек, имеющий сексуальный опыт.

Хэ Юй не выдержал и отвернул лицо в сторону.

Се Цинчэн, наконец-то, восстановил некоторое чувство контроля. Словно с позиции отца он выпрямил спину и сказал юноше:

– В таком случае я могу понять, откуда у тебя возникли какие-то неправильные мысли в отношении меня. Я могу это понять с точки зрения человеческой природы… Физическое желание – это не любовь, это просто физиологическая реакция. Хотя это и не совсем подходит, но я приведу тебе вот какой пример: некоторые люди смотрят фильмы определенного жанра, и у них возникает определенный интерес к героям фильма, или они могут быть заинтересованы в игре определенного актера. Это любовь? Нет, это только чисто сексуальное желание, и это то же самое, что ты испытываешь ко мне.

– ... Я не думаю о тебе, как о Хатано Юи. [японская порно-актриса]

Се Цинчэн:

– Вот видишь? Твоя инстинктивная реакция – подумать об актрисе. У тебя нормальная сексуальная ориентация, тебе нравятся женщины. Помнишь, что ты сказал мне, когда был в Ханши? Тебе нравилась девушка из твоего университета, но твое признание окончилось неудачей.

На этот раз настала очередь Хэ Юя испытывать головную боль:

– Тогда я не понимал моих чувств...

Он понял, что совершил ошибку, еще до того, как закончил фразу.

Разумеется, Се Цинчэн тут же спокойным тоном сказал ему:

– Так как ты можешь быть уверен, что сейчас понимаешь свои чувства?

– …

– Тебе всего девятнадцать.

– Двадцать.

Се Цинчэн проигнорировал его, поднялся, засунул одну руку в карман, а вторую поднял и коснулся ею лба Хэ Юя.

– Ты еще очень молод, не трать свое время не на того человека и больше не воспринимай свои чувства неправильно. Ты должен понять, что у тебя выработалась привычка просто иметь ко мне физическое желание, и это... возможно, стало способом компенсации недостатка отцовской любви. И двое мужчин вместе, я считаю… Это само по себе ошибка.

Хэ Юй:

– Тогда ошибок, которые мы с тобой совершили вместе, достаточно, чтобы нас обоих приговорили к смертной казни восемнадцать раз.

Се Цинчэн:

– Тогда не давай повода приговорить нас в девятнадцатый раз.

Хэ Юй ничего не ответил, но посмотрел на Се Цинчэна так, будто ему было больно.

Хоть Се Цинчэн и не стал его высмеивать и даже провел с ним долгий, серьезный разговор, чтобы вернуться его на путь истинный, но даже такая его реакция расстроила Хэ Юя.

– Меня могли бы приговорить вместе с тобой к смертной казни бесчисленное количество раз, – упрямо сказал Хэ Юй. – Се Цинчэн, если существует реинкарнация, я был бы готов умереть вместе с тобой десять тысяч или даже сто миллионов раз… Только если бы в одной из этих жизней однажды ты смог бы поверить, что я действительно люблю тебя.

Се Цинчэн:

– ...

Это было в крайней степени возмутительно и явно выходило за рамки разговоров «с медом на губах». Как этот ребенок может быть настолько бесстыдным?

«Дядя» подумал: «Он меня доконает… Как, черт возьми, лечить эту болезнь?»

Автору есть, что сказать:

Молодой человек наговорил много слов своим «медовым ротиком», когда я придумала эту фразу, то рассмеялась перед компьютером ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Сегодняшняя милая пчелка – Молодой господин Хэ ~

--

** Отрывок из «Дебатов над Хаолян»:

Чжуанцзы и Хуэйцзы путешествовали по реке Хаолян. Чжуанцзы сказал: «Пескари плывут неторопливо, и в этом счастье рыбы». Хуэйцзы сказал: «Ты не рыба, откуда ты можешь знать в чем счастье рыбы?» Чжуанци сказал: «Ты не я, так откуда ты можешь знать, что я не знаю счастья рыбы?»

*** Птенцы некоторых птиц, таких как лебеди, утки и др., воспринимают первое живое существо, которое видят после вылупления, за свою мать. В отношении людей это выражение применяется к тем, кто влюбляется в своего первого полового партнера и больше не рассматривает никакие другие варианты.