Се Цинчэн и сам был той еще занозой в заднице.

Место, которое он в итоге выбрал, оказалось чайханой, рассчитанной на посетителей средних лет.

В этом ресторане подавали вегетарианские блюда под фоновую музыку в ​​стиле дзен. Посетители, обедавшие здесь, оказались мужчинами и женщинами среднего и пожилого возраста, они были очень похожи на тех, кого показывают в восьмичасовых передачах о здоровье и традиционной китайской медицине. На первый взгляд, они выглядели настолько отрешенно, будто им больше не требовалась сексуальная жизнь, и этого одного взгляда должно было хватить, чтобы сразу же вызвать у молодого человека эректильную дисфункцию.

Расчет господина Се был очевиден – он хотел, чтобы Хэ Юй осознал огромную разницу в возрасте между ними.

Молодежи нравится хого*, западная и японская кухня. Разве он мог этого не знать?

Конечно же, нет. Именно поэтому сегодня Се Цинчэн не собирался позволять Хэ Юю отведать ни малейшего кусочка мяса.

Разве тебе не нравится «дядя»?

Отлично, тогда тебе, малыш, придется составить компанию «дяде», чтобы немного погрузиться в жизни людей среднего возраста и почувствовать пропасть между нашими поколениями.

– Здравствуйте, сэр, вы вдвоем? Вот наше меню, ознакомьтесь с ним. Нажмите на звонок, когда будете готовы сделать заказ.

Се Цинчэн поблагодарил официантку и передал меню Хэ Юю:

– Заказывай, что захочешь.

Войдя в ресторан, Хэ Юй отметил, что он, судя по всему, самый молодой посетитель в этом заведении.

Однако его это не особо волновало, он взял дзен-меню и начал его изучать.

– … Почему люди твоего поколения такие душнилы? – усмехнувшись сказал Хэ Юй, взглянув на меню.

Се Цинчэн лишился дара речи.

Что за «душноту» он увидел в вегетарианском меню?

Хэ Юй, похоже, понял, о чем подумал Се Цинчэн, ткнул пальцем в меню и сказал:

– Вот смотри. Острый вегетарианский рубец, вегетарианские легкие мужа и жены из грибов и овощей**, а еще вот эта вегетарианская курица и вегетарианский жареный гусь…

Се Цинчэн равнодушно произнес:

– И что с ними не так?

– Ваши сердца жаждут мяса, но вы упорно кладете в рот вегетарианскую пищу. – Хэ Юй ухмыльнулся и продолжил: – Вы, «дядюшки», слишком хорошо умеете притворяться образцами праведности и чистоты, но, если ваши «шесть корней чистоты»*** действительно так чисты, зачем вам вегетарианские легкие мужа и жены? Ведь вполне хватит и свежих овощей с тофу. [*** Идиома, связанная с буддизмом. «Шесть корней» – шесть органов чувств (глаза, уши, нос, язык, тело, разум) должны полностью освободиться от мирских страстей и каких-либо желаний.]

Поначалу, услышав это, Се Цинчэн подумал, что за чепуху несет Хэ Юй, но, немного обдумав его слова, он решил, что они действительно не лишены смысла.

Прямо сейчас Се Цинчэн не мог опровергнуть слова Хэ Юя. Изначально он привел сюда юношу, потому что хотел показать ему монотонную, скучную жизнь человека среднего возраста, и никак не ожидал, что Хэ Юй вместо этого прочитает ему лекцию о желаниях. Из-за этого Се Цинчэн почувствовал себя слегка раздраженным.

– Ты будешь делать заказ или нет?

– Да, сейчас закажу.

Итак, хотя меню и состояло только из вегетарианских блюд, Хэ Юй сделал заказ из самых красочных и ароматных блюд.

– … Лунный свет над прудом с лотосами****, корень лотоса в кисло-сладком соусе… – Завершая заказ, он поджал нижнюю губу, поднял взгляд, и, не мигая, смотря прямо в глаза Се Цинчэна, сказал, – А еще острые вегетарианские легкие мужа и жены.

Названия блюд вроде бы звучали вполне обычно, но в устах этого молодого человека от них вдруг повеяло сексуальными домогательствами.

Се Цинчэн с угрюмым выражением лица отвернулся.

Официантка приняла заказ и ушла, Хэ Юй же, скрестив на груди руки, потирал костяшки пальцев, и просто с улыбкой смотрел на него.

Через какое-то время Се Цинчэну стало немного не по себе от его взгляда, он повернулся и спросил:

– Что ты делаешь?

– Гэ, ты впервые официально пригласил меня на ужин.

– ...

– Стиль этого ресторана в самом деле очень типичен для тебя. – Хэ Юй смотрел на него глубоким, сосредоточенным взглядом. – Мне здесь нравится.

Се Цинчэн подумал: «В каком смысле типичен?»

Почему он не ругается, что его притащили сюда?

Однако, Хэ Юй вовсе не хотел его ругать. Он действительно считал, что Се Цинчэн из тех людей, кто выбирает подобные места. По характеру Се Цинчэн в самом деле был похож на этот вегетарианский ресторан – пресный, без всякого желания ощутить вкус «мяса».

Но разве он был полностью лишен желания? Конечно, нет.

Хэ Юй знал, какой яростный огонь и благодатную влагу можно извлечь из этого зрелого тела. Он так скучал по этому вкусу. Как же давно он его не пробовал.

Хотя блюда были вегетарианскими, но их названия были пропитаны тягой к мясу. Похоже на нынешние отношения между Се Цинчэном и Хэ Юем: чистые на поверхности, но, оставленные наедине, вода и молоко смешиваются в грязь.

К тому же, в сердце этого юноши кипела такая страсть, что не передать словами.

В ожидании блюд, Хэ Юй внимательно разглядывал Се Цинчэна, размышляя о его текущем состоянии. В конце концов, он пришел к выводу, что ни его предыдущее признание, ни его нынешняя двусмысленность, похоже, не особо смущали этого человека.

Казалось, ему стоило бы вздохнуть с облегчением, но нет, в сердце его зародилось легкое чувство разочарования.

Се Цинчэн в самом деле не впал в депрессию из-за Хэ Юя, а это означало, что он мог продолжать ухаживать за ним, и это не будет болезненно восприниматься Се Цинчэном, как он опасался ранее.

Но это также означало, что, возможно, Хэ Юй действительно ничего не значил в глазах Се Цинчэна.

Несмотря на то, что они столько раз были вместе в постели, несмотря на всю откровенность Хэ Юя, Се Цинчэн все равно относился к нему как к мелкому засранцу.

Хэ Юй еще какое-то время метался между облегчением и горечью, пока Се Цинчэн не спросил, нарушив неловкое молчание:

– … Расскажи мне о том деле, о котором ты хотел со мной поговорить.

– …

Главной целью их сегодняшней встречи все-таки было обсуждение дела.

Хэ Юй взял себя в руки, в этом вопросе от него требовалась четкость, потом достал свой мобильный телефон.

– Во-первых, я нашел кое-какие личные данные, которые Хуан Чжилун скрыл в Интернете.

– Скрытые данные?

– Угу, – подтвердил Хэ Юй. – О таких людях, как Хуан Чжилун, обычно в Интернете размещена статья-биография или даже создана отдельная страничка. Но когда я внимательно изучил его биографию, то обнаружил, что за определенный период времени она была слишком короткой, похоже, что ее намеренно сократили. Этот отрезок времени был более двадцати лет назад.

Когда Хэ Юй говорил без всяких двусмысленностей, выражение его лица соответствовало и становилось серьезным. Двое мужчин перешли к обсуждению деталей дела.

– В 1998-м Интернет еще не был широко распространен в нашей стране, неполнота информации в нем была нормой, поэтому Хуан Чжилуну тогда не составило труда скрыть свои данные. И для большинства людей в этом нет ничего такого… Но я взломал информационный центр архива и покопался там. Хуан Чжилун был приглашенным профессором Шанхайского университета в 1990-х. Он преподавал на кафедре режиссуры кино и телевидения.

Даже такой спокойный человек, как Се Цинчэн, был шокирован этой новостью.

– Шанхайский университет?

– Если быть точным, тогда это был Шанхайский медиа-колледж. В то время Шанхайский университет и медиа-колледж еще не были объединены, он был приглашенным экспертом-консультантом медиа-колледжа.

В свете этой информации, предыдущие находки, казалось, стали лучше согласоваться друг с другом.

Ван Цзянькан вступил в сговор с женой Хуан Чжилуна, чтобы обманом заманивать молодых людей из отдаленных деревень ехать в Шанхай под предлогом «обучения искусству».

Более двадцати лет назад Хуан Чжилун в самом деле сам был профессором Шанхайского медиа-колледжа.

Сложно не связать все это вместе.

Возможно ли, что Хуан Чжилуну больше двадцати лет назад самому пришла в голову идея использовать собственных студентов? Был ли Ван Цзянькан просто «преемником», которому он передал дело?

В конце концов, когда босс идет на повышение, ему приходится тщательнее «мыть руки», вполне ожидаемо, что он поручил эту кровавую работу кому-то другому.

– Кроме этого, я заметил еще кое-что, о чем тоже стоит подумать, – сказал Хэ Юй.

Се Цинчэн:

– Что?

– Взгляни на это.

Се Цинчэн посмотрел на экран телефона Хэ Юя.

Это была фотография жены Хуан Чжилуна, Цзинь Сюхэ.

Это было фото на удостоверение личности, женщина на нем была очень молода, на вид ей было семнадцать или восемнадцать лет, ее скорее следовало бы назвать девушкой.

Она была красивее, чем зрелая версия женщины из анкеты училища, но за этой красотой, казалось, скрывалось что-то очень пугающее, из-за чего эта фотография на удостоверение по какой-то причине выглядела необычайно устрашающей и гнетущей.

Се Цинчэн нахмурился.

Хэ Юй спросил:

– Чувствуешь себя некомфортно?

– Очень некомфортно.

После недолгой паузы Хэ Юй сказал:

– А знаешь, что? Я спрашивал других людей, и все они очень хорошо отозвались об этой фотографии. Им показалось, что женщина на ней очень красивая, и не было ничего, что заставило бы их почувствовать себя некомфортно.

Се Цинчэн потрясенно спросил:

– Ужас от этой фотографии испытываем только мы с тобой?

– Угу. Не знаю, потому ли это, что мы оба узнали часть правды, стоящей за всем этим, и от этого испытываем некую психическую иллюзию, или по какой-то другой причине, но ужас от этой фотографии испытываем только мы вдвоем.

Произнося эти слова, Хэ Юй указал на место на фотографии, на которое Се Цинчэн, судя по всему, не обратил внимание.

– Если это последний вариант, то я думаю, что это, скорее всего, из-за этого.

Се Цинчэн посмотрел на место, на которое указывал Хэ Юй, и сказал:

– Одежда?

– Университетская форма.

– Это только доказывает, что она была студенткой, когда была сделана фотография.

– Это также доказывает кое-что еще.

– Что?

– Эта униформа мало чем отличается от той, что носят сейчас. После слияния Шанхайского университета и Шанхайского медиа-колледжа университет выбрал дизайн униформы медиа-колледжа, потому что она была авангардной и красивой для того времени. Современная униформа Шанхайского университета до сих пор очень похожа на униформу того времени. Ты не из Шанхайского университета, поэтому не особо с этим знаком, но судя по воротнику, запечатленному на этой фотографии, я могу сказать, что Цзинь Сюхэ была студенткой медиа-колледжа.

– !

– Информация об этом также удалена, и я не удивлен. Возможно, Хуан Чжилун посчитал, что отношения преподавателя и студентки станут темой для скандала. Судя по информации, которую мне удалось достать, его жена уехала за границу в поисках лучшей доли через несколько месяцев учебы в Шанхае, но затем вернулась и вышла замуж за Хуан Чжилуна.

Се Цинчэн:

– Хочешь сказать, что Хуан Чжилун и его жена, возможно, были первыми, кто начал использовать студентов. Позднее Хуан Чжилун скрылся за кулисами, в то время как его жена пользовалась руками Ван Цзянькана, чтобы продолжать торговлю людьми и органами.

Хэ Юй:

– Похоже, что все так и есть. Но женщина на фотографии мертва, и единственный человек, к которому мы можем обратиться, чтобы узнать правду, в итоге это только Хуан Чжилун.

Повисло долгое молчание.

Эти новые факты, которые обнаружил Хэ Юй, действительно стоило хорошенько обдумать.

Се Цинчэн долгое время молчал, но затем спросил:

– Ты обнаружил что-нибудь еще?

Изначально Се Цинчэн думал, что Хэ Юй ответит отказом, ведь он и так за такое короткое время смог разузнал о двух важных вещах, и этого уже было достаточно. Он не ожидал, что Хэ Юй выключит экран своего мобильного телефона и скажет:

– Да.

– … Говори, я слушаю.

Хэ Юй какое-то время пристально посмотрел ему в глаза, а затем сказал:

– Это не так важно. И я обнаружил это только что. Ты уверен, что хочешь это услышать?

Се Цинчэн нахмурился, задаваясь вопросом, почему Хэ Юй вдруг стал вести себя так загадочно:

– Конечно, я хочу это услышать.

– Ну… – Хэ Юй сделал паузу, а потом с улыбкой сказал, – В общем… Последнее… Что я обнаружил, гэ, это, что твое отношение ко мне стало намного лучше.

– …

Се Цинчэн равнодушно подумал про себя: «Как только закончились разговоры о деле, этот парень снова начал нести чепуху».

Увидев выражение лица Се Цинчэна, Хэ Юй сказал:

– Ты сам попросил меня рассказать об этом.

Се Цинчэн:

– … Если тебя тянет сделать что-то плохое, это нормально.

– Да нет, – Хэ Юй улыбнулся, и в его улыбке проскользнуло плохо скрываемое озорство, но со своими длинными ресницами он выглядел словно пай-мальчик. – На данный момент все хорошо.

Одно за другим начали подавать блюда.

Пока они ели, Хэ Юй спросил Се Цинчэна:

– Гэ, ты раньше использовал такой метод обращения с другими?

– Какой?

– Когда не знаешь, как реагировать или просто не можешь ответить на чувства другого человека, то рационально и терпеливо переубеждаешь человека, при этом ведя себя более мягко, чем обычно.

Се Цинчэн:

– ...

Хэ Юй:

– Или ты так только со мной делаешь?

Се Цинчэн задумался и вспомнил, что в прошлом он почти так же отвергал Ли Жоцю.

Се Цинчэн предельно ясно выскажет свою позицию, но, если другой человек будет настаивать на своем, он не сможет сделать ничего слишком обидного. Симпатия другого человека могла даже стать для него источником вины, а по мере того, как вина становилась все тяжелее, сил на сопротивление у него было все меньше.

Наконец, Се Цинчэн вздохнул, он не стал отвечать прямо на вопрос Хэ Юя, а вместо этого сказал:

– Хэ Юй, надеюсь, что ты как можно раньше поймешь, что твои чувства ко мне – это своего рода замена отцовской любви, которой ты так жаждешь. Ты относишься ко мне как к своему отцу.

– Да кто тут относится к тебе, как к Хэ Цзивэю? – Хэ Юй посмотрел на него, опершись подбородком о ладонь. – Он не такой красивый, как ты.

– ...

– Я отношусь к тебе, как к человеку, который мне нравится. Не надо на меня клеветать.

Се Цинчэну хотелось тихонько выругаться, но вспомнив о депрессии Хэ Юя и его потере контроля, он все-таки сдержался.

– … Давай, доедай.

Закончив с трапезой, Се Цинчэн вдруг кое о чем вспомнил. Он достал из кармана пальто электронный браслет и протянул его Хэ Юю.

– Да, вот это для тебя.

Миндалевидные глаза Хэ Юя широко распахнулись. Заикаясь, он произнес:

– Т-ты… Ты делаешь мне подарок?

Се Цинчэн:

– … Это не подарок. Это браслет мониторинга. Впервые его сделал Цинь Цыянь для отслеживания настроения пациентов, больных Психической Эболой, и отправки предупреждений. Думаю, тебе он сейчас нужен.

Хэ Юй взглянул на браслет и, наконец, надел его на запястье. Черный минималистичный дизайн делал его ничем не отличающимся от обычного спортивного браслета.

– То, что у тебя на руке – это новая модель, разработанная совсем недавно. Она может в некоторой степени контролировать твои эмоции. Тебе следует носить браслет не снимая, за исключением времени принятия душа.

– Разве он не водонепроницаемый?

– Водонепроницаемый.

– Тогда я буду носить его даже в душе.

Се Цинчэн:

– ...

Хэ Юй:

– Потому что мне его дал ты.

Се Цинчэн поднял руку и подпер ею лоб:

– Хэ Юй, можешь ли ты быть чуть более рациональным и тщательнее обдумать то, что я тебе сказал? Я тебе не нравлюсь, а ты мне нравишься еще меньше.

– Се Цинчэн, можешь ли ты быть чуть более рациональным и тщательнее обдумать то, что я тебе сказал? Я знаю, что я тебе не нравлюсь, но мне ты нравишься.

– …

– Если тебя это так сильно беспокоит, то я больше никогда не покажусь тебе на глаза, только кивни головой.

Разве мог Се Цинчэн кивнуть головой?

Состояние Хэ Юя было довольно плохим, и все это из-за его чувств к нему, поэтому Се Цинчэн не мог вот так просто от него избавиться.

В конце концов, Се Цинчэну пришлось сказать:

– …Забудь. Твои детские метания меня не волнуют. Но ты должен уяснить, что бы ты ни делал, я не начну испытывать к тебе никаких чувств. Ты только понапрасну тратишь свое время и жизнь.

– Нет. Время, проведенное с тобой, никогда не будет потрачено зря.

– ...

– Спасибо, что позволил мне ухаживать за тобой.

У Се Цинчэна уже опухла голова:

– Кто, черт возьми, тебе это позволил?

– Ты только что сам сказал, что тебе все равно.

– Я сказал, что это не так уже сильно меня беспокоит.

– Тогда позволь мне ухаживать за тобой, Се-гэ. Позволь сказать, что я молод, в отличной физической форме, горяч и много чего умею. Гарантирую тебе ошеломляющий опыт без каких-либо обязательств. Раз ты так уверен, что я тебе точно не понравлюсь, просто попробуй, все равно ничего не потеряешь…

Се Цинчэн вскочил:

– Официант, счет.

На обратном пути Хэ Юй продолжал тереться вокруг Се Цинчэна и без умолку болтать. Они были словно пара драконов – взрослый и следовавший за ним, щебетавший, помахивая хвостом, дракончик.

– Се-гэ, я тебе говорю… Се-гэ, иди чуть помедленнее… Се… Ааа-пчи!

– …

Се Цинчэн обернулся и увидел, что Хэ Юй, этот элегантно разодетый павлин, распустивший хвост, наконец-то, не выдержал прохлады ночного ветра, чихнул три раза подряд и даже не мог сдержать дрожь.

Се Цинчэн, может, и хотел бы его проигнорировать, но в нем слишком сильна была отеческая натура. Он подумал о том, что Хэ Юю, только выздоровевшему от серьезной болезни, снова придется принимать лекарства, если он простудится, а принимать так много лекарств в столь юном возрасте на самом деле нехорошо.

Поэтому он снял с себя пальто и с угрюмым видом бросил его Хэ Юю.

– Представление закончено? – сказал он холодным тоном. – Замерз? Надень это, и не беспокой меня потом тем, что ты заболел.

Хэ Юй в самом деле не ожидал, что Се Цинчэн будет относиться к нему настолько хорошо после того, как он ему признался.

Хотя такое обращение было лишь дополнительным эффектом «карты хорошего парня», возникшей в результате попытки Се Цинчэна загладить свою вину, но это было намного лучше, чем та боль, которую Хэ Юю пришлось терпеть в одиночку раньше.

И даже эта горечь все равно дарила Хэ Юю которую-то радость. Он завернулся в пальто Се Цинчэна, черный твид был пропитан его ароматом – запахом табака и дезинфицирующего средства. Ощутив этот аромат, Хэ Юй почувствовал, как в его сердце разливается нежность.

Он вдруг подошел к Се Цинчэну и накинул тяжелое пальто им на головы.

Се Цинчэн растерялся, не зная, что ему делать, когда все вокруг него внезапно погрузилось в темноту. И вдруг в этой неожиданной темноте его затылок обхватила рука юноши и мягко притянула их лбы друг к другу под пальто.

– Се Цинчэн.

Мимо проходили редкие пешеходы.

Половина их тел была скрыта твидовым пальто, и, хотя пешеходы с любопытством наблюдали за ними, но ничего увидеть не могли.

Стоя в темноте, Хэ Юй вглядывался в красивое лицо Се Цинчэна, ощущал на своей шее легкое, спокойное дыхание зрелого мужчины, смотрел на его тонкие кроваво-красные губы, которые, казалось, обладали каким-то фатальным магнетическое притяжением, и они притягивали его все ближе и ближе.

Наконец, он склонил голову в сторону, закрыл глаза и под прикрытием пальто поцеловал Се Цинчэна в губы на улице, сияющей неоновыми огнями.

– Не думай, что я веду себя по-детски… На самом деле это ты ведешь себя по-детски. В будущем не пугай меня вегетарианским рестораном, пойми, что это бесполезно. Не говори, что ты аскет, потому что, даже если ты обреешь голову, я каждый день буду приходить к воротам твоего буддистского храма… Просто я на самом деле хочу должным образом ухаживать за тобой… Я люблю тебя.

Автору есть, что сказать:

Мини-театр:

Перед признанием…

Хэ Юй:

– Гэгэ, я ничего не умею! Я меня нет никаких достоинств! Я не заслуживаю тебя! Ууууааааааа… (Щенок-дракон прижимает ушки и плачет).

После того, как Се Цинчэн смирился с его чушью…

Хэ Юй:

– Я молодой, физически сильный, горячий и много чего умею. Я хорош во всем, гэгэ, попробуй, это незабываемый опыт! Попробуй и не прогадаешь, попробуй, тут все без обмана, не упусти шанс! (Щенок-дракон виляет хвостиком, стимулируя «продажу»).

--

** Муж и жена Го Чжаохуа и Чжан Тяньчжэн, являясь поварами, в 1930-х создали серию блюд из говяжьих субпродуктов, чтобы заменить ими более дорогие блюда из мяса.

  **** Лунный свет над прудом с лотосами

Название блюда – отсылка к одноименному стихотворению, входящему в обязательную школьную программу в Китае.