Хэ Юй не хотел, чтобы Се Цинчэн уходил, после того, как они закончили трапезу.

Поразмыслив, он снова начал на него наседать:

 – Се-гэ, ты уже так много времени со мной провел, может заскочишь со мной еще ненадолго в бар. В любом случае сегодня выходной – ни работы, ни учебы.

Се Цинчэн:

– Уже поздно. У меня еще есть книга, которую нужно прочитать, когда вернусь.

Хэ Юй:

– Людям, читающим книги по выходным, живется хуже, чем свиньям. [Прим. переводчика: Хэ Юй использует здесь поговорку, смысл которой сводится к тому, что в то время, как остальным сельскохозяйственным животным приходится работать, свинье достаточно просто есть и спать.]

– ... Опять сквернословишь.

Хэ Юй:

– … Так ты, составишь мне еще компанию?

– Не могу.

– Сегодня день моего двадцатилетия.

– Прошлой ночью я уже составил тебе компанию.

Хэ Юй ломал голову, и вдруг его осенило.

– А помнишь, как-то раз ты со мной поспорил?

Се Цинчэн нахмурился:

– Что?

– Тот раз, когда я помогал тебе с презентациями. Разве не ты просил меня убедить студентов, пропускавших твои лекции, вернуться обратно в университет? Если я смогу убедить вернуться студентов больше, чем ты, то ты считаешься проигравшим. А проиграв, ты должен был согласиться на мои условия… [Прим. пер.: главы 28,29]

Се Цинчэн не сразу смог припомнить, но слушая, то, что говорил Хэ Юй, ему показалось, что что-то такое действительно было.

– Разве я уже не соглашался на другие твои просьбы?

– Нет. Ты должен мне.

Се Цинчэн снова нахмурился:

– В самом деле?

– В самом деле. Ты из нас тут старший, так что должен держать свое слово, – пользуясь моментом Хэ Юй решил надавить на больное место Се Цинчэна, – Взрослый мужчина не может не оплатить свой долг.

Се Цинчэн:

– … Ты просишь, чтобы я пошел с тобой в бар, верно?

Хэ Юй кивнул.

Се Цинчэну ничего не оставалось, кроме как согласиться. Наконец, он спросил:

– В который именно? Я вызову такси.

Он был полностью в состоянии материально обеспечить своего «вставшего в позу» любовника-«жиголо».

Хэ Юй склонил голову набок, ненадолго задумался, а потом сказал:

– Здесь недалеко. Давай просто прогуляемся вместе, это и для пищеварения полезно.

По выходным на набережной Вайтань было многолюдно: иностранные туристы глазели по сторонам, парочки прогуливались рука об руку, дядюшки и тетушки фотографировались на мобильные телефоны, белокурые, голубоглазые иностранцы на вечерней пробежке...

Двое мужчин, идущих бок о бок, не привлекали здесь на себя особого внимания.

А может быть, этот город уже был настолько толерантен и полон волшебства, что даже старушкам, торгующим цветами, было все равно, однополая это пара или разнополая, все равно, были ли они коллегами или просто друзьями. Старушки с радостью готовы были продать им свои розы и другие цветы.

– Красавчик, купи цветок, подари своей девушке...

– Мужчина, купите цветок, подарите своей жене.

– Девушка, возьми цветок. Ничего, если не заплатишь, просто считай это подарком от бабули. Вот, бери-бери.

Бабульки-цветочницы отлично разбирались в своем ремесле и прекрасно знали, что, помимо мужчин, которые любили покрасоваться перед своими подружками, отличными объектами для продаж были молодые девушки. Обычно девушки мягкосердечны, а старушки, дарящие им цветы, и говорящие им «это бесплатно», на самом деле уже соткали сеть из чувства человеческой благодарности. Разве наивная девушка решится нажиться на благосклонности седой старухи? В конце концов, девушки всегда чувствовали себя неловко и платили за цветы.

Избегавшая встреч с муниципальной полицией цветочница, сновала туда-сюда, пока, наконец, не подошла к Се Цинчэну и Хэ Юю.

Нельзя упускать возможности для продаж. Эти двое мужчин вполне могли стать ее клиентами. Тетушки давно прознали, что в наши дни есть такие мужчины, которых называют «геями». [Прим. переводчика: В оригинале здесь иероглиф «кальций», как звукоподражание англоязычному «gay».]

– Красавчик, купи цветок и подари своему... – старушка взглянула на Хэ Юя и Се Цинчэна и решила, что такой красивый, высокий, зрелый и солидный мужчина, как Се Цинчэн, точно должен быть «спонсором». Все ее льстивые слова были адресованы ему. – ... Своему... этому, своему другу.

С этими словами она протянула ему нежную красную розу.

И хотя у Се Цинчэна старушка вызывала жалость, он не хотел покупать цветы для Хэ Юя. Поэтому, поразмыслив, он извинился перед ней, и засунув руки в карманы, пошел дальше.

Внимание старушки переключилось на Хэ Юя.

– Молодой человек, купите цветок для своего гэгэ. Посмотри-ка, какой он красивый.

Услышав ее слова, Хэ Юй очень обрадовался:

– Вы тоже считаете его красивым?

Старушка решила ковать железо, пока горячо:

– Он самый красивый на этой улице.

Хэ Юй с улыбкой открыл свое приложение «Alipay», отсканировал QR-код старушки и перевел столько денег, что хватило бы купить все ее розы. Потом он сказал:

– Я возьму только одну, остальные можете раздать.

– Ох!.. – Старуха была в шоке.

Даже в этом, самом оживленном районе Шанхая было не так-то просто продать все цветы. Старушка с недоверием смотрела на сумму, которую ей показывал ее старенький телефон. К тому моменту, как она пришла в себя, Хэ Юй уже забрал у нее красную розу с полураспустившимся бутоном и побежал догонять Се Цинчэна.

Продвинутая шанхайская старушка пробормотала пожелание, которое повторяла бесчисленное множество раз, после продажи цветов:

– Желаю вам счастья и здоровья, и... Ой, нет... Желаю вам сто лет плодотворного сотрудничества? [Прим. переводчика: старушка почти пожелала им «сто лет крепкой семьи» :)]

Взяв розу, Хэ Юй вернулся к Се Цинчэну.

Взглянув на него, Се Цинчэн спросил:

– Зачем ты ее купил?

– Ради благотворительности.

Се Цинчэн промолчал.

Какое-то время они просто шли бок о бок. Поскольку оба они были красивыми мужчинами, а Хэ Юй нес в руке цветок, то по пути они все чаще стали обращать на себя внимание юных девушек. Се Цинчэна это стало немного нервировать.

– Хэ Юй, может уже хватит нести этот цветок?

– Я его купил, почему бы мне его не нести?

Имеет право.

Се Цинчэну крыть было нечем.

В конце концов, этому красавчику оставалось только спросить:

– Далеко еще?

– Мы почти на месте.

Изначально Се Цинчэн решил, что Хэ Юй собирается отвести его в какую-нибудь «пещеру Панси»*, полную танцующих демонов. Внутренне он уже приготовился к принятию последствий своего поражения, раз уж рискнул сыграть в азартную игру. Но он никак не ожидал, что место, куда приведет его Хэ Юй, окажется отелем с длинной столетней историей. Этот отель был основан, когда в Шанхае был период британской концессии. За прошедшее столетие его название несколько раз менялось, здесь принимали множество высокопоставленных лиц и знаменитостей. Казалось, что в каждом его кирпичике и плитке, была заключена частичка захватывающей, невероятной истории об иностранном прошлом этого города.

Войдя в отель, повсюду можно было найти следы истории: до сих пор работающая старейшая система кондиционирования воздуха, следящие за безопасностью отеля высоко над дверями тотемы гончих, столетний рояль в центре ресторана, по клавишам которого однажды виртуозно летали пальцы мастера комедии Чарли Чаплина.

В углу на первом этаже отеля располагался джаз-бар. Он казался скромным и не слишком привлекающим внимание, но на самом деле этот джаз-бар имел богатое наследие.

Особенностью здешнего коллектива было то, что в его состав входили люди старше 70 лет, поэтому их еще называли «пожилой джаз-бэнд». Словно выдержанное вино, на сцене они были спокойны и расслаблены, а в их мелодиях звучали отголоски прожитых лет. Другим группам было трудно подражать их особому обаянию. Президентам других стран, приехавших в Шанхай, тоже бывало любопытно послушать их игру.

– Добро пожаловать! Добрый вечер, господа, у вас оформлена бронь? – вежливо поинтересовалась одетая в чонсам с белоснежной пелериной официантка у входа в бар с уложенными на лбу волнами волос.

Хэ Юй был настолько поглощен своими чувствами, что совершенно забыл, что по выходным собирается большая аудитория, чтобы послушать джаз-бэнд стариков. Бар часто не может вместить всех желающих, поэтому приходится бронировать столик заранее.

Ему оставалось сказать только:

– Нет.

Однако не желая сдаваться, Хэ Юй снова пустил в ход свое обаяние:

– Дэвушка, ми приехали с сэвэра-востока, с самой границы – Мохэ. Ми приехали послушать вашу группа. Ми долшны возвращаца уже завтра утром. Не магли бы ви нам помочь? Может ищо адын столик дабавить? Или ми падашдать, пока кто-нибудь уйти из гастей раньше. Так тоже хорошо.**

Се Цинчэн:

– ...

Такой талант пропадает, жаль, что парень не пошел на «актерское мастерство». Так отыграл северо-восточный акцент!

Девушка, встречавшая гостей, видя искренность, с которой говорил Хэ Юй, который к тому же был красавчиком, да еще и смотрел на нее своими миндалевидными глазами с такой надеждой, вдруг почувствовала себя немного смущенной. Поэтому, хотя это и было против заведенного порядка, поколебавшись мгновение, она качнула бедрами и сказала:

– Посмотрим, чем я смогу вам помочь.

Хэ Юй:

– Агромнае спасыбо. Да… эта для фас.

Произнеся эти слова, он поставил розу, которую нес всю дорогу, в вазу на стойку ресепшена. Милое личико девушки покраснело, развернувшись на высоких каблуках, она со всей элегантностью отправилась делать свою работу.

Се Цинчэн:

– … Какой же ты бесстыдник.

Хэ Юй оперся о стойку ресепшена и взглянул на него с улыбкой:

– Ты впервые это заметил?

Через несколько минут девушка вернулась и шепотом произнесла:

– Мы добавили в углу один столик. Пожалуйста, проходите.

Если прогулка с другого берега реки до международного архитектурного комплекса, где располагался отель, была похожа на путешествие во времени, то прогулка из вестибюля отеля до джаз-бара была похожа на путешествие во времени и пространстве. Хотя Се Цинчэн и родился в Шанхае, он никогда здесь прежде не был. Это место было похоже на стоп-кадр из старого американского фильма, интерьер был похож на европейский или американский паб времен Второй мировой войны.

– Паркет, вентиляторы и кирпичные стены здесь сохранились в том виде, в каком отель впервые открылся сто лет назад, – Хэ Юй заметил, как Се Цинчэн смотрит на деревянные лопасти вентилятора, которые давным-давно исчезли в мире снаружи, и с улыбкой сказал, – Ну, что? Я ведь не поставил тебя в неловкое положение и не привел в пещеру Панси, правда?

– ...

Се Цинчэн приподнял бровь.

Он не ожидал, что его недавние мысли будут настолько очевидны для Хэ Юя.

– Что будете пить?

Бармен, одетый в строгий европейский костюм, с улыбкой на лице подошел к их маленькому круглому столику, держа в руках винную карту, обтянутую кожей.

– Заказывай, что хочешь, – Се Цинчэн передал карту Хэ Юю.

Хэ Юй:

– Планируешь платить за меня? [Прим. пер.: здесь Хэ Юй использует глагол, подразумевающий материальное обеспечение любовницы.]

Се Цинчэн:

– Это твой день рождения, так и должно быть.

Пока Хэ Юй какое-то время рассматривал список напитков, мысли его потекли в превратном направлении.

Се Цинчэн умеет пить, но у него особая конституция тела. Когда он выпьет, то легко теряет силы, а его тело становится горячее и краснеет.

 Думая об этом, в сердце Хэ Юй зазудело. Он тихо сказал бармену несколько слов, заказав им два бокала фруктового вина, которое на вкус было довольно сладкими, но на самом деле содержало приличное количество алкоголя.

Вино быстро подали к столу, его цвет в самом деле был превосходным и чистым. Даже такой не слишком эмоциональным человек, как Се Цинчэн, посчитал его действительно красивым.

– Попробуй, оно очень вкусное. Со вкусом грейпфрута.

Се Цинчэн сделал глоток. Вино действительно оказалось со сладким, свежим послевкусием.

Атмосфера в баре была замечательной. Большинство тех, кто приходит сюда послушать музыку, приходят именно за старинным, далеким стилем исполнения. Старик на сцене с чувством предавался импровизации с несколькими классическими мелодиями, а девушка в винтажном платье пела:

– Люблю тебя, ненавижу тебя. Спрошу, знаешь ли, что Великая река течет и никогда не останавливается. Через тысячу поворотов, через тысячу берегов все не заканчивается битва... ***

Хэ Юй вслушивался в текст песни и на словах «Люблю тебя, ненавижу тебя. Спрошу, знаешь ли», он молча взглянул на Се Цинчэна. Се Цинчэн же внимательно, не отрываясь, следил за выступлением на сцене, пока в конце песни не зазвучали аплодисменты.

Только тогда Се Цинчэн заметил, что Хэ Юй смотрит на него, и спросил:

– Что такое?

– Ничего. Мне просто приятно видеть, что тебе нравится слушать.

Когда Хэ Юй отвечает на вопрос прямо, Се Цинчэну не к чему прицепиться.

Слова «смущение» не было в лексиконе Се Цинчэна, но он всё равно почувствовал трепет в сердце от столь прямого ответа, отчего ощутил легкое беспокойство и покалывание.

Умевший справляться с Психической Эболой Се Цинчэн, успокоил свой разум и сказал:

– У них хорошее исполнение. Тебе бы тоже послушать внимательно.

Хэ Юй ответил:

– Раньше я часто приезжал сюда по выходным.

– Когда?

– Ну, во втором и третьем классе средней школы.

Се Цинчэн:

– Сюда пускают несовершеннолетних?

– Я высокий и, одеваясь по-взрослому, могу дурачить людей. А еще у меня есть липовое удостоверение личности.

– …

– Музыка – это не преступление, – сказал Хэ Юй. – Я не хотел делать ничего плохого. Я бы не пришел в такой бар, если бы хотел сделать что-то плохое.

– Итак, какое вино ты заказывал?

– Безалкогольное. Я очень послушный.

Се Цинчэн смотрел на него с недоверием.

Хэ Юй усмехнулся:

– Это правда. Ты тогда проводил мои медицинские осмотры и ни разу не уличил меня в том, что я пью.

Се Цинчэн обладал тонким чутьем. Он вспомнил Хэ Юя, когда тот учился во втором-третьем классах средней школы. Тогда он изображал из себя прилежного отпрыска, у которого чуть ли на лице не было вытатуировано «лучший ученик».

Кто бы мог себе представить, что Хэ Юй тогда притворялся взрослым, воспользовавшись фальшивым удостоверением личности, чтобы слушать джазовую музыку? Если бы Се Цинчэн тогда знал, он бы переломал этому засранцу Хэ Юю ноги.

А теперь было уже поздно. Се Цинчэн сделал еще один глоток вина и никак не прокомментировал безрассудное поведение Хэ Юя в то время. В баре звучало еще много мелодий, большую часть классические. Незаметно пролетело почти два часа, бармен несколько раз обновлял их бокалы. Сквозь теплый желтый полумрак Хэ Юй посмотрел на Се Цинчэна и заметил, что тот уже был слегка пьян. Этот мужчина всегда выглядел очень красиво, будучи немного навеселе. Словно цветы персика, упавшие на лед. Столь прекрасный и захватывающий дух, что нельзя насмотреться, сколько бы ни смотрел.

В тот момент, когда Хэ Юй зачарованно глядел на Се Цинчэна, на другом конце зала вдруг послышался какой-то шум. С потолка вдруг посыпались десятки полосок разноцветного серпантина, и мерцающие, как осколки Луны и звезд, конфетти. Точно снежинки, они опускались на плечи каждого в зале.

– Поздравляем!

– Поздравляем, поздравляем! Сто лет счастливого брака!

Посетители бара были в восторге от такой радостной сцены, не говоря уже о щедром предложении жениха. Поцеловав невесту, он дерзко прокричал:

– Сегодня вечером я плачу за напитки всех присутствующих! Заказывайте все, что захотите!

Атмосфера сразу же стала более оживленной. Обычно публика в таких барах просто наслаждается музыкой, и каждый вечер похож на небольшой концерт. Но сегодняшний вечер стал исключением. Джаз-бэнд из старцев заиграл зажигательную танцевальную композицию, и переволновавшийся жених потянул свою невесту танцевать на старинную красную плитку. В этой теплой и радостной атмосфере их пример стал заразительным – гости бара по двое-трое начали подниматься со своих мест, не зависимо от того, умели они танцевать или нет. Все смеялись и кружились в танце вместе со своими спутниками.

«Роза, Роза, самая прекрасная,

Роза, Роза, самая очаровательная,

Цветущая на ветвях весной и летом,

Роза, Роза, я люблю...»

И хотя песня была довольно старомодной, но она отлично вписывалась в эту атмосферу. И даже в глазах Се Цинчэна, наблюдавшего за происходящим, промелькнул намек на улыбку. Он лениво откинулся на спинку кресла, подпер одну щеку рукой и смотрел на веселящуюся толпу перед собой.

«Цветущая на ветвях весной и летом,

Роза, Роза, я люблю тебя!»

Он выпил слишком много вина, и на душе у него сейчас было так легко и приятно. Такое случалось редко.

Се Цинчэн выглядел довольным, и в этот момент Хэ Юй вдруг поднялся, встал прямо перед ним, поклонился и, улыбаясь, взял его за руку:

– Господин, могу ли я пригласить вас на танец?

Се Цинчэн, конечно, был пьян, но мыслил трезво. Ему просто нравилось смотреть, как танцуют другие, а самому двигаться было слишком лениво.

– Я не умею.

Мгновенье подумав, Хэ Юй изменил свою реплику:

– Господин, могу ли я научить вас танцевать?

– …

Увидев, что Се Цинчэн никак не реагирует, Хэ Юй воспринял его молчание, как знак согласия и потянул его на танцпол. Естественно, Се Цинчэн не мог избавиться от него, вокруг было слишком много людей, и это привлекло бы внимание. По правде сказать, танцы – это просто вид социального взаимодействия, цель не в том, чтобы показать, кто лучше танцует, а в том, чтобы оживить атмосферу. Такое часто можно увидеть в европейских и американских фильмах. Он не резал свиней, но разве он не видел, как свиньи бегают? [Прим. пер.: искаженная идиома «он никогда не ел свинину, но видел, как бегают свиньи». О людях, которые не сталкивались с чем-то лично, но видели или слышали об этом и имеют примерное представление.]

– Давай, шаг вперед левой ногой, потом правой... О руках не думай, вести буду я, нет... Ай!

Се Цинчэн наступил на Хэ Юя.

Приподняв бровь, он спросил:

– Больно?

Глупый вопрос – разве может не быть больно, если на тебя наступит мужчина ростом метр восемьдесят? Однако Хэ Юю было неловко что-то ответить, он помотал головой, отступил на шаг назад и со всей серьезностью продолжил обучение:

– Гэ, сначала делай шаг левой ногой, потом я делаю поворот, а затем ты делаешь шаг правой.

Одну руку Хэ Юй, намеренно или нет, положил на талию Се Цинчэна. Се Цинчэн выпил слишком много, да и уже привык к тому, что Хэ Юй рядом, поэтому никак особо не отреагировал.

Сердце Хэ Юя трепетало. Он прижал его к себе чуть крепче и ощутил, какая все-таки у Се Цинчэна была тонкая талия, которая, казалось, обладала каким-то магнетизмом. Хэ Юю пришлось проявлять немалую выдержку, чтобы не заграбастать Се Цинчэна в свои удушающие объятия.

– Хорошо, левая нога, снова правая нога, потом левая, снова...

Се Цинчэн опять на него наступил.

Хэ Юй:

– ... Ничего. Еще разок.

Се Цинчэн нахмурился. Он не предполагал, что бегать за свиньями, окажется так сложно. [Прим. пер.: отсылка к идиоме выше, т.е. буквально не ожидал, что танцевать это сложно.] Поначалу Се Цинчэн просто забавлялся, но, так как у него не получалось, он стал более серьезным. Он не только внимательно слушал то, что говорил Хэ Юй, но и некоторое время понаблюдал за движениями отличного танцора рядом с ними. После этого профессор Се, похоже, почувствовал, что все понял.

Он уверенно произнес:

– Прошу.

Хэ Юй находил забавным то, как полупьяный Се Цинчэн отказывался признать поражение и со всей серьезностью учил танцевальные па. Но на лице он мог отобразить только полную выдержку и спокойствие. Хэ Юй снова протянул одну руку Се Цинчэну, а другой приобнял его за талию.

– Левая нога. Так, хорошо. Подойди поближе, правая нога, снова... Хорошо, и снова...

Се Цинчэн наступил на него опять.

Хэ Юй:

– ...

Се Цинчэн:

– ...

Се Цинчэн нахмурился и не слишком-то радостно уставился на пол, выглядя несколько озадаченным. Он, блядь, просто не мог поверить, что настолько плох.

Хэ Юй какое-то время сдерживался, но, наконец, ничего не смог с собой поделать – опустив голову он рассмеялся. А потом, пользуясь тем, что в шанхайских барах на подобное не слишком обращают внимание, он заключил Се Цинчэна в объятия, прижался подбородком к его голове, опустил ресницы, и незаметно коснулся губами его макушки.

– Ладно, ладно, ничего страшного. Гэ, ты просто пьян.

Услышав эти слова, у Се Цинчэна отлегло.

Хорошо, дело, похоже, не в том, что ему не хватает умственных способностей, а в том, что он слишком много выпил, и это действительно повлияло на его работоспособность.

Этот негодник Хэ Юй был себе на уме. Фруктовое вино, которое он заказал, было сладким на вкус и легко пилось, но градусов в нем хватало, так что у Се Цинчэна постепенно закружилась голова. Подсознательно он почувствовал, что ему не следует делать подобное с Хэ Юем на танцполе, и захотел оттолкнуть его.

Но сил у Хэ Юя было хоть отбавляй. Он удерживал Се Цинчэна нежно и вместе с тем бесцеремонно, мягко покачиваясь в такт музыки. Он прошептал ему тихо на ухо:

– Потанцуем еще немного, м?

– Потанцуем, твою мать...

Прежде чем Се Цинчэн успел еще что-либо сказать, Хэ Юй оттащил его в дальний угол. Туда, где было потемнее и подальше от толпы, чтобы никто не обращал на них внимания. Удерживая там Се Цинчэна, он некоторое время двусмысленно и медлительно покачивался, чувствуя, как огонь в сердце разгорается все жарче, а его жажда любви становится все более и более непреодолимой.

Затем он сменил их позицию на более безопасную. Зажимая Се Цинчэна в углу у стены, чтобы никто их не увидел, он заставил его поднять лицо в полумраке. Пристально вглядываясь в глаза Се Цинчэна с такого близкого расстояния, можно было заметить, как в его темных зрачках постепенно проявляется опьянение. Казалось, что Хэ Юя затягивает в его глаза. Он прошептал:

– Такой красивый.

Возможно, из-за витавшей атмосферы Се Цинчэн тоже понизил голос. Он знал, что Хэ Юй говорил о нем, но ему не нравилось, когда его называли красивым. Поэтому он протянул руку, схватил Хэ Юя за галстук карамельного цвета и взглянул на него искоса:

– Это ты о ком? Даю тебе один шанс.

Тихонько усмехнувшись, Хэ Юй ответил:

– О своей жене.

Рука Хэ Юя опустилась ниже и погладила нижнюю часть его спины.

Подцепив своими длинными пальцами галстук на шее Хэ Юя, Се Цинчэн притянул его к себе и отвесил пощечину, не то чтобы легкую, но и не особо сильную:

– … Смотрю, ты, блядь, еще не проснулся.

– Если бы я не проснулся, мы бы сейчас были в постели.

Голос Хэ Юя становился все тише и тише, он почти касался уха Се Цинчэна. Его бедра мягко покачивались в такт музыке, все ближе и ближе придвигаясь к Се Цинчэну. В этом медленном танце он был так близко, что крепкие, развитые грудные мышцы иногда терлись о лацканы одежды Се Цинчэна.

– Тебе жизнь не мила?

Тонкие губы Се Цинчэна слегка дернулись.

– Поначалу была не мила, но после того, как у меня появился ты, я думаю, что она недостаточно длинная.

Накаляя и так жаркую атмосферу между ними, Хэ Юй ухмыльнулся и приблизился своими губами к губам Се Цинчэна так близко, что еще чуть-чуть и коснулся бы их. А потом…он вдруг склонил голову и крепко поцеловал его. Подвергшийся глубокому поцелую ледяной Се Цинчэн, не мог удержаться и недовольно фыркнул. Он хотел оттолкнуть Хэ Юя, но тот крепко удерживал его за запястье.

– Гэ... Мм...

Целуя Се Цинчэна, Хэ Юй не мог сдержать своей страсти – он гладил и обнимал его. Поцелуй был глубоким и пылким, но еще более глубоким был привкус вожделения.

Хэ Юй слишком долго не был с Се Цинчэном, но за последние пару дней снова вступил с ним в связь и испытал настоящее блаженство. Сейчас, когда Хэ Юй обнимал выпившего Се Цинчэна, тело которого было разгоряченным и податливым, в голове у него неизбежно возникали мысли, которых у обычных людей не должно быть. Дыхание Хэ Юя стало слегка учащенным, а взгляд черных глаз в приглушенном свете был неотрывно направлен на Се Цинчэна.

Несколько секунд спустя кадык Хэ Юя покачнулся вверх и вниз.

Смутно почувствовав опасность, Се Цинчэн шепотом спросил:

– Хэ Юй, что ты опять задумал?

Хэ Юй прижимался к Се Цинчэну и, покачиваясь в такт музыке, не переставал слегка тереться о него.

Воздух между ними раскалился до предела, дыхание становилось все более тяжелым.

– Гэ.

Продолжая потираться, Хэ Юй прошептал:

– Я так хочу пить.

– … тогда выпей воды.

– И жарко.

– … тогда разденься.

Хэ Юй:

– А после того, как разденусь?

– Иди туда, где сможешь остыть. [Прим. пер.: Се Цинчэн здесь использует фразу, которой буквально посылают куда подальше.]

Хэ Юй проигнорировал дерзость Се Цинчэна и продолжил тереться об него, его кадык перекатывался вверх-вниз. Вчера вечером в любовном порыве он впервые назвал Се Цинчэна «женой». Это было так возбуждающе. Момент сейчас был самым подходящим – Се Цинчэн был все еще немного пьян, и не мог особо препираться – поэтому Хэ Юй не мог упустить такой случай и не «снять сливки» во второй раз. Глубоким голосом он прошептал:

– Жена, хочу, чтобы ты сама меня раздела.

– Я для тебя, блядь, отец.

– Папочка, я тебя хочу. [Прим. пер.: здесь, как «сладкий папик», «спонсор».]

– …

– Хочу прямо сейчас.

– …

– Я так давно к тебе не прикасался. Прошло уже несколько месяцев, вчерашнего дня мне недостаточно. Я все еще хочу тебя. Гэ, ты такой красивый, когда выпьешь, и твое тело такое жаркое… Я больше не могу терпеть, я больше не хочу терпеть. Хочу тебя прямо сейчас.

Одурманенный Се Цинчэн в своей несколько холодной манере произнес:

– Не смей.

Хэ Юй остановился, казалось, что цвет его глаз стал еще темнее. Ничего не сказав, он вдруг глубоко вздохнул и ответил Се Цинчэну действием. Осмелится он все-таки или нет… У молодежи слишком горячие головы, они без колебаний делают то, что говорят. Удерживая Се Цинчэна за запястье, Хэ Юй молча потащил его из бара прямо к ресепшену отеля и шлепнул пластиковую карту на столешницу.

– Номер.

У Се Цинчэна, когда он пил, всегда повышалась температура тела, из-за чего в него было так приятно входить, словно погрузиться в бурлящий горячий источник, окутывающий теплом.

Мужчина лежал на большой гостиничной кровати, одежда разбросана, персиковые глаза полуприкрыты, а действие алкоголя достигло своего максимума. Он поднял руку, чтобы прикрыть лоб и глаза, пока его тело ритмично раскачивалось в такт толчков юноши сверху. У него даже кончики пальцев покраснели.

Два дня отвязного секса сделали его тело очень восприимчивым к этому занятию. Высокая адаптивность Се Цинчэна к внешним воздействиям заставляла его тело помнить то возбуждение от глубокого проникновения этого молодого человека. Хэ Юй не воспользовался презервативом, лежавшем в ящике, а только торопливо смазал его. Он даже не снял штаны, а только расстегнул молнию и нетерпеливо прижался к влажному, растянутому пальцами, отверстию и медленно вошел. Растянув до максимума внутренние стенки, Хэ Юй принялся жадно трахать Се Цинчэна. Наваливаясь сверху на разгоряченное тело мужчины, он не переставал толкаться.

Непристойные липкие звуки эхом разносились по комнате под аккомпанемент скрипа матраса, шлепков плоти о плоть и их рваных выдохов.

Трахая его, Хэ Юй чувствовал, как горячая, влажная дырочка жадно засасывает его, но в то же время, казалось, она сопротивляется ему, не в силах вынести.

Се Цинчэн был прекрасен. В номере горел только тусклый ночник, а его кожа словно слабо светилась, как лунный свет отраженный от парчовой ширмы.

В полупьяном состоянии он нахмурился, когда Хэ Юй вошел в него, а длинные пальцы вцепились в простынь. Он прерывисто стонал от страстных толчков юноши.

– Ах… ах… ах....

Фруктовое вино, которое заказал Хэ Юй, в самом деле было крепким, кожа на теле Се Цинчэна становилась все горячее. Было неописуемо приятно удерживать его в своих руках и прижиматься. Он снова и снова овладевал этим мужчиной на кровати, оскверняя его, хотя тому следовало быть очень воздержанным, мужчину, который никогда бы не остался с кем-то на ночь в одном номере.

Кровать ходила ходуном. В такт движениям матраса из горла пьяного Се Цинчэна вырывались хриплые приглушенные стоны. Хэ Юю этих звуков было недостаточно, поэтому он продолжил ласкать его: поцеловал в шею, в чувственный кадык, когда тот запрокинул голову, в мочку уха. Тихим голосом он уговаривал:

– Гэ, постони еще. Обожаю это слушать.

Выпивший слишком много Се Цинчэн бессознательно буквально задыхался, было ли ему дело до соблазнительных речей Хэ Юя? Видя, что Се Цинчэн не хочет ему подчиняться, Хэ Юй принялся трахать его быстрее и с большей силой. Задрав его ногу, он вошел в него в положении боком и принялся со всей страстью короткими, но очень быстрыми и интенсивными толчками вколачиваться в чувствительное место внутри Се Цинчэна.

– Медленнее... Ах... Хэ Юй... Медленнее... Ах-ах-ах!..

Но разве трезвый Хэ Юй, державший в руках полупьяного мужчину, был готов проявить жалость? Он вонзался глубоко и яростно. Очень быстро место, где они соединялись, стало мокрым. Он входил настолько глубоко, будто собирался затрахать Се Цинчэна до смерти на этой кровати. Не прекращая атак на анус Се Цинчэна, Хэ Юй огладил рукой его живот.

– Головка здесь, глубоко... Так глубоко... Ты чувствуешь это?

Подвергавшийся слишком жесткой атаке, Се Цинчэн покачал головой. Он был на грани потери сознания. Юноша снова и снова своевольно овладевал полупьяным мужчиной. Се Цинчэн ничего не мог поделать с собственным телом, которое, приспосабливаясь, становилось все более чувствительным, и не мог сдержать мелкую дрожь от страстно-агрессивных толчков Хэ Юя.

Той ночью Хэ Юй неоднократно кончал ему и внутрь, и на лицо. В конце концов лоб Се Цинчэна был весь покрыт потом, нависающим над затуманенными глазами, а лицо в мутно-белесых разводах. Его глаза стали еще более влажными и красными, словно намокшие цветы персика в апреле.

– Гэ, ты такой горячий... Я в самом деле не хочу больше ничего делать, кроме как заниматься с тобой любовью до конца жизни... Не хочу никуда уходить, хочу просто остаться с тобой…

Се Цинчэн не слышал слов любви. Он был буквально затрахан – взгляд расфокусирован, разум затуманен. Единственное, что он мог осознавать, это то, что он лежит на кровати, к которой его прижимают. Хэ Юй плотно прижимался к нему сзади, обнимал и впечатывал в постель, обрушив на него все безумие своей животной страсти.

Упругий пружинный матрас снова и снова раскачивался от фрикций, а чувствительное место глубоко внутри Се Цинчэна снова и снова стимулировал член Хэ Юя, заставляя того испытывать невыносимое удовольствие, накрывавшее его беспощадной волной.

Се Цинчэн несколько раз пытался вновь обрести здравомыслие, но будучи пойманным в ловушку между мягкой кроватью и крепкой горячей мужской грудью, у него не было шансов выбраться. Кровать превратилась в яростно сотрясающуюся паутину страсти, в которой увяз и он, и Хэ Юй. Юноша позади него все глубже вколачивал его в подушку, так что от этого слишком жаркого занятия любовью Се Цинчэну стало почти нечем дышать.

– Помедленнее… – не удержавшись хрипло произнес Се Цинчэн, – Хэ Юй... Ах... Медленнее... Ох…

Но Се Цинчэна трахали все сильнее, доводя до беспамятства, а из места, где они соединялись, продолжали вытекать их выделения, стекая по его бедрам и голеням, пропитывая большую часть одеяла…

Мокрые, шлепающие звуки были настолько непристойными, что Се Цинчэн в глубине души находил все это слишком нелепым. Однако, невозможно было игнорировать тот факт, что каждый толчок Хэ Юя усиливал его сексуальное возбуждение, а его анус непроизвольно сжимался, доставляя удовольствие пенису юноши, введенному в его тело. Его чувствительное место было занемевшим и болезненно раздраженным. Но больше всего пугало то, что после потери психологического отвращения, его тело все больше и больше приспосабливалось к проникновениям Хэ Юя. Оказывается, Се Цинчэн действительно мог получать небывалое удовольствие от такого однополого сексуального контакта. Его бедра непроизвольно подстраивались под страстные толчки Хэ Юя, слегка покачиваясь в такт.

И на этот раз он... Просто от того, что его трахали, от высокочастотных проникновений, от того, что юноша кончал в него… его член отвердел.

Се Цинчэн – человек которого редко можно смутить темой секса, сейчас чувствовал, что краснеет от стыда. Он изо всех сил хотел, чтобы Хэ Юй не заметил его реакцию, но этому желанию не суждено было сбыться. Из-за спины вдруг появилась рука Хэ Юя, будто он этого ждал, и обхватила возбужденный член Се Цинчэна!

– Ах...

– Тебе приятно, гэ?

Лаская его в такт толчкам, Хэ Юй спросил:

– Приятно, ведь правда?

Юноша приглушенно выдыхал в его ухо. Горячее, влажное, учащенное дыхание, перемежаясь с низкими стонами отдавалось в ухе Се Цинчэна. Его член быстро отвердел до такой степени, что из кончика начали сочиться серебристые нити.

– Гэ… Кончи… – Ладонь Хэ Юя была скользкой от предэякулята, он быстро-быстро двигал ею по пенису Се Цинчэна. Словно демон-искуситель, предлагающий съесть запретный плод, он не переставая соблазнял Се Цинчэна, – Кончай... Нравится, как я тебя трахаю, да?.. Я тебе вставил, и ты уже такой твердый. Хочу, чтобы ты кончил для меня... Гэ, хочу, чтобы ты кончил, хорошо?

Персиковые глаза Се Цинчэна распахнулись – покрасневшие и влажные, с расфокусированным взглядом.

Он не хотел доставить Хэ Юю удовольствие, поддавшись на его искушение, но его собственное удовольствие нарастало с ужасающей силой. Се Цинчэн оказался в ловушке, зажатый спереди и сзади. Хэ Юй был хорош, как в технике дрочки, так и в ритме толчков, вбиваясь в него сзади. Так что не понадобилось много времени, чтобы Се Цинчэн больше не смог сдерживаться и кончил, извергаясь рывками в ладонь.

– Ах... Ах-хах...

Бессильное осознание того, что другой мужчина вторгся в него и так бесцеремонно пользовал, сокрушило Се Цинчэна. Он прижался вспотевшим лбом к простыне, не желая, чтобы Хэ Юй увидел его растерянный вид после оргазма. Хэ Юй же неожиданно склонил голову и обвел языком ухо Се Цинчэна, пососал мочку. И вдруг он резко вонзился в него, облизывая чувствительное ухо партнера.

Глаза Се Цинчэна распахнулись до предела, слишком сильная стимуляция была для него невыносима. Его словно ударило током, он задрожал всем телом... А его непрекращающаяся посторгазменная пульсация ануса стала настолько тугой, что Хэ Юй тихо выругался от удовольствия.

– Ебать…

Кончая, юноша толкался в него все быстрее и яростнее. Снова и снова он вбивался словно сумасшедший, грубо сминая в ладонях приподнятые ягодицы Се Цинчэна, заставляя вырываться из горла мужчины, тихие, полные вожделения, развратные вскрики.

– Такой невероятный Се Цинчэн... Знаешь, что? Ты годишься только для того, чтобы тебя трахали мужчины... Такой тугой... Ах…

Руки Хэ Юя были покрыты спермой Се Цинчэна. Прищурив глаза, Хэ Юй наслаждался его спазматическими сокращениями, а собственными бедрами двигал все резче, словно животное.

– Ах… Ах...

– Иди на хуй… шлюха, – Постепенно Хэ Юй снова терял всякие приличия. Его глаза налились кроваво-алым, а рот наполнился чересчур вульгарными словами, пока он наслаждался мужчиной в своих объятьях. – Почему ты такой развратный в моей постели?.. Те женщины, которым ты нравишься, знали ли они, что я буду тебя вот так трахать?.. В тебе больше спермы, чем в них…

– Заткнись... Твою мать... Заткнись!..

В ответ юноша лишь толкнулся сильнее, словно ставя метку, как дикое животное, помечающее свою территорию.

Не известно, сколько раз Хэ Юй извергал свою густую сперму в его тело. Пальцы Се Цинчэна царапали одеяло, а в его голосе слышалась дрожь от слез:

– Ах... Хэ Юй... Хэ Юй… Это слишком... Не кончай больше... Не вставляй... Ах!.. Ах...

В ответ на это взгляд юноши стал только темнее, а матрас затрясся интенсивнее и ритмичнее.

А еще рука Хэ Юя крепко обвила его за талию… Никуда не позволяя ему вырваться.

На мгновение Се Цинчэн в самом деле почувствовал, что раньше, как муж, он был недостаточно хорош для Ли Жоцю. Даже когда они только поженились, он никогда не занимался любовью с женщиной настолько страстно. А Хэ Юй, похоже, пытался сделать его беременным, трахая его тело словно сумасшедший, позволяя чужой дырке крепко засасывать его член, и не переставая накачивать его спермой снова и снова... Вот так, одержимо спариваясь.

Простая ебля – не тоже самое, что настоящее занятие любовью. Если есть сильная любовь, то мужчина просто не может контролировать свое природное желание зачать ребенка с любимым человеком, ведь это самый примитивный животный инстинкт.

Даже зная, что это невозможно, Хэ Юй продолжал упорствовать, как будто, во что бы то ни стало хотел оставить свою метку на этом теле.

– Гэ, ты можешь быть только моим…

Юноша двигался не останавливаясь. Двое сплетались, словно обезумев. Когда Хэ Юй в последний раз бешено толкнулся внутрь Се Цинчэна, снова вонзаясь в мягкое нутро, чтобы кончить, Се Цинчэн был настолько возбужден, что тело его охватил трепет. Волнообразно сокращаясь, его плоть засасывала и сжимала член, непрерывно изливающий сперму на его самое чувствительное место глубоко внутри. А спереди он и сам был до безобразия твердым.

– Трахать тебя могу только я!

– Ах... Хэ Юй... Ах!

Когда Хэ Юй выпустил в него еще одну большую струю горячей жидкости, Се Цинчэн бессознательно хрипло вскрикнул. Из уголков его глаз выступили слезы, в голове было совершенно пусто. К тому моменту, как к нему вернулось сознание, он крепко засасывал член Хэ Юй сзади и неконтролируемо кончал спереди. Он просто не мог в это поверить. Все его тело била дрожь...

Он в самом деле достиг еще одного оргазма только от фрикций Хэ Юя... На этот раз Хэ Юй даже не прикасался к Се Цинчэну спереди. Он просто кончил... Се Цинчэн лежал ничком на совершенно сбитом матрасе, хватал ртом воздух и пытался скрыть потерю самообладания и смущение.

Однако Хэ Юй видел все произошедшее собственными глазами и был крайне воодушевлен. В порыве восторженных чувств, он крепко обнял разгоряченного и покрасневшего Се Цинчэна. Довольный Хэ Юй целовал его, но почему-то из его глаз текли слезы.

– Се Цинчэн... Скажи... Я тебе нравлюсь?.. Я тебе тоже нравлюсь?.. То, как ты кончал подо мной, было так прекрасно… Се Цинчэн… Ты навсегда можешь быть только моим… Я не могу жить без тебя…

Однако Се Цинчэн не услышал последнюю фразу. Не выдержав столь интенсивной стимуляции, когда его одновременно трахали и он кончал, сотрясаемый спазмами и дрожью… В конечном счете он лишился чувств – этот энергичный двадцатилетний юнец, затрахал его до потери сознания на огромной гостиничной кровати...

Автору есть, что сказать:

2+1 – после ужина полагается десерт. Поехали! Ха-ха-ха-ха-ха...

«Люблю тебя, ненавижу тебя» Интересно, знают ли они, что слова взяты из [сериала] «A Shanghai Bund».

«Роза, роза, я люблю тебя» – это текст песни «Роза, роза, я люблю тебя». Уточняю, во избежание недоразумений〜.

П.С.

Песню, которую они исполняли в баре – «Роза, роза, я люблю тебя» – можно послушать здесь:

Rose Rose I Love You the original version with restored audio

Прим. пер.: современное исполнение этой песни Rose Rose I Love You 玫瑰玫瑰我爱你 - TSS feat. WVC Jazz