Слабость - это ещё не позор, но Юта чувствует себя последним идиотом, который облажался как подросток. Такого с ним ещё не было. Вернувшись домой после работы, он не стал даже переодеваться, шагнув до стеллажа на кухне, за которым всегда стоял виски, привезённый из Италии. Юта не доставал хрустальных бокалов или обычной кружки, а пил из горла. Да, это было то, что нужно.
У него подергивались губы снова, он не мог крепко держать бутылку в руке и себя на ногах. Алкоголь в решение проблем не помогал, но на время давал о них забыть. Только не в этот раз. Юты не мог найти себе места, а перед глазами стоял Сычен и говорил-говорил-говорил о том, что должен был сказать ещё давно, но не стал. Он мучил себя и мучил Юту просто потому что мог, просто потому что это Юта - он ничего никогда не скажет.
Глоток.
Было ужасно стыдно за всё и за себя в первую очередь.
Глоток.
Нужно было выгнать Сычена раньше и заткнуть. Нужно было от него закрыться.
Ещё один глоток.
Но Юта от него не бежал, а стоял и смотрел как, некогда святой дьявол в своём обличие, опять обманывает его. Нужно было бить, пока была возможность, но Юта знает, что рука бы не поднялась и он бы снова остался ни с чем. Сейчас у него есть выбор, который можно сделать; выбор, который у него отняли когда-то давно.
После разговора с Сыченом Юта не мог работать и это было заметно. Он мог думать только о том, что случилось бы, если он его не оттолкнул. Сычен пытался его коснуться руками и, кажется, даже поцеловать, чего делал так редко, что кажется невозможным. Юта помнит как он это ненавидел и всегда уклонялся первым. Что могло выйти, если бы Сычен все таки изменился и пришёл с чистой душой поговорить?
Ничего хорошего. Юта мотал головой и выходил на улицу курить так часто, как мог. Ничего хорошего в Сычене нет, потому что люди не меняются по щелчку пальцев, а он всё такой же как и прежде. Юта смотрел вперёд. Сегодня ему с утра звонил Гуаньхен, рассказывал, что отцу становится лучше, но он все равно ещё останется. Юта улыбался и говорил обо всём, кроме Сычена. Ему было стыдно врать, но ещё стыдливее признавать, что в чём-то Сычен был прав. Жизнь прежней уже не станет. Всё валится из рук, мысли заполнены не тем, чем нужно, а отражение в зеркале кричит, что он предатель.
- Чувак?
Джонни хлопнул его по плечу. Время было уже позднее, салон закрылся, а Юта никак не мог собраться и сесть за руль, чтобы поехать домой.
- Расскажи мне, в чём дело.
- Я не знаю. - обреченно говорит Юта. Он желает провалиться под землю, а лучше закопать себя живьём. - Я не понимаю, что происходит.
- Зато я всё понимаю. И кажется это не лучший исход.
- Я знаю. Это самое поганое, что могло произойти. Если бы Сычен только не приехал, то всё было бы хорошо.
- Глупо винить его одного, - изрекает Джонни. - Ты виноват в этом не меньше.
- Я?
- Ты мог его выгнать. Ты мог пожаловаться, мог вызвать полицию и сказать, что он тебя сталкерит, но ты ничего не сделал. Признай, Юта, ты хотел, чтобы он пришёл.
- Я не хотел его видеть больше никогда.
- Ровно до того момента, как всё таки увидел. Я не говорю, что Сычен был тебе нужен все эти годы, нет, ты и без него справился, но прямо здесь и прямо сейчас он нужен тебе, так же как и ты ему.
- Я знаю, я так виноват. - Юта докуривает последнюю сигарету из пачки. - Я поеду к Гуньхену и всё ему расскажу, пока это не зашло слишком далеко. Он не заслуживает такого к себе обращения. Я должен попросить у него прощения.
Он выкидывает окурок и садится в свою машину, и уже дома глотает виски для храбрости. Отвратительно, но по другому у Юты не хватит сил. Он вызывает такси, никого не предупредив о своём приезде и начинает осознавать, что скоро произойдёт.
Три года назад Юта закрылся в себе, выжигая остатки хорошего и светлого, что в нём было и был готов нанести себе последнюю рану, самую глубокую, от которой его бы никто не спас. Именно тогда появился он - сын мистера Хуана, который ничего не смыслил в машинах, но зато знал, что “там гудит, так быть не должно”. Юта отрабатывал последнюю смену перед закрытием автосервиса и перед тем, как был готов покинуть этот мир, но что-то пошло не так, когда совсем молодой, двадцатилетний Гуаньхен, на следующий день постучался к нему домой. Ему была нужна помощь, а Юта не мог отказать, но оказалось, что машина в полном порядке, а Гуаньхену жизненно необходим его номер телефона, потому что, “а вдруг что”. Писал он, конечно, по всем темам, которые находил. Юта не собирался с ним дружить, да и вообще заводить новые знакомства, но Гуаньхен был упрямым, а Юта хотел оказаться полезен хоть кому-то, пока был жив.
Живым он оставался ещё долго. Мысли о своей кончине никуда не делись, но Юта понял, что есть как минимум один человек, которого его смерть расстроит. Так Гуаньхен и стал для него всем и даже больше. Возможно, если он тогда не заехал в автосервис, то тело Юты давно было сброшено в общую могилу.
Когда такси подъехало к дому, у Юты сжало сердце. Сейчас он зайдёт и во всём признается, покаится, останется непрощенным и поедет собирать свои вещи из квартиры, потому что она не его. И всё же ему очень страшно. Страшно и больно думать о том, как сильно это ранит Гуаньхена.
Юта заходит во двор и видит Кевина. Тот его узнаёт, но останавливает перед самым входом в дом. Простая формальность. После случая на банкете к гостям и даже к самой охране старались относится осторожнее, лишний раз пропуская через металлоискатель. За те пару недель как всё случилось, полиции так и не удалось установить личность стрелявшего и его мотив, потому они быстро прикрыли дело, но Хуан-старший допустить подобного не мог. Второго такого случая он бы просто не пережил.
Войдя в дом, Юта прислушивается к голосам и звукам. Он приехал слишком поздно, почти к часу ночи, но ждать до завтра было бы просто издевательством. Нашлись бы причины отложить, не сказать, промолчать, передумать, чего делать категорически нельзя. Пока в голове и крови гулял алкоголь, Юта был с собой честен и хотел поделиться этим. Поднявшись на второй этаж, он видел, что света нет нигде, но помнил примерно, где всегда спал Гуаньхен. Третья дверь справа. Искать пришлось на ощупь. Комната оказалась открытой и зайти туда не составило труда, но передвигаться в темноте было сложно. Юта задел рукой вазу с тумбочки и она разлетелась на кучу мелких осколков.
- Кто здесь? - Вздрогнув, Гуаньхен включил светильник рядом с кроватью и принял сидячее положение. - Юта? Что ты здесь делаешь?
- Извини, я не хотел тебя пугать. - язык заплетался, в точности как и ноги. - Я сейчас всё уберу.
- Не нужно, я позову служанку. Почему ты приехал так поздно? Что-то случилось?
- Мне очень нужно с тобой поговорить
- Знаешь, мы могли бы подождать до утра или…
- Нет, не можем. - перебивает Юта и неровными, но быстрыми шагами добирается до постели. Он садится рядом с Гуаньхеном и пытается взять его за руку, но одергивает себя. - Это очень важно и я не могу сказать тебе об этом завтра, потому что я могу передумать или испугаться, или ещё тысячу причин найти, а впрочем неважно! Я не могу тебе не сказать об этом.
- О чем, об “этом”?
- О том, что я так больше не могу. - у Юты вновь задрожали губы, но он взял себя в руки. Он обязан это сделать. - Я говорил тебе о Сычене, помнишь? О том, что он ходит ко мне и о том, что он вечно что-то говорит.
- Он снова приходил?
- Приходил, да, говорил много. И знаешь, что я понял? Что в чём-то он прав. - лицо Гуаньхена не выражало никаких эмоций, кроме непонимания. - Он сказал, что моя жизнь не будет прежней после того как он появился и да, черт возьми, это правда. Это действительно так. Я думаю о нём и о его словах каждый день. Сычен не выходит из моей головы, как бы я не старался, а сегодня он просил его не прогонять и у него было такое жалостливое лицо, что мне стало дурно. Он звал меня с собой и я хотел согласиться.
Юта сползает с кровати и встаёт на колени, глядя умоляюще, хотя считает, что прощения не заслужит теперь никогда.
- Я не могу тебе врать, Гуаньхен. Я не хочу. Но и сделать вид, что всё в порядке я тоже не могу. Я так виноват за всё, что случилось. Ты был самым лучшим человеком в моей жизни, клянусь, если бы не Сычен, то так бы и оставалось. Я твой должник до крышки гроба, но нельзя же через силу заставлять себя. Я за всё тебе благодарен, но боюсь признать, что мои чувства угасли.
И вот оно. Тот самый миг, когда сердце замирает в предвкушение. В глазах Гуаньхена смятение, на душе тоже и от его молчания хочется выть. Это ломает Юту на части, но отступать он не думает. Обратной дороги быть не может, даже если идти вперёд больнее.
- И ты поедешь с ним в Чикаго, да? - голос у Гуаньхена неприятно звонкий, как ненастоящий.
- Я не знаю. Нам многое нужно обсудить.
- И ты решил точно? Ты уверен, что это не помутнение или может быть просто ностальгия? Знаешь, такое бывает, это просто…
- Нет, я действительно хочу вернуться к нему. Я совершаю большую ошибку, да. Он навряд ли изменился, но я хочу ему верить. В конце концов от этого хуже будет только мне.
Гуаньхен ничего не сказал, но от него и не требовалось. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять. Это было всё - разочарование, грусть, печаль, возможно даже гнев. Он вытянул руки вперёд и поднял Юту к себе на кровать.
- Обними меня перед тем как уйдёшь. - единственное о чём он попросил.
Юта отказать не мог. Он прильнул к нему руками, повернув голову в сторону. Виски был крепким и не скоро должен выветриться. Гуаньхен обнимал его как в последний раз и это было действительно так, хотя никто из них не мог этого осознать до конца. Нью Йоркской квартире грозит опустеть, а совместным фото оказаться на дне коробок, если и вовсе не в мусорном ведре.
- Я тебя прощаю, - прошептал Гуаньхен и у них двоих сдавило в груди.
Юта выходил из дома с тяжестью на сердце. Глаза горели от слёз, но он сдерживал себя. Теперь он свободен, всё кончено. Его следующая цель была далеко, в родном Чикаго. Юта валился с ног, но не мог уснуть. Ему нужен был билет в один конец за Сыченом. Всё ещё пьяный, он добрался домой и схватил дорожную сумку, запихав вещи первой необходимости - деньги, таблетки, одежду, паспорт. На работе Джонни обещал прикрыть, когда услышал чуть слезливый голос.
Юта снова влип. Влип по самые уши и всему виной был он сам - ни время, ни место, ни Сычен и, уж точно, ни Гуаньхен. Юта сам загонял себя в яму и ему это нравилось, потому что на самом дне его ждал Сычен, ведь он так хотел забрать его с собой. Чикаго было славным городом. У Юты с ним были отношения как с отцом - слегка токсичные, но отказаться от них Юта не мог. Сычен же ненавидел город искренне, мечтая уехать подальше, туда, где его никто бы не знал и зажить счастливо. Так оно и вышло, но был ли он по-настоящему счастлив хотя бы раз, никто не знает.
Самолёт вылетал в два часа дня. До этого времени нужно было успеть привести себя в порядок и проспаться, ведь Юта хотел выглядеть перед Сыченом собранным, чтобы тот не понял как тяжко далось решение о расставание для Юты. Знать об этом вовсе не обязательно.
- И что ты теперь собираешься делать? - позвонил утром Джонни весь на нервах и с большим интересом.
- Я поеду и найду его. Могу примерно предположить, где он может быть.
- Ты не знаешь? Боже, чувак, это дохлый номер. Нет, серьёзно. Я люблю тебя и я не хочу, чтобы ты влез в задницу из-за него. Ты не вкурсе где его искать, какой смысл?
- Я всё решил. Да, конечно, я могу остаться здесь и забить на него. Могу собрать вещи и искать новую квартиру, но у меня не получится спокойно жить. Мне нужно каждый день ждать, что он вот-вот объявится?
- Ты чокнулся. С тобой что-то не так, Юта. Я знаю тебя и ты так себя не ведёшь. Ты умный и рациональный человек, и сейчас ты бежишь неизвестно куда, чтобы получить неизвестно что и неизвестно с кем.
- Ты сам говорил, что между мной и Сыченом есть недосказанность. Почему ты меня отговариваешь? - слова вылетали с язвительностью. Юта был зол, но только на себя.
- Я не знаю. У меня плохое предчувствие. Ничем хорошим такие отношения не закончатся, я уверен. Просто… Просто будь осторожен, ладно? Позвони мне, если что-то вдруг случится или тебе будет нужна помощь.
- Всё будет хорошо, Джонни. Теперь всё будет отлично.
В двенадцать часов Юта уже сидел в аэропорту с одной единственной сумкой на коленях. Он прокручивает весь сценарий у себя в голове. Разговор с Сыченом должен состояться, но его итог может оказаться разным. В одном Юта уверен - теперь никаких поблажек себе в ущерб. У него есть работа в Нью Йорке и переезжать насовсем оттуда он не планирует. В Чикаго Юта задержится всего на пару дней, а то и меньше, в остальном же будь что будет.
В самолёте он провёл два с половиной часа и вот, наконец спустившись на землю, Юта ощутил ностальгию. Год назад он так же улетал, прощаясь со старой жизнью и с уверенностью начиная новую. Теперь Юта вернулся, немного изменившийся, но всё такой же слепо верящий в то, во что его ровесники давно потеряли надежду. Взяв в руки сумку с вещами, он поймал такси и отправился в путь.
Сычен мог быть где угодно, но он точно останавливался у своей матери, как бы сильно они друг друга не переносили. Она была строгой женщиной, вдовой с маленьким сыном на руках и она желала воспитать храбреца, а не “тряпку” и распутника. В ней Юта видел свою собственную мать, которую знал только по невнятным рассказам отца и фотографиям из альбома. Оказалось, что детей она не любила и не хотела, просто так получилось, но Юта никогда её не винил за это. Отец “подарком” не был, про такого никогда не скажут, что жить с ним можно долго и счастливо. Проезжая по улицам Чикаго, Юта думал о том как он. Может быть отец был бы рад его видеть спустя столько лет?
Такси остановилось у высокого частного дома. Юта стал его рассматривать. Последний раз, он был у этого дома три года назад, когда Сычен просил его забрать, потому что сам бы не дошёл. Тогда Юта впервые увидел как он плачет, прижавшись к плечу, но на утро Сычен сказал, что это была минутная слабость, которой больше не повторится и что Юта должен забыть об этом и никогда не вспоминать, даже под пытками.
Из-за ворот дома послышались шаги, а затем голоса и железная калитка открылась. Кто-то из охраны выпускал Сычена и тогда они встретились. Юта видел на его лице искреннее удивление, такое, какое он никогда не показывал. Калитка закрылась и они остались стоять посреди улицы, боясь пошевелиться, и только сейчас позволив проявить больше эмоций. Юта не мог ничего сказать, он застыл от того, что Сычен - всё тот же - стоял перед ним. Ни на банкете, ни у работы, ни где либо ещё, его появление не казалось таким правильным и пусть они оба слишком много грешили за спиной и у всех на виду, Юта перед ним был слаб. За это больше не было стыдно. Он был прощён за всё, что натворил - настало время простить и самому.
- Ты приехал, - всё так же удивленно, с блеклой улыбкой сказал Сычен.
- Ты звал.
Юта бегло рассматривал его перед собой, не веря, что это реальность, а не мираж. Сны, случайные встречи, неоконченные разговоры - это всё было частью истории, которая должна была начаться с начала, с чистого листа.