В первый раз это случайность и глупая шутка, развлечение.

Реборн заходит в тихую, небольшую кофейню с мрачным настроением. Ему хочется пристрелить тупого заказчика — и не менее тупого Лакея, решившего, что ему слишком лень, слишком не хочется всем этим заниматься и вообще нужно поныть на тему всего на свете. Но все, что он может сделать, это взять себе крепкий кофе с надеждой, что он будет хотя бы терпимым, и попытаться в нем утопиться. Киллер даже не рассматривает убранство или бариста за стойкой, когда подходит ближе, раздумывая о том, чего хочет. Из напитков, конечно же.

Молодая девушка за стойкой ждет его решение со спокойствием и терпением, достойными буддистского монаха. Кажется, ее совершенно не волнует, соберется ли за спиной мужчины очередь — как, в общем-то, и редких посетителей кофейни. Реборн на мгновение замирает, замечая, что людей, на самом деле, от силы человек пять, и трое из них сидят кучкой, слишком занятые обсуждением. Казалось бы, это место просто не создано, чтобы привлекать к себе множество клиентов, оставаясь тихой гаванью.

— Двойной эспрессо.

— Принято. Полтора евро[1], солнышко! — девушка с легкостью принимает заказ, будто бы и не было времени ожидания, и Реборн расплачивается картой, когда до него с тихим пиликаньем аппарата доходит, что она сказала. Это заставляет напрячься, хотя неизвестная уже отворачивается к кофемашине и тихо мурлычет, пока готовит его заказ.

— Прошу прощения?.. — в голосе хоть и появляются опасные нотки, но киллер с легкостью прячет их. Ножи в бархате, бритвы в шелке, однако девушка лишь на мгновение удивленно оборачивается и смеется.

— О, прошу прощения. Вы были столь хмуры и недовольны, синьор, что мне показалось забавным вас так назвать. Прямо-таки тучка по имени Солнышко, — она все еще смеется, пока подписывает стаканчик так, что он не видит, а после ставит его, уже наполненный кофе, надписью к себе, весело щурясь.

— Значит, вы тогда солнышко по имени Тучка, синьорина? — подобный разговор вызывает у него веселье, когда Реборн забирает свой стаканчик с кофе. И как только угадала, что ему нужно идти, а не задерживаться?

— Ммм... Может быть. Я Сада Тсуе, хозяйка кофейни. Приходите к нам еще.

Он оставляет ее без ответа, уходя из этого места. Вряд ли он вернется, на самом деле, потому что подобные места с кофемашинами всегда вызывали у него раздражение и мигрень. Еще ни одно не смогло приготовить любимый напиток киллера правильным образом. Хотя хозяйка, совсем юная еще — она разве не должна учиться в университете? — показалась ему достаточно забавной. Если она не еще одна приверженка хаоса, то точно с интересом за ним наблюдает.

На стаканчике значится нелепое «Для Солнышка ;)», а напиток в нем приятно поражает Реборна. Терпкий, сохранивший свой вкус и запах. Настоящий кофе, будто бы только-только сваренный в турке по всем правилам.

Что ж... Кажется, он еще вернется сюда.

***

Во второй раз глупое прозвище встречает его прямо с порога.

В прошлый раз он был здесь в середине дня, сейчас же — вечер, примерно за час до закрытия. В зале никого, лишь за стойкой сидит девушка, чьи длинные волосы собраны в плотный пучок. Хозяйка все также находится за стойкой и о чем-то с девушкой переговаривается, подобно двум старым подругам.

Только сейчас Реборн замечает, как выглядит юная леди. Короткие волосы собраны в веселый хвостик, лишь рваная челка, которая по-бунтарски выкрашена в алый, избежала такой участи. Она миниатюрная, тонкая-звонкая на вид, в чем угадываются азиатские черты, но слишком живая и теплая, не соответствующая черно-белой гамме, что разбавляется лишь одеждами. Чувствуется в ней примесь европейской крови, пылкой, яркой. Особенно когда ее карие глаза, завидев его в дверях, вспыхивают будто бы искрами огня костра.

— Солнышко! — хозяйка — Сада Тсуе, как он заставляет себя вспомнить, — радостно машет ему рукой в знак приветствия, будто бы Реборн зашел на следующий день после первой встречи, а не почти через две недели. Колонелло за его спиной не сдерживает смешка, а незнакомка за стойкой лишь вскидывает бровь в немом вопросе. Будто бы спрашивает, насколько разумна ее то ли знакомая, то ли подруга.

Реборн заходит внутрь и хмыкает тихо. Даже если Тсуе неразумна или безумна, он все равно находит ее забавной и интересной. Настолько, что даже смешки Колонелло за спиной и возможность открытия тайны такого обращения к нему перед товарищами его не особо волнуют. Киллер садится за стойку и приветственно кивает, пока его друг устраивается рядом, с интересом оглядывая простенькое, но приятное взгляду убранство. Сейчас, когда людей в принципе нет, это сделать намного проще.

— Добрый вечер, синьорина Сада.

— О, не стоит, — девушка отмахивается и тихо смеется, не скрываясь. — Вы можете звать меня просто Тсуе и на "ты", без соблюдения всех этих приличий, синьор.

— Тогда ты можешь звать меня просто Реборн. Конечно же, на "ты", если пожелаешь, — сбоку хмыкает их настойчивый Дождь, будто бы желая, чтобы он взял на себя представление товарища, что вызывает глухое раздражение. — А этот человек рядом со мной — Дождик, мой товарищ.

Колонелло сбоку давится воздухом от возмущения и кашляет, но Реборн его откровенно игнорирует. Тсуе смеется на такое представление, и он внезапно находит это милым — то, как она прикрывает рот кулаком, как слегка откидывает голову назад и прищуривается. И правда, мило.

— Мое имя Колонелло, кора! — он все еще возмущен, но одного не-надо-было-смеяться-взгляда оказывается достаточно, чтобы Дождь стушевался и начал смотреть в сторону, ворча. Точно расскажет теперь о прозвище, но и сам окажется под ударом, потому что...

— Приятно познакомиться, синьор Дождик.

Вот поэтому. Сада не упускает момента, чтобы повеселиться, что ему тоже нравится в новой знакомой. Как и ее расставление приоритетов, поскольку, даже если он в ее вкусе, девушка не спешит с ним флиртовать и заигрывать. Будто бы ее не интересует что-то подобное в принципе, настолько она кажется относящейся проще к появлению двух красивых мужчин в ее кофейне.

— А это Курокава Хана, она...

— Я уже ухожу, — Курокава собирает какие-то исписанные листы в небольшой чемоданчик и допивает свой чай с прищуром. — Еще увидимся, Тсу.

— Напиши мне, как доедешь до дома.

Девушки прощаются, и Хана покидает кофейню, аккуратно прикрывая дверь. Ее прищуренный взгляд больше не ощущается, хотя Реборн все равно оборачивается ей вслед. Что-то такое было в Курокаве, что дернуло его инстинкты, но он не может разобрать, что именно.

— Хана моя подруга. Не обращайте на нее внимание, она всегда подозрительна к людям — взяла пример с родителей, да и ей самой это помогает в будущей работе, — Тсуе, кажется, только качает головой, уже привыкшая, и улыбается. — Что будете заказывать?

— Американо.

— А мне черный чай, кора.

— Принято. Американо для Солнышка и черный чай для Дождика, — она точно находит это веселым и уморительным, раз продолжает, даже зная имена, их так называть. Реборн не сдерживает смешка и прищуривается. В этой девушке и правда очень много необычного, что привлекает внимание.

Колонелло издает недовольный звук, который они оба встречают весельем и смехом. Ну правда, он думал, что они это проигнорируют? Серьезно?

Если после этого вечера Реборн становится частым гостем в кофейне, то никто не сможет этого доказать, даже имея фотографии и видеозаписи. Как минимум из-за упирающегося в лоб пистолета.

***

Проходят месяцы, прежде чем в одно из посещений Реборн понимает, почему у Сады Тсуе имеется иммунитет к чужой красоте.

За стойкой он находит двух молодых мужчин, примерно возраста хозяйки кофейни и, что ж... Их можно как минимум назвать интересными.

Тот, что стоит к нему лицом, смеется над своим ругающимся другом, и в нем достаточно много японских черт — как в и Курокаве Хане, если вспомнить, — что его можно назвать чистокровным японцем. Красивым, чем-то напоминающим более рослых и хорошо сложенных звезд или, что более близко, спортсменов. Однако, стоит приглядеться, и его красота начинает напоминать остро заточенный клинок. Опасный, если подойти и взяться неосторожно, но спокойный, практически мирный, пока держать его в ножнах.

Второй долгое время стоит спиной, и Реборн с легкостью может сказать, что в юности он был больше долговязым, чем действительно привлекательным. Сейчас он выделяется из толпы, даже если его рубашка выглядит небрежно, а множество браслетов и фенечек вызывает тихое хмыканье. Только когда он, в поисках подтверждения своих слов, поворачивается к Тсуе, открывая половину лица, киллер с удивлением замечает, что знает его. Гокудера Хаято, двадцать два года, свободный киллер и стабильный, сильный Ураган. Бывший ученик Шамала, что придает ему некоторый вес, хотя сейчас, спустя годы, намного меньший, чем его собственные дела.

— Не обращай на их перепалки внимания, солнышко. Они всегда так, — Сада, как и всегда, казалось бы, магическим способом узнает, что он здесь, даже не смотря в сторону входа. Это постоянно его удивляет, но Реборн считает это чем-то вроде таланта. Как то, что она всегда знает, нужно ли ему кофе здесь или с собой. — Гокудера и Ямамото всегда цапались, с момента самой первой встречи. Сейчас это уже дружеская привычка. Американо или эспрессо?

— Второе. Значит, еще одни твои друзья? — он лишь один раз проходится заинтересованным взглядом по парочке, из которых только Гокудера, кажется, его узнает. Мимолетная теория о тесном знакомстве девушки с мафией вылетает в трубу. Возможно, просто где-то пересеклись — Реборн слышал от Шамала, что его ученик пару раз залегал на дно в Японии.

— Да. Ямамото Такеши и Гокудера Хаято, — она с легкостью представляет своих друзей, кивая на них из-за аппарата, пока готовит кофе, и улыбается. — С Такеши мы выросли в одном городе, а с Хаято познакомились в Токио.

Конечно. Нет места лучше, чтобы затеряться в Японии, чем густонаселенный Токио. Там искать одного определенного человека, даже иностранца, будет проблематично, учитывая, что это одно из популярных мест для жизни и туризма.

— Мы косвенно знакомы, — Гокудера склоняет голову в знак приветствия, и киллер отвечает ему тем же. Пусть тому и не светит сбить его с "пьедестала" лучшего, но Реборн умеет уважать своих "коллег".

— О, правда? — этим уже интересуется японец, окидывая взглядом Реборна, на что тот лишь пожимает плечами.

— Я знаком с его бывшим учителем, так что, думаю, тот рассказал своему ученику обо мне.

— А, синьор Шамал! — Тсуе ставит перед ним чашку кофе и понимающе кивает. — Мы пересекались пару раз, он даже приходил на открытие кофейни. Скорее, больше позлить Хаято, чем действительно интересовался, но мне кажется, что он беспокоится о нем.

— Если этот извращенец беспокоится обо мне, он может сказать мне это в лицо, а не действовать мне на нервы, — Гокудера раздраженно бормочет в ответ, и киллер делает вид, что никакого смешка не было, отпивая из чашки. Сада и Ямамото своего веселья же не скрывают, но достается волна возмущения только последнему.

— Реохей, наш общий друг, учится на психотерапевта-психиатра и говорит, что это всего лишь защитный механизм, чтобы скрыть привязанность, — такими подробностями, перегнувшись через прилавок, Тсуе делится с ним преувеличенно громким шепотом, не обращая внимания на перебранку рядом. Словно бы давно привыкла. — У нас даже есть пул ставок на этот счет среди тех, что посвящен. Кто сдастся первым и усадит их за нормальный разговор.

— И на кого же ставила ты?

— На синьора Шамала. Мне так интуиция подсказывает, — она пожимает плечами, будто бы нет другого объяснения. Это удивляет — сам Реборн поставил бы на Гокудеру, как на более взрывного и яростного. Хотя, возможно, он более упрям и уперт, чем его учитель. — Пока что десять поставили на Хаято, а четверо, включая меня, на его наставника.

Сада столь легко делится этими подробностями, что это удивляет. Казалось бы, среди них нет иных людей, кроме самого взрывного парня, что связаны с мафией, однако это не мешает им делать ставки на тех, кто к мафии очень даже причастен. Забавно.

Реборн отпивает из чашки и с удовольствием наблюдает за разворачивающимся рядом шоу, выслушивая комментарии своей практически подруги. Эта странная компания чем-то напоминает ему Аркобалено.