С грустной улыбкой на губах Астрид наблюдала, как Алан за руку тащит знакомить стесняющуюся Лауру со своими родственниками. Галахеры несомненно были самой шумной и яркой семьей, которая в полном своем составе приехала в академию на родительский день. Ирвинг Галахер, конечно же, был в центре всеобщего внимания как один из самых известных художников не только в Тиферете, но и во всем мире. Ко всему этому он еще и выглядел моложаво и стильно, словно был моделью в отставке. Но несмотря на всеобщее внимание, Ирвинг смущенно отмахнулся от восторженных фанаток-старшекурсниц и утащил Алана в укромный уголок столовой, чтобы они могли что-то горячо обсуждать и спорить. Женская же часть семьи Галахер обступила растерявшуюся Лауру, восторженно щебеча что-то на тиферетском и не всегда ровном кетерском, который та явно понимала с трудом. Конечно, Астрид знала, что у Алана три сестры, но в газетах до этого видела лишь его мать.

Флëр де ла Буффор определенно была не только прекрасной танцовщицей, но еще и красоткой — до сих пор она собирала восхищенные и завистливые взгляды. Даже в свои сорок пять лет она гордо по-балетному держала осанку и голову, словно выточенная из мрамора статуэтка. И сестры Алана явно переняли у своих родителей всё самое лучшее. Каждая из них отчасти походила на Алана — веселые, харизматичные и каждая по-своему красивая и обаятельная. Но завидовала Астрид отнюдь не их красоте.

В их щебетании, радостном смехе, в том, как Флëр нежно поправила выбившиеся пряди из прически младшей дочери и бегло поцеловала в висок старшую, — во всём их общении и взаимодействии сквозила такая нежная семейная любовь, что у Астрид заныло сердце. Понимая, что сейчас вот-вот разрыдается, она поспешно отвернулась и заметила мельком, как мать ДиМари, худощавая высокая женщина, полная противоположность дочери, уводит ее куда-то за колонну, оживленно что-то рассказывая и приобнимая дочь за плечи. В носу нещадно защипало.

Их с Мартином родители никогда не вели себя так. У Бертельсенов не было принято обнимать друг друга после длительной разлуки, повышать голос в споре на родителей. Не говоря уже о поцелуях на ночь или словах любви. И даже с той небольшой заботой, которая доставалась им в виде спешного поправления одежды, покупки подарков или разрешений на долгие прогулки с друзьями, в этом приоритет отдавался Мартину. Астрид же обычно слышала: «Поправь воротник, не позорь меня. Сними это платье — ты выглядишь глупо. Собери волосы как полагается, не зли меня. Ты что, хочешь расстроить мать?»

Отзвуки материнского голоса воспоминаниями отдавались в голове, остро резонируя с окружающей Астрид действительностью. Разве... Разве так можно было? Просто получать родительскую любовь, не основанную на послушании, тихом поведении и успехах в учебе?

— Эй, сестренка! Нам пора, водитель ждет.

С трудом сглотнув ком в горле и спрятав глаза, Астрид поспешно кивнула и проскользнула в приоткрытую дверь. Нет, она не будет плакать сейчас, когда ее окружает столько людей. Нужно просто перетерпеть поездку в родительский дом и можно будет вернуться сюда, в уютное женское общежитие, где всегда можно в любое время заскочить на чай к Лилиане с Бригиттой и поболтать с иересс Фраунгофер. Здесь, в глуши леса, заточенная в Академии, Астрид впервые почувствовала себя «дома». Всего два дня. Она справится с этим. Тем более, что вечером Астрид наконец-то сможет увидеться с Лине, пока Мартин отправится на встречу с Андрэ и Дамианом, его друзьями детства.

— Ты какая-то притихшая сегодня.

Нехотя Астрид оторвала взгляд от окна, где за поворотом скрылась Академия Саэрлиг. Они только что покинули ее территорию, и теперь въехали в заснеженный лес. Мимо медленно проплывали темные стволы деревьев с согнувшимися под тяжестью снега макушками. Вечнозеленые ели украсились белыми шапками, словно готовясь к Вознесенскому балу. В лесу, за пределами Академии, сугробы были намного больше, иногда доставая чуть ли не до стекла. Но благодаря огромному количеству приехавших на родительский день, дорога была так ровно накатана, словно они ехали по королевскому трактату в Даффолд¹.

За их почти трехмесячное отсутствие родители успели обзавестись новомодной просторной машиной с обогревом, которую и прислали за близнецами. И несмотря на холодный день, им обоим пришлось скинуто пальто на диванчик напротив, чтобы не перегреться. Мартин уже успел позадавать кучу вопросов их пожилому водителю Артуру, позадвигать шторку между водительским и пассажирским отделом, раздражая и его, и Астрид, а теперь явно заскучал. А ведь им ехать еще несколько часов.

— Что-то случилось? — не получив ответа, Мартин задал еще вопрос, настойчиво и сосредоточенно тыкая пальцем в ее плечо. Астрид поморщилась.

— Просто не ожидала, что приедет столько людей. Когда у нас в школе устраивали родительские дни, приходило от силы пятеро.

Мартин понимающе кивнул. Словно читая ее мысли, он начал ворчать на родителей, которые не соизволили оторваться от своих дел и приехать тоже, чтобы самим забрать их. Хотя помимо них в Клофорд отправилась еще и Эльва, захватившая с собой за компанию Джереми и Рика, чьи родители не появились, но родители Кюллонен приехали за ней сами. А не отправили одного шофера.

Астрид тяжело вздохнула и снова уставилась окно, не вслушиваясь в монотонный бубнеж брата. Мысленно она уже была у Лине дома, где пересказывала ей всё то, что произошло с ней в академии. Подруга как обычно потребует все подробности и детали, вот только есть маленький нюанс…

И этот самый нюанс только что закрыл шторку прямо перед носом Астрид, погружая салон в полумрак. Её шею обдало горячим дыханием, заставляя покрыться мурашками. В горле тут же пересохло. Мягкие губы оставили нежный, едва весомый поцелуй на ее коже, и Астрид невольно откинула голову, подставляя шею. Нет, это невыносимо. От каждого такого прикосновения Мартина, она таяла, словно мед на раскаленном солнце, превращаясь в податливую бесформенную субстанцию.

Он скользнул руками по талии, пальцами пробираясь чуть выше, к груди. Губы скользнули ниже, к ключицам, и Мартин зубами потянул ворот платья, обнажая плечо. И хотя на секунду Астрид порадовалась, что не надела корсет, как хотела изначально, ее вдруг обдало осознанием того, что они делают и где. На секунду замешкавшись в сожалении, она оттолкнула руки Мартина и поспешно натянула платье обратно, сердито шикая на брата. В ответ на его недоумение она лишь стрельнула взглядом вперед, где за шторкой на водительском сидении все еще был их шофер.

Насмешливо хмыкнув, Мартин настойчиво и по-хозяйски притянул ее к себе, не обращая внимание на сопротивление. Прижавшись к ее щеке, мурлыкнул прямо на ухо:

— Не переживай, я на время оглушил его.

Как бы ужасно это ни звучало, почему-то Астрид решила поверить. Он всегда ловко управлялся со своими звуковыми волнами. К тому же, ловкие пальцы Мартина уже скользнули по ее бедру, задирая юбку. Это чертовски возбуждало. Уже в следующую секунду она оказалась лежащей на диванчике, а Мартин с улыбкой наклонялся над ней, стягивая верх платья на резинке.

— Мартин, — возмущенно шепнула она, но он тут же заткнул ей рот поцелуем.

Проворные пальцы скользнули по ее груди, заставив застонать прямо в губы Мартину. Окончательно сдавшись, Астрид обвила руками шею брата, зарываясь в его довольно сильно отросших за три месяца волосах. Даже сквозь скомканные плотные юбки она чувствовала, как набух член в штанах Мартина, ведь он бесстыдно вжимал ее в диванчик всем телом. Несмотря на размеры машины, он был довольно узким и неудобным для них двоих. Конечно, на секунду у Астрид промелькнула мысль телепортироваться в свою комнату в родительском особняке, но там могли быть служанки, подготавливающие комнату к ее возвращению.

К тому же, Астрид получала какое-то извращенное удовлетворение, возбуждаясь от мысли, что водитель может застукать их. Ей приходилось контролировать свои стоны, когда пальцы Мартина наконец-то пробрались сквозь юбки до нижнего белья и стянули его. В этот раз движения Мартина были более резкими, быстрыми и страстными, словно он тоже хотел поскорее закончить, чтобы не быть застуканными. Обрывистые поцелуи, почти сразу же переместившиеся на внутреннюю сторону бедра, заставили резко выдохнуть и стиснуть зубы. Горячее дыхание обожгло ее возбужденную до предела кожу.

Автомобиль вдруг резко вильнул в сторону, объезжая препятствие. Не удержавшись, Мартин уткнулся носом прямо между ног Астрид, и с ее губ сорвался невразумительный стон: то ли от удовольствия, то ли из-за боли в макушке, которой она впечаталась в дверь. Но это уже было не важно, потому что от прикосновения языка Мартина к клитору перехватило дыхание. Его пальцы скользили по внутренней стороне бедра, дразня еще сильнее, в то время как язык скользил то вверх, то вниз, то вдруг проникал внутрь.

Астрид из последних сил сдерживала стоны, но когда язык Мартина оказался внутри, сорвавшийся с ее губ звук был чем-то средним между стоном и всхлипыванием. Она тут же зажала себе рот ладонью, другой рукой вцепляясь в руку Мартина, лежавшую на ее бедре поверх задранных юбок. Их пальцы сплелись, слегка успокоив Астрид. И тут же она выгнулась, глуша стон в ладони. Где Мартин научился этому? Ее тело не просто возбуждалось от этих прикосновений, она горела от желания и его близости. Ни разу в жизни ей не приходилось еще испытывать такую оглушительно бесстыдную страсть, заставляющую поддаваться ласкам брата прямо на заднем сидении автомобиля.

И в момент, когда ей показалось, что еще чуть-чуть — и она взорвется, Мартин отстранился. Впрочем, ненадолго — только чтобы рваными судорожными движениями расстегнуть ремень и стянуть вниз штаны. Когда он вновь склонился над ней, чтобы поцеловать, Астрид резким движением расстегнула его рубашку, оторвав несколько пуговиц. Довольно ухмыльнувшись, Мартин впился в ее губы требовательным поцелуем. И в то же мгновение она почувствовала, как его член медленно проникает внутрь нее. Теряя голову от накативших на нее чувств, Астрид скользнула пальцами по обнаженному торсу Мартина, проникая под рубашкой и обхватывая его руками. Она притянула его к себе — так плотно, что чувствовала как ее набухшие соски трутся о его разгоряченную кожу. Губы Мартина скользнули вдоль ее уха, тяжелым дыханием опаляя нежную чувствительную кожу на шее.

Он слегка отстранился, но лишь для того, чтобы в следующее мгновение войти в нее вновь — резче, сильнее, глубже. И снова. И еще раз. Забывшись, Астрид больше не сдерживала стоны, полностью утонув в прикосновениях и движениях. Пальцы Мартина запутались в ее волосах, когда он бережно обхватил ее, чтобы она не ударялась головой о дверцу при каждом движении. Это нежное движение шло вразрез с тем, как сильно он входил в нее вновь и вновь, так крепко сжимая второй рукой ее бедро, что там наверняка останутся синяки. И это противоречие раззадорило и возбудило Астрид еще сильнее.

И когда Мартин кончил первым, практически завалившись на нее сверху, она, так и не получившая своего оргазма, решила перехватить инициативу. Заставляя себя не сомневаться в своем решении и своей неопытности, Астрид уверенно выскользнула из-под него, заставила сесть на диван и, задрав юбки, уселась на него сверху, оперевшись коленями по разные стороны дивана от него. Мартин удивленно хмыкнул, но послушно подхватил ее за бедра, не давая соскользнуть назад.

Впрочем, торопиться Астрид не стала. Она и так была практически на пике, и если сейчас Мартин сразу войдет в нее, она тут же кончит. Но ей хотелось заставить Мартина кончить еще раз. И так, чтобы на этот раз видеть его лицо. Обхватив руками его шею, она оставила легкий, почти невесомый поцелуй на его губах и скользнула ниже, к его шее и ключицам. Судя по тому, как на секунду Мартин замер, а потом его дыхание стало тяжелым и прерывистым — у него тоже шея была слабым местом. К тому же, Астрид легкими покачиваниями бедер дразнила его, не давая члену скользнуть внутрь. Правда, было непонятно, кто получал от этого больше удовольствия — Мартин, или она сама, потому что уже в следующее мгновение Астрид замерла, понимая, что возбуждается от этого ничуть не меньше него.

— Я тебя прикончу, если ты не прекратишь так делать, — голос Мартина звучал низко и хрипло.

Он приподнял Астрид за бедра и буквально насадил на свой член. Она вскрикнула и тут же уткнулась в плечо Мартина, давясь стоном. Впрочем, дальше Мартин позволил ей продолжить самой. Несмело она качнула бедрами, приподнимаясь и опускаясь обратно, чтобы приноровиться к движениям. Но уже через пару мгновений вошла во вкус, понимая, что может двигаться не то, чтобы сильно насаживаясь, но при этом потираясь клитором о низ живота Мартина, что только увеличивало градус удовольствия. Мартин же позволил ей наслаждаться и покрывал поцелуями ее плечи и грудь. И придерживал ее, не давая упасть.

Но впрочем, Астрид довольно быстро выбилась из сил, непривычная к таким движениям. Мартин понимающе перехватил инициативу, сползая по дивану ниже. Астрид ойкнула, когда ее ноги коснулись пола, и непонимающе взглянула на него.

— Просто замри.

И когда она уже хотела возмутиться этой нелепой позе каракатицы, на которую они были похожи, когда Мартин буквально полулежал на диване, а она нависала над ним сверху, он вдруг вошел в нее резко и до конца. От неожиданности Астрид повалилась на него, но Мартин, придерживая ее бедра, продолжал двигаться — быстро и резко, сильными толчками вгоняя в нее член так, что у нее подкосились ноги, а стоны не успевали задерживаться на губах.

Его горячее дыхание на шее, запутавшееся в волосах, соблазнительно трущаяся о голую кожу Мартина грудь, его цепкие пальцы, сжимающие бедра и ритмичные глубокие движения. Все это смешалось в единую горячую судорогу, прокатившуюся волной наслаждения по всему телу. Как если бы она истратила всю свою энергию на телепортацию, но в миллион раз лучше, приятнее и оглушающее.

Астрид почти не поняла, когда Мартин успел кончить сам и пересадить ее на диван, но когда она наконец смогла сфокусировать свой взгляд, он уже подтягивал штаны и застегивал рубашку. Как галантный джентльмен, он протянул ей платок, чтобы Астрид могла обтереть свои ноги и низ живота, хотя какая-то часть спермы и смазки все-таки осталась на внутренней юбке. Решив на это плюнуть, она скомкала платок и запихнула его в свою сумочку. Дрожащими пальцами Астрид натянула верх платья обратно на плечи и осмотрелась в поисках своего белья. Его она обнаружила в руках довольно улыбающегося Мартина.

— Может, мне оставить его себе? — он задумчиво взглянул на Астрид и облизнул губы.

— Фу, какая гадость!

Вспыхнув еще больше, Астрид отобрала и натянула свое белье обратно, пока Мартину не пришла в голову идея поглупее. Расправляя свое помявшееся платье, она опустилась обратно на диванчик, пытаясь уложить на голове растрепавшиеся волосы и в голове — мысль о том, что они только что трахались с братом на этом самом диванчике.

Искоса Астрид взглянула на него, невозмутимо поправлявшего расческой свою прическу, словно ничего и не произошло. Об их сексе напоминали лишь парочка отсутствующих пуговиц на рубашке, грязный платок в ее сумочке да еще не сошедшая краснота с его щек. Заметив ее взгляд, Мартин обернулся, критически осмотрел ее, поправил пару прядей в наспех собранной прическе. И как ни в чем не бывало очень по-братски чмокнул Астрид в лоб.

— Жаль, мы не можем повторить это еще разок, — совсем не по-братски взгляд Мартина все еще сквозил вожделением и страстью, заставляя Астрид покрыться мурашками и предательски покраснеть ее щеки, все еще пылающие после произошедшего. — Мы почти приехали.

Он отодвинул шторку, и Астрид поморщилась от ослепляющей белизны снега, который переливался на солнце и отражал его миллионами бриллиантов. Пока она доставала из сумочки свои духи, нервно нанося их на шею и платье, Мартин, как ни в чем не бывало, отодвинул шторку водительского сиденья и вновь с чем-то оживленно заболтал с Артуром. Кажется, тот и правда ничего не слышал. Или же очень убедительно делал вид, что не слышал. Пользуясь этой возможностью, Астрид отодвинула шторку окна со своей стороны и прислонилась разгоряченным лбом к стеклу, надеясь остыть. Впереди на горизонте уже виднелись крыши жилых домов.

***

Прежде чем за окном показались окраины Клофорда, Астрид заметила железную дорогу, пересекавшую город с юго-запада на восток. Некоторое время они ехали по небольшой дороге вдоль путей, и у Астрид неприятно сжималось сердце. Возможно, если бы железные дороги и поезда не были их семейным бизнесом, она смогла бы полюбить их. Но вместо нее их любил отец. Иногда казалось, что железные дороги он любил даже больше, чем близнецов. И если Мартин еще мог выиграть в этом негласном соревновании за сердце отца — ведь однажды он унаследует дело всей его жизни, — то у Астрид не оставалось ни малейшего шанса. Поэтому когда автомобиль повернул, наконец, в город, отдаляясь от железнодорожных путей, она вздохнула с облегчением.

Сколько себя помнила Астрид, Клофорд почти не менялся. Невысокие дома — даже у бедняков, селившихся по несколько семей в одном доме для экономии, — были не выше трех этажей. Окраина города всегда пугала близнецов, и они туда не особо совались. Все-таки бедность, пьянство и разбой были вечными спутниками этих мест. Покосившиеся деревянные лачуги перемежались с огородами и вспаханными полями, больше напоминая деревню. Лишь минуя пару улиц можно было оказаться в более приличной части города. Здесь уже появлялись торговые лавки и каменные дома. Либо же деревянные, но более ухоженные и вычурные — с аккуратно разбитыми садиками подле, яркими ставнями и крышами. Пока машина Бертельсенов катилась по улочкам, детишки да и взрослые со всех сторон улиц таращились на нее как на произведение Реша — и это льстило Астрид. Конечно, их семья была не самой богатой в Клофорде, но все же умела неплохо выделяться и поддерживать статус.

Миновав ее любимую уютную пекарню Мелиссы и яркий разноцветный магазин игрушек Стоффера, автомобиль повернул налево, въезжая в квартал Десюле — родные места близнецов. Будучи самым богатым районом города, он пестрил парками и разбитыми клумбами, бульварами для прогулок и чистыми ровными дорогами. Фамильные особняки, отстроенные еще пару веков назад, были начищены до блеска и сияли различной лепниной — тогда это еще было в моде. Впрочем, стоит признать, Астрид нравилась мода тех веков, особенно на архитектуру. Особняк Бертельсенов не выделялся среди ряда схожих домов — все они были построены для государственных деятелей королевским архитектором. Красный камень, белоснежные барельефы, черная покатая крыша в тон высокому железному забору вокруг. Когда автомобиль въехал в ворота, открытые придворным лакеем, Астрид невольно выпрямилась и разгладила платье на коленях.

Вот они и дома.

Когда Артур открыл перед ней дверь автомобиля, Астрид сделала глубокий вдох, словно перед погружением в холодную воду. Отказавшись надевать протянутое пальто, она быстро взбежала по ступеням, не дожидаясь Мартина. После того, что случилось в поездке, она была не уверена, что сумеет сохранить спокойное лицо перед родителями. Лайонел, их престарелый подтянутый дворецкий с чопорными манерами, уже ждал их у раскрытой двери. При виде Астрид, которая кивнула ему с улыбкой, он лишь слегка склонил голову, пропуская ее внутрь.

Из яркого снежного ослепляющего мира она попала в холодный полумрак прохожей комнаты, освещаемой единственным светильником в углу. Желая уже быстрее добраться до комнаты, принять ванну и переодеться, Астрид, не дожидаясь Лайонела, толкнула вторую внутреннюю дверь, ведущую в приемный зал, и шагнула внутрь. Благодаря огромным окнам на двух стенах, приемный зал был ярко освещен и без помощи светильников. Однако пробиваясь сквозь стекло свет делался холодным и погружал темные синие стены и сероватый пол в мертвенные цвета, которые не мог вернуть к жизни даже огромный горящий камин в углу.

— Где твое пальто, Астрид? — резкий холодный окрик матери обухом ударил Астрид по голове.

Повернув голову влево, где располагалась лестница, ведущая на второй этаж, она обнаружила там высокую, худощавую, затянутую в голубой бархат фигуру матери. Ее светлые волосы уже подернулись сединой, которая приглушала пшеничный оттенок, а бледное лицо за эти месяцы еще больше осунулось. Похоже, болезнь прогрессирует. Но это не помешало матери встречать близнецов при полном параде, со скромным макияжем и уложенными в сложную высокую прическу волосами.

Однако ее холодные ледяные глаза не выражали ни малейшей эмоции при виде дочери, и Астрид сглотнула комок сожаления, застрявший в горле. Конечно, сложно было ожидать от Каролины Бертельсен другого. Но все-таки на какую-то долю минуты Астрид понадеялась, что их отъезд может заставить ее хоть немного соскучиться по детям. Впрочем, когда взгляд матери устремился за плечо Астрид, он все же потеплел, пусть и всего на несколько градусов. Астрид слышала шаги Мартина и то, как он остановился за ее спиной, тепло приветствуя мать. Та сдержанно кивнула, улыбнувшись краешком губ — такое редкое проявление эмоций она позволяла себе только для Мартина и, возможно, для их отца.

Йоэн Бертельсен же не удосужился встретить своих отпрысков. Впрочем, на это Астрид даже и не рассчитывала, и отчасти была даже рада этому. Ей казалось, что отец при одном лишь взгляде на близнецов поймет, что что-то не так. Именно поэтому ей хотелось сменить одежду, чтобы хоть как-то себя подбодрить и почувствовать увереннее. А раз отца нет, то может он снова в командировке?

— У вас есть час до обеда, чтобы привести себя в порядок. Наденьте что-то по-приличнее.

После этих слов надежда на избежание встречи с отцом пропала. Их мать просила надеть «что-то поприличнее» лишь в двух случаях — когда им предстояло выйти в свет или когда к их трапезе должен был присоединиться отец. Молча кивнув, Астрид сдержанным шагом миновала мать и отправилась в свою комнату, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не побежать. Почему в их доме правила были даже строже чем в элитной академии Саэрлиг? Разве обычно не наоборот?

Наспех приняв ванную, Астрид разрешила незнакомой младшей служанке одеть ее. Робкими несмелыми пальцами тоненькая пугливая девушка, вряд ли старше Астрид возрастом, затягивала ей корсет, каждый раз пугливо вздрагивая, когда та делала глубокий вдох.

— Можно еще сильнее, Лира, — сквозь зубы промычала Астрид, чувствуя, как все органы внутри сбиваются в кучу.

Несмотря на то, что корсет и пышные нижние юбки уже давно вышли из моды, отцу нравилось видеть своих домочадцев именно в таком образе. А потому, рискуя остаться без воздуха, Астрид позволила Лире перетянуть ее отвыкшие от таких мук ребра корсетом и плотно его зашнуровать. Следом ее облачили в нижнее хлопковое платье и парочку пышных юбок, а сверху натянули тяжелое бархатное темно-синее платье, чем-то похожее на материнское. Строгий силуэт, четко выраженная корсетом талия, в меру пышная юбка, тяжело струящаяся к полу. Закрытый под горло верх, длинные облегающие рукава и совершенный минимализм — это платье полностью отличалось от того, что обычно носила Астрид. А потому одобрялось родителями.

Позволив Лире усадить себя на стул и заняться волосами, Астрид молча смотрела на свое отражение в зеркале. С собранными прилизанными волосами она еще больше походила на мать, и это пугало. Неужели ей суждено стать ее копией? Замкнутой, холодной, нелюдимой. Замужем за нелюбимым человеком, который контролирует ее во всем. Нет, она ни за что не станет похожей на Каролину! Оставшись в одиночестве, Астрид поморщилась и вытащила локоны на висках, обрамившие ее лицо. Так ее щеки не казались такими большими. Почему ей не повезло иметь скулы как у брата?

Обеденный колокол заставил Астрид вздрогнуть и торопливо подорваться с места. Тут же она запуталась в юбке и непременно упала бы, если бы не подхватившие ее вовремя руки. Мартин, зашедший за ней перед ужином, как всегда был кстати. Поспешно выкрутившись из его объятий, чтобы не дать себе время привыкнуть к ним, она окинула его критическим взглядом, в то время, пока брат тоже с любопытством разглядывал ее наряд. Строгий классический темно-коричневый костюм со светлой бежевой жилеткой совершенно не шел Мартину. Непривычно плотно застегнутая под горло рубашка и даже галстук! С ума сойти, они еще остались в его гардеробе? Обычно непослушные светлые локоны сейчас были тщательно причесаны и с гелем уложены назад, а их конец прятался под воротом рубашки — отцу не нравились длинные волосы у мужчин. Но с этой прической Мартин выглядел по-дурацки смешным, словно младенца обрядили в строгий костюм бизнесмена.

— Ты выглядишь глупо, — хихикнула она.

— Ты выглядишь... просто.

Уничтожил. Это и впрямь было худшим оскорблением, учитывая любовь Астрид к рюшечкам-воланчикам и чрезмерной загруженности слоями. Но увы, сегодня Мартин был прав. Никогда еще ее наряд не выглядел так просто, скучно и чопорно. Ухватившись за подставленный Мартином локоть, дабы не упасть, Астрид проследовала за ним в обеденный зал, изо всех сил стараясь не наступить на подол и не навернуться на лестнице.

Около десяти минут они провели молча за накрытым обеденным столом в ожидании самого Йоэна Бертельсена, не притрагиваясь к еде. Сидя по правую руку от матери, по диагонали от Мартина, который сидел ближе к отцу напротив нее, Астрид скучающим взглядом обводила зал. Все те же серые каменные стены, увешенные огромными портретами предков в позолоченных рамах. К ним присоединился их семейный портрет, сделанный перед началом учебы в Саэрлиг, но Астрид не успела его рассмотреть. Все те же тяжелые темно-зеленые шторы, наполовину задернутые и оттого погружающие зал в полумрак. Компактный рояль в углу, на котором иногда играл Мартин по просьбе отца. Широкий стол, за которым они сидели, был сервирован темной плотной скатертью и простыми фарфоровыми белыми тарелками. Несмотря на возвышавшиеся по центру блюда, тарелки перед ними были пусты. Никто не начинал обед без главы семейства. Тоскливо оглядывая подрумянненого аппетитно пахнущего цыпленка, Астрид подняла взгляд на Мартина, который ей ободряюще улыбнулся.

«Потерпи. Всего чуть-чуть. Всего два дня», — уговаривала себя мысленно Астрид. И к появлению отца она уже была почти спокойна и даже без колебаний встретила суровый взгляд голубых глаз, почтенно склонив голову в приветственном полупоклоне.

Йоэн Бертельсен выглядел намного старше своих лет. Государственные заботы оставили седыми волосы, проложили глубокие морщины между бровями и на лбу. У него все еще оставалась военная выправка, хотя он был в отставке уже более пятнадцати лет, занимаясь возведением железных дорог, что, отчасти тоже можно было считать государственным проектом. Сухое бесстрастное лицо, отточенные верные движения и холодный взгляд. Иногда Астрид сомневалась, что ее отец был живым человеком, а не управляемой марионеткой.

Заняв свое место во главе стола, отец благосклонно кивнул слугам, которые тихо засуетились вокруг стола, разливая вино и накладывая блюда. На некоторое время в зале повисло молчание, прерываемое лишь легким звоном вилок о тарелки. После шумной столовой академии атмосфера здесь казалась еще более угнетающей, чем обычно.

— Мартин, мне нужно будет поговорить с тобой после обеда, — вдруг обратился отец к сыну.

Астрид невольно вздрогнула от этого низкого командного голоса, который не терпел возражений. Она уже успела отвыкнуть от него. Хорошо, что отцу был интересен лишь ее брат, как наследник, и она могла с легкостью избежать лишних разговоров с ним.

— И ты, Астрид, тоже зайди.

Эта фраза оглушила ее. Не сдержав удивления, она уставилась во все глаза на отца, который как ни в чем не бывало разделывал творожный десерт на тарелке. Астрид даже показалось, что ей послышалось, но судя по вопросительному взгляду Мартина, он слышал это тоже. Отец поднял на нее недовольный взгляд, и Астрид мысленно ругнулась, поняв, что не ответила должным образом.

— Хорошо, отец.

Следующий час, пока отец занимался своими делами, велев позже зайти к нему сначала Астрид, а потом Мартину, близнецы проводили в тревожном волнении. Астрид нервно вышагивала туда-сюда вдоль окна, пока Мартин сохранял видимое спокойствие, развалившись на диване в гостиной. Лишь тарабанящие по кожаной спинке пальцы выдавали его волнение.

— Как думаешь, зачем он нас позвал? — Астрид старалась не говорить громко, но от напряжения ее голос непроизвольно скакал вверх-вниз. — Может, он узнал что-то про академию? Или про нас? Что делать, если он знает?

— Успокойся!

Мартин перехватил ее за руку, когда она в очередной раз проходила мимо. Притянув Астрид к себе, он заставил ее сесть на диван, впрочем, благоразумно держа позволительную для брата дистанцию. Нервно закусив губу, она вывернула свое запястье из его пальцев и недовольно сложила руки на груди.

— Это ты можешь быть спокоен! Ты наследник, тебе отец только пальцем погрозит! А я? Что будет со мной?

— Да успокойся ты, он ничего не знает! Наверняка просто хочет узнать про успехи в учебе.

Слова Мартина немного успокоили ее. Это имело смысл. Отец не писал им писем в академию, наверняка узнавая все от матери. Но он вполне мог захотеть узнать об их учебе вживую от них самих. Тут же Астрид принялась прокручивать в голове те три месяца, что она провела в академии Саэрлиг. Что рассказать, а о чем лучше умолчать?

Но даже уже стоя перед столом отца в его кабинете, Астрид все еще не имела понятия, что говорить. А потому решила молчать, ограничиваясь лишь редкими лаконичными ответами на заданные вопросы, которые отец, собственно, не спешил задавать — он дописывал что-то в огромной тетради, больше походившей на талмуд пророческих откровений оракулов, нежели на рабочую папку. Астрид стояла перед ним уже больше пяти минут, храня молчание, а отец все так же молчал, словно игнорируя ее существование. Впрочем, к этом она уже привыкла, поэтому скучающе разглядывала кабинет.

Ей редко доводилось тут бывать — женщин в семье Бертельсенов определяли либо на кухню, либо в спальню, чтобы не мешали мужчинам вести дела. Даже ее поступление в школу пришлось выбивать со скандалами Мартину, который отказывался идти куда-либо без сестры. Если бы не он, Астрид заперли бы в этом огромном мрачном особняке, превращая в тень ее матери — послушную, молчаливую и незаметную.

В кабинете главы семьи Бертельсенов обстановка была минималистской — письменный стол, занимающий почти все пространство у окна, огромный горизонтальный макет Макруосала с расчерченными железными дорогами в углу комнаты да книжный шкаф в самом углу, сияющий отполированными корешками книг, выстроенных в идеально ровные ряды. Этот кабинет был отражением своего хозяина — такой же строгий, лаконичный, сдержанный. Холодный. Отстраненный. Неуютный.

Когда Астрид уже подумала о том, чтобы выскользнуть из комнаты, пока отец не заметил ее, тот отложил ручку и откинулся на спинку стула, окидывая дочь внимательным взглядом. Она почтенно замерла, склонив голову и уставившись в пол. Отец не терпел неуважительного отношения. И что бы он ни собирался спросить, ей нужно вести себя вежливо и спокойно. Но речь он вдруг завел совсем о другом.

— Через два года ты станешь совершеннолетней, Астрид, — голос отца звучал спокойно и буднично, но что-то в нем заставило ее поднять взгляд.

Ей совершенно не понравилось начало разговора. Два года — это так не скоро. Почему отец решил вспомнить об этом сейчас, когда им с Мартином еще и восемнадцати не исполнилось? Но спросить она не решилась. Впрочем, и отец не собирался затягивать разговор — он всегда отличался краткостью и прямолинейностью.

— Когда тебе исполнится двадцать, ты выйдешь замуж за сына Уэлса, моего давнего друга. Мы уже обручили вас.

Эти слова были словно оглушительный удар под дых, звон в ушах, выбитая почва из-под ног. Все это нахлынуло на Астрид одной волной, совершенно дезориентировав в пространстве. Что? Отец… обручил ее с сыном какого-то своего друга?! Но как же… В голове одним мгновением пронеслись все те сцены из любовных романов, которые заставляли ее верить в любовь. И вдруг откуда ни возьмись среди них всплыло лицо Мартина, слишком близко, как она его видела перед поцелуем. Астрид часто заморгала, пытаясь отогнать видения, и уставилась на неприступного холодного отца, который оценивающе наблюдал за ее реакцией.

— Но отец, — она не сразу смогла совладать с голосом, и он прозвучал мышиным писком. Откашлявшись, Астрид повторила решительнее: — Но отец! Я не хочу выходить замуж за незнакомца. Почему ты так торопишься с моим замужеством?

— Ну почему же незнакомца? Ты же сама писала, что Лектор Уэлс ухаживает за тобой, и ты весьма благосклонна к нему. Его отец давно предлагал мне коммерческую сделку, так что мы выгодно скрепим ее еще и вашим браком.

Неприятный писк в ушах перешел на ультразвук. Не моргая Астрид смотрела на отца, изо всех сил надеясь, что он шутит. Вдруг он сейчас рассмеется и махнет рукой? Скажет: «Видела бы ты свое лицо!»

Но Йоэн Бертельсен никогда не смеялся. И не шутил. Вылетающее из его уст имя Лектора Уэлса вгрызлось в кожу, словно паразит. Астрид была готова поклясться, что даже видит знакомую мерзкую ухмылочку у этой твари. Глаза заслезились, напоминая, что было бы неплохо моргнуть. Часто захлопав ресницами, чтобы прогнать набежавшие слезы, Астрид изо всех сил впилась пальцами в плотную ткань платья. Та готова была затрещать под давлением, но Астрид было все равно. С ужасающим осознанием она вдруг поняла, что не написала матери о своем разрыве с Уэлсом. Она не написала о том, что тот пытался сделать с ней и как Мартин вступился за нее. Родители думали, что они с Лектором до сих пор вместе и обручили их без ее спроса.

Мерзкий липкий страх потными холодными ручками проник под ворот платья сползая вниз по спине. Нет. Ни за что. Она не выйдет за Уэлса! Даже если ей придется принять обет вечного молчания Самех² или стать невестой Отшельника, даже если сам Реш попросит ее об этом или Созерцатель Шин пригрозит уничтожением без перерождения. Ни за что!

— Отец, — ее голос предательски задрожал, но Астрид нашла в себе силы все-таки ответить твердо. — Лектор Уэлс не тот, за кого себя выдает. Он… Пытался напасть на меня. Ударил, разбил лицо. И потом подрался с Мартином, который вступился за меня. Лектор хотел лишь переспать со мной, не более.

Несмотря на то, что каждое слово, вызывающее болезненные воспоминания, давалось с трудом, Астрид вложила в них всю свою настойчивость и надежду на понимание. Какой отец отдаст свою дочь тому, кто пытался ее обесчестить? Но все, что услышала она, было:

— И что?

Пальцы предательски задрожали, а в легких закончился воздух. Не веря своим глазам, Астрид смотрела на отца, на чьем лице не дрогнул ни один мускул от ее слов. Слова отказывались складываться в вопросы, лишь больно били изнутри по ребрам. Хотелось просто закричать в лицо отцу. Завизжать, заплакать, устроить истерику, которая бушевала у нее внутри. Но все, что она могла, это молча наблюдать, как отец берет свою ручку и возвращается к записям, ясно давая понять, что разговор окончен.

— Ты не можешь так со мной поступить, — Астрид не узнала свой голос, шепчущий эти слезные слова, полные жгучей обиды. И она повторила их громче, уже наполнив свой голос злостью, что бурлила внутри, наполняя всю ее жаром праведного гнева: — Ты не можешь так поступить!

Отец поднял на нее удивленный взгляд и нахмурился, недовольный ее поведением. Но Астрид уже было не остановить. Она чувствовала, как противный комок, застрявший в горле с самого начала разговора, оборачивается неудержимой лавой, выплескивая обиду, а раскрасневшиеся от гнева щеки прочерчивают влажные полосы слез.

— Почему? Почему ты так ненавидишь меня, отец? Зачем заставляешь выходить за него?!

— Астрид, — угрожающе тихо произнес он, приподнимаясь со своего места и опираясь на стол.

Но прорвавшийся сквозь многолетнюю плотину молчания водопад скопившихся обид уже было не остановить.

— Это все потому что я девочка, да? Я мешаюсь тебе! Ты просто хочешь сплавить меня из дома как можно быстрее, ведь так?

— ДА.

Хлестким ударом прозвучало это слово, произнесенное отрезвляюще громким отцовским голосом, сорвавшимся на крик. Сквозь пелену слез Астрид увидела, как он ударил кулаком по столу, и невольно дернулась назад, к двери, встретив полный злобы взгляд отца.

— Ты совершенно бесполезная глупая девчонка, единственная польза от которой — это брак по расчету с моим партнером! И если ты даже этого сделать не можешь, то зачем мы вообще тебя покупали?

Астрид наткнулась спиной на дверь и замерла, во все глаза глядя на отца. До ее мозга, напуганного его яростным видом, не сразу дошел смысл его слов. А когда дошел, ноги Астрид подкосились, и ей пришлось схватиться за ручку двери, чтобы не упасть. Она во все глаза смотрела на отца, на чьем лице на секунду промелькнули сожаление и досада из-за своего срыва, которые тут же скрылись за маской безразличия. Пригладив выбившийся седой локон, он опустился на стул и вновь взял ручку, возвращаясь к своим записям. В комнате повисла оглушительно звонкая тишина, прерванная судорожным вдохом Астрид, которая только спустя несколько мгновений вспомнила, что нужно дышать.

Не веря тому, что только что услышала, она прокручивала в голове последнюю фразу отца вновь и вновь. Даже его слова о том, что она глупая и бесполезная, сейчас не имели значения. И кажется, вдруг вся ее жизнь обрела смысл в одном дурацком слове, брошенном отцом в запале.

— Покупали?