Молчание отца впервые было не только тревожным, но и безумно тягостным и раздражающим. Сердце Астрид успело пропустить сотню ударов, то замедляясь, то ускоряя бег, но мысли в голове вдруг резко прояснились. Одно слово вдруг превратилось в теплую тряпку, стершую морозный узор на окне и позволившую взглянуть на прежде недоступную ей картину. Но маленькая девочка внутри нее билась в истерике, швыряя эту тряпку и забиваясь в угол, изо всех сил отрицая очевидное.

Понимая, что ей уже совершенно нечего терять, Астрид отлепилась от двери и подошла к столу отца. Впервые она нависала над ним, не боясь быть осужденной или ударенной за неуважение. Сам в глубине души испуганный своим внезапным проявлением злости, отец лишь мельком взглянул на ее пальцы, вцепившиеся в край столешницы. Она с такой силой сжала ее, что костяшки и ногти побелели от напряжения.

— Что ты имеешь в виду, отец? — ее собственный голос изменился до неузнаваемости.

Точнее нет. Он стал болезненно похожим на голос главы их семейства — холодный как сталь, тихий, но властный и не терпящий возражения. В нем появилась та сила, которую всю свою жизнь Астрид скрывала под образом милой младшей сестренки-близнеца — той самой роли, которую для нее отвели Бертельсены.

Впрочем, Йоэна Бертельсена было не пронять. Подняв на нее свои ледяные, почти прозрачные светло-голубые глаза, он ясно взглядом дал понять, что не собирается отвечать на ее вопросы. И в этом противоборстве взглядов Астрид проиграла, смешавшись от страха, который неосознанно с детства вселяли в нее эти глаза. Пока ее мозг лихорадочно придумывал варианты дальнейшего развития событий, отец — если его еще можно было так назвать — сам подал ей идею:

— Спроси у матери. А сейчас вон из кабинета. Мне нужно поговорить с сыном.

Мать. Сын. Каждое упоминание родственных связей оставляло на кровоточащем сердце Астрид новую глубокую рану. Еще пару минут она, не моргая, смотрела на отца, который вернулся к своей рутине, давая понять, что разговор окончен. И тогда Астрид сделала то, что давно мечтала. Она воскликнула: «Прекрасно! Так и сделаю!», зло ударила кулаком по столу и вихрем выбежала из комнаты, чуть не сбив в приемной с ног Мартина.

— Астрид? — удивленно окликнул он ее, делая пару шагов вслед, но голос отца остановил его, потребовав зайти в кабинет.

Запыхавшаяся от незаконного в этих стенах бега, Астрид с силой распахнула дверь в комнату матери. В комнату Каролины Бертельсен, которую она называла матерью всю свою жизнь. Ту, чью любовь она так отчаянно желала получить и не понимала, что делает не так. Ответ ведь лежал на поверхности всю ее жизнь. Все ее сомнения, страхи и подозрения оказались правдой. Но как… Как близнецы могли оказаться… не родными? За те несколько минут, которые Астрид пересекала особняк, забыв, что может воспользоваться телепортацией, она так и не поняла, с какого вопроса лучше начать. А потому вошла в комнату осторожно, словно боясь спугнуть висящую там тягостную тишину и Каролину, примостившуюся в кресле-качалке у камина в углу комнаты.

В материнской комнате Астрид бывала чаще, но никогда не выносила из нее счастливых или теплых воспоминаний. Ее мать всегда была с ней холодна как серый гранитный камень, облицовывающий ее комнату и совершенно не сохраняющий тепла. Огромная кровать с темным тяжелым балдахином, который всегда был закрыт, занимала большую часть комнаты. Чаще всего Каролина вязала в кресле, читала у окна или спала, мучимая частыми головными болями.

И сейчас Каролина сидела у камина с нетронутым вязанием на коленях. Взгляд ее, потухший и отсутствующий, наблюдал за пляшущими языками огня.

Вдруг потерявшая весь свой запал, злость и обиду, Астрид медленно подошла и опустилась прямо на пушистый ковер у ног ее матери. Та безучастно перевела взгляд на лицо дочери и тут же вернула его обратно к огню, который занимал ее больше.

— Это правда? — после недолгого молчания осмелилась спросить Астрид. — Я не твоя дочь?

На секунду во взгляде Каролины промелькнуло удивление, тут же сменившееся облегчением. Она откинулась на спинку и кивнула, переводя испытующий взгляд на Астрид, которая почти физически ощущала как по кусочкам крошится все ее существование. Извечная строгость. Любовь к Мартину и отсутствие таковой к ней. Зеленые глаза. Походы к мисс Келли. Вечное шпыняние. Нежелание выводить дочь в свет. Уход отца с многообещающей государственной службы. Отсутствие интереса прессы, несмотря на их редкое с Мартином совпадение — оба близнеца со сверхсилами. Отчужденность семьи от остальных аристократов. «Не так уж вы и похожи, несли присмотреться», — брошенные Аланом слова после их двухмесячного знакомства. Ее чувства к Мартину, которые она пыталась задавить, считая неправильными.

Все кусочки пазла теперь вставали на места. Она не была бракованной или испорченной. Она не была неправильной или сломанной. Она просто была не той, кем ее считали все — и сама Астрид в том числе. Она не Бертельсен. Они с Мартином не близнецы. И даже не родственники. Но почему же тогда они так похожи? Или это тоже дело рук мисс Келли? Возможно ли, что она меняла ей не только цвет глаз, но и всю внешность?

Астрид поняла, что опустошена. Ее глаза резало от сухости, в них не было больше слез. Лишь ноющая пульсирующая боль растекалась по венам от непонимания. Почему ей никто не сказал? Зачем было лгать ей самой, если можно было с детства приучить играть роль? Подняв глаза на Каролину, Астрид обнаруживала, что та рассматривает ее со внезапным спокойствием, которое принесло ей это признание. Похоже, раньше мать — нет, Каролина Бертельсен — сильно тяготилось необходимостью изображать подобие матери для нее. А сейчас, когда необходимость в этом отпала с раскрытием тайны, Каролина даже… улыбнулась?

— Как это произошло? — шепотом спросила Астрид.

Она не понимала, как за все почти восемнадцать лет жизни ей ни разу в голову не пришло, что в ней может и не течь крови Бертельсенов. Да, возможно, родители ее ненавидели или любили меньше, чем Мартина, но у нее ни разу не возникла мысль, что она просто… чужая. Сердце заныло от расширяющейся внутри черной дыры, но пришлось заткнуть его, чтобы выслушать Каролину, которая вдруг весьма охотно поведала Астрид эту историю. Похоже, носить в себе тайну было тяжелым бременем для нее, и Каролина с радостью освобождала себя от этой ноши, перекладывая ее на «дочь».

— Знаешь, иметь близнецов в нашем мире весьма почетно. Редко кто может выносить двух детей сразу, — голос Каролины звучал мечтательно, когда она возвращалась воспоминаниями в ту пору. — Но у меня получилось! Родившиеся малыши были такими чудесными и солнечными, что мы сразу же рассказали всем эту прекрасную новость. Но наше счастье омрачило слабое здоровье моей малышки Астрид. Она скончалась спустя три дня после родов.

Ее имя, произнесенное погрустневшим голосом, больно резануло Астрид. Она даже носила имя истинной сестры Мартина. А было ли у нее однажды свое?..

— Мы уже созвали гостей на именины — ведь они родились под знамением прекрасной Самех¹, чье правление в том году уже должно было закончиться. А потому мы не могли показать гостям лишь Мартина, — хоть в голосе Каролины и появлялось тепло при упоминании Мартина, эта фраза прозвучала ужасно, словно он был трофеем, а не ее сыном. — К тому же, после смерти сестры он только и делал, что плакал. Тогда Йоэн нашел крестьянку, родившую примерно в тот же срок, что и я, и выкупил у нее дочь. Та была настолько бедна, что с радостью отдала тебя всего за семьдесят золотых.

Семьдесят золотых. Ее купили по цене коровы. Астрид истерично хмыкнула, чувствуя, как нарастает отвращение к Каролине с каждым ее новым словом. И когда ей уже показалось, что та не сможет сказать Астрид ничего более ужасного, Каролина безмятежно произнесла, переведя взгляд на огонь в камине.

— Ты не должна была прожить так долго.

Астрид уже поднималась с колен, когда прозвучала эта фраза. Ноги подкосились, заставляя рухнуть обратно на пол. Горло словно перетянули тонкой невидимой нитью Каф, в очередной раз исказившей ее судьбу. Кровь в висках застучала так оглушительно громко, что Астрид пришлось заставлять себя вслушиваться в ужасные слова Каролины, которые та произносила с грустной улыбкой на устах.

— Ты должна была сыграть свою роль в общем пиршестве, а через год умереть из-за слабого сердца. К сожалению, врачи еще не научились лечить слабое сердце у малышей. И отличать его от отравления весковыми цветами², которые мы добавляли в твое молоко. Ты же помнишь, какое слабое здоровье было у тебя в детстве? Это все последствия того молока. Но Мартин так привязался к тебе. Он отказывался спать без тебя, разлучаться с тобой даже на горшке. Он принял тебя за своего близнеца и отказывался существовать без тебя рядом. Ты жива только благодаря ему.

Когда Каролина покинула комнату, даже не удосужившись взглянуть на Астрид, та все еще сидела на полу и смотрела в одну точку на ковре. Прошло ли несколько минут или часов, время перестало иметь значение. Медленно стекающие по щеке одна за другой слезинки не заканчивались, хотя Астрид казалось их появление совершенно невозможным. Откуда могли взяться слезы, если внутри нее сейчас была лишь пустота? Оглушающая черная дыра вместо сердца. С кровоточащими рваными краями, она болезненно поглощала и выплевывала из памяти вновь слова Каролины. Пережевывала, извергала вновь, перекручивала и поглощала снова, мучительно терзаясь каждым новым витком.

Вот он, сложившийся пазл. Пазл, в который последнюю деталь вставляли, выкроив ее наживую из кровоточащего сердца Астрид. Голова была такой тяжелой, словно чуть пошевелишься — и под собственной тяжестью она оторвется от шеи и покатится в сторону, как пушечное ядро. Возможно, так было бы лучше. Для всех, и в первую очередь — для нее самой.

Когда люди говорили, что правда может резать острее, чем ножницы Проводника Нун, освобождающие душу от тела, Астрид не верила. Любую, даже самую ужасную правду можно принять и пережить — так казалось ей раньше. Но сейчас она понятия не имела, что ей делать. Как дальше жить, зная все это? И стоит ли…

— Астрид, — откуда-то издалека донесся до ее слуха далекий зов брата.

Нет. Мартин никогда не был ей братом. Эта мысль должна была ее утешить — ведь теперь их отношениям не мешали нормы и морали. Но эта единственная радостная капля растворилась в океане боли, скорби и ужаса.

— Астрид! — зов послышался ближе, почти за дверью.

Она не сможет смотреть Мартину в глаза сейчас. Как она должна объяснять ему все? Ей не хватит духу рассказать ему правду и обречь на ту же самую разъедающую сердце боль. Но разве где-то сейчас Астрид сможет побыть в одиночестве? Особняк Бертельсенов перестал быть ее домом, ее безопасным убежищем. В одну минуту защищающие прежде стены рухнули, оставив ее на обледенелом пепелище на растерзание острым режущим порывам ветра, который кромсал на части ее душу. Или то, что от нее осталось.

Глаза наполнились слезами вновь, когда Астрид телепортировалась. Захлебываясь в слезах и истеричных рыданиях, она повалилась на пол в комнате Лине. Вокруг нее тотчас же засуетились. Астрид слышала высокий и звенящий от тревоги голос подруги. Чуть отдаленней прозвучал какой-то незнакомый мужской голос, который стих после резких окриков Лине. Вскоре в комнате они остались вдвоем. Растерянная и встревоженная подруга силой оторвала Астрид от пола, усаживая на кровать и обнимая.

Она гладила ее по спине и волосам, шепча успокаивающие слова, пока рыдания Астрид не затихли, уступив место тихим всхлипываниям. Силы покидали ее истощенный от стресса организм. Утопая в объятиях подруги, Астрид почувствовала, как ее заледеневшие пальцы начинают согреваться. Нежные прикосновения Лине, стирающие слезы с ее щек, не могли заштопать образовавшуюся в груди дыру, но они словно промокнули края этой раны, понемногу останавливая кровь. Жестокие бессердечные слова Каролины все еще горели свежим клеймом на подкорке сознания, заставляя глаза слезиться вновь и вновь. Но Лине, извергающая проклятия в адрес того, кто посмел расстроить Астрид, приглушала боль, которую те причиняли вновь и вновь.

Спустя пару часов совершенно обессиленная, Астрид лежала в кровати Лине, утопая в куче подушек, словно в уютном гнезде. Безучастно она позволила подруге стянуть с себя тесное бархатное платье с корсетом и переодеть в свою шелковую ночную рубашку, несмотря на разгар дня за окном. И так же безучастно сейчас Астрид наблюдала за тем, как Лине суетится по комнате, принося ей воду, плед, как мечется туда-сюда, ругая на чем свет стоит всех, кто мог заставить плакать ее лучшую подругу. Она обещала самолично оторвать каждому голову и сжечь в ритуальном огне, чтобы сам Нун не нашел его душу³. Зная Лине, она бы правда сделала это.

Видя, что Астрид никак не реагирует ни на ее слова, ни на поданную воду, Лине уселась на край кровати с тяжелым вздохом и погладила ее по голове. Все, что она могла сделать в ответ, — лишь благодарно прикрыть глаза, принимая ее своеобразную заботу. Лине редко любила объятия и прикосновения, зато всегда была остра на язык и смело вставала на защиту, если считала это нужным. А еще в глазах Лине Астрид всегда была важней Мартина. Для нее Астрид никогда не была «одной из близнецов». Наверное, только это заставляло Астрид сейчас существовать в этом мире.

Она не знала, что бы сделала, если бы Лине не было в ее жизни. Когда ее семья и смысл ее существования оказались разрушены до основания, Астрид захотела умереть. Перестать существовать. Повиснуть неопределенностью в воздухе. Ее ведь не должно быть здесь, так почему бы не исчезнуть? Она могла бы просто раствориться при телепортации и нигде не возродиться… Эта мысль пронзала ее сердце, когда она телепортировалась из комнаты Каролины, но в самую последнюю секунду в сознании Астрид всплыло лицо Лине. Она бы не простила ей исчезновения.

В дверь постучали, и этот звук заставил обеих подруг вздрогнуть. В мыслях Астрид мелькнул ужас от осознания, что это может быть Мартин, которого она не была готова видеть сейчас. Но судя по вспыхнувшему яростью взгляду подруги, это был кто-то другой. Резко вскочив, Лине размашистыми шагами пересекла комнату, распахнула дверь и начала орать на кого-то за ней. Астрид не вслушивалась в слова, слышала лишь робкий мужской голос. Лине схватила со стула какие-то вещи, швырнула их за порог и с силой захлопнула дверь.

Когда она обернулась, прекрасная в своем гневе, у Астрид защемило сердце от осознания того, что произошло. Длинные черные волосы Лине были уложены локонами, что бывало редко. Миндалевидные глаза подведены черными хищными стрелками, а на губах еще виднелись остатки смазанной красной помады. Из одежды на тонкой высокой фигуре Лине был лишь наспех накинутый короткий шелковый халатик, не скрывающий длинных смуглых ног. Чуть сместив взор по комнате, Астрид заметила огромный букет алых роз на столе, еще не убранный в вазу, и черное платье на полу. Похоже, она сорвала подруге свидание.

И несмотря на это, Лине ничуть не колеблясь выгнала из дома ухажера, рискуя больше с ним никогда не увидеться, наорала на него и осталась наедине с подругой, утешая ее и окружая заботой. Глаза Астрид вновь наполнились слезами. Заметив это, Лине в мгновение ока оказалась на кровати, встревоженно заключая подругу в объятия.

— Я так люблю тебя, знаешь, — едва слышно произнесла Астрид, утыкаясь лицом в ее грудь.

— Конечно знаю, дурашка. Ты говорила мне об этом примерно миллион раз за последние полгода.

Некоторое время они еще сидели так, обнявшись. Лине укачивала ее, словно ребенка, в своих объятиях и больше не задавала вопросов. За это Астрид была ей безумно благодарна. Она совсем не понимала, как рассказывать о том, что узнала сегодня от «родителей». При воспоминании о каждом сказанном ей слове только затянувшиеся раны начинали кровоточить вновь. Затихающая на время боль вновь ослепляла и сжимала в тисках ее сердце, мешая даже дышать, не говоря уже о том, чтобы что-то произнести.

Как ей теперь быть? Как жить с осознанием того, что все это время была не просто нежеланным ребенком, а самозванкой, занявшей чужое место? А раз так, то где же ее место? Есть ли оно для Астрид вообще в этом мире?

— Может, сбежим в другую страну? — задумчиво произнесла она, поднимая взгляд на Лине.

Подруга пытливо вглядывалась в ее глаза, надеясь прочесть там хоть что-то, хоть какую-то подсказку к тому, о чем молчала Астрид.

— Разорвем все связи, бросим все и сбежим? Звучит как идеальный план на новую жизнь, — слегка улыбнувшись, осторожно ответила Лине.

Выбравшись из объятий подруги, Астрид отползла чуть назад, чтобы они обе могли спокойно лечь в кровати. Как в детстве, они лежали на боку, лицом друг к другу, и строили планы на свою новую жизнь.

— Предлагаю сбежать в Хокму, — неожиданно пришла в голову идея Астрид. — Там совершеннолетними считаются уже в восемнадцать. Мне как раз будет восемнадцать через месяц.

— Продадим украшения, я могу заложить дом, — подхватила воодушевленно Лине, разгоняя план действий. — У меня есть знакомый, который сделает нам поддельные паспорта.

— Только нельзя будет ехать поездом, меня там узнают…

— Арендуем автомобиль, — тут же нашлась подруга, которая с детства так лихо водила, что уже имела права, буквально с боем выбив их у Комиссии Дорожного Надзора раньше положенных двадцати лет.

— Возьмем по минимуму вещей, чтобы не выделяться.

— Или купим новые уже на месте, когда подыщем себе дом.

— Помнишь, мы хотели уютный дом с садиком вокруг?

— Только ты хотела! Купим землю и построим особняк размером с замок, — категорично заявила Лине, привставая на локте. — А пока он строится, так и быть, поживу в твоем приторно-милом домике.

Астрид тихонечко рассмеялась. Лине явно немного расслабилась, заслышав ее смех. Она положила голову обратно на подушку, и какое-то время подруги молча разглядывали друг друга. Они с детства грезили о побеге от всех своих обязательств. Это была их детская мечта — дом около моря, где будет разбит красивый пышно цветущий сад. Конечно, за дизайн дома еще шли словесные сражения, но море в этой мечте было обязательно. Никто из них не видел его раньше вживую, только на картинках.

Они болтали о каких-то мелочах, о том, как обустроят быт и заведут собаку. Астрид не запоминала ничего из того, что вылетало из ее рта в те минуты, но была благодарна Лине за то, что та отвлекала ее разговорами. Убедившись, что подруга больше не плачет каждую минуту, та отлучилась, чтобы отправить слугу с запиской в дом Бертельсенов. В коротком письме она объясняла, что Астрид останется у нее на ночь и будет в целости и сохранности доставлена к отбытию автомобиля обратно в Саэрлиг.

Когда она вернулась в комнату, Астрид лежала на кровати, отсутствующим взглядом рассматривая потолок. Заслышав ее шаги, она обернулась и заметила, как сморщила нос Лине. Раньше между ними не было тайн. Но за последние три месяца и сегодняшний день в шкафу Астрид скопилось столько клубков испорченной пряжи Каф⁴, что было страшно даже приоткрыть дверцу. Одна нить тянула за собой другие, и невозможно было рассказать Лине только что-то одно, не затронув все остальное. Астрид была пока не готова к этому разговору.

— Я заказала нам ужин у Крейнов, — с этими словами Лине опустилась на кровать.

Благоразумно она не заводила разговора о произошедшем, давая Астрид прийти в себя.

— Не думаю, что смогу есть сейчас, — прошептала Астрид, сглатывая противный комок вновь скопившихся слез в горле.

— Ничего, еда будет стоять на кухне, пока ты не проголодаешься. Я заказала твоего любимого медового цыпленка.

Благодарно Астрид прикрыла глаза, хоть и была уверена, что не сможет сейчас спать. Поняв ее без слов, Лине встала с кровати и занялась своими делами. Астрид наблюдала за ней из полуопущенных ресниц: подруга принесла вазу, в которую поставила цветы, переоделась в более закрытое домашнее платье. Принесла на прикроватную тумбочку ужин для Астрид, не настаивая на том, чтобы та поела. И сама поела за своим рабочим столом, одной рукой держа жирную куриную ножку, а другой перебирая бумаги и дописывая что-то в своей рукописи, которую ей нужно было сдать к концу года. Несмотря на столь юный возраст Лине уже была популярной кетерской писательницей, в начале года ее альтернативная история про Арканов произвела фурор. Каждый раз, когда Астрид казалось, что она уже не сможет восхищаться подругой еще больше, та умудрялась удивлять ее вновь и вновь.

Сама не заметив того, Астрид задремала. Она то проваливалась в тревожный сон, то просыпалась вновь. Нахождение в комнате Лине успокаивало ее бушующее сознание, отрезвляло и возвращало в действительность. Когда за окном стемнело, подруга забралась в кровать к Астрид, ненадолго заняв ее пустыми разговорами, а после заснула спокойным сном ничего не знающего человека. Астрид завидовала ей. Потеряв своих родителей еще в детстве, Лине стала такой сильной, что даже шторм не смог бы сломить стержень внутри нее. Хотела бы Астрид быть похожей на нее… Может, тогда вся эта ситуация не ранила бы ее так глубоко.

Мысли возвращались к словам Каролины вновь и вновь, мозг прокручивал их раз за разом, заставляя привыкнуть к ним. За эту ночь, слушая мирное сопение подруги на подушке рядом, Астрид научилась не плакать при каждом болезненном воспоминании о сегодняшнем дне. Каждое сказанное ей резкое слово она вогнала так глубоко в сердце, что кровь переставала сочиться из этих ран. И образовавшаяся в груди черная дыра стала уже не такой болезненной, доставляя лишь фоновый дискомфорт, не дающий заснуть, поесть или отвлечься на что-то еще. Изредка забываясь в дремоте, Астрид почти сразу же пробуждалась от этого неприятного чувства потери. К утру она с трудом склеила свое сознание по осколкам, замотав всю скопившуюся боль в несколько слоев мягкой ткани и спрятав где-то глубоко внутри черной дыры, которая теперь стала частью ее самой.

В обед Мартин приехал забирать ее в академию. К тому времени Астрид заставила себя немного поесть, принять ванну и привести себя в порядок. Она изо всех сил отказывалась надевать вчерашнее платье, на которое теперь не могла даже смотреть. Благо, у Лине осталось одно из ее старых домашних платьев — светлое, спокойное, без излишних украшений и не из особо дорогих тканей. Когда Астрид смотрела на себя в зеркале, то гордилась собой. Она выглядела почти нормально, если не считать мешков под глазами от бессонной ночи и потухших глаз. Она вполне способна вновь натянуть маску и притворяться сестрой Мартина.

На пороге Лине развернула Астрид к себе, обхватила ее лицо руками и встревоженно вгляделась в ее глаза.

— Я не знаю, что с тобой стряслось, малышка. Но обещай не делать глупостей без меня, хорошо?

Астрид сдержанно кивнула. Где-то в глубине сознания начинали формироваться какие-то обрывочные смутные волнения, собирающиеся обрести форму и понимание дальнейшего существования. Но разбредшиеся и одинокие, эти зерна были еще слишком малы, чтобы прорасти в единый урожай. Крепко обняв на прощание подругу, Астрид села в автомобиль, который должен был отвезти их с Мартином в академию.

Под воодушевленную болтовню Мартина, который рассказывал про встречу с друзьями детства, и мерный гул мотора Астрид задремала, привалившись к окну. Вот бы остаться в этом месте и моменте вечно — в теплом автомобиле посреди снежного леса. Все тревоги были чужды ему, раскинувшемуся на километры вокруг. Ни Клофорд, ни родители, ни академия Саэрлиг, ни преподаватели — ничего из этого не имело значения в этот момент. Лишь убаюкивающий голос Мартина, который притянул ее к себе, позволяя заснуть на его плече.