Энид Синклер рассказывает о своем новом сенсационном сериале

      Журнал Seventeen: — Прежде всего, мы в восторге от вашего нового сериала! Давненько Netflix не делал таких масштабных подростковых проектов. Это мировой феномен!

      Энид Синклер: [смеется] — Ну, "Невермор" - это не "Очень странные дела".

      ЖS: — Пока нет, во всяком случае! Итак, Энид, не могли бы вы рассказать нам, что вам больше всего понравилось в роли культовой Вайолет Коулман?

      ЭС: — Мне было очень интересно сыграть такого мрачного персонажа. Во всех моих прошлых проектах я изображала более юных и невинных героев, поскольку в основном работала над сериалами, рассчитанными на более юную аудиторию. Несмотря на то, что "Невермор" формально является подростковым сериалом, в нем есть зрелые темы. В нем есть кровь. В нем есть все, правда! Я была рада возможности выйти из своей зоны комфорта и бросить вызов самой себе с Вайолет.

      ЖS: — И вы сделали это безупречно! Как зритель, я должен признаться, что почти не узнал вас: вы так хорошо передали угрюмость характера Вайолет.

      ЭС: — Спасибо! Это было очень непросто.

      ЖS: — Я понимаю, почему - вы практически ходячий лучик солнца!

***

      Через неделю после отъезда Энид на телевизионное мероприятие, Уэнсдей узнает о ее возвращении, услышав многократное открывание и закрывание двери - она предполагает, что это связано с количеством багажа, который Энид притащила с собой после поездки в Лос-Анджелес.

      Когда шум стихает, Уэнсдей снимает визитную карточку актрисы с того места, где она была приколота к холодильнику.

      — Ты звонила? — приветствует Энид после трех звонков.

      — Я видела твое интервью, — говорит Уэнсдей. — Я не знала, что твой новый сериал - это такое громкое событие.

      — Всю прошлую неделю я работала с прессой для Vogue и BuzzFeed, — замечает Энид. — Это заставило меня осознать всю грандиозность происходящего. Так что, знаешь. Я понимаю, что ты чувствуешь.

      — Господи.

      — Что?

      — Я только что снова посмотрела твой Instagram.

      В голосе Энид звучит паника. — Что? Черт, я случайно что-то опубликовала?

      — Нет. Просто... — Уэнсдей смотрит на профиль Энид, в частности, на семь с половиной миллионов подписчиков. — Ты просто охренеть как раскрутилась.

      — О. Да. В смысле, Netflix, да?

      Уэнсдей меньше волнует часто злонамеренная платформа потокового вещания, а больше - то, как растущая слава Энид может повлиять на их отношения как сомнительных знакомых.

      — Мой PR-менеджер возненавидит это.

      — Ей не обязательно знать.

      — В течение часа она пришлет мне смс с соглашением о неразглашении, которое ты должна подписать.

      — Я подпишу.

      — Ты не должна иметь дело с...

      От стука во входную дверь Уэнсдей чуть не выронила телефон, а когда поймала его, увидела, что Энид бросила трубку.

      Теперь ее голос доносится из-за двери. — Впусти меня! Я тебе кое-что купила.

***

      Так продолжается некоторое время.

      Энид приглашает к себе несколько раз в неделю, принося выпечку или дорогие коктейли из роскошных супермаркетов.

      (В своем телефоне она хранит список любимых и нелюбимых блюд Уэнсдей. Любит: драконий фрукт, шоколатин, сублимированный ананас. Не нравится: все, что содержит бананы, сладкий кофе, Спленда. Она выделила жирным шрифтом слово "бананы", потому что в первый раз она пригласила к себе в гости Уэнсдей, она предложила ей откусить от банана, который она ела, и Уэнсдей так сильно съежилась, отстранившись от руки Энид, что Синклер забеспокоилась, что она останется такой же компактной до конца своей жизни).

      Она раскладывает все, что заносит в квартиру, на кухонном столе Уэнсдей, перекидывает шокирующе красочные многоразовые тканевые сумки через спинки стульев и бросает сумочку возле двери.

      Она - сила природы, понимает Уэнсдей через три недели их... дружбы, полагает она.

      Когда Энид стучит в дверь Уэнсдей, она врывается в дом как ураган: скидывает обувь у входа, пошатываясь, проходит на кухню под тяжестью принесенных подарков и праздно расхаживает по помещению, потому что, видимо, никогда не может усидеть на месте.

      — Ты ведь автор, не так ли? — спрашивает она в субботу на третьей неделе их знакомства.

      Она бродит по коридору, разглядывая постеры фильмов ужасов, которые Уэнсдей со вкусом развесила по стенам.

      Уэнсдей, которая к этому времени поняла, что протест против присутствия Энид ни к чему не приведет и уж точно не заставит Энид покинуть квартиру, стоит между "Кэрри" и "Мы".

      Энид глядит на нее, губы кривятся в улыбке. — Почему же так много киноафиш? Разве ты не предпочитаешь книги?

      — Ты - так называемая актриса - когда-нибудь слышала о термине "сценарий"?

      Энид насмешливо вздохнула, положив руку на сердце. — Никогда в жизни. — Она проводит пальцем по рамке "Перл". — Так ты изучаешь фильмы ужасов для своих книг? Или черпаешь вдохновение?

      Уэнсдей не нравится ее ответ. — Раньше.

      Бывало. Это правда, и она ее презирает. Раньше она писала день и ночь. Горе, кровь и ужас на завтрак, обед и ужин. Перед сном она мечтала о клавишах пишущей машинки, закрывала глаза и видела буквы, выведенные на бумаге.

      Она была так уверена.

      А теперь ей страшно разворачивать простой лист бумаги - просто потому, что на нем появилось что-то новое, потому что она что-то написала, и это не было отражением жуткой ненависти в ее сердце.

      Она что-то написала, и впервые за двадцать два года это было что-то светлое.

      Ослепительно светлое, думает Уэнсдей, глядя, как Энид бежит дальше по коридору и заходит в ее кабинет.

      — Ты еще можешь, знаешь ли! — окликает она через плечо. — Надо посмотреть какой-нибудь фильм ужасов. Может, это заставит тебя задуматься.

      Уэнсдей скрещивает руки на груди, заходит в кабинет вслед за Энид и смотрит, как та восхищается пишущей машинкой, стоящей на столе. — Разве у тебя нет работы? Разве ты не должна быть занята в главной роли в последней горячей подростковой драме? Или, может быть, ужинать с... — Уэнсдей делает паузу, подыскивая подходящее и в то же время модное имя. — Сидни Суини?

      Энид отвернулась от пишущей машинки, чтобы просмотреть коллекцию таксидермических бабочек. — Я ее не знаю - прости, что так тебя подвела. — Она одаривает Уэнсдей дерзкой улыбкой. — Хотя мне однажды сказали, что мы похожи.

      — Ты просто блондинка.

      — Правда, она такая красивая? Это был огромный заряд уверенности.

      — Она... — Уэнсдей отводит взгляд. — Симпатичная.

      Внимание Энид снова переключается в сторону. Под окном стоит небольшая тумба, а в ней - выдвижной ящик. Уэнсдей с любовью называет его "секретной частью" своего кабинета. Она часто достает оттуда виолончель и прячет в нем секретные записи.

      А Энид, конечно же, указывает прямо на него. Сверкающие розовые ногти и все такое.

      — Что это?

      Уэнсдей открывает рот, но колеблется - грубая ошибка, обнаруживает она, потому что Энид не выносит колебаний. Она тянется к ящику, прежде чем Уэнсдей успевает произнести хоть один слог.

      Ящик открывается только наполовину, и Аддамс практически захлопывает его на пальцах Энид.

      — Э-э, ладно, — говорит Энид, но скорее взволнованно, чем испуганно. — Подожди-ка. Ты писала?

      Открыв наполовину, Энид, очевидно, смогла разглядеть измятую бумагу, которую Уэнсдей тайно спрятала несколько недель назад.

      Бумага. Уэнсдей с презрением смотрит на ящик. Бумага и стихотворение, набросанное на ней.

      — Я написала, — с горечью признает она, — но это ерунда. — Она делает паузу, затем добавляет: — Это мусор. Я обычно не пишу.

      — Прекрати. Ты не смогла бы написать мусор, даже если бы попыталась. Ты - Уэнсдей Аддамс.

      — А ты Энид Синклер. И все же ты стоишь в моем доме, когда должна быть на гастролях и снимать обложки для журнала Elle.

      Несколько секунд они смотрят друг на друга, пока Энид снова не тянется к ящику, а Уэнсдей невозмутимо отводит ее руку смычком для виолончели.

      — Пожалуйста, выйди из моего дома, — пытается она.

      — Никогда, — отвечает Энид. — Моя новая цель в жизни - выяснить, в чем заключается твоя сделка.

      — У меня нет сделки. Я - это просто я.

      — И это именно то, что я имею в виду, Уэнсдей.

      Аддамс хмурится, наблюдая за тем, как Синклер покидает кабинет, и задерживается, пытаясь осмыслить появление этой девушки в своей жизни.

      Она выдерживает сорок секунд молчаливого созерцания, а затем слышит слабый возглас удивления из кухни.

      Через пять минут Уимс усаживает их за стойку с двумя шариковыми ручками и документом, очень похожим на соглашение о неразглашении.

      — У меня есть ключ, — горячо объяснила женщина, когда отпрянувшая Уэнсдей обнаружила ее присутствие. Энид, оправившись от первоначального шока, вызванного появлением гостьи, легко разговорилась с ней, и Уэнсдей тихо надеялась, что этого будет достаточно, чтобы обеспечить Энид хорошую репутацию в каталоге потенциально угрожающих Аддамс знаменитостей.

      — Подпиши это, — приказала Уимс, вышагивая перед ними в напряжении. — Пожалуйста. — Она смотрит на Энид. — Прошу прощения, что так неожиданно навязываю тебе это, но...

      Энид заканчивает мысль за нее. — Я не имею права ни при каких обстоятельствах разглашать информацию о работе или расписании мисс Аддамс. Это включает в себя письменные сессии, образцы письменных работ, письменные заметки...

      — Это ужасно щедрый список, — замечает Уэнсдей. — Смело с твоей стороны предполагать, что хоть что-то из этого существует.

      Уимс игнорирует своего работодателя. — Ты уловила идею, не так ли, мисс Синклер?

      Энид улыбается. — Конечно.

      — Я бы не обременяла тебя подобными делами, если бы ты не была таким восходящим феноменом, — поясняет Уимс. — Твоя слава почти непостижима. Набрать такое количество подписчиков всего за неделю - почти неслыханное дело.

      — У меня их тридцать миллионов, — напоминает ей Уэнсдей.

      Уимс едва взглянула на нее. — Ты не пользовалась Instagram с 2018 года, Уэнсдей.

      — В любом случае, — перебивает Энид, — это все, что я могу для вас сделать?

      — Да. Спасибо, мисс Синклер. — Уимс собирает документы, как только Уэнсдей нехотя подписывает свои. — Я оставлю вам обеим копии, чтобы вы могли освежить в памяти, чем не стоит делиться с прессой. — Она протягивает каждой по стопке бумаг. — Такая дружба - именно то, что нужно СМИ. Если у них будет возможность, они разместят ваши секреты на первой странице каждой газеты или журнала в стране. Наша цель - сделать так, чтобы этого никогда не произошло.

      — Но Уимс, — возражает Уэнсдей, надеясь добиться своего, — она же мой наставник...

      Уимс ударяет ее по рукам документами. — Хватит нести чушь про наставника. Сотрудники Синклер уже рассказали мне всю правду.

      Энид озорно улыбается в сторону автора. — Прости. Я... я склонна все рассказывать своей команде.

      — Все?

      — Почти все.

      Уимс ворчит под нос, что-то о том, как бы она хотела, чтобы Уэнсдей была больше похожа на мисс Синклер, а также о том, что Энид могла бы оказать на нее хорошее влияние, потому что у Уэнсдей не так много друзей.

      — Думаю, тебе пора уходить, — огрызается Уэнсдей, на что Уимс вздыхает.

      — Понимаешь, о чем я? — бормочет она Энид, и Энид, черт бы ее побрал, сочувственно кивает, подперев подбородок рукой.

      (Она подмигивает Уэнсдей, когда Уимс отворачивается, чтобы уйти. Уэнсдей игнорирует ее.)

      — Помните, — продолжает женщина, выходя в коридор. — Не делайте глупостей. Не появляйтесь на людях вдвоем. Пресса еще не знает, что вы двое в сговоре. Но если они узнают, то вы... — Она показывает на Энид. — Не намекай ни на что, касающееся карьеры Уэнсдей. А ты... — Она показывает на Уэнсдей, которая задрала голову, чтобы посмотреть на потолок. — Веди себя прилично.

      Уимс уходит, а Энид поворачивается к Уэнсдей.

      — Она кажется веселой.

      — Она веселая, — отвечает Уэнсдей, но добавляет: — Она напряжена, потому что ты чертовски знаменита.

      — Ты, пожалуй, гораздо более знаменита, чем я.

      — Но ты - новая сенсация, — говорит ей Уэнсдей. — Это может превратить мою карьеру в новый горячий бардак, если у нас возникнут неприятности.

      — Какие именно неприятности? — спрашивает Энид, барабаня пальцами по стойке. — Я не думаю, что то, что мы друзья, - это такая уж большая проблема.

      Друзья. От этого слова у Уэнсдей защемило в груди.

      Но ее не тошнит от этого.

      Что кажется странным.

      Но, неважно.

      — Уимс есть Уимс, — просто заключает Уэнсдей. — Не знаю, как ты могла так меня испортить, но с ней все имеет большое значение.

      Энид обдумывает, затем кивает и протягивает свою копию соглашения.

      Она улыбается, отчего грудь Уэнсдей еще больше сжимается.

      — Может, сделаем бумажные самолетики?

      Уэнсдей только насмехается, складывая свою копию. — И тратить совершенно бесполезную бумагу? Нет.