10 июня 1944. Лаваль, Франция.

      Пятый шел медленно, пиная мелкие камни под ногами, потягивая колумбийский кофе из бумажного стаканчика. Перепачканная белая рубашка неприятно липла к коже, оставляя кровавые разводы на теле. Еще одна, слишком простая цель была устранена. Мужчина рассматривал уютный город, прощаясь с ним и его безмятежностью, — здесь удалось морально отдохнуть на ближайшие годы.

      Его путь лежал в уже знакомый дом, надежда вернуться домой теплилась тугим комом в горле, вынуждая оттягивать галстук. Скоро он увидится с семейством и сможет спасти их, правда, пока, не зная как.

      Белоснежная парадная дверь оказалась приоткрытой, стакан полетел на пол, выплескивая из себя кофе. Пистолет оказался в руках через секунду, столько же понадобилось для спуска курка и тихого открытия двери.

      — Черт возьми, — с досадой выдохнув, Пятый опустил оружие, подходя к окровавленному трупу, лежащему на переломанной доске с чертежами. Его глазные яблоки проколоты карандашами, в горло нанесено более десяти ножевых ранений, а тело, изрезанное и расстрелянное — более походило на мишень для стрельбищ.

      Звук чужих шагов, прохладный метал в районе затылка и приторный голос, искаженный из-за массивной лисьей маски.

      — Дерьмо, — усмехнувшись, Пятый прикрыл ученого красно-белым халатом, медленно поднимаясь на ноги и пряча руки в карманы. — Комиссия не перестает удивлять.

      — Ты сейчас тихо свалишь из этого места, а я забуду, что мы встречались.

      — Указывать старшим не хорошо, манерами собачки не отличаются, к сожалению. Надо бы рассказать тебе о том, — оказавшись позади невысокой фигуры, Пятый пнул ее в спину, — как необходимо общаться со взрослыми опасными дяденьками, способными скормить тебе твою же ступню.

      — Куратор не очень-то и обрадуется, когда увидит это.

      Тонкие пальцы держали блокнот, перелистывая страницы, изредка читая вслух записи.

      — Как интересно, этот, — пнув ученого ногой, фигура усмехнулась. Даже сквозь маску отчетливо слышалось, как рот расплывается в улыбке. — Смог найти все ошибки.

      — Не искушай судьбу, деточка, отдай сюда это, и никто не пострадает.

      Закрыв блокнот и, крепко сжав его левой рукой, фигура встала в боевую стойку, зазывая Пятого свободной рукой.

      — Потанцуем?

      Синий свет и хлопок разносился где-то рядом, вынуждая фигуру вертеть головой или прикрывать глаза, подключая другие органы чувств. Первый удар Пятого прошел точно в цель, сбивая противника с ног подножной, мужчина потянулся к блокноту, но чужая нога, пнувшая в живот, вынудила отступить.

      Приподняв ноги, фигура крутанула ими, помогая себе подняться и выпрямиться, получая одобрительную ухмылку на лице Пятого. Его забавлял этот «танец». Левая рука замахнулась, но фигура четко отбила удар, нанося следом удар под дых. Хрип, вырвавшийся из уст Пятого, оказался тихим, мужчина контролировал любое свое движение и звук, исходящий от него.

      Пространство исказилось, в руках Пятого появился пистолет, выстрел из которого лишь чудом удалось избежать фигуре, имеющей неплохие рефлексы. Рукоять, встретившись с маской, задела чужую губу и нос, фигура отшатнулась вбок, сплевывая кровь через небольшой свободный проем.

      Новый град пуль, вылетающих в сторону неизвестного, заставляли Пятого схватиться за ствол двумя руками, не всегда выдерживая отдачу одной, не очень здоровой рукой. Фигура бегала, прячась за перевернутым диваном или письменным столом, слегка выглядывая для оценки возможностей.

      — Ты уже выдохся? Ну же, не вынуждай меня играть с тобой в прятки, — подходя к столу, мужчина широко зевал, теряя интерес к вынужденной потасовке.

      Резкий выстрел. Упав на колени, Пятый закашлялся, сплевывая появившуюся во рту кровь. Руки инстинктивно потянулись к ранению в правом боку, теряя из виду нападавшего, скрывавшегося вместе с блокнотом и записями.

      — Вот дерьмо, — ругаясь, мужчина попытался сфокусировать взгляд, но лишь упал, припадая лбом в прохладный, правда, перепачканный кровью пол. Голова гудела, все мышцы в теле ныли. Выпитый кофе лез наружу вместе с кровавым месивом. День и правда оказался дерьмовым.

      Тяжело поднимаясь и, кидая взгляд на квартиру, Пятый покачал головой, склоняя взгляд, зацепленный за ученого, спрятанного под халатом. Зажигалка, валяющаяся рядом с доской была открыта и отправлена в полет к белоснежным листам. Они оставили слишком много следов.

      Синяя вспышка в ванной привлекла Пятого, поднявшуюся неохотно с постели. Растрепанный вид, влажные волосы и наспех одетая рубашка, мило оставленная Пятым на стуле.

      — Эй, Ромео, ты куда пропал?

      — Пятый, будь хорошей девочкой и катись к черту, — присев на пол, Пятый с трудом дотянулся до полотенца, зажимая тем ранение. Неприятная слабость во всем теле злили больше болтливой напарницы. — В этой дыре найдется выпивка?

      — Для тебя? Нет, — пнув дверь Пятый приоткрыла ее, заглядывая вовнутрь. — Вот дерьмо, ты живой вообще?

      Подойдя к напарнику, Пятый склонилась над ним, приподнимая того за подбородок. Было видно, как Пятый пытается сфокусировать взгляд на девушке, но ее лицо плыло, а сознание улетучивалось с каждой секундой. Предательские руки выпустили полотенце, открывая огнестрел девушке.

      — Упертый же ты сукин сын, Пятый. Сиди, никуда не уходи.

      — Очень смешно, — усмехнувшись и откинув голову на стену, Пятый закашлял, отплевывая кровь в сторону.

      Пятый пришла быстро, неся с собой найденную аптечку и полную бутылку коньяка, откупоренную зубами. Попавшая жидкость саднила горло, вынуждала хмуриться и скривиться.

      — Руки поднять можешь?

      — Время для объятий потом.

      — Ты можешь хоть минуту не быть язвой, мм? Давай, открыл рот для поноса, открывай для алкоголя.

      Что-то прошептав, Пятый замолчал, находясь в легком балансе между сознанием и пропастью, отчаянно хватаясь за первый вариант. Чужие холодные руки, сжавшие челюсть, пытались приоткрыть ее хоть немного, но легкое покачивание головой и идущая кровь из раны только бесили.

      — Какой-то ты вредный даже на грани.

      Ухмыльнувшись, Пятый слегка кивнул, ощущая на языке металлический привкус крови. Выдохнув и, набрав в рот алкоголь, девушка присела рядом с Пятым, нажимая на челюсть как можно сильнее, вынуждая ту приоткрыться.

      Тяжелый стон вырвался из уст Пятого, когда жгучая жидкость коснулась горла. Пятый поила его насильно, заставляя боль во всем теле хоть ненадолго притупиться, отправляя Пятого в глубокий сон. Синяя вспышка, теплая постель, в момент испачкавшаяся в крови. Чужая плотная одежда оказалась на полу за минуту, оставляя мужчину в одном нижнем белье.

      Образовывался синяк на правом бедре, кровоподтеки на руках и легкий разрыв капилляра в глазу. Плотный белоснежный марлевый квадрат, прижатый к ране, окрасился кровью. Медицинский скотч, держащий уголки повязки, иногда отцеплялся от горячего тела, переключая внимание от других ран на себя.

      Иголка была обеззаражена алкоголем, следом выпитым Пятым для смелости. Черная толстая нитка, никак не желающая пролезать через ушко, выделялась на фоне бледной мужской кожи, соединяя ту на правой руке.

      Тонкие пальцы, сжавшие одеяло, расслабились, дыхание пришло в норму, а жар, сбиваемый протираниями, потихоньку спадал. Жизни этого надоедливого засранца ничего не угрожало, главное не забывать менять повязку на огнестреле. Да, не забывать.

      Пятый с трудом открыл глаза, фокусируя взгляд на помещении. Тяжесть во всем теле вызывали утробный стон, а боль в ребрах мешала подняться. Рука ощущала теплоту и тяжесть. Через силу повернув голову, Пятый с трудом рассмотрел спящую рядом фигуру. Сидя на полу, Пятый упиралась лицом в край кровати, держа зачем-то руку Пятого в своей.

      — Тебя даже огнестрел не забрал, какая ж ты тварь живучая.

      — Сама спасла, тебя не просили.

      — А потом жить с мыслью о том, что твой призрак имеет постоянное желание откусить мне голову?

      — Больно сдалась ты мне после смерти, Пятый.

      Ухмыльнувшись, мужчина старался присесть, но лишь шипел, хватаясь свободной рукой за бок. Приподнявшись, Пятый отпустила теплую руку, помогая напарнику слегка присесть.

      — Знаешь, до меня дошел слух, что квартира того ученого сгорела. Ничего не хочешь рассказать?

      — Слухами земля полнится, — улыбнувшись уголками губ, Пятый прикрыл глаза, выдыхая полной грудью. — Я пришел за записями, собака комиссии оказалась там раньше меня, забрав Виллема и блокнот.

      — То есть тебя ранил какой-то рядовой пес? Да ты стареешь, Пятый.

      — Где ты была утром?

      Не подав виду, девушка осторожно отодрала скотч, держащий повязку на ране.

      — Спала вон на той койке, а что?

      — Да так, не бери в голову, — вскинув бровь, мужчина косо наблюдал за ловкими пальцами, осторожно отделившие запекшуюся кожу с кровью от марли. Новая повязка скрыла ранение через минуту, взгляд зеленых глаз прошелся по телу.

      — Говори уже, Пять.

      — Это ведь ты была?

      — Мне же скучно живется с тобой под одной крышей, что я решила подстрелить тебя, дабы ты замолчал ненадолго, а я заботилась, как типичная дурочка?

      — Согласен, твоих мозгов на это не хватит.

      — Без сознания ты куда приятнее, давай мы облегчим друг другу ношу и я просто отрублю тебя, а?

      — Засунь себе в жопу свои угрозы и лучше дай попить.

      Фыркнув, Пятый поднялась, хватая початую бутылку и, прижав горлышко к чужому рту, приподняла ее, заставляя жидкость стекать не только в рот, но и на постель. Когда-то давно Пятый делал тоже самое: поил ее алкоголем сие способом, нажимал на огнестрел в руке и широко улыбался, с наслаждением разглядывая перекошенное лицо напарницы.

      Откашлявшись и проглотив большую часть спиртного, Пятый, как-то довольно кивнул своим мыслям, потирая саднящие глаза.

      — Знаешь, ты слишком мило мстишь, Пятый.

      — Не понимаю, о чем ты, Пять, — пожав плечами и сев рядом, девушка дотронулась до чужого лба губами. — Плохие новости для меня, но хорошие для тебя — будешь жить, недомерок.

      — Любительница дерзить старшим.

      — Мы одного возраста.

      — Твой ментальный пятилетний возраст пагубно сказывается на уровень айкью в этой комнате, понижая тем самым мой.

      — Катись к черту, Пятый.

      — Только после того, как прибью тебя, Пять.

***

      Пара сидела в кофейне, заняв свободный стол возле окна. Пятый не сводил с девушки взгляда, будто стараясь прожечь в ней дыру, пока женщина, разливающая кофе, ощущала напряжение, витающее в воздухе.

      — Если хочешь прожечь во мне дыру — не получится.

      — Я внимательно слушаю тебя, маленькая дрянь.

      — Как неприлично, Пятый.

      — Позволь поведать тебе, что неприлично: вламываться в чужой дом и подвергать семейство этого дома своим проблемам.

      — В свою защиту хочу сказать, что от меня проблем не меньше, чем от тебя, Пятый.

      Тяжело вздохнув и откинувшись на спинку дивана, Пятый медленно поднял чашку, отпивая кофе. Пятый ерзала под столь напряженным взглядом, уже забыв какого это — противиться такому напору.

      — Итак?

      — Мы работали вместе десять лет, два лучших киллера, воспитанных Комиссией. Все задания — массовые зачистки, убийства политиков и ежедневные перемещения меж временем. Куратор пыталась держать нас подальше от Комиссии, не знаю зачем.

      — Значит мы постоянно травили душу друг другу? Умно.

      — Травили, били, издевались, скандалили, унижали, а между делом спасали задницы друг дружке, вытаскивая то пули, то осколки из тел.

      — Прагматичное сотрудничество, одобряю.

      Закатив глаза и отпив немного кофе, Пятый оперлась локтями о стол, блуждая пальцами по кружке.

      — Куратор просто мечтала подавить твое эгоцентричное «я» и подчинить себе, способности такого уровня ценились куда лучше, чем возможность убить жертву за полторы секунды.

      — Позволь угадаю: упертый баран в роде меня оказался для нее слишком крепким орешком?

      — Точнее так: мелкий засранец с возрастом становился еще упрямее и упрямее, — любимая цитата этой сумасшедшей стервы.

      — И? с чего началась вербовка такой легкой птахи, как ты?

      — С задания в Париже, точнее городком неподалеку отсюда.

      — Тот ученый?

      Уже с интересом разглядывая женский силуэт, Пятый задумчиво нахмурился, скрещивая руки на груди.

      — Прислав приказ убить Виллема Якоба ван Стокума, Куратор попросила забрать блокнот с твоими расчетами. Этот Стокум успел внести корректировки и ясности по всем заданным пунктам, даже больше, привел вычисления погрешности и скорости разрыва петли. Крот оказался бы идеальным, не имея посредственной, точнее, поперечной точки прыжка между необходимыми объектами.

      — Кинетическая энергия от воздействия разрыва на пространство — рвала петлю, теряя тем самым связь между заданными до прыжка объектами. Первоначально скорость прыжка равнялась пяти целым семи десятым, но.

      — Расчеты неверные. Ты ведь и сам пришел к этому, без помощи Стокума.

      — Слишком высокая скорость не просто разрывала петлю, она создавала ее параллель, вынуждая теряться во времени и реалиях. Любая ошибка — закроет возможность разорвать пространство именно того времени.

      — Виллем лишь доказал твою правоту, подчеркнув нужные данные и расписав больше о Кротах.

      — Без этого доказательства я торчал в гребанной Комиссии еще много лет. Тебе хоть принесло удовольствие лицезреть, как эти ручки ломают шеи?

      Пожав плечами, Пятый лишь на миг исчезла из поле зрения юноши, появляясь с бутылкой виски.

      — На том задании именно я подстрелила тебя, хотя ты и не должен был там находиться еще десять минут.

      — Слишком быстро пришел? Какая досада.

      — Поверь, мы оба были в шоке. Не пользоваться способностями и драться, как посредственный гончий из Комиссии — куда тяжелее, чем можно себе представить. Но даже тогда ты узнал меня, хоть и не показал этого до конца.

      — Повезло, что твои мозги не красовались еще тогда в отеле.

      Разливая виски по стаканам, Пятый тихо простонал, ощущая знакомую горечь и спазм от тепла, льющегося по всему организму.

      — Ты был один, Пять, всегда сторонился любого напарника, выполнял задание за считанные часы и пропадал до следующего вызова Комиссии. В твоих глазах читалась боль утраты и дикое сожаление. Как раз на этом мы и сошлись: два пустых человека, видящих трупы дорогих людей и проклинающих себя за то, что ушли.

      — За десять лет работы, сколько раз мы не пытались убить друг друга?

      — По пальцам одной руки пересчитать можно. Слишком одинаковые по характеру в плане мерзости. Разве что, помимо полового различия нас отличало это.

      Подняв праву руку с тату, девушка откинула голову назад, стараясь не обращать внимание на взгляд, изучающий множество шрамов, оставшихся на теле.

      — Мой старик клеймо ставил на правой.

      — При пересечении пространства я проецировал себя в подростка, поэтому брожу в этом хлипком теле.

      — Я б сделала тоже самое, имея на это возможности. Апокалипсис в своей реальности устроила я, когда прыгнула вперед на один день. У тебя же сделала это Ваня, открыв в себе способности. В первом случае тело растворилось на атомы, во втором не присутствовало при происходящем.

      — Интересно, — осушив чашку и, плеснув новую порцию виски, Пятый разглядывал чужую руку. — Что ты за экземпляр такой, что аж сама Куратор нянькается?

      — Ну, из всех ее псов только мы можем стереть с лица земли самих себя. Она берегла тебя на случай, если мой мозг не поддастся контролю и придется устранить.

      — Уже жалею, что не предоставился шанс.

      — Как бы слащаво сейчас это не прозвучало, но мы притерлись. Не замечали, как оставляли кофе или алкоголь, точно зная, что задание сложное. Работая в паре, точно ощущали скачок, траекторию летящей пули и то, кто материализуемся после разрыва. Вскоре уже и не замечали, как слова заменились взглядами и кивками.

      — Мы и молчать умеем?

      — Что ты подразумеваешь под этим «мы»? Себя? Нет, ты мне все равно выносил мозг, когда все шло не по твоему плану.

      — Верно, — одобрительно кивнув, Пятый ухмыльнулся, — ведь, судя по твоим словам Папочкой из нас двоих был я.

      Поперхнувшись выпитым виски, Пятый широко распахнула глаза, рассматривая довольного Пятого, чья улыбка стала еще шире.

      — Чего прости?

      — Можешь не утруждать себя в столь красноречивых взглядах.

      За окном темнело. Посетители кафе медленно разбредались по делам, оставляя двух Пятых наедине с собой и мыслями. Они сидели молча, смотря то за окно, то кидая тяжелые взгляды в сторону бывшего напарника, переваривая услышанную информацию.

      — Если встанет вопрос о том, кого нужно спасать: тебя или семью.

      — Любой на твоем месте спас бы их, Пятый. Не делай из меня совсем идиотку.

      — Прекрасно, что этот момент был прояснен именно сейчас. Кто и каким образом смог частично постирать мою память?

      — Куратор.

      — И все?

      — Что-то еще?

      — Ты невыносимая стерва, из которой клещами нужно выуживать информацию.

      — Поверь, мой дорогой Пятый, ты куда счастливее, не помня всего дерьма, что произошло после первой встречи за пять лет после распада дуэта.

      — Я уже начал вспоминать, — улыбка спала, сменяясь на холодный, прожигающий взгляд непроницаемого лица. Даже ямочки на щеках разгладились.

      — Тогда я буду молиться, чтоб то, что ты узнал — было последним твоим воспоминанием о нашем знакомстве.

      Пятый пил виски медленно, смакуя и тихо постанывая от удовольствия, наслаждаясь терпим привкусом на языке и губах. Пятый молчала, смотря в окно, изучающе разглядывая мельтешащие перед окнами фигуры. Недосказанность мешала возобновить диалог, желание выплеснуть пережитое захлестывало новой волной, подавляемой головной болью.

      Руки Пятого постукивали по чашке, слишком много вопросов осталось, а до судного дня все меньше и меньше дней.

      — Ну? Пойдем в Академию? — не скрывая удивления, девушка приподняла бровь, смотря на Пятого через стекло.

      — Пустишь меня в свой дом?

      — Иначе мне все уши прожужжат.

      — Весьма мило с твоей стороны, но сил еще нет.

      Демонстративно вытянув руку вперед, Пятый показала, как синий свет с трудом обволакивает кончики пальцев, испаряясь на глазах словно наваждение.

      — Тогда позволю себе наглость доставить твою жалкую тушку далеко от Академии, сама дойдешь.

      — Пятый, ты опять начинаешь много болтать.

      — С тобой посиди час, язык отсохнет.

      Хлопок, отличающийся темпом и громкостью, раздался для Пятого иначе: сначала он обнимал цепкими лапами; легкий синий свет, заметный лишь из-за темноты, окружал пространство, слегка обжигая кожу своим теплом. Их разрывы отличались. Свет Пятого был теплым, изредка опаляющим кожу и волосы; свет Пятого был холодным, а свечение вокруг девушки кутало все тело, продирая до мозга костей морозной свежестью. Раньше Пятый предпочитал разрывать пространство в одиночку, сохраняя тепло своих сил в недрах себя. Со временем мужчина привык, охлаждая пыл о способность напарницы.

      Широкие улицы родного города встретили двух сильным ветром, путая отросшие волосы, мешая тем самым смотреть под ноги. Пятые шли молча, стараясь как можно дольше преодолевать расстояние до академии.

      Бабочка бликанула от тусклого фонаря, пистолет в чужой руке спущен с предохранителя. Спинами ощущая движение, Пятые замедлили шаг, идя плавно, почти тормозя, когда раздался первый выстрел.

      Кинувшись в разные стороны, бывшие напарники усмехнулись реакции, припадая на одно колено, стараясь разглядеть незваных гостей. Высокие мужские фигуры держали в руках массивные автоматы, их лица скрыты под масками.

      — Потанцуем, — широко улыбнувшись, Пятый оказался позади одного из мужчин, стреляя тому в плечо и тут же уклоняясь от удара рукоятью в голову.

      — Показушник, — прикусив губу, девушка встала на ноги, идя вперед на своего противника, играясь бабочкой, как бы дразня мужчину.

      Огненный шквал разразился в паре сантиметрах от лица Пятого, задевая лишь кончики ее волос, когда синий свет унес девушку вбок. Удар в лицо оказался неожиданнее, чем тело Пятого, прилетевшего в нее через секунду. Держась за щеку и, подав руку, Пятый кивнула, сплевывая капли крови.

      Встав в боевую стойку, почти касаясь друг друга плечами, Пятые исчезли, оставляя за собой лишь тяжелые следы от ботинок. Левая рука летела точно в цель, но была отбита вторым из нападавших, вовремя заметив появление юноши. Нож с огромной скоростью приближался к чужому телу, когда бабочка проделала дыру в руке, вынуждая громко вскрикнуть и отступить.

      Улыбнувшись и пропустив удар ногой, Пятый отлетела в ближайшую машину, встречаясь с лобовым стеклом своей спиной. В глазах все плыло, слышались удары и блоки. Мужское пыхтение заглушилось, когда Пятый, оказавшийся на плечах нападавшего, свернул ему шею, отплевывая кровь на землю.

      Множество затворов рассекли тишину. Более десяти людей Комиссии направили дула автоматов на Пятого. С его виска стекал пот, в руках появился найденный нож. Спине вдруг стало тепло и тяжко, Пятый повернул голову, видя девушку за своей спиной. Широкая улыбка и легкий оскал. Свет фонаря погас за секунды до выстрелов.

      Пятые исчезали и появлялись, хватаясь за руки друг друга, помогая тем самым уклониться от пуль или ударить ногой в воздухе, ломая челюсть очередному псу Комиссии. С рук стекала кровь, простреленное плечо девушки ныло, залитые кровью глаза Пятого еле видели, когда последний нападавший рухнул на землю, ловя лбом пулю.

      Тяжело дыша, Пятый присел на землю, стараясь отдышаться и привести в норму сердце, бешено стучащее где-то в груди. Кровь стекала быстро, пачкая и так грязную одежду, девушка ругалась, падая без сил на землю.

      — Как ты понял, что я хочу ударить третьего сзади? — Пятый пожал плечами, поднимая голову, опираясь ладонями о землю.

      — Твой взгляд цеплялся за него, вот и понял. Сама-то с первыми, как поняла?

      — Твоя левая. Она медленнее правой. Легко выбить тебя из колеи, когда удар наносится левой рукой.

      — Шаг слишком широкий, шаркаешь, когда выходишь. Даже я слышал тебя, находясь далеко с двумя психами.

      — Я не ты, не умею шагать тихо, контролируя даже дыхание.

      — Звучат слова фанатки.

      — Напарницы, Пятый.

      Замолчав, Пятый перевела взгляд на юношу, рассматривающего звездное небо.

      — Улыбаешься, как маньяк. Последний раз такое было в июле сорок четвертого, когда подорвался автомобиль возле посольства Израиля в центре Лондона.

      — Я не получаю наслаждения от убийств, если ты об этом.

      — Да? — Тяжело присев, Пятый держалась за плечо. — Тогда почему в твоем взгляде демоны пляшут, отбивая чечетку на трупах этих идиотов?

26 июля 1944 год. Лондон, недалеко от израильского посольства.

      Опираясь ногой о бампер машины, Пятый смотрел на высокое здание, с удовольствием подставляя лицо под солнечные лучи, приятно согревающие все тело. Горячий кофе утолял боль в голове, легкий, но строгий костюм, был расстегнут на одну пуговицу. Галстук душил, Пятый с наслаждаем ослабил его хватку, двигаясь вперед к посольству.

      Поравнявшись с мужчиной, Пятый подставила ему подножку, выхватывая кофе из рук и довольно идя вперед, ловя на себе взгляды прохожих. Такие действия стали привычными: кто первый начал — тот победитель, а проигравший вынужден подчиняться весь день, выполняя любые прихоти победившего.

      Чувство первенство улетучилось, когда Пятый, запнувшись о свои ноги упала на землю, разливая кофе на темные волосы. Широко улыбаясь, Пятый прошел рядом, даже не думая помогать напарнице. Тихо ругаясь, девушка приподнялась, отряхивая брюки, волосы неприятно липли к шее и лбу. Протянутая салфетка оказалась как нельзя кстати.

      — Благодарю, — улыбнувшись уголками губ, Пятый вытерла лицо, облизывая губы с остатками кофе. Широкая теплая улыбка и синий взгляд зацепился за действие девушки. Мужчина, протянувший салфетку, нервно сглотнул.

      — Вы в порядке? Этот человек даже не остановился помочь.

      — Ничего страшного, позвольте отблагодарить вас.

      Хитро ухмыльнувшись, девушка приблизилась к высокому мужчине, заглядывая в синие глаза. Теплая рука крепко сжала запястье, отдергивая Пятого от цели, так удачно оказавшейся прямо сейчас возле них.

      — Совесть проснулась, мужик?

      — Тормоз, почему я должен ждать тебя?

      — Сам виноват, отстань вообще, не видишь? У меня тут весь приятный собеседник.

      Крепче сжав женскую руку, Пятый хмыкнул, утягивая девушку за собой. Его движение прервал чужой захват плеча. Пятый перевел тяжелый взгляд на мужчину.

      — У тебя проблемы?

      — Не хочешь убрать культяпку с моего пиджака?

      — Девушка не хочет идти с тобой, отпусти и иди своей дорогой.

      Отпустив девушку и замахнувшись, Пятый замер, когда перед ним встала напарница, отрицательно кивающая головой.

      — Пятый, умерь свой пыл и пойдем. — Ощущая тяжелый взгляд, Пятый подняла руки вверх. — Прости, — прикусив язык, Пятый кинула злобный взгляд на напарника, чье лицо расплылось в довольной улыбке. — Прости, папочка, оставь этого милого юношу и пойдем уже вперед, старый ты говнюк.

      Было видно в каком шоке находился мужчина, услышавший такое обращение. Поблагодарив цель еще раз, девушка двинулась вперед, идя вровень с Пятым.

      — Радуйся пока можешь, Пятый.

      — Сама проиграла, идиотка, запутавшаяся в собственных ногах.

      — Только ты мог загадать такое тупое желание.

      — Я не слышу, что ты промямлила?

      — Папочка, ты не мог бы шевелить своими булками, пока цель не пришла быстрее нас, мм? — Говоря сквозь зубы, Пятый хмуро смотрела на напарника. Было заметно, как дергается ее глаз от такого обращения к Пятому. Глупый эгоистичный ублюдок.

      Напарники ускорились, часы стремительно приближались к двенадцати дня. Скоро прогремит взрыв, после которого ненужный человек выживет. Нужно помочь бедняге уйти на покой. Парочка встретилась с ним слишком рано.

      — Этот, — Пятый кивнул назад, — должен быть здесь через десять минут.

      — Мнительность тебе не к лицу, Пятый.

      — Помнишь? Молча слушаешь, киваешь головой и делаешь свое дело.

      — Конечно-конечно, папочка. Только вот цель уже здесь, раньше нас.

      Указывая пальцем на мужчину, поднявший Пятого, девушка цыкнула, соглашаясь с мнительным Пятым, двинувшимся вперед. Его рука доставала пистолет, соединяя дуло с глушителем, когда Пятый, слегка отставая от напарника, приблизилась к одной из машин.

      Мощный взрыв, раздавшийся за спиной Пятого, откинул его ударной волной, вынуждая выпустить пистолет из рук. Ударяясь спиной о мраморную стойку, мужчина тяжело выдохнул, с хрипом садясь на земле.

      — Пятый, кто-то изменил ход времени.

      Тишина. Пятый огляделся, стараясь найти надоедливую напарницу. Вокруг него лишь пострадавшие люди, пластом лежащие на лужайке после посольства. Мужчина поднялся, оглядываясь по сторонам. Медленный шаг превратился в бег, когда знакомый отблеск синева зарева показался в другом квартале, неся за собой лужи крови.

      Забежав за угол, Пятый прикрыл рот, стараясь не вывернуть из себя завтрак. Обгоревшее тело Пятого чудом осталось целым. Сожженная одежда лоскутами прикрывала обожженное тело, из которого фонтаном лилась кровь. Легкая улыбка, затуманенный взгляд.

      — Будто приведение видишь, — хриплый голос сопровождался кашлем. Пятый оказался рядом, подхватывая дергающееся тело, унося его далеко с собой. Туда, куда совершенно не хотелось возвращаться.

      Здание Комиссии было огромным, включая в себя два этажа с работниками, один целый этаж, заполненный портфелями для перемещения во времени. Коммутаторы времени были центральным этажом, выше которого лишь кабинет директора. Куратор находилась над этажом с портфелями, мечтая забраться как можно выше.

      Пятый возник перед женщиной, курящей сигару в тонкой трубке. Ее удивленный взгляд быстро прошелся от одного Пятого к другой, кивая каким-то своим мыслям. Пальцы крутили колесико телефона, вызывая бригаду дежурных врачей. Передав Пятого, мужчина двинулся вперед, но был остановлен Куратором, цепко сжавшей рукава костюма.

      — Чего тебе?

      — Я тоже скучала, мелкий ублюдок, — улыбаясь, женщина кивнула на стул, ловко садясь на рабочий стол, кладя ногу на ногу.

      — Оставила здесь ради? Давай уменьшим время контакта меж друг другом, быстро обсудим и разойдемся еще на пару-троку десятков лет.

      — Ты стал мягче. Как-то быстро вылез из своих маленьких штанишек во взрослые брючки.

      — Ближе к сути.

      — Из-за проваленного задания ваш дуэт прекращает существование, а крошка Пять, — хитро ухмыльнувшись, женщина выдохнула клубни пара, — подохнет от полученных ожогов на столе.

      — И? Что же хочет наш стервозный Куратор за жизнь?

      Победно кивнув, Куратор слезла со стола, занимая рабочее место и протягивая мужчине папку. Фото двенадцати людей, сидящих за круглым столом, привлекало внимание больше записей.

      — Что это?

      — Совет директоров конечно же.

      — Ого, — присвистнув, Пятый кинул папку на стол, откидываясь на стуле. — Кровавой дорожкой прямиком наверх? Недурно.

      — Пятый, мой дорогой, неужели ты думаешь, что я упущу такой шанс?

      — Никто не знает, где проходит собрание, — не закончив свою мысль, Пятый вскинул бровь, широко ухмыляясь. — Ты уже знаешь, не так ли?

      — Верно, — протянув гласные, женщина кинула поверх папки листок с адресом. — Тысяча девятьсот восемьдесят второй, Даллас.

      Поднявшись, Пятый спрятал листок в карман, замирая с протянутой рукой у ручки, когда неприятный голос окликнул его.

      — Позволю попрощаться за отдельную плату. — Заметив, что мужчина слушает, Куратор затушила сигару. — Захвати с собой головешку директора.

      Кивнув, Пятый покинул кабинет через дверь, с грохотом закрывая ее за собой. Глубоко вдохнув, Пятый исчез, оставляя после себя смятый бумажный лист с адресом места сбора. Он уже знал это место.

      Из старомодного здания доносилась музыка, праздновался день международной борьбы за ликвидацию расовой дискриминации. Хорошее время для сборища совета.

      Зайдя вовнутрь, мужчина поправил пиджак, оттягивая надоедливый галстук и, столкнувшись с женщиной, разменял десятку, забирая из морщинистых рук мелочь. Небольшой автомат со сладостями стоял неподалеку от закрытой двери. Четвертаки полетели в монетное отверстие, задвижки-перегородки двинулись и замерли, не выпуская из своих лап желаемую сладость. Ударив рукой по автомату, Пятый прошипел, продолжая бить его со всей дури.

      — Где, моя, гребанная, шоколадка, кусок ты метала, — пиная автомат, Пятый резко разбил стекло, теряя полный интерес к сладкому.

      Двинувшись вперед, Пятый провел пальцем по длинному торту, пачкаясь в креме и довольно слизывая тот, снимая с щитка топор. Желания проливать крови не было, как и выхода. Дверь со стуком отворилась от напора, впуская мужчину в полукруглую комнату. Двенадцать человек резко повернулись, направляя пистолеты в сторону непрошенного гостя, чья дьявольски широкая улыбка пугала.

      Хлопки, разрывающие пространство, звучали за каждым, унося вместе с собой его жизнь. Топор разрубал конечности, отбрасывая те к противоположной стене. Истошные крики эхом звучали в голове Пятого, разрубающего очередного мужчину в дорогущем костюме, отделяя голову от тела.

      Нагнувшись над одним телом, Пятый безжалостно вонзил топор в грудную клетку, стараясь сломать кости. Кровь летела во все стороны, когда нога наступила на грудь. Внутренние органы превратились в кашу, когда Пятый с силой поднял и опустил ступню. Кровь окропила всю ногу, капли достали до лица.

      Оставив в живых лишь директора, Пятый откинул голову назад, стоя посреди горы расчлененных трупов, держа в руке окровавленный топор.

      — Поговорим как взрослые, довольно разумные люди.

      — Что тебе нужно?

      — Гарантия. Ты исчезнешь с глаз моих, дав Куратору полный кард бланш. Пусть стерва радуется власти до поры.

      — Взаимен?

      — Правильно, что не думаешь спорить, у меня нет настроения на светские беседы, где я бы отделял пальчики твоих рук, складывая в отдельный мешочек.

      — Говори, о какой гарантии идет речь.

      — Как только я вернусь, а я всегда возвращаюсь, ты не трогаешь Харгривзов. Хоть волосок упадет с моей семьи, — в глазах Пятого блеснул озорной огонек. Приблизив к себе топор, мужчина пробежался по нему взглядом, смотря, как кровь медленно стекает по рукам, пропитывая одежду насквозь.

      Поднявшись, мужчина протянул дрожащую руку вперед, стараясь не смотреть на человека, перебившего весь совет.

      — По рукам.

      — Я знал, что мы договоримся. А теперь мы осторожно отрубим вашу голову, принеся его на блюдечке Куратору.

      — Что? Но ты сказал…

      С хлопком черный пакет ударил о деревянный стол, падая на бумаги Куратора. Сев на стул, Пятый закинул ногу на ногу, поправляя грязный манжет.

      — Какая быстрая работа, Пятый, умеешь удивить женщину.

      — Я свободен?

      — Первый этаж, третья дверь слева. Заслужил, мелкий засранец.

      Палата оказалась светлой и даже уютной. Девушка с трудом дышала, смотря в окно, теребя руками одеяло. Губы предательски дрожали, когда Пятый пыталась хоть что-то сказать, руки с трудом справлялись с созданием разлома на пальцах. Пересаженная кожа вызывала желание помыться. Тереть тело щеткой, пока чужая ткань не отпадет от собственной. Все казалось чужим.

      — Паршиво выглядишь, Пять, — кивнув, Пятый перевела взгляд на мужчину, стараясь смотреть куда-то, только не в серые глаза. Заметив застывший взгляд на одежде, Пятый отмахнулся, удобно располагаясь на придвинутом стуле. — Говорить можешь или на свете есть высшие силы, отобравшие твой длинный язык?

      — Могу.

      — Всего-то? Не густо, Пятый, не густо.

      — Тебя не было год, куда ты делся, мелкий предатель?

      — М-да? — Прикрыв глаза, Пятый выдохнул. — Задание заняло больше времени, чем предполагалось. Ну, и? Как справляешься?

      — Не твоими молитвами, уж точно. Что ты здесь забыл, Пятый?

      — Попрощаться зашел, Куратор решила дать мне волю, наконец-то.

      — Понятно, — кивнув, Пятый опустила голову, уже зная это, Куратор не постеснялась в первый же день явиться с милыми требованиями и нюансами. Все как никогда вовремя, да?

      — Ну, я пошел. Не рад был сотрудничать, не попадайся на глаза, пристрелю и бровью не поведу.

      Поймав руку мужчины, девушка крепко сжала ее.

      — Даже попрощаться по-человечески не можешь, паршивец.

      — Не вижу смысла в громких словах и пламенных речах. Спокойно разойдемся и покончим со всем этим.

      Кивнув, Пятый потянула на себя мужчину, заставая того врасплох. Упав на больничную койку, Пятый навис над напарницей, сглатывая, ощущая холодный метал на своей шее.

      — Ненавижу тебя, все эти десять лет моим заданием было прострелить твою голову и заставить мозги украсить кабинет Куратора.

      — Как мило, — ухмыльнувшись, Пятый заглянул в чужие глаза, склоняясь ниже, заставляя Пятого лечь на постель.

      — Думаешь не смогу?

      — Мы — зависимые наркоманы, а наш наркотик — погоня друг за другом. Помру сейчас, пойдешь следом, помирая от скуки уже через месяц.

      — Самонадеянно.

      — Бойся любого шороха и скрипа, Пятый. Засыпая в мотелях помни, что я тот, кто сможет войти в твою комнату без стука, перерезая глотку этим, — достав бабочку Пятого, мужчина приставил к ее горлу нож, продолжая шептать на ухо. — Запомни эти слова, а когда будешь лежать в луже крови, хватаясь за крошечные шансы на спасение, — улыбнись, ведь твою жизнь заберет такой сукин сын, как я.

      — Может, еще папочкой тебя назвать, Пятый?

      Ухмыльнувшись, Пятый слегка отстранился, проводя лезвием по чужим губам. Вскинув бровь, Пятый смотря в глаза напарнику, впервые не понимая его действий.

      — А теперь спи, крошка Пятый.

      Ударив девушку по голове рукояткой, Пятый кинул на нее последний взгляд, слегка неуверенно касаясь губ и широко улыбаясь.

      — Я даже буду скучать. Споки-ноки.