После того, как с помощью мамочки к Акутагаве вернулся Расёмон, расставаться с ним было рискованно. Да, Шибусава не смог забрать его способность в первый раз, но никто не гарантирует, что, заметив колыхание способности, Рюноске не пройдет эту процедуру снова. Всю свою одежду он отдавал в стирку лично в руки тому, кому платил за ее сохранность защитой. В случае провала никто не и посмотрит на несчастный случай с хилым домушником-сиротой. Даже охранникам такое не интересно.
И сам тот факт, что, после, несомненно, прекрасного разговора с мамой, у двери его встречает новенький, держа в руках его вещи, сильно напрягает. Акутагава не мог не заметить, как, проходя мимо камеры, это ничтожество задерживает взгляд на едва колыхающемся Расёмоне. Как много он успел узнать и услышать? Подслушивал ли он состоявшийся несколько секунд назад разговор?
— Вы знаете Сакагучи Анго? Он назвал мое дело «висельным» и сказал, что попросит самую высшую меру для меня, — неуверенно начал Ацуши, спрятав руки за спиной. Их жгло от денег, которые он не взял с Рюноске.
— Да. И что?
— Ну, — растерялся Накаджима. Не такой ответ он ожидал, — Мне страшно. И я хотел бы попросить совет у человека, которым я так восхищаюсь. Сколько себя помню, всегда мечтал выступать на сцене!
Акутагава прищурился, рассматривая наглеца напротив. Так откровенно льстить? Да еще так неумело! Он накинул на плечи постиранный плащ и угрожающе сверкнул способностью. Мальчишка даже не дернулся, что полностью подтвердило опасения на его счет.
— Детка, просил совет? — мальчишка напротив скоро закивал, сверкая глазами, — Тогда слушай: от меня тебе. Руки прочь от моего белья! — гордо вскинув голову, Рюноске удалился в свою комнату. Камерой ее теперь уже было не назвать — столькими удобствами она располагала.
— Да. Спасибо. Какие мы грозные, — нахохлился Ацуши, бормоча вслед своему кумиру витиеватые ругательства.
— Был таким, сколько я его знаю, — усмехнулся за его спиной Накахара, — Идем, я тебе помогу.
***
Ацуши заходит в этот кабинет лишь второй раз в жизни, а потому не перестает удивляться, как подобное вообще может находиться в тюрьме. Стены проклеены зелеными обоями, на них висят фотографии артистов. Накаджима не удивился бы, узнав, что каждого из них мама знает лично. А напротив этого великолепия — огромное окно во всю стену, «украшенное» двумя рядами решеток. Лишь оно и два комода с документами напоминают, где на самом деле они находятся.
— Ну что? Ты уже придумал себе алиби? — спрашивает Чуя, закуривая, — Что ты скажешь суду?
— Я думаю сказать правду, — неуверенно сообщил Ацуши. Ведь он был жертвой в данной ситуации, его обязаны оправдать… Верно?
— Правду? — тон, с которым мама это произнес, рушил все надежды мальчишки, — Тогда тебе прямая дорога к Демону.
— О, моя Матерь Божья, — богохульствовать Ацуши, кажется, начал только с попаданием в тюрьму.
— Не переживай. В этом городе убийство форма развлечения. И за последние сорок семь лет в нашем округе не казнили ни одного эспера. Так что шанс, что тебя не вздернут — 47 к 1.
— Иисус, Мария и Иосиф, — на выдохе почти пищит Накаджима.
— Ты не к тем обращаешься, — усмехнулся мама, разливая вино в два бокала, — Помочь может Дазай Осаму. Лучший криминальный адвокат в Иллинойсе. Лучше него никто не защищает эсперов в суде.
— И как добыть Дазая Осаму?
— Ну, Молитвами не добудешь точно. Сначала дашь мне сто долларов, а потом я вас познакомлю.
— Сто долларов?! Это вс… то есть, это как-то дорого за один звонок.
— Но стоит каждого цента, дорогуша. Он не проиграл ни одного дела, за которое брался. И, если я хорошо попрошу, он возьмется за твое.
***
Где наш Осаму родной?
Выйди к нам!
Он наш ангел земной.
А вот и он сам!
В комнату зашел солидный мужчина лет шестидесяти. Кардиган, белая рубашка, бабочка, монокль скрывает своим стеклом правый глаз. Да, именно так в представлении Ацуши и выглядят адвокаты, не проигравшие ни одного дела.
— Хироцу, у меня сегодня много клиентов. Можешь заехать часа через четыре, — раздался рядом звонкий голос и идеал Накаджимы, поклонившись, вышел, — Ну что, девочки? Кто ко мне?
Дамы и господа, перед вами сладкоголосый король судебных залов. Единственный и неповторимый Осаму Дазай!
Этот человек, если присмотреться, был одет не в меру богаче ушедшего Хироцу. Однако расстегнутый почти на все пуговицы пиджак, волосы, которых будто в жизни не касалась расческа, та беззаботность, с которой он вошел в зал, создавали впечатление небрежности в образе. Ацуши не представлял, сколько должно быть денег у человека, чтобы он вел себя подобным образом.
Ах, не надо дорогих пальто,
Стильных вилл и авто
Это ничто — все отдам я за любовь.
И вот я с вами!
Встряхнув головой, он нахлобучил на нее черную шляпу и, наконец, двинулся вдоль по коридору камер. Ацуши наблюдал, как почти ему в ноги бросился Карма, тут же останавливаемый грозным взглядом охранника. «Я не виновен!» — повторял он с сильным акцентом, но был окинут ледяным взглядом.
— Им будешь рассказывать, — Дазай, не останавливаясь, прошел мимо.
Мне не нужен чемодан купюр
и костюм от кутюр.
Видит Амур, все отдам я за любовь.
В кухонном зале толпа журналистов вновь окружила Акутагаву. Еще бы, слушанье назначали на пятое марта, а седьмого приговор уже приведут в исполнение, каким бы он ни был. Но, судя по тому, что его делом занимается Дазай — это определенно будет освобождение.
— Скажите, мистер Акутагава, что еще вы помните из того вечера? — взял слово самый яркий из представителей прессы (и не только потому, что предстал перед публикой в ярком канареечного цвета платье) Куикида.
— Я совершенно вырубился, господин Доппо. И ничего не помню, кроме того, что не убивал их.
— Скажите, а кто мог это сделать? — настаивал на своем журналист, что-то записывая в свой блокнот.
— Нет-нет, — вклинился в разговор Дазай, — Но мой клиент обещает значительную награду тому, кто найдет убийцу и сообщит об этом. Сумму мы объявим после суда, — предрекая назревший вопрос, сообщил Осаму, вздергивая Рюноске за плащ наверх, — Мы пойдем. У меня и моего клиента много работы.
— Что за фигня с наградой? — возмутился Акутагава, как только они скрылись с глаз журналистов. Он явно не был доволен самовольством своего адвоката.
— Репортеры очень тупые. Они все переврут, а ты от всего откажешься, — с лица Осаму ни на секунду не сошла улыбка.
***
— Синеву глаз ловлю, шепот нежный «Я люблю». Быть бы только рядом с ней… Браво, мистер, я миллионер~
— Оставь свои выходки за дверью, Осаму. Я нашел тебе нового клиента, — раздраженно, как никогда не общался со своими «детишками», произнес Накахара.
— Ох, мама Чуя. Я тебе тут про любовь, а ты… Чтож, к делу так к делу. Кто? — Осаму практически растекся на жестком стуле в кабинете хранителя ключей. И почти не поморщился, когда с его головы скинули шляпу, тут же вцепляясь в волосы зубьями расчески.
— Накаджима Ацуши. Убил работорговцев в порту. Ты наверняка слышал, оборотень, — с виду небрежно, но на самом деле очень аккуратно мужчина пытался унять этот беспорядок на голове адвоката.
— Мальчик-тигр. А деньги у него есть? Пять штук, не меньше. Телом не приму… но если красивый, — Накахара с силой дернул очередную прядь, — Ай!
Пусть другие разглядят во всем
Только шик и фасон,
Я не пижон — все отдам я за любовь.
— К нему уже несколько дней ходит девочка, которую тот по ошибке спас. Уверен, она сможет достать нужную сумму.