Раскинувшийся под темно-фиолетовым, почти черным небом пейзаж был выдержан в багрово-красной гамме, разбавленной оттенками охры и сепии. Меж скал текли реки и ручьи из лавы. Повсюду валялись кости циклопических тварей. На высящихся тут и там обелисках и менгирах горели письмена, чье значение лучше было не знать. Багрово-малиновые тучи на горизонте исторгали из себя снопы молний. Этому пейзажу не хватало только мужчины в паверарморе цвета хаки, шагающего по тропе в обнимку с БФГ.
Джаханнам, адский демиплан, слывущий неуютным даже по меркам самих демонов. Сюда демоны ссылали сородичей, совершивших нечто такое, что считалось преступлением даже по демоническим меркам. Одним словом, здесь влекли свое существование те, кого, как говорится, выгнали «из гестапо за жестокость».
Думгай с БФГ так и не пришел. Вместо этого высоко в темном небе открылся портал, и из него появилась дева с крыльями за спиной, облаченная в изящные серебристые доспехи и вооруженная большой двухклинковой глефой. Сквозь клубящиеся тучи дева летела к земле, к одной ей ведомой цели.
Внизу показалось какое-то движение. Что-то огромное, в десятки метров размером, поднималось навстречу непрошенной гостье. Адский дракон, восьмиглазый и четырехкрылый гигант, одно из самых грозных существ Джаханнама – да и за его пределами, пожалуй, тоже.
Завидев впереди нарушительницу, дракон выдохнул волну пламени, способную испепелить такой город, как Ангерфурт. В ответ крылатая дева скастовала мощный защитный спелл, о который волна пламени разбилась, точно волна о скалу, не причинив самой деве урона ни на долю ХП. Резко рванувшись вперед и вниз, дева оказалась прямо под брюхом дракона и, закрутив глефу на манер колеса, несколько раз чиркнула по чешуе, оставив на ней неглубокие борозды.
Дракон взревел – не столько от боли, сколько от обиды. Еще ни один противник не сумел нанести ему хотя бы царапину. Завалившись набок, он спикировал вниз, снова перешел в горизонтальный полет и растаял среди туч. Проводив его взглядом, дева взмахнула крылами и по пологой траектории начала спускаться к скалистому массиву на берегу лавовой реки.
На скальных уступах и карнизах сидели уродливые гаргульи, издали похожие на огромных серых бакланов. Время от времени они взлетали с насиженных мест и принимались с противными криками кружить над горными тропами, по которым шествовали вереницы людей (или существ, похожих на людей – разобрать было решительно невозможно). Гаргульи развлекались тем, что нападали на несчастных узников Джаханнама, сбрасывали их в пропасти и лавовые потоки, либо просто разрубали на части и смотрели, как изувеченные тела корчатся в агонии. Все равно этим узникам в итоге не суждено было окончательно умереть – ибо смерть есть избавление от страданий, что для узников Джаханнама являлось недопустимой роскошью.
Заметив непрошенную гостью, две гаргульи ринулись наперерез ей. Однако дева легко уклонилась от их атаки и затем взмахом глефы отсекла одной из нападавших крыло. Вторая гаргулья попыталась зайти к деве с тыла, но та скастовала облако серебристых кристаллических звездочек, обрушивших на гаргулью град бритвенно-острых осколков. Осколки с легкостью пробивали каменную шкуру гаргульи, способную выдержать даже удар гномского топора морилийской стали. Истекающая черной кровью гаргулья полетела вниз, следом за своей товаркой.
Следуя вдоль лавовой реки, дева наконец достигла цели – округлого озера, в которое эта река впадала. На берегу озера стояли четыре каменных пилона, к которым крепились мощные цепи, уходящие вниз, под поверхность лавы. Эти цепи удерживали под лавой что-то, точнее, кого-то – и этот кто-то был все еще жив. Раскаленные цепи дергались, по лавовой поверхности пробегали волны, словно там, в пылающей глубине, что-то двигалось.
Миновав озеро, крылатая дева оказалась над краем обрыва. Под обрывом простиралась пустошь, где среди скальных останцев и полуразрушенных мегалитов блуждали лишь отдаленно похожие на людей существа. Долгие века пребывания в цикле «пытки-смерть-воскрешение-пытки» полностью стерли их индивидуальность, превратив в вечно согбенных карликов.
Вдруг откуда-то с рычанием выскочила стая демонических псов. Рогатые твари со шкурой, похожей на чешую, из-под которой, казалось, пробивается огонь, настигали узников ада, вцеплялись в них зубами, рвали и терзали… Какое-то время крылатая дева равнодушно взирала на это зрелище, затем подняла глефу над головой и певучим голосом произнесла заклинание.
Послышался нарастающий гул. Над тем местом, где стояла дева, вспыхнула пылающая белесым огнем звезда. Из звезды в стену ударил серебристый луч. Гул перешел в рев; к нему присоединились треск раскалываемой породы и грохот падающих камней. Демонические псы и адские узники обратились в бегство.
Стена обрыва треснула, и из трещины хлынул поток лавы. Менее, чем за минуту лава затопила пустошь, смела мегалиты, захлестнула не успевших скрыться псов и узников ада. Только один мегалит все еще возвышался над огненной стремниной. Дева стояла на вершине этого мегалита и внимательно взирала в открывшуюся раскаленную расселину, в которую превратилась котловина, ранее вмешавшая в себя лавовое озеро.
Из расселины донесся вопль – вопль, исполненный муки, боли и жажды жить. На губах крылатой девы появилась улыбка.
– Он жив!.. – произнесла она. – Эй, слышишь ли ты меня?! Слышишь ли ты меня, …? …?!
– …Слышишь ли ты меня, Полина?..
Открыв глаза, Полина увидела над собой лицо Маретты. Они находились в чем-то вроде палатки или шатра; освещение давала подвешенная под потолок магическая лампа.
– Слышишь? Как ты чувствуешь себя, Полина?
– Превосходно себя чувствую… А что случилось?
– Это я хотела бы знать, что случилось! Почему ты ушла так далеко? Если бы не Таир с Миджелем…
– А кто такой Миджель?..
– Миджель – это я! – раздался голос. У входа в палатку стоял мужчина лет где-то за тридцать, облаченный в латы, вид которых показался девушке знакомым. – Когда Таир увидел, что ты ушла далеко вперед, он встревожился и предупредил меня…
– Как он мог вас предупредить? Он же немой!
– У него есть восковая дощечка со стилом. Этого хватает, чтобы объясняться с другими. Конечно, на помощь позвать он не может… хотя…
– Что?
– Понимаешь, когда человек безвозвратно что-либо теряет – он довольно быстро приспосабливается как-то восполнять потерю. Немые люди приучаются как-то выражать свои мысли мимикой, эмоциями… У меня глухонемой дядя, я знаю, что говорю. Так вот, Таир явно не привычен к тому, чтобы общаться исключительно знаками. Либо он онемел совсем недавно, либо…
Теперь Полина вспомнила, где раньше видела Миджеля. Это был тот самый охотник со щитом-экю. Сейчас при нем не было ни щита, ни шлема – потому Полина и не смогла опознать его сразу.
– …Благодаря Таиру, – продолжал Миджель, – я и мои товарищи сумели прийти к тебе на помощь. Ты отделалась дешево – пара ушибов, укус стриги – все это успешно сняли лекари с клириками. К сожалению, Керпень – один из моих товарищей – был тяжело ранен; ни лекари, ни клирики ничего не смогли сделать…
– Простите…
– Не надо. Сожалениями никого не вернешь… Так вот, я, вместе с Таиром и Герчером, перенес тебя сюда, в лагерь Легиона…
– А у вас тут лагерь, да? Я не знала…
– Ага, на случай если понадобятся подкрепления… К сожалению, де Фарлоу так и не нашли, ни живым, ни мертвым – и боюсь, надежд на то, что он жив, почти не осталось.
В это время у входа в палатку появился мужчина средних лет – Полина сразу признала в нем охотника со щитом и моргенштерном. Держа шлем в руке, охотник что-то сказал Миджелю. Тот также тихо что-то ответил; охотник кивнул и исчез в темноте.
– Прошу прощения, сеньорины, – Миджель повернулся к Полине с Мареттой, – но я вынужден вас покинуть. Надеюсь, мы еще сможем увидеться…
– Что-то случилось?.. – привстала на постели Полина.
Но Миджель уже скрылся из виду.
Полина повернулась к Маретте:
– Объясни, что происходит! Опять массовое нашествие?..
– Ох, Полина, боюсь, что теперь такие нашествия будут постоянно.
– Но мы не выдержим!
– К сожалению, да. Если только…
– Уничтожить причину нашествий? Ты это имеешь в виду?
– Да, только делать это будем не мы. И уж точно не ты. Лежи, отдыхай…
«М-да… – размышляла Полина, – не так уж и давно я жаловалась, что работы для Избранной как-то не предвидится… А теперь работы хоть отбавляй: и Элдеры, и сумрачнолесские твари, и доспехи Черного Рыцаря… А тут еще и вор этот призрачный со своим квестом, и граф со своей дурочкой-племяшкой, и какие-то интриги мадридского двора на горизонте маячат… И ведьма эта предобрая… блин, ну как же ее зовут? Гонорея? Пездосия? Пенисуалия? Ох, Единая Воля, не хочу я больше быть Избранной, хочу домой!..
…С другой стороны, смогу ли я, вернувшись домой, найти там место для себя? С работы меня выгнали, квартира сгорела, Кирилл оказался последним гадом… А главное – Высокоземье изменило меня саму. Блин, мне здесь понравилось!.. Вот всегда в книжках про попаданцев мне этот момент казался натянутым – когда герой почти не тоскует по покинутому им миру. Как же так – герой обязан тосковать по родине! А вот я сама оказалась в роли такого героя – и что? Конечно, временами тоскую; но… не так, чтобы прям кусок в горло не лез. Что меня реально здесь тяготит, так это отсутствие кофе. Ах, кофе, кофе!.. Хоть растворимый, с гадским вкусом… за пакетик, я бы, наверное, согласилась на любой квест…»
Полина приподнялась. Маретты в палатке не было – должно быть, ушла, пока Полина пребывала погруженной в раздумья. «Ну вот… сама сбежала куда-то, а меня оставила… А почему, собственно, я должна сидеть на месте?» Девушка заглянула в ИНВЕНТАРЬ – там она держала полную смену одежды, как раз для подобных случаев. Спустя минуту полностью одетая Полина осторожно выглянула из палатки.
Лагерь представлял собой несколько палаток, окруженных кольцом из карет и повозок, видимо, пригнанных из города. Людей в лагере было немного: несколько стражников; конюх, присматривавший за лошадьми, согнанными в импровизированное стойло; в одной из палаток Полина увидела пару раненых и монахиню – к сожалению, это была не Паулита.
– Что происходит? – спросила Полина у монахини.
– Кажется, опять стая… Точно не знаю.
– А куда все ушли?
– Наверное, туда… Я не знаю точно…
Поняв, что толку от монахини будет немного, Полина оставила ее в покое. Выйдя, она заметила неподалеку сложенные в ряд и накрытые кусками холста продолговатые предметы. Девушка быстро догадалась, что это – и от этой догадки нервно сглотнула.
Над мертвыми телами стоял стражник в каске. Завидев Полину, он пристально на нее посмотрел, отчего ей стало неуютно.
– Ээ, простите… – замялась девушка – Керпень… здесь?..
– Вон он. – Стражник кивнул на одно из тел. Полина осторожно отвернула ткань. Перед ней было тело «викинга»; тут же лежали его щит и меч.
– Спи спокойно, – прошептала Полина. – И прости меня… дурочку…
Идя вдоль ряда карет, Полина вдруг услышала, как кто-то тихонько зовет ее:
– Пст, пст!.. Госпожа Инверс!..
– Гофро, ты? – Полина присела на корточки. – Ну хоть у тебя все в порядке!..
– У меня-то в порядке… чего не скажешь обо всех остальных!
Полина никогда еще не видела Гофро Суслика таким встревоженным.
– Что случилось?!
– Тише… У местных существует поверье… нечто вроде пророчества… Говорят, что Иннитарси падет, когда Сумрачнолесье двинется на него.
– Пока Бирнамский лес не пойдет на… в общем, куда-то там… – тихо произнесла Полина. – Но ты же не хочешь сказать…
– Именно. Из леса вышел хуорн, и сейчас его пытаются остановить.