Мечник Сурахамато имел такой же характерный узковатый разрез глаз, как и мастер оммёдзи; но в остальном они различались, как день и ночь. Это был высокий мужчина крепкого телосложения, возрастом далеко за сорок. В отличие от Хэня, он практически не знал местного языка, и мастеру оммёдзи приходилось выступать в роли переводчика. Что же до ниндзя, то его пол было крайне затруднительно определить – но уже по иной причине, нежели в случае с Хэнем. С ног до головы Ксидзо был облачен в черный костюм, и даже его лицо было скрыто под маской; многие предлагали сорвать с него эту маску или подкараулить его в ситуации, когда он будет вынужден маску снять – но охотников перейти от слов к делу пока что не было видно. В итоге Рукарт прямо спросил Хэня, мужчина Ксидзо или женщина.

      – Хоменнасай… – Хэнь смущенно опустил глаза. – Да простит меня Рукарт-доно… дело в том, что я и сам этого не знаю.

      – Как не знаете?.. Я думал… Ну хотя бы Сухо… сумо… ну мечник хотя бы знает?

      – Вряд ли… хотя я у него не спрашивал. По правде говоря, спрашивать о таких вещах неучтиво…

      – Но у нас тоже считается неучтивым… обращаться к человеку, как… ну, к представителю не того, хмм, пола…

      – У ниндзя нет пола, нет лица, нет имени… Его путь – всегда оставаться тенью, внезапно наносящей врагу удар. Или сеющей в его рядах раздор и провоцирующей одних нападать на других. Вы видели – он это делает мастерски.

      – Все-таки я этого не понимаю…

      – У всего сущего есть путь, по-нашему, «дао». Все сущее следует пути-дао. И даже если кто-то полагает, что сошел с этого пути – по своей воле, или нет – в действительности, скорее всего, в этом и состоял его путь. Считается, что постичь дао можно, только достигнув его; но говорят… иногда… дао само дает о себе знать. Дает знать о себе через некую силу… которую здесь именуют Единой Волей…

      Рукарт промолчал. Всегда, когда речь заходила о Единой Воле, он терялся и замолкал.

      В первый же день пребывания Сурахамато в Иннитарси с ним произошел инцидент. Войдя в бар, мечник подошел к стойке и произнес:

      – Во дя хоши диринко!

      – Что вы хотите? – переспросил бармен.

      – Диринко! – Свои слова мечник сопроводил жестом, при виде которого бармену все стало ясно.

      – Ах, выпить!.. Сейчас-сейчас… – Бармен наполнил стакан водкой из бочонка. – Пожалуйста…

      – Домо аригато! – резким отрывистым тоном произнес Сурахамато, забирая со стойки стакан. Весь бар уже смотрел на него – никто не сомневался, что суровый воин и в выпивке должен быть суров. Сурахамато сделал глоток, и…

      – Гья-а-а-а-а!!! – выплюнул оказавшуюся у него во рту жидкость прямо на стойку, и долго не мог прокашляться. Завсегдатаи бара облегченно выдохнули, раздались смешки (скорее нервные, чем ехидные).

      Прокашлявшись, Сурахамато обернулся и обвел бар мрачным взглядом. Смешки тут же затихли; посетители под взглядом мечника застыли с неестественно постными лицами. Сурахамато снова повернулся к бармену.

      – Диринко! – повторил он, подняв вверх два пальца. Кивнув в знак понимания, бармен налил мечнику два стакана (на этот раз вина, а не водки). Поднеся стакан к губам, Сурахамато мелкими (поневоле) глотками опорожнил его. Среди посетителей бара кто-то зааплодировал. Бросив в сторону посетителей помутневший взгляд, мечник взял второй стакан… выпил его примерно до половины… затем поставил на стойку, как будто собравшись отойти по важным делам… но вместо этого, запнувшись, упал на пол.

      Двое посетителей кинулись к упавшему. Судя по всему, Сурахамато слишком много выпил (правда, никто не ждал, что два стакана вина для него окажется «слишком много). Кто-то сбегал за Хэнем; тот влил мечнику в рот отвар из флакона, прилепил на лоб бумажку, после чего мечника унесли на руках. Посетители еще долго обсуждали различные случаи, когда кто-то из знакомых перебирал с алкоголем, и что из этого выходило.

      На следующий день Сурахамато был уже на ногах, как ни в чем ни бывало; однако при встрече с охотниками он с мрачным видом отворачивался. Хэнь по секрету сообщил Рукарту, что мечник переживает, опасаясь, что он нарушил какие-то правила.

      – Передай ему, – ответил Рукарт, – что никаких правил он не нарушил. Ну, перебрал лишнего – с кем не бывает!.. Хм, в ваших краях так заботятся об этикете, что даже пить стараются по правилам?

      – Таков путь… – Хэнь развел руками.

      Годенрой сидел в верхней комнате иннитарсийской гостиницы перед светящимся в сумраке палантиром. За окном шел полудождь-полуснег – обычная, в общем-то, для данного времени года местная погода.

      – …Я связался с представителями ордена святой Дэллейи, – доносился из палантира голос Нербавена, – и они сообщили, что никакой монахини в Ангерфурт они не посылали.

      – Выходит, самозванка… – Годенрой даже не удивился. По пути в Иннитарси он встретился с настоятельницей ангерфуртской обители. По ее словам, Паулита прибыла к ним еще в самом начале сентября (вскоре после похищения доспехов Черного Рыцаря, но до падения звезды – Годенрой отметил этот факт про себя). Бумаги, которыми Паулита подтвердила свою личность, выглядели внушающими доверие; однако Годенрой знал – если каким-то заговорщикам понадобилось внедрить куда-либо своего человека, они сумеют подделать документы. Куда интереснее было то, что за Паулиту поручился не кто иной, как… де Фарлоу. С одной стороны, это как будто подтверждало, что Паулита не самозванка. С другой стороны – кто может поручиться, что де Фарлоу не состоял в заговоре?..

      Свои подозрения Годенрой изложил Нербавену.

      – Если де Фарлоу и впрямь был замешан в заговоре, – рассуждал он, – то я догадываюсь, что его заставило примкнуть к заговорщикам. Если Паулита пообещала ему избавление от ликантропии – он вполне мог подтвердить в ее отношении что угодно.

      – Возможно. – Нербавен кивнул. – К сожалению, де Фарлоу уже ничего нам не подтвердит. К счастью, сама Паулита жива, и…

      – …как свидетель, немногим лучше де Фарлоу. После ранения она потеряла память. Я уже беседовал с ней; она помнит лишь то, что мы знаем и без нее. Похоже, что остается только Маретта. Она потомок семьи Кэрис, известного магического рода; стало быть, можно не опасаться, что она самозванка. В отличие от де Фарлоу, она жива и здорова; в отличие от Паулиты – в здравой памяти…

      – Я бы не был так уверен.

      – В смысле?

      – Детство Маретты прошло в селении Беладжи, что в одном из пограничных графств. Во время нашествия орка Буур-Хэя Топтателя Травы, Беладжи было разрушено, а его жители – либо перебиты, либо пленены. Семейство Кэрис было спасено силами магической гильдии – их сочли слишком ценными, чтобы вот так оставить оркам…

      – …А остальных, видимо, сочли недостаточно ценными, чтобы спасти? Узнаю почерк Варбина!..

      – Не суди его строго. Армия графства, попытавшаяся остановить Топтателя Травы, была разбита им наголову, а подкрепления стояли слишком далеко. Варбин спас тех, кого счел самыми ценными. Я почти не сомневаюсь, что тут не обошлось без коррекции памяти, чтобы воспоминания о потерянных друзьях детства не мешали девочке постигать секреты магии. Вторжение Топтателя Травы вообще не любят вспоминать – особенно в связи с тем, что остановить орду в итоге удалось одному-единственному мечнику.

      – Один-единственный мечник победил целую орду?!

      – Конечно, не всю, а только ее предводителя. Он вызвал Буур-Хэя на поединок чести; отказаться тот не мог, даже если бы захотел – слишком многие обвиняли его в нерешительности и трусости. В итоге мечник выиграл поединок, и Топтателю Травы пришлось выполнить его условия – уйти с земель Королевства восвояси.

      – Все-таки не верится…

      – Ну, это был хороший мечник, да и оружие у него было класса ЛЕГЕНДАРНОЕ. Увы, за свой подвиг он получил… какую-то медаль, плюс некоторую сумму денег – считай, что ничего. Дело в том, что он был полукровкой эльфийского происхождения, и кое-кто боялся, что это не понравится нашим бикерайхским друзьям. Но вернемся к делу. Итак, вы намереваетесь побеседовать с Мареттой…

      – …и с тем хоббитом, Гофро Сусликом. Возможно, он поможет пролить свет на историю Таллимы.

      – Что ж, действуйте. Но должен вас кое о чем предупредить. В последнее время в астрале отмечены некие непонятные возмущения. Маги уверяют, что это временные трудности. Возможны перебои со связью через палантиры. Просто имейте это в виду…

      Несмотря на то, что часы показывали без пятидесяти четырнадцать – за окном царили сумерки, пахнущие сыростью, грязью и чем-то нехорошим, что наводило на мысль о сгнившем в ближайшем подвале трупе. Пылающий в камине огонь несколько смягчал чувство обступившей со всех сторон тьмы, разгоняя ее своим жарким трепещущим светом; однако тьма никуда не делась – она просто отступила в темные углы комнаты, в неосвещенные подворотни, в подвалы, погреба, катакомбы. Она висела над Иннитарси карающим роком; когда свет погаснет – она выйдет и вернет утерянное с процентами…

      Кроме Маретты и Гофро, которых Годенрой письменно просил о встрече, в гостиной присутствовал и третий гость, точнее, гостья. Сестра Паулита восседала на кресле-каталке, сложив руки на укрытых шерстяным пледом коленях. Она заметно похудела, осунулась и из-за этого стала действительно похожа на святых с миниатюр в старинных книгах.

      – Итак, – начал Годенрой, – мы собрались здесь, чтобы обсудить загадочные события, касающиеся как каждого из нас, так и всего Иннитарси… а возможно, и всего Высокоземья. Я попытался составить список этих странностей, разбив их на группы… если не возражаете, я начну. Номер один – это факты, связанные с сестрой Паулитой.

      – Вы говорите… о том, как я, вроде бы, воскресила человека?.. – Паулита прижала руки к груди. – Знаете… я говорила с исповедником… Он полагает, что никакого воскрешения не было. Что та девушка просто была оглушена и впала в оцепенение; а во время заупокойной службы пришла в себя и встала. Я думаю – может, он был прав?

      – А что говорит коронер? – подала голос сидящая возле камина Маретта.

      – Коронер не отрицает, что признал ту девушку мертвой; но допускает, что он мог ошибиться…

      – Да какая тут может быть ошибка! – Стоявший поодаль Гофро сорвался с места и принялся быстрым шагом ходить по комнате, эмоционально размахивая руками. – Коронер, по сути, был и не нужен; все было понятно с первого взгляда! Она окочурилась, отдала концы, сыграла в ящик, пнула ведро – одним словом, она была мертва, как вот этот вот стол!.. – Остановившись возле столика, Гофро несколько раз стукнул кулачком по столешнице.

      – Но сейчас он сам признает, что…

      – Да что он признает! Просто на слухи о воскрешении, как мухи на разложившееся, слетелись всякие свято… простите, святая сестра! Они принялись убеждать всех, что никакого воскрешения не было, что всем все привиделось, требовали прекратить разговоры, подвергающие сомнению авторитет церкви… Но я был там! Я все видел! Де Фарлоу проткнул Таллиму насквозь – от такой раны издох бы даже слон! И тем не менее, Паулита смогла ее воскресить…

      – Вообще-то, – резонно заметил Годенрой, – чтобы воскресить человека – подчеркиваю, воскресить, а не поднять в качестве нежити – нужно огромное количество маны. Как известно, источник маны для священника – божественные сферы, в данном случае Высшие Силы. Чтобы получить достаточно маны для воскрешения, надо обладать высокими показателями ВЕРЫ. Достаточно ли ее в Паулите?..

      – Нууу… – Паулита опустила взор – Я слышала про то, как группа приключенцев пробиралась по горам… и один из них, гном, упал в пропасть… В отчаянии он стал махать руками… и в итоге смог взлететь… и благодаря этому спасся…

      – Это старый анекдот, – возразил Гофро, – у него борода уже длиннее, чем у его героя!

      – Ладно, – королевский офицер кивнул, – оставим это на потом. Номер второй – та девушка, которую Паулита воскресила. Некая Таллима, воровка, слывущая одной из лучших среди представителей своего класса… хотя даже для лучших находиться в двух местах одновременно – это уже перебор.

      – Одновременно в двух местах?! – Гофро насторожился.

      – Да, она посредством телепорта покинула Иннитарси и отправилась в Бикерайх… где умудрилась оказаться замешанной в дело об убийстве полицмейстера.

      – Убийстве?! О черт!.. Я боялся, что эта тварь натворит дел…

      – Какая тварь??

      – Доппельгангер. Отродье Бездны, способное принимать чужой облик. – И Гофро Суслик начал свой рассказ (конечно, с некоторыми купюрами). Когда он закончил, в зале воцарилась напряженная тишина, нарушаемая только влажными шлепками капели за окном да треском дров в камине.

      – Проклятие!.. – прошептал офицер Его Величества. – Вот оно что… Одной загадкой стало меньше… и одной головной болью для всех нас больше!.. Простите…

      Рванувшись со своего места, он едва не бегом покинул каминную залу, оставив собравшихся в недоумении.

      Поднявшись к себе, Годенрой первым делом активировал палантир.

      – Сэр Нербавен! – говорил он срывающимся от волнения голосом. – Сэр Нербавен! Срочное сообщение…

      Ответом ему были только рябь в хрустальном шаре и шипение астральных помех, переходящее в рычание, заставляющее шар вибрировать. Вибрация становилась сильнее, сильнее – такой, что палантир с дребезгом подпрыгивал на столе… И вдруг он взорвался, с грохотом разлетевшись на осколки – точно батавская слеза под ударом молота.

      Одновременно со взрывом палантира с улицы донесся тревожный звук набата.