Красное небо однотонно высилось над такой же красной мягкой на вид равниной. Недвижимо. Неизменно.

Лежавшая на кровавом месиве Голод Душ закрыла глаза и забила кулаками. Словно билась в безмолвной истерике. От каждого удара вверх разбрызгивалась красная жидкость, пропитывая чёрную накидку, в которую та была одета.

Перевернувшись на бок, девушка свернулась в клубок. Длинные чёрные волосы слиплись и покрылись коркой.

Как же хотелось исчезнуть… Не умереть, а просто покинуть этот безумный пустой мир, где их когда-то заточили. Подлый братец! Как он мог так с ними поступить? А Шепфа? Почему он не помешал ему?

«Я думала, мы близки», — Голод Душ перевернулась на живот и уткнулась лицом в кровавую жижу. Дышать было необязательно, поэтому она не могла задохнуться, всего лишь чуть позже пришлось бы помучиться с очисткой носа. Но это её мало волновало.

Она. Устала. От. Безделья.

Следить за Войной было скучно. Он или бегал с мечом наперевес за неудачными экспериментами Матери, или же занимался соитиями с Ди.

Демагогия чаще спал, чем бодрствовал. А если пробуждался, то быстро наскучивал попытками вывести из себя.

Бедствие и Смерть, как самые старшие, прогуливались по миру. Так что смотреть на них казалось мукой. Ничего интересного.

Чума сидела подле Матери, а Псидемия тенью следовал за ней.

А братец Голод игнорировал её существование последние годы. Последние, должно быть, тысяч так пятьдесят. Наверное. Время тут текло ужасно медленно.

«Ты решила закопаться?»

«Иди ты обратно», — девушка слабо махнула рукой куда-то в сторону, так и не отрывая лица от земли.

«Тебе же не нравится, когда накидка грязная. Пошли на гору».

Голод Душ показала собеседнику кулак. За который её подняли рывком и поставили на ноги. Она накуксилась и продолжила недвижимо стоять, надеясь, что её так и оставят. Но нет, собеседник поднял на плечо и куда-то понёс. Руки девушки стали отбивать ритм на попе несущего. Его она услышала в последний раз, когда столкнулась с людьми. Грязные, несуразно одетые, с копьями они набросились на другую такую же группу. Видимо, они дрались за территорию с едой, совсем как дикие животные, от которых недалеко ушли.

«Сам в итоге стал грязнулей. Брось меня, а то забью твою задницу до смерти!»

Собеседник промолчал, терпя издевательства ноши. А девушка продолжила. Когда ей наскучило бить по заднице, то она стала щипаться за бока. Что вынудило носильщика снять её с плеча и взять на руки. Но и тогда девушка не успокоилась и принялась лапать грязными пальцами его лицо. Даже забралась мизинцем в ноздрю.

«Ты как… Детёныш человека!» — Собеседник поставил её на ноги. Босые ступни обдало холодом костных пород. Гора, где жил её «двойник» — Голод.

«И много ли ты видел живых детёнышей людей?» — Девушка замерла на месте, терпя прикосновения какой-то ткани к лицу.

«Не напоминай. Мы просто выполняли приказ Матери. Этих двоих стоило научить манерам».

«Я тоже хочу создать свой мир! Почему мне нельзя?» — Голод Душ топнула ногой.

«Потому что он будет мёртв и несчастен, как и ты внутри».

«Я… Я бы сделала так, что там было бы красиво. И пели птицы! И было много ярких предметов. И…»

«Занялась бы бездумным копированием миров Старших? Видишь, ты не можешь ничего своего выдумать».

Девушка открыла глаза. Брат аккуратно провёл тряпкой от её локтя до кисти рук. Его туника и штаны оказались заляпаны коричнево-бурой субстанцией, в которой была измазана Голод.

Одно имя на двоих, брошенные всеми и ненужные даже друг другу. И если девушку это задевало, то вот брату было всё равно. Он никак не выказывал неприязнь. Всего лишь присматривал за ней, избегая остальных.

«Переоденься. Мы идём к Матери».

Девушка встрепенулась и послушно отошла к кульку вещей, которые было позволено им взять с миров Старших. Она достала чёрный наряд демоницы, что убила касанием. Ну, очень уж Голоду Душ понравилось платье, а творение Шепфамалума отказалась делиться. Переодевшись, она осмотрела вещи ещё раз, а после обеспокоенно заозиралась, перебегая с места на место.

«Сядь, не мельтеши», — брат устало попросил перестать бегать по вершине в поисках какого-то предмета. Сам он уже переоделся и пятернёй пригладил непослушные и торопящиеся волосы.

«Гребень. Братец Голод, его нет…» — В мысленном послании звучала паника.

«Рука тебе на что? Пригладь, потом найдешь. Воров здесь нет. Никто не осмелится подойти к моей горе».

Но девушка продолжила поиски. Она поднимала каждый костный камень, заглядывала в каждую расщелину, рукой шарила по дну каждой кровавой лужицы, совсем не заботясь о внешнем виде. А потом осела на землю и ошарашено обвела пространство взглядом.

На глазах появилась жидкость. Голод подняла руку и неверяще утёрла их. Этот гребень был ей дорог. Первый и последний подарок от человека. Добровольный, между прочим. Человеческая девушка отдала ей его. Черты лица стёрлись из памяти, но ощущение тепла и радости от единственной встречи остались. А теперь внутри образовалась горькая пустота.

«Ты чего? Это ещё что такое?» — брат прикоснулся к её локтю, поднимая на ноги.

«Гребень жалко».

«Из-за безделицы в… — Голод замер, подбирая слово, а после притянул сестру к себе и осторожно стал поглаживать по плечам. — Я видел, что так успокаивали друг друга крылатые дети Старших, когда у них появлялись слёзы».

«Мне не нужна жалость. Мне нужен мой гребень», — противореча своим словам, девушка прижалась к нему, терпеливо ожидая пока успокоится. Что произошло так же неожиданно, как и появились слёзы.

Кое-как привели они её волосы в в порядок и лишь после этого отправились к Матери.

Там уже собрались все обитатели кровавого мира. Чистильщики, что окружили пяток земли, над которой висела распятая Матерь. Дети, что остались запечатаны вместе с ней. И даже некоторые неудачные эксперименты каким-то чудом добрались до этого места.

Цепи держали в воздухе хрупкую фигуру, закрывая той рот и глаза. Печати, которые детям было не в силу сорвать. Стоило ожидать глупца, что по незнанию высвободит первых из них, чтобы они могли спасти Матерь и отомстить Старшим.

В чём был смысл собрания девушка так и не поняла, послушно кивая головой и ожидая окончания. Самым сложным оказалось не отпускать едкие замечания на любое предложение Демагогии. Бездумно оглядываясь, она наткнулась на Чуму. Некогда лохматая сестра теперь была аккуратно приглажена и словно бы сияла изнутри. Нет, у неё всегда были прямые волосы, однако… Такого красивого эффекта можно было добиться всего лишь благодаря гребню. Её гребню!

«Приятных снов, Матерь!»

С трудом дождавшись окончания собрания девушка направилась к старшему брату.

«Брат Смерть. Как дела? Что нового в нашем скучном однообразном мире?» — Голод Душ пиявкой вцепилась в руку Смерти. Обезображенная половина лица исказилась в усмешке. Тот понял, что ей что-то надо.

«Чего тебе, Голод Душ?»

Девушка поморщилась. Старший брат всегда называл её так, как задумала Матерь. Её мнение особо не учитывалось. А ей очень хотелось выделяться, иметь что-то своё. Хотя бы имя. Но сейчас она подошла не для очередной обидной ссоры. Ей требовалась помощь.

«Чума украла мою вещь. Помоги вернуть, брат Смерть».

Смерть дрогнул, словно бы рассмеялся.

«Доказательства есть, кроме глупых домыслов?»

«Но, брат Смерть! Она всегда мне завидовала, а сейчас она красивая. Именно она украла мой гребень. Помоги вернуть».

Смерть стряхнул руку сестры и продолжил свой путь, проигнорировав просьбу и оставляя девушку позади. Она остановилась, опустив глаза на грязные пальцы ног. Ей не захотели помогать…

«Я забрал твой гребень у Демагогии. — Брат Голод продемонстрировал костный гребень. — Он хотел поразвлечься, только одного не учёл: у Чумы свой гребешок появился. Псидемия сделал».

«Спасибо». — Голод Душ с трепетом приняла предмет.

«Не теряй. Он тебе ещё пригодится красоту наводить».

***

Мими протянула ноту, заканчивая плести венок. Цветочный ковёр в закатных лучах солнца выглядел прекрасно. Вдохнув полной грудью, она мысленно призвала Водоворот и очутилась в Школе.

Надев на одну из статуй своё плетение, Мими завернула в выделенное им с братом крыло, а спустя ещё пару минут вошла в свою комнату. Везде лежали пакеты с одеждой, косметикой, высились стопки книг, милые статуэтки и иные побрякушки. И посреди сего хаоса гордо и опрятно выглядел туалетный столик с трисамом.

Мими сбросила зелёное платье, в котором гуляла по Земле, и нарядилась в чёрное, с цепочками на поясе. Подобрала туфли на высоком каблуке. И лишь после этого занялась волосами. Расчёска из пластика проворно распутала запутанные локоны. Шпильки закрепили прическу.

Мими была настолько увлечена собой, что не заметила визита Голода.

— Опаздываем.

— Это ты опаздываешь, а я всё делаю в срок. Не мешай. Я успею. — Мими открыла косметичку, разыскивая какое-то одной ей известное средство.

Чиркнула зажигалка, потянулся тонкий шлейф дыма. Голод в ожидании закурил, сбрасывая пепел в пепельницу, которую сестра так же прихватила по причине «её красоты», а не для его удобного ожидания.

— Мы идеальны, а ты всё пытаешься приукрасить себя. Зачем?

— Забыл, из какой грязи мы вышли? Я просто хочу, и я буду красивой. — Чёрная помада легла тонким слоем на пухлые губы.

— На фоне Чумы ты даже без косметики красива.

— О, комплимент? Это на тебя так Вики повлияла? — Голод нахмурился, а Мими тихо рассмеялась. — На фоне Чумы даже последняя уродливая субантра та ещё красавица. Но всё равно спасибо.

Мими открыла резную шкатулку. Внутри лежал костный гребень. Потрескавшийся, лишившийся зубца и былого лоска. Девушка взяла его и положила внутрь поясной сумочки под удивлённый взгляд брата.

— Зачем ты таскаешь это старьё?..

— Сам ты старьё! Это память. Как и подвеска, что я тебе принесла. Почему не носишь?

— Не хочу. — Сухо бросил Голод, туша сигарету об стекло пепельницы.

Мими пожала плечами, надевая на себя цепочку с весами. Ей верования людей казались забавными.

— Пойдём, брат. Пора поприветствовать Матерь.

Сиблинги голода покинули Школу, направляясь к месту снятия Печатей, дабы завершить освобождение своей Матери.