В горло потекла жидкость, я поперхнулся, закашлялся. Второй глоток. Горькое, травяное… Шум в ушах… Темно… Холодно… Руку что-то сдавило… Паршиво… Ощущения возвращаются нехотя, по чуть-чуть, и все неприятные. Спать… Холодно… Никогда мне карусели не нравились…
Опять… Горько… Холодно… Когда карусель остановится? Дурацкая забава!
Пить… Холодно… Плохо…
— Элу, ты меня слышишь? Элу, очнись!
…Слышу… Не хочу… Отстань…
— Элу, если не можешь ответить, хоть моргни. Картинку повесь.
Отстань… Не кричи…
— Элу! Элу, придурок!
Сейчас бить начнёт… Сил нет… Горько…
— Г-га-дость…
— Имбецил!!! Пей!!! Всё пей, раз уж очнулся!
— Х-хо-лод-но…
— Ничего, отвар теплый!
Горькое опять полилось в рот, потом меня куда-то понесли, закружили… Я опять на карусели? С усилием поднял веки. Светло. Лежу. И падаю. В кружащееся небо. Тошнит, но ничего, пройдет. Падать в небо – это здорово. Тепло… Наконец-то тепло… Спать…
— Элу?
Открыл глаза. Мы на болоте? Столько мошкары… Меня приподняли, опять напоили горьким. Зевнул, попытался проморгаться. Кажется, мошки не на болоте, а у меня в глазах.
— Элу, ты как?
— Хреново…
— Нож решил поменять хозяина? Ты и его уже достал?
Не выдать себя… А почему? Какая разница?.. Пусть узнает и добьет… Нет, нельзя… А если… Ножа больше нет со мной?! Ведь я попрощался. Но жив… Не знаю, о чем горевать больше, о разлуке или о жизни, да и горевать особо не хочется, смотрю на мир и на себя словно издалека и не особо интересное. Но всё же, всё же… С замирание сердца протянул руку… Знакомая тяжесть.
— Элу! — предостерегающий окрик.
Ласкаю пальцами рукоять. Прости меня, друг, я обманул тебя. Ты не сердишься?
— Сними повязку, — хриплю. — И не вмешивайся.
— Элу, ты меня с кем-то перепутал? Думаешь, можешь преспокойно истечь кровью в моем присутствии?
— Айре, я прошу. Мы с ножом либо миримся, либо расстаёмся. Сейчас. Он ждет.
— Подождёт ещё!
Закрываю глаза, не хочу видеть. Пальцы дрожат, дрожат руки. Очень хочется жить. Что-то касается руки с ножом, пальцам становится горячо. Айре неясно шепчет. Проваливаюсь в темноту.
Пробуждение качественно отличается от предыдущих. Жрать-то как хочется!!! И пить! И противоположный процесс. И умыться, а лучше – искупаться. Утро, воздух свеж и прохладен, под одеялом тепло, уютно и даже слегка жарко. Ого! Жарко от того, что мы лежим на одном одеяле, укрывшись другим. Мы! Айре по-хозяйски меня обнимает. Осторожно освобождаюсь. Пусть спит.
Жрать! Пить! В кусты и купаться! Жаль, всё одновременно не получится... Голова кружится, но это пройдет.
— Всё, бездельник! Сегодня твоя очередь готовить. Вылезай, я есть хочу! — кричит мне с берега Айре. Счастливо улыбаюсь, жизнь – до смерти приятная штука.
***
— А теперь я хочу знать подробности, — за завтраком начал Айре. — На кой тебе ночью понадобился нож и почему утром вместо завтрака я увидел бездыханное тело.
— Оно действительно было уже бездыханным? – удивился я. — Как же ты меня вытащил?
— Оно ещё дышало, — поправился Айре. — Но выглядело несколько хуже обычного. Итак?
Я ему мальчишка-подчинённый, чтоб оправдываться? Это моё дело!
— Ага, — согласился Айре. — Но мы пошли вместе. Вернуться желательно в том же составе.
— Если я не вернусь, никто не посмеет тебя упрекнуть. Я же отщепенец, сбежавший из клана.
— Ты – глава клана Элу! И останешься им, пока находишься под моей защитой. Ты сам ко мне пришёл, я тебя принял и отвечаю за твою безопасность. Хотя лучше б я тебя сразу же выдал! От тебя одно беспокойство!
— Не правда, беспокойств много и каждый раз разные!
— Я слушаю твои объяснения.
Что говорить ему? Что нож надо кормить? Что с ним надо общаться? А нож не обидится, если его оклеветать? Всякой наглости есть предел, даже моей. Тянуть время, может что-нибудь придумается.
— Хоть расскажи, как дело было. Не люблю участвовать в развлекалове, и ничего не помнить о нём на следующее утро. Обидно даже.
— Что тут рассказывать? Просыпаюсь и вижу: валяется тело с порезанной рукой, на руке нож, крови почти нет. Про характер ножа ты мне говорил, поэтому отбросил его мечом, перевязал тебя, отпаивал… два дня…
— Два дня?!
— Сегодня третий.
— !!! — Не могу найти цензурных слов, не знаю, что чувствую. Айре, мой хранитель, ты вытащил меня с того света. Хороший, заботливый, надёжный. Ты действительно лучший из тайне. Я люблю жизнь и радуюсь, что удастся пожить ещё… Но лучше б я умер!
— Я жду объяснений.
Интересно, насколько безупречна его система самонаведения? Удастся ли мне ускользнуть?
— Айре, я когда-нибудь говорил тебе, что ты лучший из тайне?
— Не увиливай.
— Но ты действительно лучший, — я смотрел на него с обожанием, не боясь переиграть, в кои-то веки я совершенно искренен на всех уровнях.
В таких разговорах есть что-то общее с битвой. Айре невозмутим, как клинок, спокойно и без суеты загоняет меня в угол. Я пытаюсь отвлечь его посторонним трёпом. Как не проиграть ему? Разве что с читерским ножом. Надо срочно искать объяснение, такое же убедительное, хоть и невозможное.
— Айре, понимаешь, я вечером сел медитировать, а то в последний раз это было так давно! То есть не очень давно, после твоего массажа я тоже медитировал, знаешь, как классно было, ты сотворил такое, такое… У тебя волшебные руки! Пожалуйста, сделай так еще! Ой! Не это! Не бей меня, я всё скажу! Так вот, я сел медитировать и увидел, как красиво сияют угли тёплым уютным светом. Мне подумалось, если поймать их отражение, получится очень красиво, а если соединить заклинанием их свет с картинкой и развесить по деревьям, будет совсем как в одном невероятно сказочном мире… Вот бы тебе его показать… Только там свечение разноцветное, а у меня получится только оранжевое… Хотя, если попробовать жечь разные материалы…
— Элу!
— Да, я продолжаю. Отражение. У ножа очень интересная поверхность, а я и не задумывался о том, как она отражает предметы. Я достал его, ну и… Мы ведь поужинали, а он нет. Мне стало интересно, а сколько он может выпить, он же такой небольшой… И куда в него столько вмещается? Может, он переправляет лишние дары в подпространственный карман, такую подпространственную канистру, чтоб потом пить по мере необходимости…
— Элу, что за чушь ты несёшь?
— Я несу чушь и стараюсь её не расплескать, ведь хороша только полная чушь. Таким образом, мы имеем субстанцию, которая одновременно жидкость, так как может расплескаться, и сосуд, в котором она находится, причём качество субстанции зависит от её количества, то есть от степени наполнения сосуда, ведь хороша только полная чушь!
Айре уже готов сам меня зарезать, только чтоб больше не слышать. Пожалуй, хватит, теперь контрольный. Я умолк, принял максимально виноватый и смущённый вид, низко опустил голову:
— Айре, я знаю, что я придурок. И очень мало думаю, особенно перед тем, как сделать. Меня только везение спасает. Мне очень повезло, что ты мой друг. Спасибо, что спас меня! — и добавил, помолчав, шепотом, чтоб он знал, каких трудов мне стоит признание: — Прости меня, пожалуйста!
Я съежился, обнимая себя за плечи. Только последняя сволочь меня не простит. Только последний циник не поверит.
— Элу, ты придурок! — вздохнул Айре. Я осторожно перевёл дыхание, не спеша менять позу и выражение лица. Пусть видит воплощённое раскаяние. — А теперь расскажи, какие ещё сюрпризы в твоём ноже. Если б я знал, что им же и подлечить можно, насколько было бы проще!
— Проще?! — не выдержал я. — Айре, это непредсказуемая опасная хрень со своим собственным характером! Я с ней общаюсь исключительно на опыте и интуиции, а ты говоришь «проще»?!
— Уж куда проще, чем тебя отпаивать! Я не целитель, и никогда не хотел им быть. И целительство я знаю на совсем базовом уровне. Кастовать с мыслями «не будет ли хуже» – не то, чем я всю жизнь мечтал заниматься!
Мы опять шли к телепорту, но воздух потрескивал от нервозности. Айре старался не упускать меня надолго из поля зрения: версия про неосторожное обращение с ножом показалась ему неубедительной, в раскаяние не поверил, продолжая считать меня спятившим суицидником. И чем больше я пытался доказать обратное, тем пристальнее Айре наблюдал. Гиперконтроль сначала просто раздражал, потом откровенно бесил.
— Айре! Ты и в кусты за мной попрёшься? Не собираюсь я расставаться с жизнью! Тем более, в кустах! За кого ты меня принимаешь?
— За проблему, — невозмутимо ответствовал тот. — Причём общую. Мою, твоего клана, да и твою собственную тоже.
— Айре! Я куда взрослее и умнее, чем кажусь!
— Ага, — всё так же невозмутимо кивнул он. — Видно.
— То была случайность!
Спор вяло топтал кольцевую дорожку, нам обоим давно надоело, но тишина нервировала. Меня нервировала просто так, Айре – когда я пропадал из его поля зрения и слуха больше, чем на пару мгновений. Нормальный разговор не клеился. Не удавалось даже толком поссориться.
Обычно это моя сфера деятельности – управлять скандалами. Раздувать их или гасить, по обстоятельствам и потребностям. И обычно остаюсь в стороне, даже если кажется, что я участник. А тут и скандала нет, а настроение хреновое, причем у обоих… Придётся исправлять. Ну почему всегда мне?
— Айре, — начал я. — А ты тоже проверяешь свой клан?
— Что?
— Как в твоё отсутствие будут справляться. Только этого можно было и не делать. Ты их выдрессировал, они в любой момент ожидают, что ты вернешься и побежишь смотреть, что наворотили за твое отсутствие. И изо всех сил стараются, чтоб всё было в порядке, потому что ты грозен даже в благодушном настроении.
Айре промолчал. Я, вдохновленный молчанием, принялся жаловаться, что у меня так никогда не получится, восхищался его умением править, завидовал уважительному отношению, одним словом льстил, стараясь не переиграть. Когда Айре чуть расслабился, поинтересовался, откуда у него целительские навыки.
— Я же воин, — снисходительно объяснил он. – Воин должен уметь делать всё.
— И готовить? – подозрительно прищурился я.
— Я справлялся, пока ты труп изображал, — и, не успел я открыть рот, добавил: — но это – твоя обязанность, иначе ты совсем бесполезен.
Я решил не обижаться: гениальная догадка озарила подвалы моего разума. Айре злой, потому что голодный. Если я, бродяга, размышляю, что неплохо бы встретить щедрых местных…
— Один мой знакомый великолепно готовил. Может, он и сейчас готовит, не знаю, давно не виделись, — начал я. Только бы самому не сбиться с нужной темы. — И научил меня. Конечно, мне далеко до его таланта…
— Я заметил, — сухо буркнул Айре. — Очень далеко.
— Это потому что я готовил абы что, лишь бы съедобное. Но этим же невозможно питаться каждый день, на что спорим, ты ужин ждёшь с содроганием?
— Допустим.
— Тогда… — с воодушевлением продолжил я, но Айре оборвал:
— Нет.
Короткое слово превратилось в гранитный куб и вбило в землю по уши. Попробуем с другой стороны.
— Айре, нож у меня волшебный, но полноценного питания это не отменяет. Я был ранен…
— Сам виноват.
Снова куб, для разнообразия бетонный. И как в таких условиях вести беседу? Оказывается, вопрос задал вслух, потому что Айре пояснил:
— Не знаю, что ты замыслил, но заранее не одобряю.
— Но хоть озвучить мысль можно? Или продолжим нашу увлекательную закольцованную беседу «я раскаялся – я тебе не верю».
— Ладно, выкладывай, — сдался мой непобедимый спутник. Я поздравил себя с победой, украсил гранитный куб соответствующей надписью и уже сочинял хвалебную вису в свою честь, когда Айре напомнил, что время, отведенное на изложение моей авантюры, скоро истечёт. Спохватившись, я выпалил:
— Давай я подстрелю кого-нибудь и запеку на костре? Я правда умею! Тебе понравится!
— В чём же подвох? — пробормотал Айре, вроде бы в пустоту. Или это он у ясеня спросил?
— Во времени, — признался я. — Зверя нужно дождаться и подстрелить, потом приготовить, это дольше, чем каша. Зато вкуснее. И на завтрак доедим.
— Полчаса погоды не сделают, — снова сдался устрашитель всех раздолбаев. Я благоразумно не стал уточнять, что в полчаса не уложится ни один из этапов.
Собственно, мы не уложились и в три часа, но Айре не ругался, за что я испытывал горячую благодарность. Вроде-кролик получился умопомрачительно, хотя смутно брезжили какие-то соображения, что после стольких дней без нормальной еды умопомрачительным покажется не только вроде-кролик, но и вроде-шакал, к примеру. В сгущающихся сумерках я колдовал над второй частью коварного плана.
— Элу, что ты там творишь?
«Ну всё, капец!» — подумал я. Айре не кричал, просто спросил, но я вздрогнул и высыпал в его кружку чуть больше, чем намеревался. А сколько нужно? Инцидент с магией показал, что рассчитывать дозу нужно не только по весу, но то магия, а здесь травки… Меж тем Айре забрал кружку, долил кипятка. Сколько нужно, сколько получилось – какая теперь разница? Легкий мандраж помешал отследить собственные действия.
«Ну, теперь точно капец!» — я заглянул в свою опустевшую кружку. Меня развезёт первым, Айре обо всём догадается и скрутит мне шею. Потом его тоже развезёт, но мне это уже будет не интересно, покойники – они совсем просветлённые пофигисты.
«А, может, не капец?» — подумал я, когда ветка рассыпалась пеплом. Сколько я втыкал на костёр? Время идёт, а Айре добрый. Наверное, это от того, что сытый, хоть здесь всё рассчитал правильно, ай да я!
— Хочешь, я расскажу тебе сказку? – Я едва удержался, чтоб не добавить «мой юный друг», а потом – испорченной пластинкой повторить всю фразу раза четыре.
— Валяй, — благодушно разрешил он.
Я не удержался, хихикнул. Айре развозит медленно, но ведь развозит! Почти незаметно, но от того азартнее. Я открыл свой болтливый рот.
— Радужный приём. История, рассказанная сэром Элу Кассилем на лесной поляне. Однажды… Или дважды… нет, на моей памяти пока только однажды жил-был… В сказках всегда говорят, как будто о прошлом, хотя на самом деле чувак до сих пор радует окружающих своей креативной персоной. Но, хоть он и выбивается из общего ряда сказочных и не очень персонажей, традицию повествования нарушать не будем… Чёй-то я уже сам нить рассказа потерял… Ах, да, в мире косной материи неиллюзорно существовал, иногда огорчался, чаще радовался и постоянно доставлял окружающим некий чувак. Сам себя он почитал проводником божественной сущности, другие не разделяли эту его уверенность, считая обычным раздолбаем. Тем не менее, с незапамятных времён прорастает легенда, что присутствие этого чудика, а для краткости чуда, приносит любому сборищу народа позитив, поэтому приглашают его часто. Справедливости ради стоит заметить, оживление чувак гарантированно приносит, а вот с позитивом по-разному получается…
Так вот, собрались однажды тайне, все сплошь солидные, уважаемые, важные и далее по списку, демонстрировать друг другу свою солидность. Некоторые, и такие иногда появляются среди тайне, подобной ерундой, демонстрацией значительности, не занимаются, потому что сами этой значительностью являются, сама суть у них такая. Вот чайник, например, он не демонстрирует всем, какой он чайник, он им просто является, со значительностью ровно то же самое… Впрочем, пример не корректен. Да и встречаются такие не чаще земляничного дождика, и не о них речь, а о тусовке.
Чувака тоже позвали. Может, звать и не хотели, но традиция такая, тайне вообще традициям привержены. Есть, правда, версия, что звать хотели, потому что без чувака скучно, но кто ж признается, что на приём идет не Важные Вопросы обсуждать, а просто развлечься. Если в этом признаться, можно враз растерять значительность, и что потом другие тайне скажут?
Чувак не первый год по фуршетам шарился, поэтому сразу понял, что там, куда его зовут на этот раз, из развлечений только он сам и будет, а кому охота аниматором чисто за еду батрачить? Да ещё с такой тяжелой публикой, за которую надбавки и молоко за вредность полагаются. Чувак излишней меркантильностью не страдал, но и безудержным альтруистом не являлся, свою порцию веселья с мероприятия тоже хотел получить.
И вот собрались уважаемые и солидные тайне, обсуждают смысл жизни, вселенной и всего остального, сколько зерна дадут за новые плуги и сколько шерсти удастся выторговать за философский трактат о влиянии лунного света на интеллектуальную перистальтику. От чувака ждали-ждали чего-то весёлого, но в конце концов решили, что он не в форме сегодня, да и забыли о его существовании. Чувак меж тем поскучал для отвода глаз, и принялся перекраивать субъективную реальность, да так зачётно у него это пошло, что прям хорошо так пошло, со всех сторон хорошо. Сначала ничего вроде не изменилось, всё как всегда, нудное бульканье со всех сторон, правда по тембру всё удивлённей и удивлённей, но в целом, ничего примечательного, тайне всегда булькали, как и положено рыбам. А вот когда мимо, переливаясь всеми цветами радуги, проплыла крыска, чувак понял, что вот оно. Начало новой эры.
И такая радость его охватила, как будто все вокруг собрались только для того, чтоб сказать ему, какой он замечательный чувак. Вообще-то чувак и сам про себя знал, что он замечательный, но так редко слышал это от других, что честнее будет сказать, не слышал вовсе. И по какой-то причине ему очень хотелось услышать о собственной замечательности от кого-то другого, не от себя. Для разнообразия, наверное. Тем временем крыска плавно развернулась, подплыла обратно и, умильно шевеля зелеными вибриссами, произнесла столь желанные слова.
Слова, подобно воробьям, вылетели, всколыхнули экзистенцию, превратили всё сущее в няняня и уруру, даже нудные тайне стали совершенно мимими, что уж тут говорить о крыске, на шерстке и пёрышках которой плясала радуга. «Ня!» – прочувственно сказал чувак крыске, схватил её за лапку и потащил знакомить со всей тусовкой.
Надо сказать, что приём был гораздо больше политический, чем развлекательный, а потому проходил в малых залах, на которые вполне хватило двух десятков ароматических палочек, незаметно тлеющих по стенам. Первые собеседники отрицали наличие радужной крыски, отказывались знакомиться с ней и вести беседы, но скоро крысок стало так много, что игнорировать их уже не получалось.
Они были всех размеров, от ездовых до совсем крошечных, свободно умещающихся на ладони. Они летали за чуваком, и он дарил их замечательным тайне, и те радовались как мелкие.
А дальше я не помню.
Я посмотрел на смеющегося Айре и тоже рассмеялся. Подобрался ближе.
— Замри, у тебя на плече крысёнок, я его сниму.
— Пусть сидит, — махнул рукой Айре, улыбаясь.
— Он зеленовато-лиловый, с прозрачными стрекозиными крылышками. Хочешь подержать?
— Хочу! – Айре заулыбался еще шире. Я осторожно отцепил крошечные коготки от куртки, пересадил зверика на подставленные ладони.
— Айре, это крысик. Крысик, это Айре.
Мы поумилялись зверьку, потом его братикам и сестричкам, крупной оранжевой мамаше, угостили всю стаю остатками кролика…
Потом мы пошли искать снарка или филифьонку, пытались снять Рататоск с Иггдрасиля, видели еще много-много мягко светящейся в сине-зелено-фиолетовых тонах живности… Кровожадный Айре заявил, что он уже проголодался и неплохо бы повторить ужин. Сияющих тварюшек ужасно жалко, поэтому я соврал, что у лука кончились патроны. Выяснили, что сам лук тоже кончился, а ещё голод оказался заразен. Я сделал волевое усилие, объявил, что теперь мы вегетарианцы, питаемся только травой.
Слово «трава» запустило загадочные процессы в мозгу, шестерни со скрипом провернулись, открывая дверцы здравого смысла. «Что ты натворил? — завопил он. — Айре тебе голову оторвёт за такие шутки!». Воображение услужливо проиллюстрировало его слова. «Почему до сих пор не придумали охлаждающие системы на основе ужаса? — отстраненно подумала какая-то просветлённая часть меня. — И отрезвляет моментально».
Пока Айре добрый и весёлый, но когда начнёт попускать, и он поймёт, на что я его подбил… Я посмотрел на него. Обычно такая широкая улыбка у меня, а вот Айре… таким я его не видел. Всегда серьезный… Жаль, что чудо само по себе не появляется, улыбка ему идёт. Даже наркотическая.
Придурок, нашел время любоваться! Спешить надо!
Мне удалось отвести Айре обратно на поляну и даже вовремя отключить отпугивающий контур. Почему-то чем больше неадекватность моего состояния, тем разумнее действия, загадка природы. Радужные крысы — хорошие едоки, ничего нам не оставили, пришлось готовить хоть что-то. Идиотское состояние, быть под кайфом, понимать происходящее и пытаться совершать трезвые действия.
Проснулся я от того, что кто-то меня обнюхивал мокрым носом.
— Кыся-кыся-кыся, — обрадовался я и попытался обнять Рыбку. Рыбка оказалась неожиданно мелкой, вертлявой и рычащей. Она убежала в темноту, а я лежал, пытаясь сообразить, где я и что происходит. Холодно, жёстко и темно. Лес. Дожили, какая-то лесная тварь приняла меня за падаль. Я бы и сам так же ошибся, увидев бродягу, свалившегося прямо на голую землю… Я же не поставил заново контур!
Следующее пробуждение вышло еще интереснее. Оказывается, я улёгся на Айре. Хорошо устроился, он теплый и уютный. Был уютным, пока не проснулся. А ещё, пока не проснулся, он был молчаливым, тоже, оказывается, хорошее качество. Мне влетело, но не слишком, наркотическая трава пошла на вторую фазу, снотворную. Айре укутался в плащ и тут же заснул дальше. Строгое внушение подействовало плохо, я крепко прижался к теплому боку. Плевать, что он обо мне подумает, мне холодно, а костёр прогорел.