В пабах, и на кухнях, в магазинах, в домах и квартирах по всей округе уже пошли толки: люди напрягали память, ворошили старые воспоминания, сравнивали их и противопоставляли, складывали в миллион теорий. Смерть Конан взбудоражила всех.

      Кипучий, наэлектризованный Амегакуре возбужденно гудел, словно перед взрывом. На улицах витала атмосфера тревожного ожидания, и Дейдара не мог понять, чего все ждут: того, что поймают убийцу или что вскоре обнаружится еще один труп.

      Полиция призывала всех быть осторожными, с заходом солнца город буквально вымирал: на улицах никого не было, словно кто-то ввел негласный комендантский час.

      — Сасори, это ты забрал ключи от дедова сейфа? — бабка разговаривала с ним по телефону. Сейфом она называла небольшой шкафчик в кладовке, запертый навесным замком. — Никак не могу найти…

      Судя по бабкиному возмущению, ключ действительно был у него, и привозить назад он его не собирался.

      Дейдара вздохнул. Это был тот редкий случай, когда он был согласен с братом.

      6 месяцев до смерти Ли

      Дейдара никак не мог заснуть: лето перевалило за середину, в комнате было душно. Сасори готовился к отъезду, в его комнате почти все вещи стояли упакованные в коробки. Он выпустился из школы и теперь будет учиться в университете Конохи. Они вместе с Итачи подыскали себе там квартиру. Дейдару возмущало, что теперь они будут жить под одной крышей, и тот факт, что Итачи в упор не замечал его чувств к нему.

      Сегодня Сасори и Итачи отправились в кинотеатр, на ночной показ. Дейдара тоже хотел пойти, но возрастные ограничения фильма 18+ не дадут ему попасть на просмотр.

      Он долго лежал в темноте наедине с чувством обиды, когда услышал, что бабка встала, и вышла из своей комнаты.

      Пять минут, десять… Она все не возвращалась. Дейдара прислушался: никто не спускал воду в туалете, не гремел чашками на кухне — в ночной тишине звуки становились слышны особенно отчетливо. Подумав, что ей могло сделаться плохо из-за жары, Дейдара поднялся, и решил проверить.

      Он спустился на первый этаж: бабка сидела в полумраке, в своем кресле, в гостиной. В неизменном халате, тапочках, а на коленях у нее лежал дробовик.

      — Бабушка! — опешил Дейдара, таращась на оружие. — Откуда ты его взяла?!

      — Тише! — зашипела она на него, взглядом указывая сесть на диван. — К нам в дом пытается кто-то залезть! — она крепче стиснула дробовик.

      — Что? — Дейдара нахмурился. — Так надо позвонить в полицию! — он огляделся, ища взглядом стационарный телефон.

      — Пока полиция приедет — воры тут уже все обчистят! — возразила она. — Ваш дед научил меня обращаться с этой штукой, — она встала, приклад уперся ей в плечо, бабуля прицелилась в темноту.

      У Дейдары голова шла кругом. Он зажег стоявший у стены абажур, комнату осветило желтоватым светом. Снял трубку с телефона, хотел позвонить в 911, когда услышал хлопанье оконной рамы — окно на кухне распахнулось.

      — Чертовы жулики! Я вам сейчас самоуверенность-то отстрелю! — бабка решительно направилась на кухню.

      — Бабушка, стой! — Дейдара бросился за ней, испугавшись, что старуха наделает глупостей.

      На кухне было пусто. Чие стояла с дробовиком на взводе, обводя дулом комнату.

      — Тебе показалось, тут никого нет! — Дейдара остановился рядом с ней. — Убери уже эту штуку!

      — Я точно знаю: сюда кто-то пытается влезть! — заспорила с ним старуха. — Видела из окна своей спальни, как кто-то крутился в саду, а потом припустил к дому!

      В саду?..

      Неожиданно в дверном проеме возник силуэт человека. Короткая вспышка, Дейдара подскочил от звука выстрела, а Чие от отдачи впечаталась боком в стол. Запахло порохом, а вскоре над их головами вспыхнул свет.

      — Вы что тут, с ума посходили?.. — Сасори держался за стену, дверцу шкафчика сбоку от него разнесло в щепки. Несколько мгновений у него было бледное, испуганное лицо, а потом от выброса адреналина его скулы пошли горячечно-красными пятнами. — Бабушка, где вы это взяли?! — взвился он, указывая взглядом на дробовик в ее руках.

      — От деда остался, — пробормотала она, опуская оружие. — Я слышала, как в дом пытается кто-то залезть, и…

      — И вы решили меня встреть пулей в лоб?! — Сасори до сих пор мелко потряхивало от того, что смерть прошла рядом с ним совсем близко.

      — Да нет же! Я просто хотела…

      — Что вы хотели?! — Сасори шагнул к ней. — Хотели штраф размером с вашу пенсию?! — старуха потупилась. — У вас нет на него разрешения, это подсудное дело!

      — Сасори, я не подумала…

      — Оно и видно! — тот набирал носом воздух в легкие, и напоминал разъяренного быка. — Спрячьте его сейчас же! — бабка послушно кивнула, и отправилась в кладовку.

      Сасори выглянул из окна, оглядел улицу. Было тихо, в некоторых домах зажегся свет.

      — Если соседи настучат и вызовут полицию, — обратился к Дейдаре Сасори, — скажешь, что взорвал во дворе петарду.

      Дейдара недовольно поджал губы: ему не хотелось быть крайним, но и подставлять бабушку тоже. Сасори придумал самое разумное объяснение случившемуся из всех возможных.

      — Фу, ты все-таки его забрал, — Сасори с брезгливостью смотрел на что-то в углу подоконника. — Оставляй тогда его у себя в комнате. Если бабка увидит — ее удар хватит!

      — Что увидит? — не понял Дейдара, подойдя к окну.

      Он почувствовал, как перед глазами у него потемнело, а желчь стала подниматься вверх по пищеводу. В углу подоконника стояла знакомая банка со скорпионом.

      Бабка была права — в дом действительно пытались залезть. Но то были не воры. Дейдаре самому захотелось взять из кладовки дедовский дробовик, когда перед внутренним взором у него предстал довольный, широко улыбающийся Рок Ли.

      Они сидели на скамейке в Бризе и пили кофе из бумажных стаканчиков. Ключ от дома Обито был готов.

      Теперь им нужно было выбрать день, когда они смогут побывать внутри.

      — Послезавтра возобновляются школьные занятия, — Кисаме смотрел расписание уроков в своем мобильнике. — У Обито весь день забит под завязку. Нужно идти, иначе придется ждать еще целую неделю.

      Дейдара кивнул, и задал давно мучавший его вопрос:

      — Что будем делать, если мы… найдем там ее мертвой? — он до сих пор не забыл неподвижно застывшую фигуру Конан, впечатанную в сердцевину дерева.

      — Вызовем полицию, — отозвался Кисаме. — Незаконное проникновение в чужой дом нам простят, ведь мы поможем им поймать убийцу.

      Дейдара был с ним согласен, но он очень надеялся, что ему не придется снова увидеть мертвую девушку своими глазами.

      Мимо них прошла Тентен со своей матерью. Высокая, фигуристая женщина с копной рыжих волос и узким точеным лицом — настоящая красотка, мужчины на нее заглядывались. Возможно, Тентен было обидно, что она ничего не унаследовала во внешности от своей матери, но глядя на ее осунувшееся лицо, Дейдара понял, что это последняя вещь на земле, которая сейчас ее волнует.

      Тентен была похожа на пациентку из хосписа для безнадежно больных. Посеревшая и изможденная, с тусклым взглядом, Дейдара был уверен, что она шла вперед и ничего не видела перед собой. Мамаша вытащила ее в торговый центр, чтобы развеяться. Она что-то бодро щебетала, держа дочь под руку, а в другой руке несла пакеты с покупками.

      — Они ведь были подругами, — вздохнул Кисаме, глядя Тентен вслед, дотрагиваясь до руки Дейдары.

      Дейдара ей тоже сочувствовал. Он содрогнулся от мысли о том, что ему пришлось бы похоронить своего друга.

      А Тентен это только предстоит.

***

      До Такигакуре ходила прямая электричка. Они забрались в вагон, Какузу из окна следил за монотонным пейзажем: леса прерывались фермами и хозяйственными постройками. Хидан сидел рядом, заткнув уши наушниками: он еще до конца не проснулся, и у него не было настроения разговаривать.

      Поезд миновал мост, они въехали в темный тоннель.

      У Какузу возникло ощущение, что в голове у него кто-то включил звуки природы: он услышал бурлящие потоки воды, задолго до того, как поезд выехал из тоннеля и стал проезжать мимо огромного водопада, стекающего со скалы.

      Он понял, что это предчувствие было разбуженным воспоминанием. Когда-то он уже ехал по этой дороге. Какузу взволнованно ждал остановки поезда. Возможно, оказавшись на месте, он вспомнит еще что-нибудь?

      Они сошли на станции, Хидан стянул с головы наушники и огляделся. Низкая беседка со скамейками, ветхие билетные кассы, бесконечные линии электропередач тянулись над городом, как огромная паутина. Такигакуре выглядел именно так, как Тобирама его описал.

      Какузу смотрел на унылый городской пейзаж, мимо них с грохотом пронесся поезд.

      — Куда теперь? — спросил Хидан, открыв в мобильнике карту. — Отсюда до этого ЦБК идти минут двадцать, но можно доехать на автобусе.

      Какузу не ответил. Он смотрел на потрескавшуюся тротуарную плитку — серого и кирпичного цвета.

      Гул приближающегося состава, гнусавый голос диктора объявляет о прибытии поезда. Плитка выглядит ярче после прошедшего недавно дождя, Какузу прыгает по ней, стараясь наступать только на темную.

      — Какузу хватит, — произносит позади него уставший женский голос. — Упадешь — потом не плачь.

      Именно после этой фразы его нога запинается о выступающую плитку на стыке, он падает, на колене появляется алая ссадина. Какузу закусывает губу, чтобы сдержать слезы: ведь он сам виноват, его же предупреждали.

      — Ну, что я говорила? — вздыхает все тот же женский голос. — Не реви, — его берут за руку. — Идем, купим пончиков.

      В воздухе висит сладковатый запах, к пальцам липнет сахарная пудра. Во рту приторно-сладко до такой степени, что боль в разбитой коленке сразу теряется среди этих ощущений.

      — Пончики, — Какузу стремительно прошел мимо билетных касс, как будто его кто-то вел.

      Он сам. Из своего собственного прошлого.

      — Эй, подожди! — Хидан догнал его, и они вместе остановились перед закрытым киоском, со старой, растрескавшейся вывеской «Dunkin Donuts».

      Какузу смотрел на выцветшую вывеску, и его уверенность в том, что он раньше жил здесь, крепла с каждой минутой.

      Отец говорил, что до переезда в Коноху они проживали в старом доме его детства. Но откуда тогда в воспоминаниях женский голос, учитывая, то, что его мать умерла вскоре после его рождения?

      Няня?

      Какузу задумался. Няня бы переехала вместе с ними в Коноху — если не из любви к воспитаннику, то хотя бы из любви к отцовским деньгам. К пяти годам он уже стал достаточно самостоятельным, и во время жизни в усадьбе, никакую гувернантку отец к нему не приставил.

      Тут явно было какое-то другое объяснение. И Какузу собирался отыскать его, во что бы то ни стало.

      Хидан стоял на платформе и отрешенно смотрел на уходящие вдаль рельсы. Ветер раскачивал ворсинки меха на капюшоне куртки, он был невероятно красив в этой спокойной задумчивости. Какузу даже захотелось его сфотографировать. Он достал смартфон, и когда он уже был готов сделать снимок, Хидан вдруг кивнул, будто позвал кого-то пойти за собой.

      Какузу закрыл камеру и в недоумении огляделся.

      Платформа была пуста.

      — Ну и отстой, — Джашин спрыгнула с платформы, и теперь, раскинув руки в стороны, как канатоходец, шла по рельсам. — В Югакуре был классный вокзал, а это какая-то зачуханная забегаловка! — она недовольно поджала губы, вспоминая красивое, облицованное плиткой здание, с лепниной и расписанными стенами внутри.

      Хидан не стал отвечать ей, что вокзал облагородили из-за туристов, как и многие другие места в их городе.

      Такигакуре был серым и грязным, даже воздух казался тяжелым, будто он вдыхал жидкий свинец. Он не стал прогонять Джашин: рядом с ней он чувствовал себя увереннее, в незнакомой обстановке эта стерва никогда не терялась и всегда была начеку.

      Хотя бы здесь Хидан мог на нее положиться.

      Он кивнул ей, предлагая отправиться за ним.

      Они приближались к огромному комплексу ЦБК: высокие трубы, не прекращая, дымили, мимо несколько раз проезжали грузовики, груженные бревнами, оставлявшими после себя запах выхлопных газов и древесины. Впереди стояло невысокое здание, похожее на старый многоквартирный дом — через него-то все и попадали на территорию ЦБК. От здания раскинулись высокие, кирпичные стены, отрезавшие комбинат от остального города. Вход только по пропускам, не завод, а неприступная крепость.

      — Смотри! — Хидан указал на высокую стелу из красного гранита, которую разместили прямо пред зданием. — Похоже, ее установили в память о жертвах того пожара.

      Какузу подошел к памятнику — тот располагался в центре клумбы, на которой сейчас ничего не росло. На плите было высечено три журавля, летящих к небу, и имена погибших. Он уставился на женское имя, вспоминая девушку с фотографии из статьи о пожаре.

      Хаку Курои.

***

      Перед началом занятий всех, кроме младших классов собрали на линейке в спортивном зале. Директор говорил о Конан, о том, как важно быть осторожными и поделиться с полицией любой информацией, которая поможет поймать преступника. Дейдара стоял в шеренге со своими одноклассниками, глядя на присутствующих в зале учителей.

      Ирука сердито шипел на свой класс, чтобы те вели себя тише. Каруи, замотавшись в зеленую шаль, стала похожа на хищную птицу со сложенными за спиною крыльями — рассматривала носки своих туфель. Обито выглядел осунувшимся и понурым, даже издалека можно было сказать, что он заболел.

      В кармане загудел мобильник.

      Встретимся в раздевалке после второго урока, пришло сообщение от Кисаме.

      Дейдара нашел его взглядом в толпе и кивнул, не сдержав улыбки. Адреналин от предстоящей вылазки уже будоражил, а чувство причастности к тайне, дарило Дейдаре ощущение того, что он особенный, а за дверью школы его ждет та жизнь, для которой он появился на свет.

      — Все так раскудахтались, как будто это не было понятно с самого начала, — Темари, от которой за километр разило слащавыми парами от вейпа, закатила глаза. — «Ах, Конан то, ах, Конан се». Я всегда знала, что она в итоге сторчится и станет как ее обдолбанная мамаша. Неудивительно, что она закончила вот так.

      Дейдара хотел посоветовать Темари заткнуться: он Конан почти не знал, но эта девушка явно не заслужила того, чтобы о ней отзывались в таком тоне. Его опередила Тентен: та бросила на нее короткий взгляд, который освежевал бы носорога с десяти шагов. В этом взгляде было столько Сасори, что на мгновенье Дейдара даже испугался. И не зря: через секунду Темари была сбита с ног, Тентен уселась на нее сверху, прижимая к полу.

      — Завались, Темари, — ее голос становился все громче, но ей было глубоко плевать, что теперь все взгляды устремились на девчонок, а учителя поспешили их разнимать. — Ты даже ногтя на ее мизинце не стоишь! Ты — убогая, скудоумная шалава, — кулак Тентен вонзился в пол, рядом с лицом Темари, а той хватило мозгов не отвечать. — За твою жизнь никто не даст ни одного ре! И все твои подружки, весь мир, мигом сбросит тебя со счетов, как кусок дерьма! — она снова замахнулась, Темари затрясла головой, дико глядя на нее, и прижала ладонь ко рту.

       Ужас на ее лице явно говорил о том, на кого Тентен, должно быть, в этот момент была похожа. На кого-то, кто давно научил Темари не кричать.

      Линейка поспешно завершилась. Тентен увели в кабинет директора, по слухам ее отстранили от занятий на неопределенный срок.

      Дейдара смотрел в спину выходящего из зала Обито. Он сжал кулаки, подумав о ключе, спрятанном в кармане куртки Кисаме.

      Они обязательно сделают это. И ради Тентен тоже.

***

      Какузу смотрел на дом, отделанный снаружи светло-коричневым сайдингом. Низкое одноэтажное строение, уже потрепанное временем… Как тут могла уживаться семья с четырьмя детьми? Дом выглядел маленьким и неказистым, единственное его достоинство — прилегающий к нему просторный участок, и пара ветхих хозяйственных построек рядом. Неудивительно, что потом отец семейства построил огромную усадьбу, чтобы насладиться простором после такой тесной хибары.

      Сколько бы Какузу не вглядывался в затянутые паутиной окна, в голову не приходило ни одного воспоминания или ассоциации, связанных с этим местом. Если он провел пять лет своей жизни в этом доме, должен же он был запомнить хоть что-то?..

      — Я вообще ничего не помню об этом месте, — разочарованно вздохнул он.

      — Ты тогда совсем малой был, — Хидан положил свою руку ему на плечо. — Я тоже нашу первую квартиру почти не помню. Так, какие-то обрывки: плоскую люстру под потолком, и скатерть, из которой я выщипывал бахрому. Если меня спросят: на каком мы жили этаже, или сколько там было комнат — я вообще без понятия, — он улыбнулся.

      — У тебя в памяти хотя бы остались такие мелочи, — возразил Какузу. — А я смотрю на этот дом, и вообще не чувствую никакой связи с этим местом.

      — Так может, ты тут и не жил вовсе, — предположил Хидан. — Вот бы узнать адрес этой Хаку Курои, тогда можно будет расспросить…

      — Телефонный справочник, — эта идея посетила Какузу с опозданием. — Если у нее был стационарный телефон, то узнав его, потом можно будет выяснить, на какой адрес он был зарегистрирован.

      — Точно! — поддержал его Хидан. — Во времена молодости наших предков, сотовые телефоны только появлялись, это должно сработать!

      Какузу открыл в смартфоне поисковую строку, надеясь, что в этом городе есть хотя бы одна действующая библиотека.

***

      Уйти из школы незамеченными стало гораздо сложнее: в коридоре постоянно крутился кто-то из учителей. Нескольких незадачливых прогульщиков уже поймали и вернули на занятия. Пришлось выбираться через окно в мужском туалете — дело сомнительное, но оно того стоило.

      Двигаясь дворами и переулками, они добрались до нужного дома. Кисаме нажал на дверной звонок: проверить на всякий случай. Никто не открыл, из дома Обито не доносилось ни звука.

      Они натянули на руки перчатки и огляделись. Внутренние дворы соседних домов были пусты, шторы на окнах задернуты — их никто не увидит.

      Кисаме повернул ключ в замке — тот подошел идеально. Дейдара сделал глубокий вдох и прошел внутрь.

      Они огляделись. Дом небольшой: кухня, совмещённая с гостиной и две спальни. Тщательно вытерев ноги о коврик у двери, они разделились и стали осматривать комнаты.

      На кухонном столе лежала стопка неоплаченных счетов, среди которых Дейдара увидел знакомое письмо из банка в красном конверте. В раковине грязная тарелка, в кружке — остатки чая. На стене висел календарь с фигуристой красоткой в купальнике. В ванной — бритва, зубная щетка, разворошенная аптечка неаккуратно брошена на корзину с бельем.

      Все указывало на то, что Обито жил тут один.

      Телевизор в гостиной покрылся толстым слоем пыли — его давно не включали. Огромный, встроенный в стену шкаф забит книгами, что вполне ожидаемо от учителя литературы. Книги были повсюду: на подоконнике, на полу, прямо сейчас стопка книг накренилась возле дивана.

      — У меня тоже ничего нет, — разочарованно протянул Кисаме, когда закончил осмотр спальни. — Обстановка абсолютно безликая, дом обустроен по каталогу из IKEA. В шкафу нет женских вещей, под кроватью тоже. Ты все же ошибся, Дейдара, — вздох. — Ино не было в этом доме.

      Дейдара сник: неудача лишь исключила одну из вероятностей, а вовсе не приблизила их к истине. Как глупо он облажался! Еще и втянул Кисаме в это…

      Огорченный он направился вслед за Кисаме к выходу, нужно быстрее убираться из этого дома, чтобы не нажить себе неприятностей.

      В передней на вешалке висела верхняя одежда: плащ, спортивная куртка, серая ветровка с капюшоном…

      — Смотри, — Дейдара остановился, и потянул за рукав бежевое пальто, которое выделялось среди этой серой массы. — Не похоже, что оно его, разве Обито станет носить такое?

      Кисаме снял пальто с вешалки: сразу стало понятно, что оно женское. Он осмотрел карманы — в них не было ничего, что указало бы на его владелицу. Пальто было неновым — потертости на рукавах, мелкие пятна на воротнике и подоле. Похоже, на груди оно было порвано, или прожжено сигаретой — кто-то вышил красной нитью цветок, чтобы скрыть дефект.

      — Может, оно осталось от его знакомой? — предположил Кисаме. — Была девушка, а потом они расстались, типа того.

      — Я знаю, как проверить! — Дейдара быстро кликал на нужные вкладки в смартфоне. Сердце бешено колотилось в груди, ладони вспотели, но он чувствовал, что они уже близки к разгадке. — Девки постоянно делают кучу фоток, — он искал страницу Ино в социальных сетях.

      Ино действительно публиковала много снимков на своей странице, выкладывала по несколько фотографий в день.

      До того момента пока не исчезла.

      Цветы на клумбе, кошка, лежащая кверху мохнатым пузом, тарелка с завтраком, селфи в лиловом платье. Дейдара торопливо листал ленту, и, наконец, нашел его.

      — Вот! — он показал снимок Кисаме: Ино с сумкой через плечо стояла перед школой. — Видишь, цветок на груди? Это ее пальто!

***

      Библиотека в Такигакуре была маленькой и неказистой, в сущности, так можно было сказать про любое здание в городе. Будто их специально строили такими, чтобы они затерялись среди улиц, да и сам город можно было не наносить на карту. В потрепанном справочнике нашелся только один человек с фамилией Курои. Какузу переписал номер телефона в поисковую строку на сайте телефонной компании, и теперь гипнотизировал взглядом адрес.

      — Это какие-то городские трущобы, — Хидан показал ему гугл-карты. — Если верить фоткам со спутника, то этот район закрыли на реконструкцию. Территорию выкупил ЦБК в начале осени. Собираются строить там еще один цех, или типа того, — он пожал плечами.

      — Мне нужно увидеть, что там, по этому адресу, — ответил Какузу, и они вместе с Хиданом направились к выходу.

***

      — Пальто было на ней в день исчезновения, — Кисаме зашел на сайт, посвященный пропавшим без вести, читая вслух приметы девушки. — Тогда, — он облизал пересохшие губы, — Ино заходила к нему, но держит он ее не здесь!

      — Может, тут есть подвал, или какая-то потайная комната? — предположил Дейдара, вспоминая увиденные по телевизору фильмы ужасов.

      — Не похоже, — Кисаме покачал головой. — Дом слишком маленький, тут не стали бы возводить цокольный этаж. Странно, почему он оставил пальто висеть здесь, практически у всех на виду? — он окинул задумчивым взглядом одежду Ино. — Ведь любой мог…

      За дверью раздались шаги, кто-то вставил в замок ключ. Волосы на загривке Дейдары встали дыбом.

      Обито вернулся.

      Кисаме вернул пальто на вешалку, и они бросились в ванную комнату. Вдвоем там было ужасно тесно, Дейдара прижался к спине Кисаме, даже через куртку чувствуя, как гулко стучало у него сердце. Почему Обито вернулся так рано? Они же все предусмотрели! Выбрали день, в который он загружен больше всего, пришли утром, когда все соседи в отъезде.

      Он вспомнил осунувшийся вид Обито на линейке и аптечку, брошенную на корзину для белья. Черт! Он заболел, поэтому ушел из школы раньше, «чтобы не заражать учеников».

       Дейдара беззвучно выругался. Вот это они с Кисаме влипли.

***

      Они подошли к огороженной сеткой части города. На въезде стоял полосатый шлагбаум, территория охранялась, чтобы у бродяг и подростков не возникало соблазна устраивать там сходки.

      Вышедший из пристройки охранник сразу дал понять, что здесь им не рады, и чтобы они тут «не шлялись».

      — Вот козел! — выругался Хидан, показывая исчезнувшему в пристройке охраннику средний палец. — И как теперь попасть внутрь?

      — Да проще простого! — Джашин уперла руки в боки. — Хидан, что ты тупишь? Помоги ему! — она кивнула на Какузу, напряженно смотрящего на пустые дома по ту сторону сетки.

      Хидан хотел предложить Какузу обойти участок, и попасть на территорию с другой стороны, когда Джашин решила взять ситуацию в свои руки.

      Она подняла с земли камень, и швырнула его в будку охранника.

      — Отвлеки его! — звон битого стекла, Джашин бросила еще один камень.

      — Дура, ты что творишь?! — зашипел на нее Хидан, глядя, на разъяренного мужика в форме, выбежавшего на улицу.

      Джашин засмеялась, Хидан, крикнул Какузу: «не теряй время!», и бросился прочь мимо охранника, чтобы тот погнался за ним.

***

      Скрипы и шорохи, бряцанье ключей — Обито закрыл дверь, и теперь ходил по дому. Скоро он заглянет в ванную комнату, и тогда они с Кисаме проблем не оберутся. Ну почему он не мог вернуться на полчаса позже?!..

      Над головой вспыхнул свет, Обито потянул на себя дверь. Дейдара замер, приготовившись к крику. Стоило двери открыться, как Кисаме снял с держателя висевший на стене фен и ударил им Обито по голове.

      Пластиковый корпус фена растрескался, Обито вскрикнул, и отшатнулся. Кисаме, пользуясь моментом, ударил его под дых, и повалил на пол.

      — Где Ино? — впервые в его голосе Дейдара услышал столько злобы. — Что ты с ней сделал? Отвечай! — Кисаме замахнулся, но Обито перехватил его руку.

      — Стойте! — он тяжело дышал, из глаз текли слезы, Кисаме неслабо приложил его по башке. — Я вам все объясню! Клянусь, я ее не трогал! Я сам — ищу ее!

***

      Звон битого стекла отвлек Какузу от размышлений. Стоило Хидану исчезнуть из поля зрения вместе с охранником, Какузу подошел к сетчатому забору, и быстро через него перелез. Его удивляло, что Хидан решил проблему столь радикально, но когда тебе выпал шанс — не зевай, хватай его.

      Какузу спрыгнул на землю и огляделся. Строительную технику еще не пригнали, вокруг пустые, брошенные дома, и мусор, разлетающийся под ногами. Голые деревья были похожи на уродливые кисти, с пальцами, скрюченными артритом. Ему нужен дом № 16. На одном из домов сохранился номер — Какузу увидел на растрескавшейся стене цифру 9. Он двинулся по пустынной, мрачной улице, считая про себя.

      Вскоре он остановился перед низким строением, которое казалось уменьшенной копией дома, в котором отец провел свое детство. Сайдинг до середины стен был оторван, обнажая красные кирпичи, стекол в окнах не было, дверь сорвало с петель. Во дворе строительный мусор и обломки какого-то сарая сложены в кучу. Пахло гнилью и канализацией.

      Какузу немного постоял на пороге и прошел внутрь.

***

       — Эх ты, неудавшийся Ромео, — едко произнес Кисаме, протянув Обито лед из морозилки.

      — Я знаю, что крутить роман с ученицей — идея откровенно хреновая, — Обито поморщился, и прижал к побитой голове пакет со льдом. — Но я клянусь, это — не интрижка, у нас все было серьезно! Я ждал ее восемнадцатилетия, чтобы мы могли не скрываться и официально съехаться. Подарок ей сделал, даже залез в долги, — он кивнул на лежавшее на столе гневное письмо из банка.

      — Почему ты ничего не сообщил полиции? — возмутился Дейдара. — Тут человек пропал, это важнее вашей любовной драмы!

      — Чтобы меня посадили? — огрызнулся Обито. — Если я заикнусь об этом — никто не станет разбираться, полиция сразу все на меня повесит! Придумают историю, будто Ино хотела рассказать о нашей связи, а я, испугавшись огласки, взял ее и убил.

      — Но из-за тебя люди располагают неверной информацией о пропавшей, — возразил Кисаме. — Я так и не понял, почему в середине января она ушла от тебя без пальто. Вы поссорились?

      — Нет, все было совсем не так, — Обито в изнеможении провел ладонью по лицу. — Она решила надеть мою парку, «чтобы не пачкать пальто в толпе на вокзале». Оно же у нее светлое… — он зажал пальцами переносицу. — В ней я ее и видел в последний раз.

      — А куда она поехала? — спросил Дейдара. — На вечеринке в тот день она так и не появилась.

      — Не знаю, — Обито покачал головой. — Она пришла ко мне со спортивной сумкой, сказала, что подруга попросила кому-то ее передать. Вечером, когда она так и не появилась, я звонил ей на оба номера — но она везде была недоступна.

      — У Ино было два номера телефона? — Кисаме удивленно вскинул брови.

      — Да, она пользовалась смартфоном, и старой, кнопочной раскладушкой. Говорила, что второй телефон нужен ей для связи со мной, — Обито отложил в сторону пакет со льдом. — Я и сам пробовал искать ее: опрашивал людей на станции. Но никто не помнил девушку в зеленой парке, а камеры наблюдения в день исчезновения там не работали — мне об этом сказали в полиции.

      — А что ты делал возле дома егеря? — спросил Дейдара, с подозрением уставившись на него. — Мы видели тебя в лесу.

      — Так это были вы? — Обито метнул на них быстрый взгляд, в котором проступали его стыд и беспомощность. — Я… смешно сказать, я — искал там цветы.

      — Цветы? — Кисаме дернул бровью. — Возле места преступления?

      — Гиацинт — первые весенние цветы, Ино их очень любит. Тогда была оттепель, и я подумал, что они могли уже появиться. Я ходил по лесу, и думал, что если найду этот чертов цветок, то смогу найти и ее… понимаете?

      Обито выглядел обессиленным: под глазами залегли тени, ужасная полуулыбка судорогой прорезала его лицо. Он обхватил голову ладонями, плечи затряслись.

       Теперь Дейдара понимал, что втайне ото всех, скрываясь за фальшивыми улыбками, этот человек проживал свое горе.

      — После того, как нашли Конан — я не могу есть, я не могу спать, я… я будто просто не существую, — Обито шумно выдохнул. — Я постоянно думаю о том, что с Ино могло случиться то же самое. Что она не сбежала от меня, найдя кого-нибудь получше, а…

      — Дом егеря был опечатан, — продолжил Кисаме уже мягче, избавляя Обито от дальнейших терзаний. — Зачем ты туда постучал, если видел, что там никого нет?

      — Постучал? — Обито потер покрасневшие глаза и наморщил лоб. — А, это… Я забыл о том, что там случилось, и думал, что, егерь сможет подсказать, где искать гиацинт. Когда я пришел к дому и увидел полицейские ленты, то хотел уйти, но… — он задумчиво склонил голову на бок. — Возможно, мне показалось, но я услышал, что внутри дома кто-то плачет. Поэтому захотел проверить. А потом у кого-то зазвонил мобильник, я подумал, что это розыгрыш, и ушел.

      Несколько мгновений на кухне стояла тишина: удушливая и гнетущая. Кисаме что-то искал в своем телефоне, Обито неподвижно сидел, вперив взгляд в пустоту. Дейдара пытался уложить в голове то, что узнал за последний час.

      — В вечернее время от нас ходит только одна электричка — в Коноху, — Кисаме открыл в смартфоне расписание поездов. — У Ино была назначена встреча с кем-то в этом городе, значит, похитили ее уже там. Она взяла твою парку, чтобы изменить внешность и не выделяться в толпе, — он взглянул на Обито. — Она чего-то опасалась.

      — Коноха — большой город, и камерами он наверняка оснащен лучше, чем наше захолустье, — Дейдара нахмурился. — Если бы кто-то напал на нее там — это непременно заметили бы, кругом люди!

      — Так никакого нападения и не было, — возразил Кисаме. — Ино могла добровольно пойти с похитителем, или сесть в его машину. Потому, что доверяла ему — она его знала.

***

      Хидан, тяжело дыша, остановился и спрятался за кучей мусора. Вот стерва! Устроила ему пробежку!

      Пот струился по спине, изо рта вырывались облачка пара. Охранник, грязно выругавшись, возвращался на свой пост. Отлично, теперь нужно отыскать Какузу.

      — Ну что, довольна?! — вызверился Хидан, глядя на отсутствующую полоску связи в мобильнике: в этом районе не ловила сеть. Он не мог позвонить Какузу и спросить, где он. — Коза сраная! Какой там был номер дома? — Хидан повернулся к Джашин, и с удивлением понял, что разговаривал с пустотой.

      До него начала доходить та непринужденность, с которой Джашин бросила камень, ее смех — она хотела избавиться не только от охранника, но и от него тоже.

      Ей нужно остаться с Какузу наедине.

      На мгновение внутри все похолодело от ужаса, а потом на Хидана накатила злость. Эта гнида притворилась, будто на его стороне, а сама решила его обдурить! Хидан, не раздумывая, приблизился к сетчатому забору, и начал карабкаться вверх. Пусть только попробует что-нибудь сделать Какузу — он на себе живого места не оставит!

      Похоже, Джашин стала забывать, что такое настоящая боль.

      Джашин ступала по бетонному полу так плавно, что казалось, плыла по воздуху, и правила гравитации на нее не распространялись. Танцуя среди пыли и разбросанного вокруг мусора, она счастливо кружилась на кончиках пальцев, подставляя лицо тусклому дневному свету, лившемуся из пробоин в крыше. Сегодня такой замечательный день! И он непременно станет еще лучше — ведь рядом тот, кто сделает ее счастливее. Какузу озадаченно застыл в проходе между комнатами, прислушиваясь.

      Джашин улыбнулась и вытащила из оконной рамы застрявший там кусок стекла.

      Какузу прошел внутрь и замер на пороге, озираясь по сторонам. Похоже, справа была кухня — он увидел ржавую раковину, и покосившийся, наполовину сломанный гарнитур. Какузу прошел туда, слушая, как скрипит под ногами крошка битого стекла, с отчетливым ощущением, что помимо этого звука должен быть еще один — тиканье часов.

      Он с нетерпением ждал, когда длинная стрелка приблизится к цифре 12. Это значит, что начнется новый час, и кукушка выглянет из своего домика. Маятник непрерывно раскачивался, часы громко тикали. Какузу забрался на стул, встал на цыпочки, чтобы не пропустить когда из окошка выглянет птичка. Она появилась из открывшегося темного провала так резко, что он отшатнулся от неожиданности, не удержал равновесия и упал на пол, ударившись головой о край стола.

      Какузу схватился за затылок — фантомная боль от пережитого в детстве падения, казалось, накрыла его прямо сейчас. Он нашел взглядом место, где раньше на стене висели часы, но теперь там было пусто.

      Скрипы, какие-то шорохи. Какузу прислушался. Похоже, в соседней комнате кто-то ходил.

      Хидан увидел Джашин в окне дома с ободранным сайдингом на стенах. Та танцевала среди руин, чуть ли не лопаясь от счастья, он поспешил туда, скрежетая зубами от злости. Какузу застыл в проходе, медленно приближаясь к комнате, в которой притаилась Джашин. Она поджидала его с большим осколком стекла в руке. Хидан перешел на бег, понимая, что времени у него почти нет.

      В ход снова пошли спички.

      После первой спички под большим пальцем Джашин наморщила лоб, но устояла.

      После второй — бросила осколок, но не ушла.

      Хидан был в ужасе.

      Она сопротивлялась.

      А значит, бороться с нею станет еще трудней. День, когда ее жажда крови затмит все, и она навредит Какузу — становился все ближе.

      Хидан загнал третью спичку под ноготь среднего пальца, с облегчением услышав знакомый протяжный вой. Наконец-то подействовало. Джашин прижимала к груди ладонь с окровавленными пальцами, когда он перелез через окно и спрыгнул внутрь.

      — Дурить меня вздумала? — он тут же ощетинился. — У меня в запасе целый коробок, — он достал упаковку спичек, потряс ей в воздухе. — Вали отсюда!

      — Тупой ты ублюдок, — зашипела Джашин, отступя в угол, где было навалено грязное тряпье. — Неужели ты до сих пор не понял? Хидан, мне казалось, что после случившегося с твоей сестрой — ты усвоил правила игры, — ее малиновые глаза сузились. — Чем сильнее ты меня контролируешь — тем ужаснее будет исход.

      — Заткнись! — в Хидане закипела неподдельная ярость. Он подобрал брошенный на пол осколок, собираясь вонзить его себе в центр ладони. Эта тварь еще смеет ему указывать, после всего, что она сделала!

      Джашин не стала дожидаться, что за этим последует, через секунду в углу комнаты стало пусто. Хидан тяжело дышал, разбитые пальцы пульсировали от боли, вся ладонь была в крови.

      Ничего, главное, что он успел.

      То, что случилось с Кагуей — больше не повторится.

       — Дурить меня вздумала?..

       Какузу удивленно застыл в проходе между комнатами. Хидан все же добрался сюда. С кем он там разговаривает?

       — Мне казалось, что после случившегося с твоей сестрой — ты усвоил правила игры, — женский голос, заполошный и визгливый, точно такой же Какузу слышал в коридоре, в день, когда Хидан показал ему старую пластинку всеми забытой певицы.

       Какузу стремительно приближался к комнате, в которой у Хидана с незнакомкой вспыхнула ссора. Когда он прошел внутрь голоса стихли, Хидан стоял в одиночестве, испепеляя взглядом кучу мусора в углу. На лбу у него выступили капли пота, белки воспаленных сумасшедших глаз покраснели. Правая рука была вся в крови. Какузу стало жутко.

       — Какузу! — Хидан повернулся к нему с приклеенной улыбкой на лице. — Я искал тебя и вот, — он принялся вытирать бумажным платком свою руку, — порезался, когда забирался сюда. Этот мудила-охранник…

       Какузу не отвечал, глядя, как салфетка медленно окрашивается алым.

       Красный…

       Он смыл с кисточки красную краску — получился красивый, яркий цветок.

       — Какузу! — ахнул позади него женский голос. — Ты зачем на стене рисуешь?! Я же только недавно здесь обои поклеила! Она же теперь не ототрется, — голос стал расстроенным, и Какузу стало ужасно стыдно.

       — Извини, мам, — пробормотал он, понимая, какую глупость только что совершил.

       — Она отругала меня за то, что я нарисовал на стене цветок, — Какузу невидящим взором смотрел мимо Хидана на стену, с которой свисали лохмотья желтых обоев.

       — Кто отругал? — Хидан нахмурился, не понимая, о чем он.

       — Мама.

       Какузу подошел ближе к стене, ища взглядом последнее, решающее доказательство.

       — Ты вот тут его нарисовал? — Какузу кивнул. — Ну-ка, посмотрим, — Хидан, игнорируя боль в порезанной руке, отодвинул в сторону пустой шкаф со сломанными внутри полками.

       Стоило шкафу отъехать в сторону, как он увидел знакомый цветок на обоях. Уже не такой яркий, как в день, когда он его нарисовал, но сомнений у Какузу больше не осталось — когда-то это был его дом.

       Какузу стало трудно дышать. Казалось, будто воздух вокруг провонял ложью, которая наслаивалась на него все эти годы, впитывалась каждой порой, а он, как змея, сейчас сбросил кожу.

       Хидан смотрел на него с грустью, к которой примешивалось нечто похожее на жалость. Какузу это совсем не нравилось. Он неловко обнял его здоровой рукой, от Хидана пахло кровью, но вместе с тем Какузу ощущал в нем не до конца угасшую звериную ярость.