Киша с глубоким вздохом открывает глаза совершенно потерянная в пространстве. Она, вроде, куда-то шла? Мысли не могут собраться в кучу, всё разбегаются и наперебой спорят друг с другом.
–Ты в порядке?
Келька–это взволнованный взгляд и успокаивающее поглаживание по спине, это комфорт в одном прикосновении, это единственный луч света в этом богом забытом мире. Киша знает её совсем немного, они совсем недавно встретились, но Келя улавливает каждое её движение, каждый вдох и выдох, договаривает её фразы и смотрит с высоты своего безграничного светлого поста. Кише повезло просто встретиться с ней, ей повезло, что её не бросили на растерзание мутированной хрени, ей повезло–просто находиться рядом и идти дальше веселым хохотом в этом хаосе. Киша сжимает в кармане "Часовщика".
Киша смотрит со стальной злобой, сломанной машиной, преданным псом. Киша наносит удар за ударом, чувствуя кровь на руках и, полный возвышения над ней, взгляд Кельки, будто это не её сейчас пришвартовали к земле сломав несколько костей. Киша останавливается тяжело дыша–она ненавидит эту дрянь всей собой, она ненавидит весь рухнувший в пыли мир, она ненавидит бесконечное время, которое они всё ещё проводят вместе. Она всё ещё чувствует свой вспоротый живот, оторванные конечности, помнит каждый выстрел в голову, каждое попадание пули в руки и ноги, помнит каждый удовлетворённый и полный восхищения взгляд, помнит, как её заживо поедают. Киша резким движением тянется к третьему "Часовщику" и не успевает схватить, чувствуя себя от этого хуже, чем когда либо было, а ей есть с чем сравнить. Она чувствует как всё плывёт и разрывается в кашу, как она распадается на части и только яростно воет, видя и чувствуя на себе молитвенный взгляд. Кише хочется блевать и никогда не вспоминать всего этого–остваться в омуте неведения каждый херов раз. Келька видит в ней идол бессмертия, идеального и совершенного. Келя хочет забрать свет божества себе и потушить его.