Даже во снах Куроро не представлял себе ситуации, в которой внезапно оказывается этим ранним утром. Освежившись под холодным душем, он выходит к просторной кухне и останавливается в дверном проеме, оперевшись плечом о косяк. В солнечном свете за накрытым столом сидит Хисока и непринужденно пьет горячий кофе из белоснежной чашки. Прозрачная струйка пара поднимается над черной гладью напитка и неторопливо уносится ветром в открытое окно.
Куроро застывает в дверях и не может поверить собственным глазам. Сюрреалистичность картине добавляет и неизменный макияж на щеках Хисоки, ярким акцентом выделяющийся на минималистичной кухне. Та, к слову, не изобиловала цветом, лишь лаконичные линии и строгое сочетание черного с белым вкупе с новомодной техникой. Куроро с интересом разглядывает залитую солнцем кухню, черный массивный стол, на котором располагаются легкие блюда и столовые приборы, а взгляд то и дело перескакивает на красочное пятно в монохромном помещении. Панорамное окно за спиной хозяина дома наполовину закрыто светлыми жалюзи, скрывая часть прямых солнечных лучей. Но даже малого потока света хватает, чтобы разогнать темноту комнаты.
— Садись и ешь, — словно настоящий любовник приказывает Хисока, встретившись взглядом с Куроро. Так похожий на семейную идиллию образ способен сбить с толку любого доверчивого простака, но Куроро ни на миг не забывает, что перед ним опасный убийца. — Чай будешь или кофе?
— Кофе. — Люцифер отлипает от дверного проема и проходит в кухню, садясь на высокий стул напротив окна. Хисока легким движением берет в руки кофейник и неторопливо наливает крепкий кофе в изящную фарфоровую чашку около правой ладони Куроро.
— Сахар и сливки перед тобой, бери сам, — мягким голосом договаривает Хисока и ставит кофейник на середину стола. А затем отпивает глоток из своей чашки, с интересом наблюдая за озадаченным лицом своего гостя. Пожалуй, именно «гостем» и чувствует себя Куроро, окруженный внезапной теплой заботой желавшего его зарезать убийцы.
— Как жаль, что не удалось застать тебя за готовкой, — с притворной досадой вздыхает Люцифер. Хисока усмехается, чашка с тихим звоном ударяется о крышку стола, а державшая ее рука накрывает левое запястье Куроро, игриво сжимая.
— Не разочаровывай меня, и случай еще представится. — Он склоняет голову вбок и обворожительно улыбается. Сощуренные золотые глаза вновь сверкают плохо сдерживаемой похотью, отчего все тело покрывается мурашками. — В плаще ты сексуален, но в черной рубашке просто не оставляешь мне шансов. Как насчет выбросить бельишко и соблазнить меня развратным танцем?
Куроро отводит взгляд и наигранно вздыхает, пряча за ним хитрую ухмылку. Давление пальцев на руку становится сильнее, и Люцифер не отказывает себе в удовольствии еще немного подстегнуть его уязвленную гордость. Если он верно подметил все брошенные Хисокой намеки, то избитая тактика «незаинтересованного плута» должна подогреть интерес этого шута и позволить Куроро глубже копнуть его истинную личность. Остается только сохранить трезвость рассудка, играя роль соблазнителя, и самому не соблазниться.
— Если хочешь секса, тебе придется самому увлечь меня, — со смешком отмахивается Люцифер и отпивает первый глоток крепкого кофе. Горький терпкий вкус растекается во рту божественной благодатью, Куроро с наслаждением прикрывает глаза и выпивает за раз почти половину чашки. И где он вообще достал настолько качественные зерна? Да Куроро поднимал все свои связи охотника, чтобы добыть хоть что-то путное!
Впрочем, Куроро уже отметил удивительную осведомленность Хисоки, он явно имеет связи с кем-то из верхушки Ассоциации. Информация о наемнике Люцифере, владение, как Хисока утверждает, крайне ценным для него крестом, умение скрываться от любой камеры в столице, да и других городах, полная засекреченность собственной биографии… Список можно продолжать до бесконечности, а вывод один: у Хисоки есть влиятельный помощник. Единственное, что не сходится в этой стройной теории, — по какой причине Нетеро заказал его Куроро и почему «влиятельный помощник» не вмешался в заказ?
— Я хочу тебя, сгорающего от желания.
Хисока с лукавством щурит лисьи глаза, приподнимается со стула и склоняется над столом, касаясь поцелуем креста на лбу Куроро. По позвоночнику прокатывается волна возбуждения в дикой смеси с любопытством. Люцифер плавно отклоняется назад, ловя на себе плотоядный взгляд возбужденного охотника, и вырывает руку из холодных пальцев. Получается, брошенное утром безумное утверждение пустило корни раньше, чем Куроро придумал для них гербицид.
Хисока же с легкостью возвращается на место и невозмутимо продолжает завтракать, опустив взор в тарелку. Его липкое внимание отрывается от сидящего напротив Куроро, и тот наконец может с облегчением выдохнуть, не чувствуя на себе вязкое давление, неотступно следующее по пятам. Возможно, Люцифер погорячился, когда решился на роль соблазнителя. Не имея ни капельки опыта в любовных вопросах, он вознамерился завлечь явно превосходящего его в навыках обольстителя? Смешно даже представлять.
И все же рациональное зерно в его плане присутствует. Куроро берет в руки ложку и, не спуская подозрительного взгляда с противника, решается принять легкий завтрак. Вкус еды почти не ощущается во рту, когда он торопливо пережевывает каждый кусочек. Мысли его настолько поглощены насущными проблемами, что мозг едва ли различает вкус творога от сена. Чувствуя все растущее сексуальное напряжение, Куроро всерьез раздумывает напиться новой порцией кофе, чтобы как можно дольше оставаться в сознании. Если его тело так яро реагирует на другого мужчину, разве это не весомый повод задуматься о смене тактики?
С другой же стороны, сами по себе сексуальные отношения до сих пор не вызывают в Куроро никакого отклика. Слыша предложения Фейтана найти себе партнера или партнершу, Люцифер всякий раз отвечал одинаково сухим отказом. Погруженный в работу, он не чувствовал потребности в чем-то другом, кроме тренировок и поиска названных председателем целей. Однако вчерашний поцелуй оказался вовсе не таким мерзким…
Куроро давится вставшим поперек горла куском и закашливается. Сжав правую руку в кулак, он несколько раз ударяет себя в грудь и поднимает слезящиеся глаза на сидящего напротив человека, лишь с некой долей любопытства следящего за его жалкими трепыханиями. Куроро смахивает слезинки со щек, глубоко вдыхая, и выдыхает ртом. Не стоило и вспоминать. Алкоголь и усталость были виной, что его тело отреагировало на откровенное обольщение. И если Хисока повторит подобное снова, то нет никаких сомнений, что Куроро оттолкнет его и испытает вместо похоти лишь лютое отвращение.
Взгляд неосознанно скользит по пустеющему столу и замирает на тонких губах. И почему Хисока в который раз целует его крест? Куроро невзначай касается пальцами лба и замечает, как внимание хозяина дома вновь переключается на него. Переливающаяся радужка вспыхивает алыми огнями, и крохотные искры похоти рассыпаются вокруг них, попадая на каждого рискнувшего подойти слишком близко. Сквозь терпкий запах кофе обоняние вновь улавливает тонкий шлейф конфетного аромата, заполняющего собой каждую вещицу в доме Хисоки. И вместо желаемой неприязни в душе просыпается тягучее наслаждение.
Куроро поджимает губы, вновь чувствуя то непривычное давление в груди, какое ощущал во время поцелуя. Голову кружит воспоминаниями, и желание в чужих глазах проникает легким трепетом в податливое тело. Будто заразная болезнь, это вожделение в который раз вводит Куроро в заблуждение, пробуждая где-то в сердце абсурдные желания. Новые ощущения насквозь пропитывают рассудок токсичными мыслями, заставляя забыть о настоящей цели. И никак не получается отринуть их, глядя в сводящую с ума темной похотью золотую радужку.
— Куроро… — Люцифер вздрагивает. Имя, произнесенное дрожащим от нетерпения глубоким голосом, врезается в разум дротиком с отравляющим наркотиком. Куроро приоткрывает рот и тяжело выдыхает, выпуская с горячим дыханием и наполняющий его жар. Чем бы ни был вызван дурман, ему нестерпимо хочется прочувствовать его до конца. — Твои глаза умоляют меня взять тебя.
— А может, они желают овладеть тобой? — Куроро провокационно закусывает губу и отклоняется назад, расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке. Хисока задерживает дыхание, и уголки его рта изгибаются в чувственной улыбке. — У страсти много граней…
— Хотел бы я увидеть грани твоей страсти, — с придыханием отвечает Хисока и поднимается из-за стола.
Куроро не отрывая взгляда следит, как охотник грациозным шагом приближается к нему и останавливается так близко, что его бедра касаются правого плеча. Куроро поднимает заинтересованный взор по его напряженному телу, вновь облаченному в белоснежно-фиолетовый наряд, и плавно встает со стула. Насыщенный аромат карамельных конфет ударяет в нос, всколыхнув в памяти вечер в темном переулке. И Куроро не отказывает себе в любопытстве положить ладонь на сильную грудь, чувствуя каждый рваный удар сердца.
— Откуда же в тебе столько желаний? — произносит Куроро хриплым голосом и встречается взглядом с потемневшим золотом. Рука мелко подрагивает на часто вздымающейся груди, и почти невозможно отделить, чья дрожь опьяняет сильнее. — Или Хисока Моро спит с каждым встречным?
— До тебя никто не захватывал мои мысли так плотно, — выдыхает Хисока чуть слышно, и Куроро от его слов испытывает одурманивающее превосходство, будто только что приручил дикого зверя. — С кем бы я ни спал до этого, я не чувствовал соблазна. А с тобой я ощущаю нечто превосходящее все ожидания.
Жадные руки ложатся на талию и прижимают так крепко, что тяжело дышать. Куроро отклоняет голову, заманчиво открывая шею для поцелуев, чем Хисока не брезгует воспользоваться. Нежное прикосновение разгоряченных губ ложится на кожу обжигающим клеймом. Куроро прикрывает глаза и не спешит прерывать бесцеремонные поползновения, инициатором которых, к удивлению, становится сам. Не впервые Люцифер замечает алчность Хисоки по отношению к себе, как если бы тот неистово стремился присвоить тело и душу своего врага. Но кажущиеся корни этой зависимости часом ранее рассыпались в пыль от одного его слова.
— Что же мне сделать, чтобы узнать тебя? — Куроро запускает руку в рыжую шевелюру и тихонько перебирает жесткие пряди. Хисока что-то сбивчиво урчит в поцелуи, и легкая вибрация его голоса растекается по нервам сладостной дрожью. — Или узнать секрет креста…
Хисока тут же замирает и отстраняется, с подозрением хмуря тонкие брови. Куроро мило улыбается ему, но хитрого охотника не проведешь так просто. Почти не надеясь на удачу, Люцифер все же решился прощупать границы дозволенного и ожидаемо столкнулся с глухой стеной. Как жаль, ведь оба вопроса были одинаково важны для него.
— Куроро, не зли меня, — с угрозой предупреждает его Хисока. Переливчатый голос понижается до глухого рычания, хотя и не вызывает должного страха. Куроро поднимает уголок губы и скользит ладонью по застывшей груди вверх, отвлекая внимание. Тщетно. — Ты можешь хитрить, но делай это искусно, чтобы я хотел разговаривать с тобой. А если мне снова станет скучно, я выброшу тебя, как сломанную вещь.
— Я тебе говорил: хочешь убить, так сделай это. — Куроро ведет рукой по его голове на затылок и замирает на задней поверхности шеи, чувствительно сжимая пальцами. — Я твоим правилам подчиняться не буду. Развлекать тебя я не нанимался, и если ты чего-то хочешь, то сам и прилагай усилия.
Провокационно улыбнувшись напоследок, Куроро отталкивает охотника в сторону и проходит мимо, но грубый хват на запястье внезапно останавливает. Болезненное давление на кость намекает на крайнюю степень ярости Хисоки, в которой он способен без колебаний убить даже того, кто интересен ему. И все же Куроро не так сильно ценит свою жизнь, чтобы идти на сделку с собственной совестью. Не нужны ему подачки, тем более от убийцы. И потому он вырывает запястье из цепких пальцев и уходит обратно в спальню, не потрудившись даже обернуться.
Черт, как же неудачно складываются обстоятельства! Куроро прикрывает за собой тяжелую дверь и падает спиной на кровать, раскинув руки в разные стороны. Белоснежный потолок над головой простирается словно молочное море, и Куроро прикрывает глаза, представляя, как плавает на его волнах. Ах, как бы хотелось сейчас уехать куда-нибудь далеко на пляж и вот так растянуться на песке, наслаждаясь распитием дорогого алкоголя тысячелетней выдержки.
Со стороны кухни слышится приглушенный звон посуды и шум воды. Любопытно. Глупое представление Куроро устроил из одного лишь интереса, желая проверить установленные границы дозволенного и прощупать ярость своего тюремщика. Получается, Хисока слишком заинтересован в Люцифере, чтобы убивать из-за минутного порыва. Что ж, это отчасти развязывает руки. Куроро закусывает губу и раздумывает, как бы эффективнее применить новые знания для собственной выгоды. Наверняка, если убедить Хисоку в глубине испытываемой им привязанности, можно воспользоваться этими чувствами в свою пользу. Хороший план, если забыть о странной реакции тела на посягательства убийцы.
Кровать по левую руку мягко прогибается. Куроро приоткрывает глаза и через узкую щелку наблюдает, как Хисока садится рядом и опирается спиной о подушки, вновь раскрывая ту самую книгу, которую он читал до пробуждения Куроро. Обложка неудобно лежит на его коленях, и прочесть название никак не получается. Кто бы мог подумать, что подобные Хисоке личности могут увлекаться книгами. Куроро оглядывается по сторонам и подмечает еще десяток книг, раскиданных по всей спальне. Если задуматься, он видел их и в ванной, и в коридоре, и на кухне. Как бы ни повернулась их совместная жизнь, она хотя бы не будет скучной — в любой момент можно развлечь себя чтением.
— Чего ты ждешь? — спустя несколько минут тишины подает голос Куроро.
Прохладная ладонь касается его лба и едва ощутимо ерошит волосы, даря незатейливую ласку. Нежные прикосновения расслабляют встревоженный разум, погружая все тело в приятную негу. Люцифер глубоко вдыхает полной грудью, закрывает глаза и складывает ладони на животе, чувствуя в груди еле заметные ровные толчки сердца.
— Ничего, — звучит спокойный ответ. Куроро не выдерживает и открывает глаза, но Хисока неторопливо пробегается взглядом по тексту книги, а затем перелистывает страницу левой рукой.
— И как долго ты планируешь щадить меня? — снова пробует Люцифер. На тонких губах возникает ласковая улыбка.
— Пока ты мне интересен, — отвечает Хисока теми же пустыми словами, что всегда. И как же задать вопрос, чтобы он наконец сказал хоть что-нибудь внятное?
— Ты хочешь заняться сексом? — Куроро поднимает руку и кладет ладонь на лодыжку сидящего рядом охотника, поглаживая шаловливыми пальцами кожу. Хисока провожает ее взглядом, но молчит. — Этого тебе хватит?
— Кто знает, — пожимает он плечами, продолжая читать. Будто и не слушает вовсе.
Куроро пробегается заинтересованным взором по сильному телу и вновь отмечает про себя впечатляющую мощь похитившего его человека. Каково, интересно, переспать с таким? Куроро сжимает руку на голени, ощупывая расслабленные мышцы, и даже сейчас чувствует их силу. Сколько бы Люцифер ни тренировался, никогда не мог похвастаться такими формами. Кто же тогда Хисока: человек или монстр?
В закромах разума остается один давно испытанный способ добиться правды, однако срабатывал он так редко, что Куроро и вовсе позабыл о нем. Наблюдательные и хитрые личности за версту чуют обман и крайне редко поддаются на провокации. Между тем есть среди них малый процент тех, кто отвечает правдой на услышанную правду. Сблизиться с ними может или откровенный, или глупый человек. Так может, попробовать подкинуть Хисоке чуточку правды, чтобы он ответил тем же?
— В прошлом я не заводил подобного рода связей, — вдруг подает голос Куроро и наблюдает, как внимание Хисоки переключается с книги на него. Наконец-то он действительно слушает. — Не было того, кто бы разжег во мне интерес. А почему ты?
Хисока явно заинтересовывается его словами, но отвечать не спешит. Длинные пальцы с острыми ногтями проходятся по кресту на лбу и заправляют смоляные пряди за ухо, а затем снова наводят на голове беспорядок. Внимательные, по-лисьи хитрые глаза будто бы заглядывают в душу и стараются отыскать в ней отголоски лжи или провокации. Напрасно. Впервые Куроро на полном серьезе рассказывает что-то о себе так честно и открыто, что уличить его в обмане просто невозможно.
— Пока я получаю удовольствие, человек мне интересен, — спустя некоторое время молчания отвечает Хисока. — Впрочем, до тебя я ни разу не оставлял в живых своих партнеров. Думаю, тебя я тоже убью после секса.
— Почему? — задает до боли детский вопрос Люцифер. Однако поднятая Хисокой тема совсем не предназначена для детских ушей.
— Ты возбуждаешь меня, но в конечном итоге сам покоряешься соблазну. — Хисока ведет ногтем указательного пальца по щеке Куроро и опускается на горло, мягко нажимая на кадык. Люцифер задерживает дыхание, пристально смотря в золотые глаза, чей взор блуждает по его телу, и внимательно слушает каждое оброненное слово. — Поцелуй с тобой не был похож на другие, и все-таки, когда я раскрою все твои секреты, ты станешь бесполезен, как и каждый до тебя.
— А если ты, наоборот, откроешь что-то, от чего не сможешь сбежать? — Куроро перехватывает его запястье свободной рукой и кладет на левую половину груди, где ритмично колотится его сердце. — Если почувствуешь такое, что станет наркотиком для тебя?
— Не слишком ли ты самоуверен для девственника? — усмехается Хисока и склоняется к его лицу, надавливая локтем на плечо. — Если ты станешь наркотиком для меня, думаешь, сможешь исчезнуть без следа? Для человека так спокойно относящегося к своей смерти разве не логичнее будет оказаться очередным проходняковым мусором и спокойно умереть, чем очаровывать убийцу?
— И ты, и я понимаем, что не властны над этим. — Куроро разжимает пальцы на его запястье и касается ими улыбающихся губ, задерживаясь на подбородке. — И если есть шанс не умереть, то я им обязательно воспользуюсь.
— Тогда почему бы не проверить прямо сейчас? — Хисока склоняется еще ниже, пока его рот не касается губ Куроро, и договаривает так тихо, что голос кажется дымкой расслабленного сознания: — Займись со мной сексом, Куроро…
Поцелуй отпечатывается на коже болезненным ожогом. Люцифер хватается за его голову и притягивает еще ближе, настойчиво касаясь языком нижней губы. До дрожи знакомый сладкий вкус тягучей карамели растекается во рту вязким медом. Куроро тянет носом воздух и не может насытиться его одурманивающим ароматом. Хисока сжимает пальцы на груди Куроро и раскрывает губы, сплетаясь языком с дрожащим собратом. По телу пробегают волны жара и слабыми вихрями ложатся на кожу, рассеивая вокруг себя крохотные искры наслаждения. Куроро сжимает бедра и вцепляется ладонью в рыжие волосы, не давая отстраниться. Глухой стон вырывается из глотки рокочущей вибрацией, прокатываясь по языку, и Хисока вздрагивает, ощутив его во рту.
Книга сползает с его колен и ударяется о плечо Куроро. Обеими руками разрывая рубашку на нем, Хисока проходится ладонями по обнаженной груди и плавно опускается на живот, замирая на тазовых костях. Дышать становится все труднее, будто весь воздух в спальне плотнеет настолько, что превращается в патоку. Не в силах сдерживать голос, Куроро за волосы оттягивает партнера от себя всего на дюйм и рвано хватает ртом живительный кислород. Все тело его нетерпеливо дрожит, словно ожидает все больше и больше будоражащих кровь прикосновений. Хисока облизывает губы и припадает к ямке между ключицами, оставляя на коже глубокий обжигающий след. Куроро запрокидывает голову и протяжно стонет, не успев зажать рот ладонью.
— Как же ты заводишь меня, — шепчет Хисока взволнованным голосом, и его сбивчивое дыхание мазками ложится на влажную кожу. Куроро перехватывает блуждающие по его телу ладони и переплетает пальцы, сжимая с такой силой, что вот-вот сломает. — Не могу устоять, ты действительно наркотик для меня…
— Уж не ты ли первый пожалеешь, если продолжишь? — выдыхает Куроро, с шумом сглатывая ком в горле. — Если станешь зависимым от меня…
Хисока отстраняется от его тела и садится на пятки, голодным взглядом смотря на часто вздымающуюся грудь, на которой ярко горит след от недавнего поцелуя. Куроро зажмуривает глаза и старается успокоить колотящееся сердце, напоминая себе о том, чьи руки доставляли ему удовольствие. Но как ни позорно осознавать, он до смерти желает этого мужчину, и отрицать проснувшееся в теле вожделение дольше не имеет смысла. Несмотря на свои принципы и устои, Куроро вынужден признать, что попался в цепкие сети его очарования и выбраться уже не сможет.
Впрочем, и поглотить себя он тоже не позволит. Кое-как утихомирив дыхание, Куроро приподнимается на локтях и тянет Хисоку на себя, вынуждая того опереться на руки по обе стороны от бедер. Сладкий запах его возбуждения вновь окутывает воздух вокруг них, Куроро с удовольствием вдыхает пьянящий аромат и соблазнительно улыбается, не отрывая взгляда от золотых глаз, полыхающих черным огнем похоти. Так близко и так до порочного вызывающе, что хочется прямо сейчас повалить его на кровать и сделать все те непристойности, которые обещал сидящий напротив убийца.
— Ты оказался прав. — Куроро передергивает плечами, облизнув губы. Хисока склоняется к нему, и Люцифер без колебаний откидывает голову, позволив губам впиться в горло. — Ты соблазняешь меня.
— Я никогда не ошибаюсь, — хриплым голосом отвечает Хисока и отстраняется, выдергивая обе руки из пальцев Куроро. — Но и ты прав. Я не хочу быть зависимым от тебя.
С этими словами он встает с кровати и быстрым шагом подходит к шкафу напротив. В отражении дверцы Куроро видит, как понемногу запал в его глазах гаснет, оставляя место холодной жестокости. Попытайся Люцифер сейчас напасть, Хисока вмиг бы его зарезал, даже не раздумывая ни секунды. Были причиной слова о наркотике, или же Хисока и раньше задумывался о подобном исходе, Куроро пока не знает. И если раньше он в общих чертах предполагал, чего ждать от эксцентричного убийцы, то теперь его будущее видится крайне и крайне туманным.
Хисока достает из шкафа серую рубашку на молнии и бросает ее сидящему на кровати Куроро. Тот на лету хватает одежду и скидывает с плеч обрывки старой, торопливо скрывая взмокшее тело от прикованного к нему взора чужих глаз. Пусть Хисока и сказал все те слова, в действительности же он едва ли способен устоять от соблазна. Куроро для него как сладкий недосягаемый фрукт на верхушке дерева, и, если уж он забрался так высоко, что ему помешает насладиться вкусом?
А вот для Куроро… Кем стал Хисока для него? Неуловимая цель, которую нужно убить, или желанный любовник, которого хочется завалить? Чувственные прикосновения и долгие поцелуи напрочь обескуражили наемника, и разобраться в собственном ворохе эмоций оказывается не так уж и просто. Куроро прослеживает внимательным взглядом, как Хисока проводит тыльной стороной ладони по лбу, смахивая испарину, и садится за рабочий стол. Пальцы вихрем кружат над клавиатурой, набирая пароль, и глазам Куроро предстает полная карта города с камерами и важнейшими стратегическими точками. Черт побери, этот лазутчик что, спер эту карту из Ассоциации?!
— Откуда ты… — Куроро тут же спрыгивает с кровати и нависает над монитором, оперевшись рукой о плечо Хисоки. — Ты монстр, что ли?
— Если есть цель, методы достижения найдутся, — со смешком отвечает тот. Люцифер скашивает глаза в его сторону и с подозрением хмурится. Его бы потенциал да в мирное русло.
— Ты не думал работать в Ассоциации? — неожиданно для самого себя предлагает Куроро. Хисока приобнимает его левой рукой за талию и усаживает на колени, держа ладонь на животе. — И лицензия у тебя есть…
— Куроро, я убийца, а не наемник, — весело смеется в ответ Хисока и переключает изображения на скрытых камерах, ища ему одному известного человека. — И я не собираюсь ничего менять.
— Ну и в чем разница? — Куроро материализует на столе книгу похитителя способностей и кладет ладонь на обложку, сжимая. Любопытный взгляд тут же перебегает на нее, и в глубине его вспыхивает огонек азарта. — Здесь порядка двадцати умений других охотников. И все они были моими целями.
— Двадцать? Впечатляет… — Хисока поднимает руку, чтобы забрать книгу, и Люцифер тут же растворяет ее в воздухе. — Жаль. И все же, как ты проиграл мне, имея в арсенале столько способностей?
Куроро искоса смотрит на него, поджав от досады губы, и не находится с ответом. Можно сколь угодно долго рассуждать над тем, что у него не было ни одной способности против грубой силы Хисоки, но все отмазки будут не более чем оправданием проигравшего. К сожалению, большая часть той двадцатки состоит из разного рода скрывающих и информационных умений, абсолютно неуместных в бою. И проиграл Куроро в первую очередь из-за своей самоуверенности и недальновидности.
— Если торопишься умереть, могу поспособствовать. — Куроро ударяет его локтем в грудь и морщится, руку обжигает болью, словно он впечатался в каменную скалу. — Должно же тебя хоть что-то связывать с живыми людьми?
— Как и ты, я люблю черный кофе, — смеется Хисока, мельком открывая программы удаленного доступа к серверам Ассоциации. Куроро устает удивляться уровню его подготовленности и теперь лениво наблюдает, как его цель скрупулезно собирает информацию о председателе и его ближайшем окружении.
Что важнее, использовав столь продвинутые технологии, Куроро смог бы без усилий разузнать и о кресте, и о способностях Хисоки, да и вообще о чем угодно. Люцифер щурит глаза и старается запомнить как можно больше из мелькающих на экране кадров, хотя ничего важного на них не появляется. Любопытно, а получится ли как-нибудь убедить Хисоку дать Куроро доступ к этой базе? Наблюдать, как он бездарно использует ее бесконечные возможности… Люцифер подпирает щеку рукой и ставит локоть на стол. Эх, такая золотая жила пропадает…
— Ха-а… И как ты предлагаешь мне что-то выяснять, когда запер в квартире? — Куроро откидывается на его плечо и прикрывает глаза, прижимаясь виском к щеке. Хисока роняет на него короткий взгляд и быстро возвращается к просмотру файлов. — С чего ты вообще решил, что крест мой?
— Используй свои индуктивные навыки, — легко отвечает ему Хисока.
Как будто соблазнение работает, а как будто и нет. Или причина в недостаточной искусности Куроро? Хисока порой напоминает огромного кота, который ластится только тогда, когда сам того пожелает. Так и он — дает подсказки, только когда его левая пятка захочет.
Куроро медленно выдыхает сквозь стиснутые зубы и старается привести мысли в порядок. Так, лучше начать с самого начала. О самом Хисоке узнать больше не получится, а вот о кресте можно попробовать. Итак, перевернутый крест из белого золота, совсем как знак на плаще, является символом сломанной веры Куроро. И если плащ он начал носить примерно с того же момента, как заступил на службу в Ассоциацию, то, судя по всему, крест был у него еще задолго до получения лицензии. Хисока как-то упомянул, что украшение имело ценность для Люцифера и каким-то образом связано с самим фактом внедрения председателем тайных наемников. Интересно, а в действительности какие причины побудили Айзека Нетеро прибегнуть к подобному грязному трюку? Ведь до появления группы наемников он как-то справлялся с необходимостью обуздывать распоясавшихся охотников.
Приоткрыв правый глаз, Куроро сосредотачивает внимание на погруженном в свои мысли убийце и чуть отстраняется, чтобы разглядеть загадочный грим на его щеке. Пальцы сами собой тянутся к зеленой слезинке и мягко обводят контур. Золотой взгляд мигом приковывается к руке. Куроро в задумчивости улыбается и разворачивает ладонь к себе, желая увидеть на коже следы зеленой краски. Увы, пальцы оказываются чисты.
— О кресте я подумаю сам. — Куроро опускает руку и кладет голову ему на плечо, смотря на свои лежащие на бедрах ладони. — А ты? Почему не хочешь говорить о себе?
— Так задавай правильные вопросы. — Хисока мягко касается губами его макушки и продолжает свое странное занятие по выслеживанию председателя.
Правильные? Какие в его понимании правильные? Куроро прокручивает в голове все их диалоги и приходит только к одному выводу: Хисока хочет быть интересным для Люцифера. Между тем, когда ему задают прямые вопросы о нем самом, засранец сворачивает каждый и отмахивается только сухими намеками и недомолвками. В свою же очередь сам Хисока знает о Куроро куда больше, чем старается показать. Как же понять, чего этот плут столь страстно желает?
От всех этих вопросов только было отошедшая от похмелья голова снова начинает пухнуть. Куроро зажмуривает глаза и утыкается в шею удерживающего его человека. Мягкое тепло чужого тела действует успокаивающе. В прошлом ему ни разу не удавалось сидеть вот так, в обнимку с кем-то. Уютное ощущение. Куроро глубоко вдыхает густой запах пропитанного кровью убийцы и вновь чувствует от него лишь сладость детских конфет. Как же странно вдыхать настолько легкий и приятный аромат от монстра, без жалости убивающего людей.
— Хисока, как ты заинтересовался мной в любовном плане? — вдруг задает один из самых странных вопросов Куроро. Удерживающая его за талию рука вмиг напрягается, а мерное дыхание над ухом пресекается. Хисока застывает недвижимой статуей и не произносит ни звука, будто и не живой вовсе. И тогда Куроро кладет левую руку ему на грудь, чтобы вмиг ощутить рваные удары его сердца ладонью. — Ты интересуешься парнями? Или тебе плевать на пол?
— Твои глаза, — наконец отвечает Хисока сдавленным голосом и глубоко вдыхает. Грудная клетка его приподнимается и резко опускается, следуя за сбивчивым дыханием. — Они смотрят на меня таким взглядом, что хочется их вырвать. А иногда они послушны и ласковы, и тогда я забываюсь.
— И когда ты разберешься в своих чувствах, ты убьешь меня? — почти шепчет Куроро. Хисока медленно кивает.
— Вероятнее всего, — слышится его тихий хриплый тембр.
— Тогда зачем ты хочешь в них разобраться? — Куроро поднимает голову и встречается с его рассеянным взглядом. Потемневшая радужка полностью скрывается за глубокой угольной бездной расширенных зрачков, и кажется, что их безумие заражает и Люцифера. Потому как следующие слова произносит не его разум, а скорее его сердце: — Если ты влюбишься, сможешь ли ты убить меня?
Хисока молчит, и молчание это становится ответом. Безжалостные убийцы вроде него едва ли когда-то всерьез задумывались о настоящей любви. Способны ли они вообще чувствовать ее, могут ли отличить от привязанности или зависимости? Куроро ласково касается розовой звезды на его щеке и скользит ладонью на шею, чувствуя под пальцами мелкую дрожь его тела.
А что же он сам чувствует к тому, кого обязан убить?
— Куроро… — Приглушенный голос отравленной стрелой пронзает грудную клетку, затрудняя дыхание. Хисока поворачивает голову к застывшему на коленях Люциферу, обращая взор безумных глаз на него.
И яд произнесенных слов навсегда что-то меняет в душе Куроро:
— Если мой интерес окажется любовью, хотел бы ты остаться в живых?