Джим Гордон любил ходить в лес.
Его отец долго проработал полицейским и за гражданские заслуги перед обществом был награждён званием шерифа. Напряжённая работа не позволяла папе часто бывать дома. Если он и приходил, то поздно. Редко ужинал и почти сразу ложился спать. Отец не игнорировал Джима как может показаться на первый взгляд: напротив, всегда старался среагировать на нарисованную в школе картинку, рассказ о том как прошёл день и найденное на улице детское сокровище. Участия его всё равно не доставало.
Раз в пару месяцев, когда у папы выдавался выходной, он брал Джима с собой на охоту. Их просторный лес примыкал к землям заповедника и несколько раз они натыкались на оградительный забор, но никогда не пытались через него перелезть. Дичи и без того хватало: тех животных, что помельче, вроде кроликов, не удержишь за решётками, они всё равно находили выход к людям. Папа рассказывал как правильно отличить следы своего зверя от всех остальных, как прицелиться и выстрелить, как удержать плечо во время отдачи ружья. Он объяснял: жизнь любого живого существа ценна, и если ты поймал себя на том что начинаешь ходить на охоту ради удовольствия, то лучше доедь на машине до магазина и купи мясо там. Охота помогала научиться сливаться с природой, но она же, порой, развивала в людях те качества, которые потом заставляли отца сидеть на работе до шести утра чтобы поймать преступника.
Папа был человеком скрытным. Работа копа не располагала к тому, чтобы рассказывать ребёнку все подробности, поэтому маленький Джим ловил все сведения, которые получалось уловить даже краем уха. Иногда к папе наведывались коллеги. В основном, это происходило после особенно удачного дела, награждения или повышения премии. Они собирались на кухне под общий усталый смех и звуки музыки из радиоприёмника, и тогда Джим спускался к ним из своей комнаты, забросив уроки. Он знал: если с папой пришли друзья, то они, так или иначе, перейдут к обсуждению дела, поимке преступника или того, как папа показал свой профессионализм на работе. Компания засиживалась до поздна и мама ворчала, но никто не пытался прогнать мальца в его комнату. Растёт патриот. Может, пойдёт по стопам отца когда вырастет.
Но отец отказал ему наотрез. Пришлось искать компромиссы. Джим плохо помнил тот период: он провёл его в ссорах и попытках определиться со своей дорогой. Кажется, Техасский Гордон выбрал случайно, назло отцу. Просто распахнул каталог вузов, который ему дали учителя в школе и ткнул пальцем в первый попавшийся.
И теперь он здесь. Бродит по парку, имитирующему настоящий лес густой растительностью. Деревья росли так плотно друг к другу, что на дорожки проникало совсем немного света, пятнами покрывающего траву. Видимо, это было сделано для того чтобы скрыть бетонные стены домов на другой стороне: но если обладать упорством Джима и гулять достаточно долго, то можно выйти к ним и забору. И близко не Заповедник.
Но - за неимением лучшего. Гордон быстро приспосабливался к внешним обстоятельствам, а Техасский пока ему нравился. Люди приятные, учёба не напрягала и помогала оттянуть мысли о будущем, ночи получалось проводить весело. И есть ещё Лесли...
Да, Джим вполне способен пережить не настоящий лес и отсутствие внятных жизненных перспектив.
- Между гор, между дол.
Бежит белый конь.
Джим резко остановился, поворачиваясь. На камне сидел человек. Долговязый, угловатый как его зелёный зонт, одетый в безвкусный претенциозный костюм, сшитый из бесчисленного количества цветных заплат. На дорожке больше никого не было. В такую погоду добропорядочные горожане предпочитали сидеть дома, в тепле и уюте. Первые заморозки по словам синоптиков обещали стукнуть через неделю, пока же их сопровождали сильный ветер, рвущий ветки деревьев и проливающийся то и дело дождь. Гордон невольно напрягся. Первое правило выживания: не разговаривай с незнакомцами посреди пустынных пространств. Просто проходи мимо.
Гордон, тем не менее, не удержался и спросил:
- Что?
Незнакомец нахмурился.
- Я ведь сказал. Между гор, между дол. Бежит белый конь.
- Это стихотворение?
- Загадка. Я загадываю загадки всем, кто мне кажется интересным. Попробуешь отгадать?
Джим был в полнейшем недоумении. Встреча напоминала не реальное происшествие, а какой-то странный, сюрреалистичный сон. В детстве он читал книжку об Алисе в стране чудес и если бы Безумный Шляпник существовал в реальной жизни, то этот незнакомец вполне сошёл бы за него. Или кто там загадывал загадки... Джим уже не помнил. Кажется, Чеширский кот?
- Бессмыслица какая-то. Ты вообще кто?
- Эдвард, - произнёс собеседник с таким терпением, словно для Джима это имя должно что-то значить. - Лесли - наш общий друг. Ты ведь знаешь Лесли?
Джим нахмурился, пытаясь вспомнить хоть что-то. Возможно, она и правда рассказывала, просто он забыл. Но они точно не встречались.
- Я тебя где-нибудь видел? - на всякий случай уточнил он.
- Ты меня - нет. Но я тебя встречал на посиделках у Сала. Просто в тот вечер не был в настроении разговаривать. Так ты отгадаешь загадку или будем целый день стоять столбом?
Джим возмутился. В голосе Эдварда ему послышалось раздражение: словно это не он остановил Гордона посреди парка и начал приставать с дурацкими вопросами. Кто вообще так знакомится? Не проще ли дождаться следующей вечеринки и подойти у Сала, а не выслеживать Гордона по пятам как...
Но он, почему-то, ничего из этого не сказал. Вместо праведного возмущения Джим искренне увлёкся загадкой.
Он никогда не был в горах, но из своих длительных походов с отцом, знал что в лесу можно найти много всего, помимо животных. Не все из них водились в конкретной местности, иногда охотнику приходилось преодолевать много километров для того чтобы загнать дичь, и для таких марш-бросков требуются серьёзные навыки выживания. В числе прочего, охотник должен уметь найти пресную воду. Помимо небольшого озера, разделяющего заповедник и жилую зону, в родном лесе Джима во множестве водились те самые белые кони, о которых говорилось в детской, по сути, загадке.
- Ручей?
- Бинго! - воскликнул Эдвард, сложив палец в форме пистолета и указывая им на Джма, - А ты не так глуп как мне казалось! Приятно, когда человек обладает не только симпатичной внешностью, но и лицом. Ещё увидимся!
- Подожди! Ты что, собираешься так легко уйти?
Именно это странный тип и сделал. Нигма просто встал с камня, а потом скрылся среди деревьев. Несколько минут Джим в недоумении раздумывал стоит ли игра свеч и нужно ли бежать за ним в попытке выяснить что это всё значит, но в результате предпочёл продолжить прогулку. Дождь грозил разразится с минуты на минуту.
_________________________________
- Симпатичный? Так и сказал?
Джим кивнул. Лесли ненадолго задумалась, затем подала Гордону руку и тот по-джентльменски принял её, помогая девушке спрыгнуть с бордюра. Тот был не очень высоким - всего лишь ровный ряд выкрашенных в белое и поблёкших от времени кирпичей, - но во влюблённых школьников из прошлого века нравилось играть им обоим. Шестидесятые и приняли бы их как родных: на ней - шёлковые чёрные перчатки, купленные с Барбарой в секонд-хенде на прошлых выходных и длинная, до колен юбка, на нём - потрёпанные бежевые брюки и рубашка. Погода выдалась удивительно тёплой после вчерашнего ливня, и Джим подозревал, что это последний прощальный привет перед будущими холодами.
- Знаешь, Эдди вообще какой-то странный. С этим его другом. Понятия не имею, как они начали таскаться друг с другом, но Освальд нравится мне гораздо меньше. С Эдом мы несколько раз даже ходили до общежития вместе.
- Да? - Джим нахмурился. - Ты никогда не говорила об этом. Значит, вы правда друзья?
- Скорее, знакомые. Не ревнуй. Он уже пытался пригласить меня на свидание и я отказала. С тех пор Эдвард… заземлился что ли. Стал похож на нормального человека, если ты понимаешь о чём я. Но теперь понятно почему.
Она лукаво улыбнулась. Гордону стало неловко. Он вырос в достаточно консервативном штате, и хоть сам считал себя человеком, не имеющим предрассудков, не знал как реагировать на влюбившегося в себя парня. Или, скорее, парня, переключившегося с Лесли на него. Джим чувствовал себя странно: даже если это правда, воспринималась ситуация так, словно Эдвард решил найти себе кого-то с кем интереснее играть, особенно после столкновения в парке. Они были совсем незнакомы, но в Нигме проглядывал тот, кому нравилось манипулировать чувствами людей.
- Надеюсь, это просто неудачная шутка.
- Возможно, - Ли пожала плечами. - Эд не очень хорош в общении с людьми. Ты сможешь спросить у него в следующую субботу.
- У Сала?
- Эд всегда говорит, что вечеринки - пустое занятие, но всё равно приходит. Как девица-недотрога, ей богу. Зато с ним всегда весело. Он словно становится другим человеком, понимаешь?
- Звучит как психиатрический диагноз.
- Да ну тебя.
Она рассмеялась, выворачиваясь из рук Джима. Тот улыбнулся, чувствуя как настроение поднимается выше и выше. Сейчас Эдварда и конфликтных чувств, которые тот вызывал, здесь нет - и можно оставить его позади. Можно сосредоточиться на смехе Лесли, том как колыхаются волны её юбки при движении ног, и как она запрыгивает обратно на бордюр.
Да, совсем неуместно думать об Эдварде здесь. Он может подождать до следующей субботы.
___________
Джим не считал себя завсегдаем тусовок Сала, - всё-таки, он старался быть прилежным учеником ещё со школы и даже выбор нелюбимой профессии не был оправданием для отлынивания от занятий. Нельзя делать своё дело спустя рукава, иначе вся общественная машина, обеспечивающая людей здоровьем, безопасностью и средствами к выживанию, превратится в продырявленный мышами пол. Не все его сокурсники придерживались мнения Джима, а он не всех поддерживал, считая безответственными лентяями. Тем не менее, приходить куда-то где тебя ждут - всегда приятно, - а уж если при этом наливают, то приятно вдвойне.
Как Лесли и обещала, Эдвард тоже был здесь. И вёл себя так же развязно как при первом столкновении с Джимом. Он вырядился в какой-то кислотный, зелёный костюм, кое-где сшитый при помощи огромного количества цветных заплат. Каким бы боком Нигма не поворачивался, взгляд цеплялся то за красный, то за оранжевый горошек, то за чёрно-белые полоски. В глазах рябило. Мигание огней клуба только усиливали эффект и у Гордона сложилось впечатление что костюм был подобран специально под обстановку - то ли чтобы сбить собеседников с толку, то ли чтобы спрятаться за пестротой и эпатажностью собственного вида.
Эдвард и вёл себя соответствующе. Он то кланялся новоприбывшим с элегантностью викторианского джентльмена, то забирался на диван с ногами и сидел на спинке, пока Нигму не сгоняли официанты, - при этом разговаривал он с ними всегда учтиво, - то заливисто смеялся, перекрикивая музыку и хлопая самого себя по бедру. Другие реагировали по-разному. Как Джим успел понять, большинство членов тусовки привыкли к Эду и не велись на провокации, но кого-то цепляло и тогда диалог превращался в настоящее шоу, привлекавшее внимание всех и каждого. Эдвард доводил наивного бедолагу до той степени пока человек не начнёт заикаться от абсурдности аргументов и сольётся сам.
Так или иначе, окружающие были рады и Нигме тоже. Особенно Сальваторе. Чем больше рядом с ним привлекающих внимание персонажей, тем больше внимания привлекает он сам. Спокойствием и вменяемостью ли или, напротив, неподходящей ситуации агрессии. Крупные габариты помогали нацепить на себя почти любую роль.
В какой-то момент, по мере развития попойки, разговор свернул в сторону скелетов в шкафах и Эдвард спросил:
- Не хотите сыграть в “Правду или действие?”
Барбара издала гортанный звук, залпом выпивая шот ликёра, пока Сал поморщился.
- Не с тобой, Эдди. Тебе пальцы в рот не клади, дай только кости погрызть.
Нигма театрально всплеснул руками.
- Разве я когда-нибудь тебя обижал?
- Слушай, ну я не за себя волнуюсь, я за других. Мне скрывать нечего, вот он я, весь перед вами, как чистый лист! Но вот остальные… Ты ведь достанешь, Эдди. Никто не захочет проигрывать в компании.
Джим понимал к чему клонил Сал и какой рассчёт пытался разыграть Эдвард. В школе он тоже играл в такие игры: и в знаменитую “пять минут в Раю”, бывшую очень популярной у подростков, в чьих головах не было ничего кроме поцелуев и секса. Стыд работал одновременно с двух сторон: как самый лучший предохранитель, и как тот, кто толкал людей на сомнительные поступки. С одной стороны, ты не будешь приходить в школу одетым в пижаму, поскольку тебя все засмеют, но с другой - если ты не сделаешь чего-то что принято в твоём окружении, то тебя тоже засмеют. Больше всего на свете подростки бояться оказаться вне социума. Да и взрослые тоже. Именно этот фактор стал причиной, по которой стесняющиеся подростки под свист и улюлюканье залезали в шкафы с незнакомыми, такими же стесняющимися девчонками. Жалкое зрелище.
“Правда или действие” работала по тому же принципу. Давай, расскажи обо всех своих затаённых секретах: ведь другие, те у кого нет ни стыда, ни совести уже сделали это, высыпав на стол банку со скорпионами. Никто не убьёт тебя если откажешься, но стыдливый осадок будет преследовать всю следующую неделю, если не до конца года.
Эдвард тоже понял почему Сал оказался не в восторге от идеи и поморщился.
- Ладно. Тогда как насчёт правила: можно отказаться ответить на один вопрос из всех заданных. Так мы сможем избежать особенно неловких ситуаций.
- Почему бы вообще не задавать вопросов про частную жизнь? - спросила Лесли.
- Потому что, - вдруг ответила Барбара. - Так не интересно играть. Мы и так сможем выяснить у кого какая порода собаки если придём в гости, а вот секс и отношения - это уже ставка. Я согласна. Кто будет крутить?
Крутил, разумеется, Эдвард. И первый вопрос задавал тоже он. Джим так и не понял каким образом все остальные пришли к тому, что это удачная затея, но ни один из участников особо не возражал - даже Сал, которому идея игры не понравилась. Барбара сходила к стойке и купила бутылку вина, они все вместе её распили, а после положили в центр стола, притащив к себе поближе еду и напитки. Первая куртка. Несколько секунд тревожной тишины - и вот уже она указывает на Сала, покрасневшего больше, чем обычно.
- Должно быть, это видение судьбы! - рассмеялся Эдвард, - Зато ты сможешь стать щитом для остальных, мой друг, разве это не джентльменство?
- Как я сказал, - Сал фыркнул, складывая руки на груди. - Мне скрывать совершенно нечего.
Джим в этом сомневался. Он слышал несколько версий происхождения Сальватора - все они отличались одна от другой. То он был усыновлён одним римским мафиози после трагической смерти родителей, то этот мафиози сам убил его отца, то он был его отцом, а сам Сальватор - плодом любви его и сицилийской проститутки. Все истории сходились лишь в паре-тройке фактов: Италия, мафия и богатые родственники фигурировали везде. Ходили слухи что родители Сала занимались контрабандой наркотиков в Соединённые Штаты и поэтому отправили младшего сына учиться сюда. Якобы, требовалось прощупывание почвы и свой человек, который будет следить за порядком на местах.
Джим испытывал смешанные чувства от этих рассказов. Он так и не поступил в полицию, но вбитые с детства представления о справедливости и долге требовали сдать Сальватора местным защитникам закона. С другой стороны, Марони до сих пор ничего не сделал. Их университетский городок жил тише воды ниже травы и вечеринки в “Пеппере” были самым бурным событием за неделю. Слухи про распространение наркотиков не появлялись ни в местных СМИ, ни на студенческих скамьях.
В конце-концов, все истории, как и семьдесят процентов рассказанного Салом, могли оказаться ложью.
- Тогда тебе нечего опасаться! - Эдвард радостно захлопал ладошами как младенец, - Что ж, мой вопрос таков…
- Только без дурацких загадок!
- Разумеется. Так вот… с кем и где ты в первый раз лишился девственности, мой дорогой Сальватор?
Марони побагровел до ушей. Барбара слишком заинтересованно уставилась в свой пустой шот. Всеобщее внимание оказалось переключено на них и никто не заметил акульей улыбки Эдварда, в блеске клубных фонарей казавшейся особенно зловещей.
Первым вернул себе самообладание Сал. Он быстро натянул на себя привычное легкомысленное выражение и сказал:
- Ну, это не секрет. Отменная, надо сказать, история!
- Неужели? - раздражённо буркнула Барбара. - Так расскажи её нам.
- А вот и расскажу! Так вот, дело было когда я ещё не уехал из родных краёв и был совсем маленьким засранцем. Родители наняли на нашу виллу няню с полным проживанием - чтобы она приглядывала за мной. Ну, она и приглядела. Мне было лет семнадцать, а она была знойной испанкой откуда-то из Мадрида с вот такими…
- Брехня! - воскликнула Кин, стукнув своим шотом по столу так громко что услышали все, не смотря на музыку.
- Это правда!
- А мне ты рассказал совсем другую историю. Помнишь, на прошлой неделе? Ты рассказал мне про своего одноклассника в частном лицее, с которым вы занимались интересными делами под одеялом в общей комнате. Не хочешь и им тоже рассказать? С подробностями, Сал, а то ты почему-то решил что только мне интересно такое слушать.
Повисла тишина. Марони пыхтел - то ли смущённо, то ли рассержено. Барбара резко поднялась и вышла из-за стола, игнорируя сидевших между ней и проходом людей. Тем оставалось только подбирать ноги: судя по громкому ойканью, кому-то она всё-таки отдавила пальцы своими каблучищами.
Сал, по ощущениям, резко уменьшившийся в размерах, отправился следом за ней, извиняясь за чужую “муху под хвостом”. Как только парочка оказалась вне поля зрения, разговоры вернулись в прежнее русло после неловкой паузы. Теперь уже точно можно было сказать, что сплетники, пророчившие словно Сал и Барбара будут встречаться, не добравшись даже до второго семестра, оказались правы. Про “Правду или действие” после такой бурной сцены все как-то позабыли. Все, кроме Ли.
- Ну и зачем это надо было? - укоризненно спросила она.
- Не понимаю, о чём ты говоришь.
- Не правда. Ты сделал это специально. Почему тебе так нравится играться с людьми, Эд?
Тот театрально развёл руками. Пальцы Нигмы перебирали в воздухе с виртуозностью, свойственной музыканту. Жест выглядел отрепетированным если не годами, то точно за пару месяцев. Но они ведь не актёры. Не перед кем красоваться.
- Люди скучны, миледи. Помните? Возможно, они не бесполезны, но я предпочитаю превращать тухлый вечер в зрелище, требующее внимание. Видишь, я всё-таки привлёк твоё. И мистер Гордон заинтересован.
Джим мгновенно напрягся.
- Нет. Мне нет дела до личной жизни Сала.
- Дааа? Кто бы мог подумать? Перед нами редкий просвещённый представитель современной интеллигенции. Сексуальная революция дошла и до вас, м?
Лесли прыснула в кулак. Когда до Джима дошёл смысл сказанного, он покраснел.
- Нет! То есть, да! То есть… это вообще никого не касается, ясно? И тебя тоже! Зачем ты вообще предложил поиграть, если собирался закончить на этом?
- Но я не собирался! - Эдвард всплеснул руками, - Просто, как выяснилось, публика оказалась достаточно тёмной, чтобы подобное заявление стало поводом для сплетен. У меня ещё было столько вопросов… Зато у мисс Кин и сеньора Марони, кажется, всё хорошо.
Гордон открыл рот, собираясь поспорить - как может всё быть хорошо после такого разрыва? - а потом увидел, что конкретно имел в виду Эдвард. Достаточно было оглянуться через плечо, на танцпол. Вместо того, чтобы пойти выяснять отношения на улицу или у барной стойки, Бабара и Сал взялись танцевать какой-то нелепый медленный танец, позабыв про случившееся во время игры. Фрэнк Синатра пел из динамиков о лунном свете, и если все остальные парочки двигались в такт, то эти подчинялись собственному ритму. Они практически обнимались. Сал притянул Кин к себе, а она положила голову на его плечо, мурлыкая что-то себе под нос. Была ли ссора краткой вспышкой после которой незамедлительно последовало примирение или же никакой ссоры вовсе не было - в любом случае, выходка Эдварда привела всех в мирное русло развития событий.
- И правда, - недовольно пробормотал Джим, признавая своё поражение.
- Вот видишь. Так вот, ты когда-нибудь целовался с мужчиной?
Гордон закашлялся.
- Нет!
- Думал о том чтобы поцеловать?
- ….Нет!
- Ага! Я слышал эту паузу, слышал! Мисс Ли, ты тоже её слышала?
- И чего ты прицепился? - миролюбиво спросила Лесли, - Как будто сам часто думаешь о поцелуях с мужчинами.
- Не так чтобы часто, но иногда бывает, - неожиданно признался Эд. - Сексуальная революция, прогремевшая по нашей великой стране, наглядно показала что между мужчиной и женщиной не такая уж большая разница. Да, биологические различия влияют на наше поведение и наши проблемы могут быть обусловлены полом, но мозг… Мозг и чувства - вещи, которые у всех работают одинаково. То есть, совершенно уникально. Вы меня понимаете?
Джим не понимал. Точнее, он не совсем понимал как именно они свернули к этой теме разговора. Гордон не был слепым и глухим. Его папа обладал довольно консервативными взглядами, - но чего ещё ждать от человека старшего поколения, - и сурово ругал всех демонстрантов и политиков, тащивших тему бунтов на почве сексуальности в сенат. Он никогда не обсуждал это при Джиме, но смотрел новости и слушал радио, а потом говорил о них с женой. Дети понимают гораздо больше чем кажется взрослым. Университет же жил по совсем другим правилам, нежели родной дом. Предрассудки в Техасе всё ещё были сильными, особенно среди белых конфедератов, мечтающих о возвращении старых южных порядков, но молодёжь с благодарностью принимала глоток свежего воздуха и возможность побыть независимыми. На официальном уровне, администрация запрещала любые демонстрации, да и городок был тишайшим местом на свете, однако, Джиму пару раз попадались листовки, раздаваемые активистами, а в магазинах можно было найти кассеты с альтернативной музыкой и фильмами. Как относится к волне новых социальных протестов, Джим не знал. Точнее, думал что они к нему не имеют ни малейшего отношения.
Молчание затянулась. Ли, улыбаясь, ковыряла кожаный диван, а Джим пытался подобрать правильные слова. Наконец, Эдварду это надоело.
- Ладно уж. Раз вы не созрели для социальных дискуссий, я могу предложить вам другую игру.
- Ну уж нет! Опять придумаешь какую-нибудь гадость! Я не стану рассказывать о своём первом поцелуе.
- А он был?
- Эд!
Нигма расхохотался и захлопал в ладоши.
- Ладно-ладно. На самом деле, это не “Правда или действие”. Играем на желание. Я загадываю загадки…
- А мы с Ли будем отгадывать, - закончил Джим. - Какого рода желание?
- Так будет неинтересно играть. Азарт пропадёт. Неужели вам не хочется открыть в себе новые грани, научится слышать подавляемые стороны себя, почувствовать радость перед неизвестным?…
Они промолчали. Не встретив должного энтузиазма, Эдвард буркнул:
- Сущая безделица. Один танец втроём. Ваши желания с вас.
- И никаких условий, написанных мелким шрифтом? - подозрительно спросила Ли.
- Только одно.
- Я так и знала!
- Я хотел бы чтобы Джим отвечал на мои вопросы. Победителями будете считаться вы оба и от каждого по одному желанию. Прости, моя дорогая, но я не сомневаюсь в твоём интеллекте, а вот он… Хочется проверить.
- Но ты уже проверял меня, - отметил Джим. - Тогда, в лесу.
- Точно. Джим рассказал мне. Ты уже загадал ему загадку, и…
- Только одну! Детские стишки - это не серьёзно, нужно придумать что-то ещё. Если, разумеется, наш джентльмен не трусит.
Гордон нахмурился. Его брали на слабо и после школы он видел это особенно отчётливо. Первый пункт для выполнения цели достигнут: публичность. Жертве всегда неловко отказываться при всех. Второй тоже: провокация. Хочется доказать противнику что ты не слабак и полезть в бутылку. Среди мальчишек возраста Джима такие случаи часто кончались драками, но они ведь не дети. Он может просто взять и отказаться. Ли бы никого не осудила, Эдвард просто пожмёт плечами и фыркнет, а потом переключится на другую жертву.
Почему я?
В Джиме нет ничего особенного. Дело всё в том же веселье? Но Эдвард не стал привлекать остальных в свидетели, позволив им расползтись по углам клуба и компаниям. Что-то было не то. И Гордону очень не нравилось что никто кроме него это не ощущал.
Просто откажись.
- Хорошо. Сколько загадок мне нужно отгадать?
Эдвард всплеснул руками. Ли как-то по-особенному посмотрела на Джима и он ощутил странное тёплое чувство внизу живота. Нигма прав: Лесли умная. Порой, во время беседы, у неё проскальзывали специфические термины и названия болезни, которые Джиму потом приходилось искать в словаре. Она не пыталась унизить его, просто говорила о чём-то важном, погружалась в себя, а потом вспоминала, что не все люди прочитали каждый учебник до поступления. Поэтому с Ли было так интересно разговаривать - сначала. Джим, до знакомства с ней собиравшийся воспринимать медицину как скучную, но необходимую повинность, сам увлёкся и стал с большим энтузиазмом подходить к учёбе. Но чем дольше они общались, тем отчётливее Гордон понимал: ему нечего предложить ей в ответ. Что Ли заинтересует и заставит посчитать Джима крутым? Охота? Полицейские байки отца? На вторых получалось вытягивать какое-то время, но со временем они закончатся, а первое… Девушки из окружения Джима никогда не увлекались ничем, связанным с насилием. Здесь просто не о чем рассказывать.
Поэтому, дурацкое предложение Нигмы открывало перед Джимом шанс показать себя. Хотя бы с точки зрения сообразительности и эрудиции. Главное теперь не облажатся.
- Вот это другой разговор! Тогда Ли будет судить. Не могли бы вы, миледи, засчитывать время - просто для интереса. Это как в спорте: мне нравится знать интеллектуальные рекорды других людей. Раз уж мы играем по честному, то тебе придётся отщёлкать все три задачки. Одна ошибка - и ты проиграл. Справишься?
- Я попытаюсь.
- Тогда начнём!
Эдвард подскочил, вновь разводя руки в театральном жесте. Он резко поклонился Джиму, выпрямился, а затем встал в позу статуи на постаменте, вытянув левую руку вперёд, а правую за спину. От серёзного выражения на лице Нигмы только больше тянуло смеяться. Он принялся декларировать как артист на театральном подмостке:
- Дом открыт
со всех сторон.
В доме —
Тысячи колонн.
Над колоннами —
Шатры.
Под колоннами —
Ковры.
Там живут —
И в коврах,
И в колоннах,
И в шатрах.
Как только Эдвард сказал последнее слово, Джим почувствовал накатившее на него облегчение. И всё? И это максимум интеллектуальных изысканий Нигмы?
- Это легче лёгкого, - заговорил Гордон. - Я жил неподалёку от похожего “дома” и в этой местности водились такие же загадки. А ещё мы встретились там. Это лес.
- Как я уже сказал однажды, - улыбнулся Нигма. - Всегда приятно встретить сообразительного мужчину. Миледи?
- Меньше минуты, - она улыбнулась. - А я бы никогда не догадалась. Будешь загадывать следующую?
- Разумеется!
Руки Эдварда вновь извернулись в немыслимых формах. Удивительно как они ещё не привлекли внимание окружающих, как правило, жадных до зрелищ.
- Стучит,
Гремит,
Вертится,
Ходит весь
Свой век,
А не человек.
- Часы!
- Ба! Я начинаю думать что опростоволосился. Не имеет смысла даже спрашивать миледи о результатах. Не знаю, буду я удовлетворён тем что ты отгадаешь последнюю или разочарован. Ну да ладно!
Чем больше отдаю,
Тем больше вырастаю,
Величину свою
Отдачей измеряю.
А вот здесь Джим завис. Идей для вариантов ответа оказалось слишком много и любой из них мог оказаться верным. А ещё - мог потопить все его предыдущие успехи. Может, стоило поторговаться с Эдвардом? Договориться не на три ответа, а на два? Но уже поздно идти на попятную…
- Касса?
- Ого! Интересный вариант ответа. Не секрет, почему ты выбрал именно его?
- Когда продавец передаёт покупателю продукты, она заполняется деньгами. Соответственно, чем больше будет продано за смену, тем меньше в кассе места.
- Нестандартный ход мыслей, но, к сожалению, ты не угадал.
Лесли издала разочарованный стон. Джим почувствовал вспышку раздражения: на себя, на Эдвада, на всю эту дурацкую игру. Мог ведь просто отказаться. Теперь придётся отдавать долг.
- Ты даже не дашь нам ответ?
- Почему же, дам! Это яма. Когда копающий её человек - вообразите себе могильщика на кладбище, - выкапывает из неё землю, она становится выше. В глубину, разумеется. Но не нужно расстраиваться, Джим, ты держался очень хорошо! Не заставляю же я тебя плясать голым. Дождёмся медляка. Лесли, дорогая, ты когда-нибудь танцевала с другими мужчинами?…
И разговор вернулся в прежнее русло. Время тянулось, одна песня сменяла другую. Встревать в беседу после проигрыша теперь казалось неуместным. Может, это и неловко, но Лесли смеялась и пила активнее чем раньше - словно, присутствие Эдварда неуловимо меняло и её тоже, втягивая девушку в мир психоделической ерунды Нигмы. С другой стороны, а что такого неловкого в происходящем? Они постоянно танцевали друг с другом: не в клубе, так в общежитии, если кто-то приносил новенькие музыкальные кассеты или пластинки. Девушки вообще не попадали на эти тусовки. Они проходили поздно ночью, после того, как комендант уходил спать, а задания на следующий день были выполнены. Никто не пытался вложить в эти танцы двусмысленный контекст, поэтому Джим, не раздумывая, присоединялся к ним.
Но Эдвард вкладывал контекст. Каждое его действие имело под собой двойное, если не тройное дно - и та встреча на кладбище, и сегодняшние игры, и даже… Джим вдруг осознал что именно его смущало в озвученном выигрыше.
- Почему именно медляк? Нельзя потанцевать под битлов?
- У битлов тоже есть медляк, мой дорогой, - Эдвард погрозил ему пальцем. - Но, если серьёзно: почему нет? Прекрасный юноша, прекрасная девушка - когда ещё я смогу почувствовать себя разложившимся римским патрицием? Не лишай меня маленьких радостей этой жизни.
Вот оно. Вот где подвох.
Прежде Джим этого не видел, но сейчас отчётливо почувствовал то, о чём говорила Лесли. Эдвард флиртует. Она ошиблась в одном: когда попыталась провести границу его интересов. Нигма флиртовал с Джимом не потому что развлекался, пытаясь сбить его с толку: прямо сейчас он точно так же флиртовал с самой Ли. Если Эдвард и планировал развратить кого-то, то не собирался останавливаться только на одном из вариантов. Его интересовали они оба.
Дело было даже не в том что именно сказал Нигма. Проблема заключалась в том, как он это сделал. Он обращался к Гордону со всей приличествующей учтивостью, но при этом сидел, обернувшись в пол оборота к ней - чуть ли не устроив на колене Лесли ладонь. И в обоих случаях Эдвард не отмахивался. Он был совершенно искренен, сбивая с толку их обоих.
Джим подумал, что следовало разозлиться и ударить его за наглость.
Потом, Джим осознал, что на самом деле не хочет этого делать.
- О, наконец-то! Я уж думал - мы с вами никогда не дождёмся! Давайте, поднимайтесь! Джимбо, вылезай из-за стола!
На танцполе происходила естественная смена аудитории. Одиночки возвращались отдохнуть к столикам, парочки, наоборот, мигрировали поближе к освободившемуся от толпы пространству. Многие стремились занять места в центре. Никому не нравилась идея оказаться вытолкнутым за танцпол каким-то пьяным соседом. Такая легкомысленность, по мнению Джима могла привести к печальным последствиям. Оказаться в центре обезумевшей толпы, пытающейся отыскать выход в поисках спасения - прямой билет в один конец, выписанный собственной глупостью.
Эдвард, судя по всему, думал так же. Его рост и острые локти придавали преимущество перед толпой, но никого расталкивать Нигма не стал. Он просто вскочил на танцпол, подал Лесли руку и помог ей забраться, залихватски улыбаясь. Мелькнула обнажённая щиколотка - в такой-то мороз, - её волосы растрепались, а дыхание в душном помещении участилось, словно Томпкинс уже протанцевала несколько танцев подряд.
- Ну же, Джим! - позвала она, - Не будет же он к тебе приставать, в самом деле!
Потом Гордон много раз вспоминал именно эти слова. Сначала - со стыдом, после - с лёгкой иронией. Разумеется, Эдвард Нигма не мог обойтись без выходок и двойного дна, особенно когда дело касалось заслуженно выигрыша. Но в тот момент Джим так и не осознал, что они с Лесли были призом, за которым охотились с упорством римского полководца.
Играла музыка. Приятный женский голос пел о бассейне и красивом мальчике из соседнего дома, за которым так приятно наблюдать каждый вечер. Песня на грани интимности и пристойности - нечто, отдающее старым джазом, о котором Джиму рассказывали старшеклассники из традиционных южных семей. Та болтовня проходила в ностальгическом тоне и мечтах о “старом-добром-мире”, но Гордон хорошо запомнил как один из них описывал концерт в одном клубе для чернокожих: женщина, одетая в зелёное платье до пола поёт о сексе и “штучке, которую она хочет увидеть” - и всё абсолютно пристойно, цивильно, никакого свиста со стороны толпы или оголённых ног певицы. Разумеется, тот старшеклассник старых джазовых клубов уже не застал, ту историю рассказал ему дед, но именно эту сцену вспомнил сейчас Джим, когда неизвестная певица затянула припев, а Лесли положила одну руку на плечо Гордону, а вторую - Эдварду. Он знал, что она ничего не вкладывала, просто пригласила их танцевать чтобы ни один не сбежал, но жест почему-то заставил колени Джима подкосится. Он схватился спину Нигмы, пытаясь удержаться на ногах. Выражение лица Томпкинс казалось сейчас каким-то особенно неземным.
- Вот видишь, Джимбо, - шепнул Эдвард. - Я же знал, что ты войдёшь во вкус.
И они начали танцевать. Сначала получалось неловко: они никак не могли войти в ритм, сталкивались друг с другом и наступали на ноги. Джим точно пару раз отдавил зелёные сапоги Нигмы и один - туфлю Ли, но и она не осталась в долгу, прижав ему мизинец, когда они пытались одновременно увернуться от поссорившейся прямо в процессе танца парочки. Томпкинс смеялась. Эдвард оставался невозмутим внешне, но он принялся напевать - без слов, беззвучно открывая рот вслед за словами песни, и Джим вдруг понял, что Нигма знает их. А значит, знает и исполнительницу. Мог ли он попросить ди-джея поставить определённый диск только чтобы заманить их в этот бедлам, или же он просто импровизировал?
Потом, думать Джиму расхотелось.
Песня была хорошая. Он немного выпил сегодня и ром до сих пор нагревал кровь, расслабляя мышцы и голову. Какой смысл искать скрытый подтекст в действиях всех людей в округе? Они танцевали. Им было хорошо. Иногда бедро Джима соприкасалось с бедром Ли во особенно сложных па, и она смеялась, и извинялась, и волосы налипли ей на лоб, а глаза блестели ярче софитов. В эту минуту Лесли была самым красивым существом в клубе.
И никто не обращал на них внимания. Люди оказались слишком погружены друг в друга и свои отношения. Они тоже сталкивались, отдавливали друг другу ноги, или находили ритм и даже лезли партнёру в трусы, пользуясь темнотой пространства. Люди приглашают других людей на медляк только если действительно хотят побыть с ними наедине - так думал Джим, чувствуя как с последним припевом песни его сердце стучит всё сильнее и сильнее.
А потом, когда она совсем умолкла и в воздухе зазвенели последние ритмы гитары, Эдвард поцеловал его.
Ли всё ещё держала свои руки на их плечах. Джим всё ещё был в своём расслабленном состоянии и наблюдал за тем как Нигма поёт, но не-поёт. Их лица были так близко что даже когда Эдвард наклонился и столкнулся с Джимом губами, он мог видеть изумлённое выражение лица Ли - стоило только скосить глаза вправо.
Он хотел ударить его.
Он хотел.
Но в первые пару секунд, Джим вдруг понял, что это неожиданно приятно. Эдвард целовался напористо, так, словно захватывал чужеродную территорию. Их подбородки сталкивались друг с другом, и Гордон совсем, совсем не мог вспомнить с чем это было похоже. Целовать Эдварда - не тоже самое, что целовать девчонок. Как правило, они просто вставали на цыпочки и клевали Джима в щёку, а потом отстранялись, испуганные сами собой, лёгкие как мотыльки, но - здесь так не произойдёт.
Эдвард целовал его. И это было хорошо.
Но Джим всё равно его ударил.
Ли вскрикнула. Люди на танцполе, до этого видимо решившие, что долговязый просто наклонился что-то подправить, резко оглянулись, привлечённые шумом. Узел из рук, удерживающий Гордона в жаре тел резко расцепился, а голоса смолкли. Нигма пошатнулся. Вытер место удара тыльной стороной ладони, выпрямился, одёрнул пиджак, а затем улыбнулся. На губе была кровь. На кулаке Джима тоже, должно быть, остались её следы.
- Я ведь говорил, Джим, - тон Эдварда остался прежним.
А потом ушёл. И оставил их с Ли посреди толпы, ничего так и не понявшей.