Руки Тэхена опускаются, а на губах расцветает слабая улыбка. Резиденция сверкает в только-только явившихся лучах солнца, будто сама природа ей благоволит. Кажется, еще секунда-другая, и сюда вновь прибежит запыхавшийся глава клана Приходящих во Тьме, последний из тех, что стражник успел застать до своей смерти.

Хороший был человек.

Непринужденно оглядываясь по сторонам, он поднимается по ступеням и устремляется через вереницу коридоров прямо к веранде на втором этаже. Из приоткрытых дверей доносится аромат завариваемых трав, кислого лимона и чего-то до невыносимости знакомого. Ступая внутрь, Тэхен вновь видит тех, кого, думал, уже навечно потерял. Чонин стоит прямо в центре аскетичной веранды и не скрывает слез, водопадами текущих с его глаз при виде столь знакомого и при этом далекого облика. Черты лица Вэй Гуанмина немного исказились, но остались по-прежнему узнаваемыми. В глазах стражника Японии читается стенание о том, как же он не догадался раньше.

Чонин делает шаг вперед. С его губ срывается судорожный вздох.

- А-Мин…, - и он буквально набрасывается на Тэхена, сжимая стражника в своих душащих, но по-летнему теплых объятиях, комкая ткань чужого ханьфу и заливая ее прозрачными хрусталями слез.

- Я тоже скучал по тебе, Чонин, - успокаивающе бормочет Тэхен, зарываясь пальцами в чужие волосы, и стражник Японии громко всхлипывает то ли от имени, что никогда так и не было названо Вэй Гуанмином до его ухода из жизни, то ли от знакомых прикосновений, в которых посторонний едва уловит нежность.

- Это было так тяжело…. Ты не представляешь, просто не представляешь, как я… как все мы… мы…, - Чонин жмурится, не в силах продолжать. Голос его подводит.

- Я понимаю, я понимаю, - только и шепчет Тэхен в ответ, наслаждаясь теплом чужого тела, растворяясь в едва наметившемся запахе полевых цветов, диких ягод и костра, что исходит от Юки.

Он смотрит вперед, где, замерев к ним спиной, знакомая фигура в темном кимоно неторопливо подливает чай в чашу. Весь облик мужчины кажется умиротворенным, и только внимательная смотря можно подметить, что спина его неестественно выпрямлена.

- После стольких лет и даже не поприветствуешь? – наигранно весело интересуется Тэхен, как всегда, беря в их отношениях роль клоуна на себя, - а ведь я действительно мог бы больше не вернуться после смерти, Минхо.

Замерев, мужчина медленно ставит чашу на стол и встает из-за него.

- Такая бестолочь как ты достала бы даже пустоту, оттого я всегда знал, что ты вернешься, - спокойно произносит стражник, будто в нем нет ни единой толики волнения и радости от встречи с давним другом.

Тэкео все еще не поворачивается к нему лицом, и это пугает до дрожи.

- Хотя бы взгляни на этого ничтожного стражника, даже если ты был так уверен в его перерождении.

Выдохнув, Минхо медленно поворачивается лицом к Тэхену, все еще прижимающему к себе невменяемого и гулко рыдающего Чонина, и вместе с этим движением, кажется, замирает ветер, небо и пыль. Даже Земля прекратила свою привычную траекторию движения.

Минхо поворачивается к Тэхену лицом, заставляя стражника громко выдохнуть.

У Тэкео на лице – вся боль мира, сотни сожалений и горя, проживаемого в одиночку. Глаза у него красные-красные, но с них не проливается, - и не прольется, - ни слезинки. У Тэкео поджатые губы и посеревший лик, отчего кажется, будто закон отсутствия воздействия времени на тела стражников не сработал с ним, до того он выглядит… постаревшим.

У Тэкео седая прядь обрамляет форму лица. Одна единственная, выбившаяся из яркого воронового пучка.

- Плох, да? – усмехается хранитель Японии при виде неподдельного ужаса в глазах друга, - я тоже не в восторге.

От того, как сильно разбило мне сердце твой уход.

- Я…, - Тэхен было делает шаг вперед, но вспоминает о все еще прижимающемуся к нему Чонине. Тот, все понимая, поспешно отступает, утирая слезы рукавом кимоно.

Тэхен не выдерживает и бросается вперед, срываясь в плач за них двоих, оплакивая потерю, которую Тэкео пришлось нести на себе, замалчивая ее в попытках помочь восстановиться другим. Тэхен влетает в чужие объятия, сжимает до хруста костей и получает такую же сильную отдачу в ответ: хранитель держит так, будто никогда больше не отпустит, будто вцепится руками и ногами, но никогда уйти не позволит.

- Если бы…, - сквозь зубы выдыхает Минхо, зарываясь носом в ворот чужого ханьфу, - если бы ты не вернулся…, - я не знаю, как смог бы жить дальше, - эта надежда – единственное, что у меня оставалось.

Тебе нельзя сильно пострадать или умереть, потому что тогда я останусь один и поседею от скуки.

Мне нужен ты шумный.

- Я вернулся, Минхо, - улыбаясь сквозь слезы, похлопывает его по спине Тэхен, - твоя надежда была оправдана. Как бы я мог оставить тебя гнить в этом твоем вечном холоде и неприступности?

- Идиот, - фыркает Минхо и толкает его в плечо. Тэхен отстраняется от него, кладя руки на чужие плечи и осторожно сжимая их в знак поддержки.

Руки на его локтях сжимаются в ответ.

- Давайте сядем, - кивает он на низкий столик и усаживается первым, слыша, как следом семенит Чонин. Решив поухаживать за друзьями, он неспешно разливает им чай, в точности пытаясь соблюсти все привычные для них в прошлом ритуалы.

- Я так давно не видел этой резиденции и тебя напротив стола, что мне стало казаться, будто каждая наша встреча в этом доме была лишь сном, - вздыхает Чонин, подставляя лицо лучам солнца и прикрывая опухшие глаза.

- Мне тоже взбрела в голову мысль, что все это было лишь иллюзией, когда я впервые пытался смириться с мыслью, что у меня была жизнь до нынешней, - усмехается Тэхен и салютует им, прежде чем отпить из чаши.

- Тебе наверняка было очень тяжело, - надламывает брови в сочувствии Чонин, осторожно касаясь пальцами его руки.

- Ты в порядке? – только и интересуется Минхо.

- Да, - помолчав, он добавляет, - привык, но временами тяжело. Особенно смотреть на Бомгю.

- Честно говоря, когда я увидел его в первый раз, подумал, будто в меня бес вселился, - задумчиво рассказывает Чонин, - Тэкео сменил аж три оттенка на лице, впервые в жизни заикнувшись.

Минхо бросает на него предупреждающий взгляд, недовольный чужим откровением.

- Представляю, какой это, должно быть шок, - качает головой Тэхен, вспоминая свою реакцию на Бомгю в первые минуты после возвращения воспоминаний, там, в клане Провидцев Пустоты.

- Мы подумали, что это определенно какой-то знак, а потому пытались выведать, помнит ли он что-нибудь, но ничего, - говорит Минхо, - у него не было никакой связи с прошлым кроме идентичного лица, характера и корейского происхождения. Даже родился все тем же человеком.

- Я тоже родился человеком, - Тэхен пожимает плечами, - лишь потом обрел сначала способности одаренного, а затем вновь восстановил свою силу.

- Сейчас с ней все нормально? – уточняет Чонин.

Улыбнувшись, Тэхен приподнимает вверх ладонь и пальцами другой руки рисует смешной образ юного Юки, едва адаптировавшегося к окончанию бренной жизни и становлению стражником. Тэкео фыркает громче всех, очевидно, вспоминая то славное время.

- Я способен сейчас еще не один зал хранителей разгромить, - шутит Тэхен, и видит, как лица друзей сразу серьезнеют.

- Нет больше зала хранителей, - напряженно произносит Минхо, - вот уже несколько столетий с момента твоей смерти.

- И о местонахождении Джахи вы тоже совсем не в курсе?

- Он скрылся со всех радаров, работая исключительно через своих марионеток. Потрепал ты его, видать, знатно, - Чонин пожимает плечами, - Удома с его женой тоже нигде не найдешь, даже на своих землях прячутся не хуже синоби.

- Занятная ситуация, - вздыхает Тэхен, - получается, получить сведения о местонахождении египетского ублюдка действительно можно будет только с помощью провидцев пустоты.

- Ты планируешь вновь сцепиться с ним? – подается вперед Чонин.

- Как будто у меня есть выбор, - Тэхен поводит плечом, морщась, - если не искоренить это зло, пропитавшее своим ядом все вокруг, очистить и стабилизировать мир не получится. Он не остановится, пока не получит свое, и факторы, сдерживавшие его после моей смерти, работать перестают. Вы и сам это понимаете, потому как он вновь начал поползновения в сторону Китая и Кореи. Будто медом ему намазаны мои земли.

- Возможно, так и есть, - равнодушно говорит Минхо, - твои территории всегда были лакомым кусочком по многим причинам, а сейчас и подавно. Мало того, они бесхозные, а наше сомнительное присутствие без каких-либо попыток заявить на них права только подстегивают его неумную жажду власти. Не переродись ты вновь, и нам рано или поздно пришлось бы взять их под свой контроль.

- Давно надо было, - уверенно произносит Тэхен и вздергивает бровь в ответ на два возмущенных взгляда, - слушайте, давайте честно, если откинуть в сторону веру, сколько реальных шансов у меня было на перерождение? Стражники априори не должны начинать новую жизнь хотя бы потому, что мы – исключительные инструменты мироздания. Кто же знал, что со мной произойдет ошибка.

- Может, мы можем перерождаться. Теория имеет шанс на то, чтобы быть оспоренной, - хмурится Чонин.

- Приведя лишь одного стражника в пример? – с заметным сомнением интересуется Тэхен, - у меня всегда все было наперекосяк, не удивлюсь, если и с моей смертью что-то пошло не так.

- А может, просто повлияло то, что ты – стражник смерти и перерождения, - говорит Минхо, и друзья тут же переводят внимание на него, - без тебя мироздание не может нормально функционировать. Дальнейшие годы после твоей смерти это лишь подтвердили. Да, мы все важны, но твоя роль всегда было несоизмеримой по сравнению с другими.

- Вероятно да, вероятно нет, - выдыхает Тэхен, теряя весь свой запал, и откидывается на спинку стула, потирая переносицу, - какой толк сидеть и гадать?

- Правильно, можем просто проверить гипотезу, снеся голову кому-то из той шайки стражников, - весело говорит Чонин, а Тэхен едва не давится чаем.

- С каких это пор он стал таким кровожадным? – пораженно интересуется стражник у Минхо, а тот лишь пожимает плечами.

- Это стало его защитным механизмом – так говорить, - поясняет он, - после всех тех событий… было тяжело.

Тэхен поджимает губы, видя, как сглатывает Чонин, погружаясь в неприятные воспоминания, отражающиеся в его глазах болью и отчаянием.

- Я имею право на кровожадность после тех страданий, которым они подвергли тебя и клан… кицунэ.

- Они заслужили и за тебя, Чонин, - мягко произносит Минхо, а Тэхен вдруг улавливает, что что-то тут не то.

Настолько виноватым выглядит один, настолько нежен другой с ним, будто подобный разговор происходит не впервые.

- Ты же знаешь, кто действительно был виноват во всем, Чонин, - Тэхен уверен, что Минхо не скрыл бы этого.

- Знаю.

- Тогда отчего сейчас…?

- Вспомни, с каким условием ты устанавливал барьер, - всхлипывает стражник, и слезы вновь застилают его глаза, - беспрепятственно могут войти лишь те, кому ты разрешил. Другие проникнуть не сумеют.

- Они же пробились насильно, - не понимает Тэхен.

- Нет, а-Мин, они пытались, но вы с Тэкео постарались на славу, - горько улыбается Чонин, - открыли проход они с помощью меня.

Тэхен чувствует, как кровь отливает от его лица.

Удары по барьеру на время прекратились, но затем вновь возобновились, уже гораздо более слабые. Тогда он подумал, что они, очевидно, прорвались.

Это было неправдой.

- Чонин, - выдыхает он болезненно, но стражник поднимает ладонь, останавливая его.

- Не надо жалеть меня. Я сам виноват, - он отталкивает руку Тэкео, тянущуюся к нему, - да, виноват, и не надо пытаться меня оправдать. Я мог сделать хоть что-то, мог не заканчивать сопротивляться, мог отодвинуть ту никчемную физическую боль, что испытал от пыток, чтобы предотвратить смерти дорогих мне людей, чертовых стариков, простых детей…. Я мог убить себя этим твоим смертоносным клинком, еще когда Джахи пришел, но вместо этого предпочел обречь на муки невинных существ, а самому продолжить жить еще долгие столетия. Да меня надо было убить еще в первый миг, когда все закончилось, но Тэкео не стал! – слезы вновь проливаются с его глаз, теперь уже яростные. Чонин безумно улыбается, - не стал, сказав, что я должен жить! И я пытаюсь! Но не надо… не надо оправдывать такого монстра…

Как я.

Тэхен хватает его за руку и крепко сжимает, не давая стражнику совсем потеряться в агонии темных, разрывающих сердце чувств, надежно удерживая в этом месте, в этом времени.

- Мы еще обязательно вернемся к этому разговору, - обещает он, видя, что Чонин больше не в силах продолжать: он весь надломлен и снаружи, и внутри, только слезы, будто назло, не перестают лить рекой, ослушиваясь воли измученного душевными страданиями хозяина, - я обещаю, Чонин, что сделаю все, чтобы избавить тебя от этого горя и отомстить. Я не спущу произошедшее с рук ни одному из тех, кто был замешан в этом. В этот раз я разберусь навеки. Но мне нужна ваша помощь. Вы будете со мной в эти моменты? Поедете вместе к провидцам пустоты? Встретитесь с остальными? Вступите в бой?

- Ты еще спрашиваешь? – неверяще интересуется Минхо, - конечно, мы пойдем за тобой.

- Всегда за тобой, - тихо соглашается с ним Чонин.

Тэхен смотрит на них и чувствует, как щемит сердце. Дорогие ему люди, столь израненные, тянущие на себе непосильный груз чужих смертей и прошлого, от которого не отмыться, как бы они ни стремились, до сих пор страдают, потому что он не закончил дело до конца.

Нельзя было умирать. Надо было всадить Джахи этот кинжал в глотку, а не в щеку тогда.

Тэхен заставит его заплатить, равно как и каждого, кто потакал прихотям египетского хранителя и проливал реки безвинной крови.

Но сначала ему надо связаться с остальной семьей.

➴

Тэхен жестоко испытывал себя на прочность, находясь в резиденции, сколько вообще позволяла сила воли. Неторопливо рассылая всем оповещения о своем возвращении, он дождался, пока солнце скроется за горизонтом, чтобы полностью погрузиться во мрак кабинета, отвлекающий от посторонних мыслей. Тем не менее, в скором времени и эта темнота стала неприятно холодить кожу, напоминая о не самых лучших днях, о ледяной воде, в которую он однажды погрузился с головой, так и не вынырнув вновь. Ощущая себя на тонкой грани меж спокойствием и грызущей внутренности тревогой, Тэхен отложил все дела и старые записи в сторону, отправившись обратно в павильон к Каю, которому обещал вернуться.

Ступив во внутренний дворик, он обнаруживает, что все это время друг ждал его на ступенях, завернувшись в две кофты и растирая руки от опустившегося на поселение ночного сентябрьского холода.

- Прости, много было дел, - говорит Тэхен, усаживаясь рядом с юношей, - долго прождал?

- Привычное количество времени, - медленно отвечает Кай, пытаясь разглядеть еще на расцветшие на небе звезды, - когда ты задерживался допоздна с заказами, приходилось ждать еще дольше, - видя виноватый взгляд, он мягко добавляет, - это не в укор, просто говорю. Я всегда готов ждать тебя, сколько потребуется.

- Я рассылал письма давним друзьям и разбирал документацию. Оказывается, она сохранилась вместе с павшей резиденцией. Не знаю почему, но мне было важно просмотреть все, чем я занимался столетия назад.

- Ты просто скучаешь.

- Ты, как всегда, в точку, - вздыхает Тэхен и откидывается на перила, внимательно глядя на несколько зажатого и мрачноватого Кая, - тебе что-то нужно сказать?

- А ты, как всегда, понимаешь меня лучше всех, - тихо смеется друг и улыбается, когда на небе воцаряется первая звезда, - я все узнал.

- Все? – переспрашивает Тэхен, а затем понимает, - о семье?

- Да, - кивает хиллер и поворачивается к нему лицом, ярко улыбаясь и протягивая ладонь для рукопожатия, - мое корейское имя – Чон Кай. Я родился и жил до шести лет на Гавайях вместе с моей семьей, работавшей на клан Приходящих во Тьме под прикрытием. Мой дедушка был одаренным, управлявшим тьмой и водой, его дочь и зять, мои родители, - обычными людьми, добровольно присоединившимися к дедушке ради защиты мира от зла. В то время в Америке нередко собирались все основные лица, замешанные в темных делах Джахи, а потому клану было выгодно послать их туда, чтобы срывать любые возникающие планы. Нередко именно дедушка был тем, кто мешал Джахи вербовать на свою сторону одаренных. Он проделал большую работу в течение многих лет, и мать с отцом, который вообще никак не был связан с этим миром до вхождения в нашу семью, тоже нередко пользовались своим человеческим происхождением для оказания помощи. Когда родился я, дедушке отчего-то стало четко понятно, что я тоже одаренный, и он немедленно сообщил об этом в клан. До сих пор ни нынешний глава, ни я не понимаем, как он смог это определить до момента пробуждения моих способностей, однако уже тогда у нашей семьи возникли проблемы из-за того, что западники поняли, есть кто-то, срывающий их планы, и стали искать дедушку с родителями в пределах всей страны. Мы то и дело меняли место жительства, тем не менее, никогда не уезжая из Гавайев, поскольку дедушка считал это самым надежным местом во всех Штатах, до которого западники доберутся в последнюю очередь. Он рассчитывал закончить все дела и претворить в жизнь финальные планы по подрыву влияния западников к моменту пробуждения моего дара, однако не сложилось, и из-за каких-то мелких осечек их нашли. Нашли и убили.

- Вот же…, - тихо выдыхает Тэхен, видя, как чужие глаза пылают болью.

- Они убили моих родителей и сожгли дом, заодно захватив еще несколько других, соседствующих с нашими, чтобы списать все на простую случайность и помешать одаренным так просто обнаружить тела. Дедушка, прознавший об этом, увез меня на первом же самолете в Корею, в которой я никогда прежде не был. Он потратил множество сил, петляя от преследователей по всей стране в течение недели и ища мне приют, зная, что нужно сохранить хотя бы меня, как продолжение нашего рода и носителя одаренных генов, а значит, обладающего двоедарием. Оно действительно передается по наследству, Тэхен, - замолкая ненадолго, Кай продолжает, - он хотел помочь выжить хотя бы мне. И нашел выход: захудалый приют с мерзкой директрисой в месте, куда никакие западники точно не полезут. Оставив меня там, дедушка увел преследователей, сев на первый же корабль. Там они и убили его.

- Но почему главе потребовалось столько времени, чтобы расследовать это?

- Потому что они были под прикрытием, Тэхен, и клан посчитал должным не иметь практически никаких записей о своих шпионах в целях конспирации. Практически сразу после смерти дедушки предыдущий глава, поддерживавший с ним связь, умер от безумия в клинке, терзавшего его, оставив господина Цзяна разгребать последствия неожиданной смерти самому. Он не оставил никаких указаний, не рассказал ничего о своих шпионах, кроме как мельком упомянув фамилии моей семьи, а все записи остались разбросанными по разным отделениям, надежно сокрытые так, что даже нынешние руководители о них не знают, а вскрыть так просто и не смогут. Ни у кого в той суматохе не было времени разбираться в каких-то туманных словах умершего руководителя. Теперь же главе пришлось восстанавливать информацию по крошкам буквально со всего мира, а потом еще и раскрывать истинные личности тех или иных лиц, ведь зачастую все было надежно замаскировано под метафорами или шифрами.

- Ну, и история, - хмыкает Тэхен пораженно, - уровень конспирации у клана, конечно, что надо. Никогда бы не подумал, что приходящие во тьме масштабно рушили планы западников.

- После твоей смерти действующий на тот момент глава ввел политику открытой борьбы против них и придумал массу способов противостоять тирании и отомстить за основателя. О большинстве из них не распространялись и в самых узких кругах, оттого даже многие руководители не в курсе, не то, что такие рядовые наемники как мы.

- Вот же пройдоха, - усмехается Тэхен, качая головой, - никогда не думал, что он на такое способен.

Внутри сидит гордость. Не зря этот глава был его доверенным лицом.

Тэхен смотрит на поникнувшего Кая, закончившего рассказ с надламывающейся душой, и осторожно присаживается ближе к нему, толкая друга в плечо и получая тихий хмык в ответ.

- Мне очень жаль, что все это случилось с твоей семьей, но тебе обязательно следует помнить, что твоя семья хотела, чтобы ты жил, и делала все, чтобы тебя сохранить, а потому лучше идти дальше, стараясь отпустить любую горечь. Она не поможет делу, а отомстить теперь ты за свою семью сумеешь.

- Себе бы это сказал, мудрый стражник, - Кай тычет пальцем в его лоб, - у самого-то вот тут по той же причине неспокойно.

Тэхен фыркает и отворачивается.

- Я стараюсь с этим бороться, - бурчит он.

- Но получается плохо, - мягко говорит Кай, - однако тебе так же нужно научиться отпускать. Никто не говорит, что это неправильно – тосковать, потому что ни один из нас никогда не поймет, какого тебе было просто жить и в один момент узнать о том, кем ты был, и что с тобой случилось, однако это чувство рано или поздно должно быть искоренено из твоей души, чтобы ты нашел в себе силы разобраться со всем сложным в настоящем и идти вперед в будущее. Тебе нужно переступить через эти сожаления, Тэхен, не пытаясь изничтожить под корень, но извлекая из них опыт и стараясь выстроить с их учетом что-то новое. В первую очередь, с Бомгю.

- Да он и сам желает прочувствовать весь этот самый опыт на себе так же, как довелось мне, судя по его разговору с главой, - ворчит Тэхен.

- Потому что ты не даешь ему даже шанса, погрузившись в прошлое, понимаешь? Бомгю в настоящем привязан к тебе воспоминаниями, что вы создали в этой жизни, и ему отчаянно хочется понять, что послужило преградой между вами, чтобы ее разбить. Он хочет понять тебя, Тэ.

- Значит, мне нужно понять и его, - заканчивает за него Тэхен.

Как глупо и запутанно. Опять всему причиной лишь его терзания и сомнения. Разве они уже не окупились достаточно дорого в прошлой жизни? Почему в живых существах вечно живет этот страх?

Но сейчас ему остается лишь ждать. Бессмысленно пытаться, когда Бомгю уже все для себя решил: он помнит, что этот упрямый человек никогда не остановится на пути к поставленной цели и не станет слушать, пока окончательно не погрузится в корень проблемы, о которой Тэхен просто на словах рассказать сам не возжелал.

Ему лишь хочется надеяться, что это не обернется новой катастрофой.

Видя, как Кай поводит плечами, морщась от холодного ветра, Тэхен встает с насиженного места и протягивает другу руку, чтобы помочь подняться.

- Пойдем в комнату.

Остаток вечера проходит в размеренных и негромких разговорах, неторопливых сборах и привычной рутине, по которой Тэхен, оказывается, скучал не менее сильно, чем по прошлому и своей погибшей резиденции. Он понимает, что остаться здесь было правильным решением: Тэхену следует помнить о прошлом, но и не забывать жить настоящим, а потому он не должен запираться там.

Укладываясь спать, стражник без сомнения гасит ночник и позволяет комнате погрузиться во тьму, ощущая, что от нее не веет опасностью и холодом. Здесь Кай, а с ним может быть только тепло.

- Спокойной ночи, - сонно бормочет друг.

- Хороших тебе снов, - слабо улыбается Тэхен.

И еще долго вглядывается в луну, вспоминая о ее блеске на крыше дома Бомгю и сиянии в Сеуле, когда они пили до самого рассвета.

Привязываясь друг к другу еще сильнее.

➴

Дорога и тяготы ожидания отнимают у наемников и стражников столько сил, что они почти не разговаривают в течение всего путешествия. Прислонившись к борту лодки, Тэхен вслушивается в шум мотора, разрезающий мертвенную тишину океана, через который они плывут на скрытый за барьером остров. Вглядываясь в чужие лица, он подмечает хмурость и готовность к любым непредвиденным ситуациям.

Он хочет запомнить их до мельчайшей точности на всякий случай.

С другого конца лодки раздается громкий стук, будто что-то столкнулось с дном под водой. Заглушив мотор, Юй Шуанг оборачивается к ним.

- Чонин, - говорит стражнику Минхо, не отрываясь от натирания катаны. Кивнув, Чонин привстает и перегибается через борт, вглядываясь в дно и прощупывая его.

- Все в порядке, - говорит он им и замершей рядом второй лодке с другими наемниками.

А Тэхен впивается взглядом в кулон, свисающий с его шеи, прежде скрытый под кимоно. Отделка выглядит до боли знакомой, словно создатель оставил на ней свою привычную размашистую авторскую роспись.

- А, это, - заметив его взгляд, приподнимает уголки губ Чонин, - подарок Хенджина.

Улыбка не касается его глаз.

- Ты до сих пор его хранишь….

- Конечно, - кивает стражник, - как я могу не? Это единственное, что осталось у меня после него. Он сделал нам парные кулоны, чтобы мы всегда могли чувствовать друг друга даже на расстоянии, слышать отголоски передаваемых мыслей и узнать, если что-то случилось…. Именно благодаря этому кулону Хенджин и понял, что со мной что-то произошло…. Я передал ему предупреждение о нападении.

Тэхен хмурится, а Кай рядом ерзает на месте, очевидно, чувствуя себя неуютно от того, что услышал вещи, которые слишком интимны для вынесения на общее обозрение. Чонин усаживается обратно, лодка стартует вновь.

- Я никогда не спрашивал тебя, как это произошло.

- Ничего особенного, - Юки пожимает плечами, - они выловили меня на пути к поселению, притащили в одно из убежищ и различными методами пытались выпытать правду. У них получилось.

Говорит об этом так легко, когда Тэхен знает, что он никогда не раскололся бы так просто.

- Что они делали? - требовательно.

- Банальные и стандартные вещи: избиение, окунание в воду, выжигание различных нелицеприятных вещей на моей коже. Кое-где они даже сдирали ее, - Юй Шуанг невольно оборачивается, глядя на Тэхена ошарашенно, не понимая, как это может считаться чем-то банальным, - потом… после открытия купола они насылали видения, где вас с Тэкео и всех жителей поселения жестоко убивают. Когда я только очнулся после них, оказался в полной темноте, не знающий, какая из иллюзий – правда, а какая – обманка.

Тэхен поджимает губы. Он помнит, как сильно Чонин боялся темноты.

Он ведь в ней однажды и погиб.

- Удом?

- Именно он и рассказал им об этом. Вообще обо всем.

- Вот ублюдок, - бормочет Юй Шуанг, и мысленно каждый из сидящих в лодке соглашается с ней.

- Зря я только сломал ему шею, - тихо говорит Тэхен, - надо было перемолоть еще и ребра.

- Что было, то было, - вздыхает Чонин, глядя в туманный горизонт, - шепот, насылаемый ими в темноте и говорящий мне ужасные вещи, закончился, как только пришел Минхо. Возможно, еще минута и я действительно сошел бы там с ума, но он нашел меня, и все закончилось.

- Ты не рассказал еще кое-что, - тихо говорит Тэкео, - когда я пришел, ты был совершенно пуст изнутри. Ни капли энергии.

- Что? – пораженно выдыхает Тэхен, почти теряя опору то ли от сильной волны, то ли от удушающего ужаса, подступившего к горлу.

- И говорить не стоит, - Чонин передергивает плечом, - да, высосали, но все в порядке.

По щеке Минхо скатывается слеза.

- Способ, которым они высосали ее из тебя, не то, что не стоит упоминания.

Тэхену жутко. Он никогда не видел Минхо таким. Даже не помнит, плакал ли когда-нибудь при нем японский стражник.

Что же там происходило?

- Стоит упоминания то, как поселение кицунэ превратилось в сплошное пепелище, - зло говорит Чонин, - это то, что должны знать все, потому что когда ты привел меня туда, от домов остались лишь обломки, а от людей – трупы, лишенные каких-либо частей тела. Некоторые старики и женщины были без голов, Тэхен, отчаянно прижимающие к себе мертвых детей. Вокруг горел огонь, и рыдала энергия смерти, которая скопилась там в ненормальном количестве. Это было самое настоящее пепелище. Тела были разбросаны по сторонам, будто они – всего лишь никчемная грязь под ногами. Я жил тысячи лет, но никогда такого не видел. Я никогда не смогу забыть широко распахнутые глаза Йеджи, которую прилюдно повесили, будто игрушку на потеху зрителям.

Тэхен поджимает губы и отводит взгляд в сторону.

Бомгю замер, до жути побледнев и сжимая кулаки изо всех сил. Тэхену нечего ему сказать.

У него по щеке катится слеза.

- Я так часто думаю о них. Так часто думаю о тебе, Тэхен, о твоем трупе, о Сесиле, который унес тебя неизвестно куда, а вернулся с пустыми руками и совершенно слепой. Совершенно, черт возьми, слепой, сказавший, что твое тело обратилось в пепел и было унесено ветром сразу же после того, как энергия вырвалась из тебя. Я постоянно думаю о поселении, о том, какие лица были у всех по окончанию битвы, что стало с пантеоном, что стало с нами, как тяжело было… каждому без исключения. Я не думаю, что когда-нибудь смогу забыть.

Тэхен подается вперед и притягивает его к себе. Из Чонина, кажется, выбивается весь воздух, когда он ощущает крепкое объятие. Стражник зарывается лицом в ткань чужого ханьфу, цепляется за плечи, как тонущий за последний кусок суши, и едва подавляет в себе всхлипы, рвущиеся наружу, не смея выпустить их на волю, пока рядом посторонние.

Все отворачивают головы.

- Подъезжаем, - говорит Минхо, и голос его звучит хриплым спазмом.

Они смотрят на открывающуюся сквозь молочную пелену тумана полоску земли, на которой их уже ждут провидцы пустоты. Тэхен отдает свой платок Чонину, позволяя тому привести себя в порядок. Взмахнув рукой у своего лица, японский стражник скрывает заплаканные глаза за сильнейшей иллюзией и выглядит так, будто ничего и не происходило.

Как только лодки оказываются у берега, и глушатся моторы, провидцы пустоты вместе с их главой встают на колени, выражая им свое почтение.

- Стражники Японии, - они по очереди приветствуют Чонина и Минхо и поворачиваются к Тэхену, склоняясь к самой земле, ниже, чем когда-либо, - хранитель Поднебесной.

Человек, чья энергия подарила им безграничные способности и этот дом.

- Встаньте, - твердо говорит он им и наблюдает, как, выпрямившись, провидцы пустоты приветствуют знакомых одаренных. Дакота беседует с Цзян Болином, временами поглядывая на них.

Тэхен ощущает знакомые нити энергии, уходящие к земле за берегом, и вдруг понимает, что не может идти, что ноги подводят его, не повинуясь чужой воле. По левую сторону рядом с ним останавливается кто-то.

Бомгю.

- Пойдем, Тэхен, - вдруг подхватывают его под локоть с правой стороны. Минхо.

Чужая рука, тянущаяся к нему, замирает в воздухе, так и не добравшись до Тэхена. Он не знает этого, устремившись вперед, но чувствуя острый взгляд на себе.

Поднявшись вверх, хранитель Поднебесной встречается глазами со знакомыми лицами. Выстроившись в ряд, перед ним стоит его семья.

Джозиас, Калиан, Сакагава, Ренита, Сесиль.

У Тэхена по щеке скатывается слеза.