Мутные образы сменяют друг друга, крутятся в голове. Он не чувствует ничего, кроме душащего одиночества. Хватается сам за себя и не ощущает абсолютно ничего. Опустошающий холод - все, что он в состоянии поймать. Ему мерещатся ладони, оставляющие отпечатки на руках, плечах и спине. Он тянется в ответ, пытается ухватиться за них, но они оказываются не более чем туманным, миражом, сладким обманчивым сном. Но не остается ничего, кроме поражающего каждую клеточку холода. 

Костя вздрагивает и распахивает глаза, понимая, что не может и пальцем шевельнуть. Он измученно выдыхает, медленно моргая. Пробуждение дается ему нелегко: в лицо лезет солнце, подушка намокла от слюны, а все тело начинает ныть так, словно по нему проехался грузовик. Костя обычно не страдал похмельем, но видимо вчера он перебрал. Он захлопывает челюсть, ощутив гадостный привкус на языке. Следом за этим ощущает сухость и наконец поднимает голову из вороха подушек. Он помнит, как сбросил с себя ботинки и куртку, но ничего из этого нет в комнате. Костя со стоном выдыхает - ему совершенно не хочется думать, что Стас за ним прибирался (или того хуже Меленин). 

Когда он выходит из комнаты, с трудом переставляя ноги, то чуть было не слепнет. Из высоких панорамных окон льется солнечный свет, затапливая все пространство кухни собой. Костя трет глаза, пытаясь привыкнуть. По комнате распространяется не только свет, но и запах свежесваренного кофе и поджаренного хлеба. Он слышит, как урчит в животе, неловко опускает руку и понимает, что почти ничего не ел вчера. 

Стас поднимает на него взгляд и тихо хмыкает - видимо, он выглядит совсем погано. Друг молча подталкивает в его сторону стакан прохладной воды, и Костя старается не набрасываться так яростно на спасительную влагу. Но все равно не может удержаться: он чувствует, как капли стекают по подбородку, срываясь вниз на серый свитер.  

- Спасибо, - хрипит Костя, откашливаясь, и со стуком ставит стакан на столешницу. 

- Да пожалуйста, - отзывается Стас, забирая посуду и вновь наполняя ее водой, - Неплохо ты перебрал вчера. 

Хэнкин опрокидывает в себя и второй стакан, игнорируя последнюю фразу друга. Хотя она и режет слух. “Костя, может хватит?” - говорила Марина, смотря испуганными глазами и сжимая горлышко бутылки водки. “Пап, хорош! Ты достал уже!” - кричала Оксана, яростно сжимая кулаки и едва сдерживая злые слезы. Теперь еще и это. 

- Сильно я вчера М… Меленина испугал? - уточняет Костя, желая поскорее перевести неудобную тему. 

Даже на трезвую (похмельную) голову он понимает, что ему нет никакого дела до Меленина и его чувств. То, что он помнит, было даже вполне забавно, если забавно подходящее слово. По-крайней мере он помнит довольно отчетливо, как Меленин смешно округлил глаза и прижался к стене, держась подальше от Кости. Как боязливый кролик или мышь - есть в этом что-то щекочущее нервы. 

- Ты скорее напугал нас обоих, - замечает Стас, протирая поверхность стола и смахивая крошки в подставленную тарелку.

Костя смотрит на это и понимает, что живот все еще предательски урчит. 

- Завтракать будешь?

Он кивает и опускает взгляд на опустевший стакан. Честно, Костя плохо помнит вчерашний вечер. Чем сильнее и активнее он пытается восстановить картину произошедшего, тем быстрее она рассыпается. Все его воспоминания похожи на сон: только кажется, что ты уцепился за важную деталь, стоит чуть сильнее потянуть, как все мгновенно растворяется в воздухе. Костя потирает лоб, пытаясь понять, наговорил ли он лишнего или остался в рамках разумного. 

С этим у него всегда были проблемы. 

- Кость, ты вчера так и не объяснил, что случилось.

Вот этот вопрос. По сути он же за этим сюда вломился?

- Я… я не знаю с кем об этом поговорить, а сам я ничего не понимаю.

Он кидает отчаянный взгляд на Стаса, то и дело поглядывающего на него. Костя отвлекается на стук ножа по деревянной доске и невольно вспоминает про Ларису. Он ведь мог бы сейчас так же сидеть на кухне Кисловых, пить лучший кофе в мире и наслаждаться тихим мурлыкающим пением любимой женщины. Господи, да что ж такое? Костя сжимает переносицу, слыша, как Стас ставит перед ним тарелку с готовыми брускеттами - бутербродами это назвать не выходит. 

- Это из-за отношений, - каждое слово дается ему с трудом, приходится буквально заставлять себя шевелить языком.

- С Мариной? - уточняет Стас, как последний идиот, как будто он не в курсе того, что происходит в Костиной жизни.

Он поднимает взгляд, встречаясь с абсолютно невинными глазами, и осознает, что скорее всего Стас действительно не в курсе. Рассказывал ли он об этом другу? Или подобно ему молчал, скрывал и старательно прятал сложную личную жизнь подальше от друзей? Хотя, если судить по непринужденному Стасу, у него скорее простые, как пять копеек, отношения. 

- Нет. 

Стас вскидывает брови - теперь Костя тем более не понимает, что делать. 

- Не пойду же я с этим к Бабичу, понимаешь? 

Стас как никто другой понимает его. Никогда бы не подумал, что они сойдутся в такой вещи, как измены. Косте до последнего не хотелось это называть именно так. Они с Мариной давно перестали быть парой, стали скорее надоедливыми соседями, старательно игнорирующими друг друга. А отношения с Ларисой стали чем-то новым, свежим и бодрящим - он же не думал, что все выльется в абсолютный балаган. К счастью, в случае Кости все закончилось не летальным исходом, как у Стаса. Хотя, кажется, Стас умудрился и это пережить - при всей его мягкости он оказался крайне живучим. 

- В общем, - он начинает крутить кольцо на безымянном - абсолютно бессмысленно то, что он все еще его не снял, ведь ничего от их брака с Мариной и не осталось. 

Ничего хорошего уж точно. 

Костя ненароком смотрит на руки Стаса, уложенные поверх столешницы. Он помнит, что раньше друг никогда не снимал обручального кольца - золотой обруч днем и ночью в любых обстоятельствах оставался при нем. А теперь там нет ничего, даже следа не осталось, словно все это было мимолетной вспышкой. Вот бы и Косте все так легко давалось. 

- У меня была интрижка… роман, - торопливо поправляет самого себя, потому что слово интрижка кажется слишком грязным для такой женщины, как Лариса. Для светлой, доброй, ласковой и заботливой Лары. 

Стас слушает, не перебивая, и выдерживает абсолютно нейтральное выражение лица. Не пытается строить понимание или сочувствие.

- Но все стало сложно: туда вписался… неожиданный элемент. 

- И тебя не устраивает этот “неожиданный элемент”? - осторожно уточняет Стас. 

Вот и загвоздка. Он понятия не имеет, что чувствует по этому поводу. По поводу чертового Антона. 

- Не знаю, в этом и проблема. 

- Так, ладно, - выдыхает Стас, переминаясь с ноги на ногу. - Слушай, если это нечто, что ты не можешь… убрать, то тебе остается либо принять это, либо уйти. 

Костя прикусывает щеку, размышляя над этим коротким “уйти”. Разве не это он сделал? Ушел, хлопнув напоследок дверью на все бредовые предложения. Так почему ему тогда так херово? Разве он не должен был почувствовать облегчение? 

- Получается, что я и ушел.

- Полегчало?

- Нет. 

- Ну вот тебе и ответ. 

Стас пожимает плечами, как будто это само собой разумеющееся. 

- Это на тебя мудрость через секс с Мелениным снисходит? - шутит он, проворачивал в руках кружку с чаем - Стас не предлагал ему кофе, хотя Костя бы с радостью сейчас выпил бы порцию, или две, а может и три. 

- Костя! - одергивает его Стас, сменяя тон на возмущенный, - Ты и так достаточно вчера наговорил. Ты… когда пьешь, то теряешь все ощущение границ. 

Костя поникает от того, что они вернулись к этой теме. И он мог бы возмутиться: Стас сам не святой, в свои лучшие годы он бухал не меньше их с Темой. Но почему-то внутри разворачивается вовсе не обида, а глубокая, темная пустота, пожирающая все остальные чувства. Костя внезапно чувствует прилив стыда.

- Это поэтому Меленина не видно и не слышно? 

- Влада нет, потому что он работает, - в голосе Стаса начинают звучать металлические нотки, он с громким стуком ставит чашку на стол, - Хватит уже. Это мой выбор, если тебя что-то не устраивает, я тебя не держу. 

Костя замолкает, он и не думал, что так сильно задевает Стаса. А еще он не знал, что Стас умеет выпускать клыки. Но видимо за то время, что они не виделись слишком многое поменялось. 

- Извини, - бормочет Костя, с трудом выговаривая буквы, - Я много… беспорядка устроил?

Стас тяжело вздыхает, словно абсолютно не хочет отвечать на его вопрос.

- Так… по мелочи, - он неловко откашливается и опускает взгляд, - Немного наследил. И ты очень много… неприятного и неуместного наговорил. Вот это проблема.

Костя опускает взгляд, разглядывая тарелку с рассыпанными по ней крошками, и чувствует, как стыд окончательно затапливает его с ног до головы. Он до этого не думал, что может причинять столько неудобств. Он вообще об этом не думал, пока ему не сказал об этом далекий от семьи человек. Костя всегда думал, что Марина и Оксана преувеличивают.

- Спасибо, - благодарит Костя, отодвигая тарелку с кружкой, хотя оба они понимают, что он говорит не о завтраке. 

Стас кивает, забирая посуду и укладывая ее в посудомоечную машину. Оставшееся время оба проводят в молчании. Костя слишком сильно погружается в собственные мысли и чувства. Он видит, что Стаса подмывает что-то сказать, но он сдерживается. То ли не доверяет, то ли боится сболтнуть лишнего и обидеть. 

Он прощается и торопливо уходит, желая как можно скорее глотнуть свежего воздуха. На улице непривычно яркое солнце, такое что Косте хочется стянуть дубленку. Он чувствует себя потерявшимся. Разговор со Стасом вытолкнул не туда, куда ему хотелось - он не получил желаемой поддержки, вместо этого сковырнул еще больше болячек. 

Костя хлопает себя по карманам в поисках сигарет, но находит нечто другое: связку ключей. Он вытаскивает их, сжимает в ладони, на секунду улавливая, как сверкает металлическая поверхность на солнечном свету. Костя знает, чьи это ключи и от какой квартиры - вовсе не от той, куда возвращаться не хочется совсем, потому что его там давно никто не ждет. Он стискивает кулак, чувствуя как резцы впиваются в кожу, и если сжать еще сильнее, то потечет кровь. 

Хватит.

Костя встряхивает головой и бесцельно идет вперед, с каждым шагом все глубже погружаясь в собственные мысли. На языке еще хранится привкус чая - какой-то невнятный, фруктовый привкус, от которого он чувствует себя выбитым из колеи. В очередной раз. Он ловит себя на стыдливой мысли, что с удовольствием выпил бы тот кофе, что заваривал ему Антон. Как бы он ни кривился, какие бы сложные лица ни строил, мужчине словно было плевать: он при каждом удобном случае вставал у плиты с туркой в руках, игнорируя тяжелые взгляды со стороны Хэнкина. Костя встряхивает головой, но это не помогает выбить из головы навязчивые воспоминания. 

Костя опускает взгляд на саднящую ладонь, где остались вмятины от зубчиков ключей. Он проводит пальцами по отметинам и внезапно вспоминает, как пьяный расколол что-то дома у Ларисы. Кажется, это была то ли тарелка, то ли кружка. Неважно. Костя вспоминает, что именно Антон сидел и вытаскивал осколки из его ладони, аккуратно обрабатывая и бинтуя ее. Как методично он работал пинцетом, проверял раны на наличие остатков стекла и как то и дело повторял на костино шипение “Тише, тише, я почти закончил”. Костя оказывается совершенно забыл об этом происшествии, хотя не удивительно - он опять напился. Что более поразительно: он сидел абсолютно спокойный и даже не бухтел, не пытался вырваться. Он позволял дотрагиваться до себя, и прохлада чужих рук вовсе не казалась чужеродной в тот момент.

Может и правда стоит дать им шанс?

Из мыслей его выбивает стандартный рингтон - Костя торопливо лезет в карман, пытаясь выудить мобильник. На экране высвечивается имя человека, которого он, после всего произошедшего, ожидал услышать меньше всего.

- Звоню тебе узнать, не умер ли ты в какой-то канаве, - раздается бодрый голос Оксаны. 

Костя, мягко говоря, удивлен: не словами дочери, а фактом самого звонка. 

- Не умер, - отвечает Костя, опуская взгляд на расплывшуюся лужу перед цветочным магазином, - Оксан, слушай...

- Ай? - он слышит, как ее голос затухает, и почти различает веселый смех. 

Он не удивится, если прям сейчас ее отвлекает Зуев. Странно, что эта мысль почти не вызывает в нем раздражения.

- Я вчера наговорил тебе лишнего, наверное. 

- Наверное, да, - он почти видит, как дочь сжимает губы в тонкую линию. 

- Прости меня? - слова даются тяжело, он совсем не привык так часто извиняться. К тому же извиняться даже не за проступки, а за свои слова. Но стоит же попробовать?

- Ого, - Оксана на том конце провода смеется, - Кто ты такой и куда дел моего отца? Ты точно не приложился головой?

Костя тяжело выдыхает, и дочь определенно слышит этот вздох. 

- Ладно, ладно, молчу, - хихикает она, а после замолкает. 

У Кости тоже не находится слов, он молча удерживает трубку у уха, вышагивая по асфальтированной дороге и аккуратно обходя подсыхающие лужи. Он бы, может, и хотел что-то сказать дочери, что-то важное, что-то большее, чем простое “прости”. Но у Кости всегда были проблемы со словами - он даже другу не смог нормально объяснить, что собственно произошло.

- Ну, я рада, что ты в порядке, - говорит Оксана, нарушая воцарившееся молчание, - Пока?

Костя прощается и отключается, переступая через очередную лужу. Он шагает по проторенному маршруту, чувствуя, как с каждым шагом все громче стучит сердце. Если он закроет глаза, то скорее всего окажется у знакомой двери. Он открывает подъездную дверь - Лариса давно вручила ему ключи от квартиры, так, на всякий случай, а он и не додумался тогда их бросить на пороге, - и останавливается напротив квартиры. Знакомая типовая дверь почти вызывает в нем панику. Он мог бы просто вставить ключ, провернуть и оказаться внутри, без всяких нудных предисловий. Но вместо этого Костя жмет на звонок, разбивая подъездную тишину противной трелью.

- Привет, - голос ломается, вздрагивает, когда он видит ее. 

Лариса смотрит на него изумленно, цепляясь за дверную ручку, и Костя ловит некоторый диссонанс. Он бы с радостью списал все это на алкоголь, если бы мог, вот только он за прошедшее время успел прийти в себя. Лариса молчит, разглядывая мужчину, словно перед ней явился не иначе, как призрак. А после влепляет затрещину, от которой Костя почти падает. На самом деле почти падает он от неожиданности - Лариса никогда такого себе не позволяла. Ко всему прочему она никогда не смотрела на него столь яростно. 

- Лар…

- Ты не мог просто ответить? - никогда еще она звучала столь зло, - Просто взять трубку и сказать, что ты живой? Пока мы тут с ума сходили!

Костя тупит взгляд - после всего произошедшего он чувствует себя по-настоящему виноватым. Это чувство накрывает с головой, заставляет стыдливо прожигать взглядом бетонный пол подъезда. Костя думает, что, может, стоило бы купить цветов и еще что-нибудь. Хотя, судя по возмущенной женщине, ему и это бы никак не помогло. Скорее всего, подарки бы просто отправились ему в лицо, оставив раны от шипов и упаковок. 

- Лар, мне очень жаль. 

- Я вижу. 

- Прости меня? Я перегнул тогда, просто вы так резко это все…

Лариса прислоняется к дверному косяку, сложив руки на груди, и изучает мужчину пристальным взглядом. Косте неуютно, стыдно, неловко, ему хочется провалиться сквозь землю от происходящего, но он терпеливо ждет ответа. Быть может, его пошлют к черту, велят никогда не возвращаться в устаканившуюся жизнь. Может, они оба поняли, что им хорошо без мента-алкоголика с проблемами в выражении чувств. 

- Зайдешь? 

Костя чувствует, как подкашиваются ноги от одного слова Ларисы, как с плеч сваливаются горы, как становится проще и легче дышать. Он кивает с видом послушного щенка и проходит в квартиру, тихонечко прикрывая за собой дверь.