— Самигина — так зовут демоницу, которая управляла этим ребенком… Совершенный Владыка Хайтам, прошу дворец Хараватат присвоить ей ранг Непревзойденной. Пусть Гора Тунлу уже множество веков запечатана, но, по-видимому, Самигина нашла свой способ накопить столько сил… Что же до Его Превосходительства Кавеха, то можете не волноваться: пройдет всего несколько лет, и он вернет свою форму.

Когда Чжун Ли закончил говорить, Хайтам кивнул. А Кавех, который, всё время пока длилось собрание, в виде небольшого сияющего духа кружил вокруг Сяо, теперь наконец остановился и обратился к Императору:

— Повелитель, а что теперь будет с ребенком?

— Как ты и говорил, Кавех, Сяо действовал не по своей воле. Я заберу его во дворе Ли Юэ и возьму над ним опеку. Можешь не волноваться об этом.

Кавех кивнул. Точнее кивнул бы, но будучи в форме духа получилось только покачаться в воздухе вверх-вниз.

— Ну вот, Сяо, теперь ты будешь жить в Императорском дворце. Обещаю, что буду тебя навещать, если Повелитель дозволит.

— Дозволю, — улыбнулся Чжун Ли. — Что ж, с делами на сегодня закончили. Думаю, все мы можем разойтись по домам и отдохнуть в кругу семьи. Скоро как-никак Праздник Середины Осени.

Хайтам кивнул, а Кавех еще раз окутал Сяо своим сиянием, после чего они оба наконец покинули дворец Ли Юэ. Большую часть дороги по пути домой они молчали. Хайтам то и дело искоса бросал взгляды на Кавеха, который изо всех сил пытался собрать себя в хотя бы какую-то приемлемую форму, а не быть растекшимся облачком света.

— Эх, ничего не выходит. Я надеялся, что в Небесной столице у меня будут силы на то, чтобы хотя бы немного походить на себя при жизни.

— Ты не умер, Кавех. Чжун ли же сказал, что это временно, — вопреки обыкновению, Хайтам не язвил. Голос звучал успокаивающе, подбадривающе.

Когда они наконец-то вошли домой, Кавех выпалил:

— Спасибо.

Хайтам удивленно повернулся к нему и спросил:

— За что?

— Ты приютил меня, когда я вознесся. Не оставил на улице, не посмеялся, как остальные, а понял меня, — Кавех вздохнул. Взмыв вверх, он покружил немного над потолком и вернулся обратно к Хайтаму, чтобы продолжить: — Ты терпел меня сорок лет, а я придирался к молитвам, обращенным ко мне, выбирал разборчиво, чтобы не поступаться своими идеалами… Я обещаю, что когда обрету свою форму, я не буду таким избирательным. Можешь не беспокоиться больше, я съеду очень скоро.

Кавех стал светиться чуть меньше и тут же улетел в свои покои, которые когда-то выделил ему Хайтам, поэтому не слышал, как в ответ он тихо сказал:

— Не нужно…

❀ ❁ ❀

Kainbeats — Harmony

С тех пор прошло уже почти четыре года. Кавех, когда немного восстановил силы, всё-таки приснился Сяомин и послал ей вдохновение. Она расписала стены в приюте, изобразив на них чуть приукрашенную, но вполне правдивую историю маленького Сяо — сироты, которого взяла под контроль злобная демоница, а потом спасенного Богами Литературы и Архитектуры.

Несколько лет спустя Сяомин всё-таки удалось вырваться в город. Она заработала себе заслуженную славу искусной художницы и вскоре смогла на свои сбережения и добровольные пожертвования благотворителей построить монастырь для Кавеха, где также собственноручно расписала все стены историей его жизни. Статую небожителя заказали у потомка того скульптора, который когда-то изготовил изображение Хайтама в его Обители Небесной Мудрости. Да и расположился он совсем рядом с храмом Совершенного Владыки.

«Получилось весьма недурно», — так сказал Кавех, смущаясь, но в тайне лопаясь от гордости за свой новенький монастырь, который привлек достаточно последователей и позволил заработать столько добродетелей, что он наконец-то смог бы съехать из дворца Хайтама. Да вот только в форму архитектор так и не пришел и совершенно не знал, что же делать дальше.

Все эти четыре года Хайтам проявлял немалую заботу, его словно подменили. Он совсем перестал язвить и ворчать, жаловаться на то, что Кавех сидит без последователей и молитв, тем более, что последних весьма прибавилось. Кроме того, он запретил закрывать двери в своем дворце, чтобы духу было проще передвигаться по дому. Кавех как-то обмолвился, что пролетать сквозь стены ему неприятно, а в его положении дергать за ручки слегка проблематично.

А еще Хайтам снова жадно что-то изучал. Кавех не подозревал о его новой страсти. Ведь Бог Литературы перечитал уйму книг за всю свою долгую жизнь. Но на самом деле Хайтам давно остыл к чтению. Единственное, что его привлекало — это изучение Кавеха, но теперь, когда он разгадал секрет, нашел новый смысл жить. Этим смыслом стал сам Бог Архитектуры. Хайтам денно и нощно искал способ вернуть Кавеху его первоначальный облик и силы. Ему хотелось, чтобы архитектор наконец-то был счастлив. Даже если после обретения формы он уйдет от него навсегда.

Однажды вечером Хайтам наткнулся на записи о том самом способе передачи магических сил через поцелуи. Он ничего не знал о нем, когда единственный раз коснулся своими губами губ Кавеха, передав ему частичку своей силы совершенно случайно. В книге было сказано, что такой способ является самым эффективным, может спасти жизнь или даже разрушить проклятую кангу, что блокирует мощь небожителей. Что, если Хайтам снова поцелует Кавеха и передаст ему часть своей силы? Не поможет ли это ему обрести форму?

Именно по той причине, что Хайтам хотел проверить свою гипотезу, он сейчас спрятался за открытой дверью в комнату Кавеха и мялся, словно неопытный юнец перед возлюбленной. Что ж, говоря на чистоту, Хайтам и был неопытным, разве что юношей давно перестал считаться. Да и «возлюбленной» его был небожителем, к тому же его развоплотивщимся соседом. В итоге, когда он всё-таки решился войти в комнату, Кавеха в ней не оказалось. Хайтам вздохнул и уселся в просторное кресло, стоящее у окна. Он подождет…

Кавех вернулся поздно вечером. В новой форме теплого солнечного духа он, почему-то, привлекал к себе внимание остальных небожителей необычайно сильно. Сначала они приходили во дворец Хараватат просто из любопытства: никто и никогда не видел, чтобы небожитель терял свой облик и становился духом. Так обычно бывает только с погибшими смертными, чью душу что-то держит на этом свете. Небожитель же, если погибал, так уж полностью. Но, по-видимому, Кавеха тоже что-то держало на этом свете. И небесные чиновники выстроились в очередь, чтобы узнать, что именно.

Спустя какое-то время выяснилось, что маленький солнечный дух — очень добрый и милый. Кавех всегда был таким, да вот только никому до этого не было дела до сей поры. Теперь же к нему каждый второй небожитель набивался в друзья. Поначалу ему было это приятно, да и выгодно к тому же. Но вскоре он устал от чрезмерного, к тому же неискреннего навязывания дружбы, и оставил в своем ближнем окружении лишь тех, с кем дружил и Хайтам — Повелителя Дождя Тигнари¹ и Повелителя Грома Сайно.

Именно потому что он стал привлекать слишком много внимания, Кавех часто стал пропадать где-то до самого вечера. И теперь солнечный дух устало влетел в свою комнату и замер, заметив задремавшего в кресле Хайтама.

— Что ты тут делаешь? — осторожно поинтересовался архитектор.

— Кави? — теперь Хайтам часто называл его так. Ласково, словно архитектор был самым нежным на свете цветком. Кавех хоть поначалу и ворчал для вида, но ему это обращение нравилось, поэтому он больше не возражал.

Он улыбнулся, если бы мог, но вместо этого просто стал светиться сильнее. Подлетев поближе к Хайтаму, он с комфортом устроился у него на коленях и сказал:

— Ну а кто еще?

Хайтам кивнул и положил ладонь на духа, легонько погладив, словно котенка. Кавех засветился еще сильнее, не в силах утаить, что ему нравилось такое отношение. Когда он снова воплотится, эта забота и нежность Хайтама наверняка закончится. Архитектор горестно вздохнул над своими мыслями и спросил:

— И все же, ты зачем-то меня ждал?

— Угу, — Хайтам, пока ждал его, растерял всю свою решительность, а потому не спешил раскрывать карты. — Где ты был?

— Навещал Сяо. Владыка сказал, что ему скоро восемь. Красивое число, верно? Надо придумать ему стоящий подарок на день рождения. Поможешь? — Кавех игриво покрутился у него на коленях, заранее зная ответ.

Но Хайтам, словно не услышал вопрос, снова выпалил:

— Угу…

— Да что с тобой сегодня? — удивленно воскликнул Кавех.

Хайтам тяжело вздохнул. Пора было решаться.

— В одной книге я прочел о том методе передачи магической энергии… — Хайтам не знал, как продолжить. Весь багаж накопленного за столетия словарного запаса вмиг куда-то исчез, стоило ему только начать говорить о чем-то столь смущающем.

Выждав паузу, Кавех решил подсказать:

— Через поцелуи?

— Да.

— И что ты там вычитал?

Хайтам снова вздохнул и ущипнул себя за переносицу.

— Есть вероятность, что мой поцелуй заставит тебя принять первоначальный облик. Главное, чтобы я передал тебе достаточно магических сил.

— И ты ждал здесь столько времени, чтобы рассказать мне об этом? — удивился Кавех.

— Чтобы попробовать, — пожал плечами бог литературы.

Повисшая в воздухе неловкость заставила бы щеки Кавеха зардеться столь ярким румянцем, что они горели бы ярче пламени. Но он всё еще оставался призрачным духом, а поэтому не мог краснеть. Неужели столь простой способ мог бы помочь? Но это было бы слишком смущающе для них обоих, поэтому Кавех сказал:

— Не стоит делать то, что не хочется, только ради того, чтобы помочь мне.

— Кто тебе сказал, что я не хочу?

Сегодня, очевидно, Хайтам запланировал удивлять его ежесекундно. Он протянул ладони и поднял на них духа на уровень своего лица. Хайтам долго и пристально посмотрел на него, а потом вымолвил:

— Ты безупречно красив даже в таком облике.

А потом склонился и прикоснулся губами к духу, передавая ему свою силу.

Кавех дрожал. Он чувствовал, как неведомая ему доселе магическая энергия плескается у него внутри, как сила начинает растекаться по жилам… Целомудренный поцелуй длился всего мгновение, но его хватило, чтобы он захотел большего.

— Ах… — выдохнул он, и воплотился, тяжело осев на коленях Хайтама.

Кавех потянулся руками к его лицу, жадно вбирая больше энергии, отвечая на поцелуй со всей страстью, какая была в нем. Он ожидал, что вот сейчас, Хайтам осознает наконец, что его теория оказалась правдивой и оттолкнет его, но вместо этого почувствовал, как задавленный стон сорвался с губ Бога Литературы. От этого звука Кавеха откровенно повело, и он принялся выцеловывать лицо Хайтама так, словно мечтал об этом всю жизнь…

А ведь архитектор и правда в тайне мечтал. С тех пор, как Хайтам впервые пришел к нему во сне, чтобы ему было проще изобразить его статую. И потом, когда он чувствовал его присутствие рядом во время строительства храма. Да, Кавех точно знал, что Совершенный Владыка поддерживал его еще тогда, просто не знал почему. А еще он влюбился в его прекрасный образ. Пусть и раздражал его этот занудный выскочка до жути. И когда он вознесся, то ежедневно одергивал себя, мысленно умоляя собственные глаза перестать пялиться на его лицо и грудь, а собственное тело не реагировать так на любое случайное прикосновение.

Поцелуи перешли ниже, к шее. Хотелось распахнуть его ханьфу, прильнуть к груди, но Кавех не посмел бы… Не посмел, если бы Хайтам рывком не схватил его за талию, не поднял бы на руки, не опрокинул на кровать. Не посмел бы, если бы он не нависал бы сейчас над ним, воспламеняя сердце и обостряя все чувства. Не посмел бы, если бы Хайтам сам не развязал пояс его собственного ханьфу — того самого, расшитого райскими птицами…

Магическая энергия, что передавалась через поцелуи, теперь лилась через край. Ее сразу как будто стало в переизбытке, причем у обоих. Руки беспорядочно хватались за всё подряд, ища хоть какую-то опору.

Тепло тел будто слилось воедино, даже воздух стал одним на двоих. Они целовались жадно, нетерпеливо, больше кусая и хватая, чем лаская. Но отчего-то сердца обоих были переполнены нежностью, от которой Кавеху очень хотелось плакать.

Он не сдержал слез, когда губы Хайтама нашли его твердый сосок и поцеловали прямо через ткань нижних одежд. Он не сдержал стон, когда к ласкам присоединился язык. Он не сдержался и выгнул спину, притираясь пахом к нему, когда Хайтам слегка прикусил нежную кожу, а потом отстранился от его груди, преданно заглядывая ему в глаза. На ткани нижних одежд остался мокрый след. Но это волновало намного меньше, чем тоненькая ниточка густой слюны, что потянулась от влажных губ Хайтама. И уж тем более меньше, чем его возбуждение, которое Кавех почувствовал через даже через одежду.

— Я… Кави…

— Молчи-молчи.

Не было признаний, не было больше слов, только томные вздохи, возбужденные стоны и вскрики удовольствия. Пальцы путались в длинных волосах и одеждах, поцелуи не прекращались ни на мгновение. Если это не то, ради чего они оба вознеслись, то какой смысл вообще быть богом?

— Сними, Хайтам, прошу тебя…

Одежда полетела прочь, они были обнажены друг перед другом, но хотелось быть еще ближе. Хайтам словно в забытье дрожащими ладонями огладил грудь, спускаясь всё ниже. Мышцы живота невольно поджались, а там, где оставались фантомные следы прикосновений, появлялись щекочущие мурашки.

Вслед за пальцами тело Кавеха принялись изучать губы. Мокрая дорожка из поцелуев замысловатым узором протянулась от линии челюсти до тазовых костей. Кавех загнанно дышал и выгнулся, когда Хайтам спустился еще ниже, устроившись между его ног.

Это было слишком откровенно, слишком быстро… и слишком желанно. Хайтам разукрасил бедра жадными поцелуями, не касаясь лишь одно места, где их хотелось больше всего.

— Пожалуйста, Хайтам…

— Что, пожалуйста, Кави?

— Ты сам знаешь… — Кавех потерялся в ощущениях, ему хотелось только одного, поэтому с губ сорвалось: — Умоляю…

Хайтам улыбнулся:

— Поздновато ты решил мне молиться, господин архитектор, — и он без дальнейших разговоров обхватил головку сочащегося смазкой члена губами.

Кавех застонал во весь голос. Было хорошо до звезд перед глазами, до дрожи в коленях, до слез, скопившихся в уголках глаз. Языком Хайтам обводил каждую выступающую венку, брал в рот всё глубже…

Руки потянулись к его волосам. Он то ли хотел оттянуть его назад, чтобы прекратить это мучительное удовольствие, то ли притянуть еще ближе, чтобы его нос коснулся паха, а собственный член уперся в заднюю стенку гортани. Кавех был на грани от одного только вида на то, что происходило сейчас снизу. Из без того заплаканных глаз снова брызнули слезы. Хотелось большего…

— Хайтам, стой, прошу, — Кавех всё-таки потянул его за волосы назад, но он не поддался. Тогда пришлось сказать: — Я хочу… кончить не так.

Только тогда Хайтам послушался, недовольно отрываясь от столь понравившегося ему занятия. Он поднял взгляд на заплаканное лицо Кавеха, протянул руку и вытер мокрые дорожки слез с щек.

— Тебе не понравилось?

— Что? Ах, нет, все прекрасно.

— Тогда… что ты хочешь? Скажи, я сделаю для тебя это.

— Хайтам… я… — щеки горели, но он ведь не мог покраснеть еще сильнее, чем был? — Я хочу тебя. Всего, целиком. Хочу тебя в себе.

Ну вот, он сказал это. И теперь готов был отдать все заработанные добродетели, лишь бы перестать гореть от стыда вперемешку с мучительным возбуждением, которому пока не было никакого выхода.

— Ты смущен? — удивился Хайтам. — Тут нечего стыдится, Кави. Я тоже хочу тебя. Очень хочу.

Он снова накрыл его губы жарким, жадным поцелуем, желая вытравить этим все ненужные мысли из головы возлюбленного. Кавех почувствовал во рту чуть солоноватый привкус собственной смазки, когда язык Хайтама по хозяйски вторгнулся в него, желая изучить еще лучше. Рука его тем временем нашарила на собственной тумбе масло с тонким цветочным запахом жасмина² и фрезии³. Аромат для себя Кавех всегда выбирал тщательно, вкладывая в это огромный смысл. И теперь сознание вело от одной только мысли, что Хайтам будет растягивать его, окутывая запахом, с помощью которого он, еще не развоплощенный в духа, пытался сказать: «я люблю тебя».

Кавех грел бутылек в руках, пока Хайтам, словно ничего не замечая, снова выцеловывал его шею. Он не мог оторваться, не мог насытится сполна. И никогда теперь больше не сможет, как бы не хотелось. Кавех снова слегка потянул его за волосы, без слов умоляя остановиться. Архитектор уже был на грани. Еще немного — и он снова будет готов развоплотиться, лишь бы перестать чувствовать мучительное возбуждение и этот чертов узел, что стянулся внизу его живота и не давал мыслить ни о чем, кроме того, как сильно ему хочется стать еще ближе.

Кавех протянул масло Хайтаму и попросил:

— Ты сделаешь это для меня?

Он видел, как при этих словах капелька пота потекла по шее Хайтама вниз. Кавеху очень захотелось слизнуть ее, и он привстав на локтях, дотянулся до него и широко мазнул языком по чуть солоноватой коже. Вкусно… Повторив это несколько раз, Кавех довольно улыбнулся и пересел на колени, поворачиваясь к Хайтаму спиной, открывая тому обзор на соблазнительные лопатки, изящный изгиб поясницы и… крепкие ягодицы, от которых теперь невозможно было оторвать взгляд.

Архитектор еще раз улыбнулся, довольный произведенным эффектом. Теперь, когда смущению пришел конец, стыд отпал сам собой, и Кавех бессовестно этим пользовался. Он слышал как сглотнул Хайтам, как дрожали его руки, открывающие бутылек с маслом. Как нетерпеливо тот вылил чуть ли не пол флакона на свои пальцы. Как глубоко вдохнул цветочный аромат, от которого закружилась голова у обоих.

Наконец, мучительная пытка прекратится. Наконец, они познают друг друга целиком, заснув в последствие на одной постели. Наконец, не будет недосказанности, затаенных обид и размолвок. Останется только тепло, нежность и любовь, которая осядет на телах магическое энергией, что продолжала плескаться через край, и ароматом фрезии и жасмина.

Но пока… Пока нежные пальцы осторожно растягивали его, медленно проникая внутрь по одному. Кавех не чувствовал почти никакого дискомфорта, Хайтам осторожничал и делал все даже чересчур аккуратно. Он слегка согнул пальцы и нашел самую чувствительную точку, от едва ощутимого прикосновения к которой архитектора словно подбросило на месте. Найдя нужный ритм, Хайтам слегка надавил на его поясницу, заставляя немного прогнуться в ней еще, чтобы было немного удобнее. Теперь каждое его движение доставляло такое ослепительное удовольствие, что Кавех готов был кончить прямо так, без прикосновения к себе и без проникновения.

Когда три пальца уже беспрепятственно двигались внутри, а архитектор уже почти молил о пощаде, Хайтам наконец закончил с растяжкой. Он и сам больше не мог терпеть, с трудом удерживая сознание в состоянии, чтобы хоть как-то мыслить. Хайтам подобрался ближе на коленях. Вылив на собственный член остатки масла, медленно и осторожно, как и вся подготовка до этого, он вошел внутрь с протяжным низким стоном.

Кавех легко принимал его. Словно они созданы были для того, чтобы любить друг друга. И Хайтам теперь был счастлив, что сумел вознестись и дождаться его. Он взял неспешный ритм, толкался медленно, словно смакуя каждое движение, каждый вздох удовольствия, каждый стон. Он целовал его спину, найдя чувствительное место между лопатками, и щекотал языком. Он методично ласкал ладонями каждый миллиметр любимого до дрожи тела Кавеха, оглаживая грудь, талию, крепкие бедра.

Кавех сходил с ума. Он хотел больше, ближе, быстрее. Он хотел, чтобы Хайтам прекратил эту медленную пытку, взял его так, словно не жаждал больше ничего на этом свете. До темноты перед глазами, до нехватки воздуха в легкий, до синяков от цепких пальцев и засосов на всех открытых участках кожи.

— Быстрее, пожалуйста, быстрее… Ох, Хайтам.

Он послушался. Темп ускорился, теперь Хайтам остервенело вбивался в него так, что Кавех упал на локти, зарывшись лицом в подушки. Теперь его стоны заглушались, но Хайтама это не устроило. Так не пойдет, он хочет слышать всё. Длинные золотые волосы, что липли к шее и плечам, сейчас разметались по спине. Хайтам собрал их, намотал на кулак, слегка потянув на себя. Кавех выгнулся, отрывая лицо от подушек, и громко выдохнул его имя, срываясь на стон.

Хайтам чувствовал, как он сжимается вокруг него, как дрожит. Рука потянулась к его члену — всего несколько движений хватило, чтобы Кавех кончил в его ладонь. Хайтам больше и сам не выносил этой пытки над собственным телом, этого мучительного возбуждения, которое не отпускало его с тех пор, как воплотившийся архитектор осел на его коленях и ответил на поцелуй. Не дав ни секунды на передышку, еще пару размашистых движений спустя, он, едва успев выйти, кончил на поясницу Кавеха, запачкав его спину и волосы собственным семенем.

Несколько минут они, перепачканные и потные, лежали в обнимку, так тесно прижавшись друг к другу, что могло показаться — они бояться потерять друг друга. Кавех почти уснул в его руках, когда Хайтам легонько потряс его за плечо.

— Не стоит нам спать в таком виде.

— Какая разница теперь, в каком виде засыпать? — лениво протянул архитектор.

— Ты пожалеешь об этом утром, гарантирую. Вставай, пойдем примем ванную. Ты столько времени провел в форме духа, неужели тебе не хочется в купальню? Горячая вода, ароматное масло? Вставай, Кави…

Уговоры продолжались еще несколько минут, но в конце концов Кавех сдался. Он встал и тут же пошатнулся, едва не упав. Хайтам придержал его за плечи и вопросительно уставился на него, не понимая, в чем причина такой неловкости.

— Прости, — ответил Кавех на немой вопрос, — похоже, что я немного отвык ходить, пока существовал в призрачной оболочке.

— Я понесу тебя.

Возразить он не успел, Хайтам подхватил его на руки и понес в купальню. Во дворце Хараватат было на удивление пусто. Ни слуг, ни младших служащих, помогающих Совершенному Владыке в делах, ни посетителей, этими делами обеспечивающих. До купальни они добрались спустя считанные минуты. Она представляла собой огромный бассейн, наполненный горячей ароматной водой.

— Куда все делись? — поинтересовался Кавех, крепко обнимая Хайтама за шею, когда тот опускался в воду вместе с ним на руках.

— Я всех распустил перед тем, как заявиться к тебе в твои покои.

— Что? Зачем?

— Я… не знал, чем может закончиться мой эксперимент, и не хотел лишних глаз. И, в общем-то, был прав, не находишь? Или ты предпочитаешь заниматься любовью при свидетелях?

— Ты не знал, чем закончится… Погоди, хочешь сказать, что ты подозревал, что я… что мы… Угрх! Ты невыносимый, Хайтам! Отпусти меня сейчас же!

— Вот еще, — ухмыльнулся он в ответ. И надо сказать, что улыбка эта была даже чересчур самодовольная и счастливая. — Конечно, я не подозревал, что ты затянешь меня в постель. Скорее уж думал, устроишь скандал из-за домогательства. В итоге был кругом неправ, зато отсутствие посторонних в нашем доме обеспечил не зря. Ты в курсе, что очень громкий в постели?

— Это я-то громкий?! На себя посмотри, — Кавех гордо вздернул подбородок и сложил руки на груди, показательно отвернувшись от Хайтама. — И что значит, затащил? Да я на ноги не успел встать, — буквально! — а ты уже накинулся на меня с поцелуями, а потом швырнул на кровать!

— Первым ответил на поцелуй ты, — справедливо парировал Хайтам, — да еще и так страстно. Думаешь, перед таким так легко устоять?

— Ты — невыносимый! Ты в курсе?

— В курсе, — улыбнулся Хайтам. И от этой теплой улыбки Кавех не мог больше отвести взгляда.

В воздухе пахло цветами: жасмином и фрезией. Теми, что на языке Кавеха говорили: «Я люблю тебя».