По полу прошел легкий импульс, и Ти Фей подскочил, испугавшись, что это какой-то род атаки, но затем все-таки понял, что Ли просто отправил кого-то из множества слуг на расхищение запасов шоколада. При условии, что за долгое время Ти Фей был единственным живым постояльцем дворца, пригодных в пищу продуктов здесь было подозрительно много.

Ах, но ведь есть же еще Хуа...

Ощущения подсказывали, что импульс вышел далеко за пределы павильона, облюбованного мертвым принцем; как будто бы он искал что-то еще, нечто далекое, и...

— О, — произнес Ли, — не хочешь прогуляться?

— Вообще, конечно, не хотелось бы...

Ли встал, с трудом разогнув свое непослушное тело, зашагал прочь, и Ти Фей, как полный придурок, поплелся следом, почему-то не найдя для себя занятия получше. Босые ноги замерзли настолько, что хотелось зарыться ими в горячие угли; самое лучшее в таком состоянии — выйти наружу.

Ну что ж, легкое слабоумие Ти Фея сполна компенсируется его красотой!

По крайней мере, теперь он знал, как выбраться из этого дворца. Ли провел его по короткому, выложенному мрамором коридорчику к прихожей, двери из которой уже вели на улицу. Узор пыли на полу словно намекал, что раньше здесь стояла какая-то мебель, но теперь ее убрали; дверь закрывалась на замок изнутри, однако стояла незапертой, и принц легким, небрежным движением руки распахнул ее.

В лицо ударил порыв ветра, такой сильный и злобный, что едва не сбил с ног — или это от голода ослабело тело?

— О небо...

Казалось, на улице начался натуральный ураган, но стоило Ти Фею сойти с порога павильона, как ветер резко утих, будто испугался и убежал выть в другие части дворца. Ли прошел несколько шагов, оглянулся, проверяя, планирует ли Ти Фей и дальше его преследовать; тот постоял пару мгновений, помялся, сам не уверенный в том, как стоило поступить, и все-таки решился. Площадь была засыпана каким-то песком, и под босыми ногами он ощущался кучей холодных стеклянных осколков; Ли с равнодушным видом отвернулся и продолжил идти, пока из-за широкой спины очередного дворца не возникли ворота, образ которых Ти Фей смутно помнил с прошлой ночи.

Чтобы нагнать мертвое тело, приходилось почти бежать.

Машины старика на месте уже не было, его трупа тоже — либо выжил и ушел сам, либо умер и уплелся в виде зомби. Ти Фей остановился на том месте, где еще виднелись полоски от шин, даже Ли для этого обогнал, постоял так мгновение и оглянулся; под тяжелым, темным, неприветливым небом разворачивался дворец, величественный, высокий, с желтой крышей, на которой виднелись какие-то маленькие зеленоватые фигурки, с красными стенами, тонкими алыми колоннами и высоким белым крыльцом, укрытым пылью прошедших тысячелетий. Как-то даже не удавалось осознать своей пустой головой, что только что он провел целую ночь в историческом здании, деля покой с духами императоров давно исчезнувшей страны, что он, возможно, сидел на том же месте, где отдыхал какой-нибудь великий толстопуз, пользовался той же ванной, в которой могли купать настоящего принца, смотрел в окно, к решетке которого прижималась какая-нибудь заграничная принцесса, тоскующая по родине...

— Красиво, — выдохнул Ти Фей. — С ума сойти...

Солнцепадение вынудило целый народ бросить этот город и опустошить его окрестности, а Бесконечная Ночь вернула сюда хотя бы одного жителя — может, не так уж эта Ночь и плоха?

— А мне не нравится, — заявил Ли, напоминая о себе; Ти Фей снова ужаснулся, во-первых, бесшумности, сопровождавшей существование этого жуткого паренька, а во-вторых, собственной забывчивости — вместе же шли, как можно было засмотреться на старый дом, пусть и очень большой и красивый, и забыть об осторожности?..

— Не нравится? Почему?

— Гадость какая-то, — буркнул Ли, скрещивая руки на груди. — Цвета вперемешку, и вообще... Я хотел здесь все-все переделать под себя.

Ти Фей с тоской взглянул на здание, покачал головой; хотя история и наследие его народа никогда не вызывали особого интереса, заглядывать в глаза древнему дворцу и знать, что его скоро ждет смерть, оказалось больно.

— Ну, ты принц, так что имеешь право, — бесцветно произнес он. — Ты поэтому сюда перебрался, да? Чтобы перестраивать?

— Я перебрался, чтобы быть подальше от отца, — довольно равнодушно отозвался Ли. — Последствия моего воскрешения не удовлетворили ожиданий императора.

Можно себе представить — вряд ли кто-то воскрешал сына и рассчитывал при этом на выходе получить коричневый иссушенный скелет с рвущейся от движений кожей.

— Я его понимаю.

— Но я и не против, — Ли, казалось, говорил больше себе самому, чем Ти Фею, а последний и не особо слушал, больше думал о том, каким образом та ветряная буря, финал которой он заметил, не засыпала песком следы шин. — Мне нравится возможность похозяйничать хотя бы немного.

— А что же дома? Отец, потративший столько сил на твое воскрешение, вряд ли отказывал в возможности проявить себя.

Интересно, как же люди смогли построить такой огромный дворец без помощи магии — неужели голыми руками?

— Ты преувеличиваешь его отцовскую любовь, — Ли рассмеялся, но скорее горько, чем весело. — В случае императорской семьи дети — инвестиция. И из-за моей смерти отец со мной прогорел. Вот и все.

— Завел бы нового себе, у него же наверняка сто тысяч наложниц! — воскликнул Ти Фей и тут же подумал: а вдруг все те вещи, которых он касался, на самом деле принадлежали каким-нибудь безродным наложницам древних правителей? Тогда это уже не так приятно и волнующе, как казалось!

— Он не может. Отца очень заботило будущее империи, и он приложил множество усилий к тому, чтобы завести достойного наследника. Чтобы зачать ребенка, способного изменить, перевернуть мир, настолько могущественного, чтобы даже империя Рассвета склонилась перед его силой...

Ти Фей оторвался от созерцания дворца и с усмешкой поглядел на Ли.

— И вот он ты! Да взял и умер. Вот незадача.

И Ли ответил в той же манере:

— А вот и нет, а вот и нет! Идея эта пришла к нему уже после моего рождения. Видимо, со мной с детства не задалось. И тогда наш глубокоуважаемый и очень психически здоровый император начал спаивать себя всякими древними зельями, обещавшими возможность создать сверхчеловека. И допился до того, что стал стерильным. Так бывает, если вливать в себя непонятно что...

— Какой ужас...

— Перед самым финалом ему удалось зачать. Сказочное везение, — Ли поднял глаза к небу, будто что-то на нем высматривал. — Но там тоже вышла осечка.

— Ну да. Родилась девочка. Принцесса... постой! Предсказательница?! — ахнул Ти Фей. — Так вот, почему она такая!

— Какая?

— Такая... особенная?

Ли задумчиво покивал.

— Не совсем то, на что император рассчитывал, конечно, и с моей сестрой у них не слишком заладилось...

— Конечно, слепая императрица — это нонсенс.

Взгляд Ли соскользнул с неба, прошелся по всей фигура Ти Фея (кажется, он начал дрожать от холода незадолго до этого момента) и устремился в землю.

— Она не родилась слепой, — сухо произнес Ли, после чего очень естественным движением сошел с места и двинулся в противоположную от Ти Фея сторону. — Неважно. Я не поболтать сюда шел.

— А зачем тогда?

Он остановился, двинул ногой, пошевелил носком туфли в песке, и в пасмурном свете дня блеснул камень; Ти Фей взвизгнул, даже не осознавая, как это выглядит со стороны, помчался туда, упал на колени, схватил...

Значит, оно соскользнуло в момент, когда он треснул старика по голове; в принципе, вполне вероятно, если учесть, сколько силы он тогда вложил в удар...

— Ох, слава небесам!..

И стало даже плевать на то, как это смотрится, как лежат волосы, что Ли о нем подумает; Ти Фей схватил кольцо, все посеревшее от песка т пыли, и прижимал к губам, и целовал, а бледный мертвый принц возвышался над ним, словно воткнутый в землю, и смотрел не то на эту жалкую сцену, не то сквозь нее.

— Как ты узнал?! — вскричал Ти Фей.

— Просто. Просто иногда, когда кто-то очень сильно привязывается к вещам, они могут начать источать дух этого человека, — Ли пожал плечами. — Такие вещи даже могут стать немножко магическими. Приносить удачу. Их еще называют "талисманы". Хотя это не совсем магия в полном смысле слова — скорее как эффект плацебо: чем больше ты веришь в особые способности предмета, тем вероятнее, что он и правда сумеет тебе помочь. И в общем, я почувствовал твою энергию снаружи, и до меня дошло...

Ти Фей едва ли понял все сказанное, но плевать; прижимая к щеке кольцо, он смотрел на Ли со всей возможной любовью и до сих пор не мог до конца поверить своему счастью. И как же повезло, что во дворце нет ни одного живого — некому позариться на его вещь!

Ли двинул грудью, словно вздохнул, и будто бы отвернулся, прячась от этого восторженного взора.

Вместе с кольцом вернулись самообладание и аппетит. Ти Фей с принцем возвратились в облюбованный дворец, минуя торжественную громадину, зашли в столовую, где уже ожидало шоколадное безумие, которое Ти Фей отправил обратно на кухню; заказал риса с мясом, поел как следует и объявил, что планирует полежать — потрясения минувших часов его сильно измотали. Но тут неожиданно принц Ли решил воспротивиться; они стояли в до неприличия пустой комнате, и возникло ощущение, словно в целом мире нет больше никого, кроме них двоих; Ли перекрыл собой выход, а Ти Фей от счастья даже не сразу понял, что это он не просто так возник прямо на пути. Что подошел час расплаты.

— Что? — улыбаясь во весь рот, поинтересовался он. — Что встал? Я же говорю, пусти в кровать.

— Достаточно, — отрезал Ли. — Я накормил тебя, успокоил и вернул твое такое драгоценное материнское кольцо. Теперь, пожалуйста, изволь вспомнить о своих обязанностях.

— Не помню, чтобы у меня были какие-то обязанности, кроме жизни и удовольствия от нее!

— У тебя память, как у рыбки, — констатировал Ли холодно. — Темная материя, Ти Фей. Единственная причина, почему я вообще с тобой мучаюсь.

И улыбаться сразу же перехотелось. Точно. Принц Ли не за красивое лицо и умение строить глазки его принял. И уж точно не из чистой симпатии вытирал утром его слезы.

— Как мне это сделать? — спросил Ти Фей упавшим голосом, стараясь потянуть время. — Прямо в твой рот или куда?

Ли послал еще один импульс — на этот раз, довольно слабый, и мертвая служанка со сломанной шеей проскользнула в комнату бесшумной походкой. В костлявых руках она несла кубок, по виду созданный для использования в землях викингов, а не в Облачной империи: металлический, с голову размером, украшенный золотыми завитками и крупными желтыми опалами. В другое время Ти Фей бы задержался, рассматривая это чудо, и даже восхитился бы им вслух, но сейчас, в данной ситуации, ему не хотелось даже рот открывать.

— Как — мне все равно, — ответил Ли спокойно. — Главное — я хочу получить полный кубок. Мы даже подыскали сосуд посимпатичнее, чтобы удовлетворить твою страсть к блестяшкам и камушкам.

То, что Ти Фей испытывал к "блестяшкам и камушкам" некоторую склонность, было очевидной правдой, и в действительности этот кубок даже вполне ему приглянулся; однако от таких слов почему-то стало очень обидно на сердце и захотелось закатить скандал. Но если и дальше проявлять характер, то можно и вылететь из дворца, как пробка из бутылки. А у него ведь миссия. Ответственность. Перед Кью.

— Ладно, — он взял кубок и мысленно подивился его тяжести. — Полный? Я постараюсь. Принесите мне еще мел, я должен нарисовать магический круг. Так мне будет проще создать достаточно материи.

Мел принесли так скоро, как будто в подвале дворца содержалась целая школа.

Ли предложил Ти Фею переместиться в место поукромнее, но тот отверг это предложение, побоявшись, что его запрут в темнице или на чердаке — оказаться запертым в комнате для... ему казалось не такой страшной участью.

— Ты выйди, — попросил он Ли, ползая на коленях по каменному полу, рисуя круг. — Я предпочитаю делать это в одиночестве. Это не самый приятный процесс.

— Если ты меня обманешь, я ведь узнаю, — на всякий случай заметил Ли.

— Я — лучший ученик величайшего некроманта современности, — огрызнулся Ти Фей, не забыв, однако, получить определенное удовольствие от этой фразы. — Само собой, я знаю, что темную материю нельзя подделать! Брысь.

И он злился на Ли, так злился, что даже забыл обо всех событиях утра, зато вспомнил свою ненависть к этому созданию и то, что они с Кью борются против принца — принц ведь злодей. Злодей, желающий уничтожить солнце. Злодей, погрузивший мир во тьму.

Это ведь Ли это все сделал, верно? Кто же еще?

Когда круг был закончен, дело оставалось за малым, но и самым неприятным в то же время: материя. На самом деле, творить ее было не так уж трудно; достаточно вспомнить какое-то мучительное, болезненное событие, от которого захочется плакать, и твои собственные отвращение, стыд, страх переполнят тебя, захлестнут разум, сожмут в тисках сердце и затем выльются наружу, преобразовавшись в темную энергию. Вроде как когда нападает отчаяние и горе, нужно поплакать, и со слезами все негативные чувства покинут тело; отличие было лишь в том, что из-за темной материи горечь воспоминаний в груди становилась болезненней и тяжелее, и чем больше некромант увлекался таким созданием энергии, тем меньше света мог видеть в жизни. Зато потом, когда окажешься полностью погружен в свое отчаяние, легче будет принять решение и стать личем, отринув все человеческие эмоции — ведь вкус положительных чувств к тому времени может уже забыться.

И у Ти Фея для таких моментов всегда было заготовлено одно-единственное, но очень сильное воспоминание. Он, в прекрасном платье принца Союза Гор и Фьордов. На лбу диадема, холодный металл с тяжелым камнем, на фарфоровых запястьях — браслеты, в воспоминаниях уже ощущавшиеся, как оковы, а в руках — маленький нефритовый камень, извлеченный из деревянной шкатулки с хитроумным замком. Медленно ступает по залу, ладони и щеки грызет холод, взгляд прикован к алтарю, встроенному в стену; за спиной Скиталица, она кричит, умоляет, убеждает, взывает к голосу разума, но прохлада золота на голове, запястьях и шее так приятна коже, что никакие чужие слова не способны побороть алчность. Достаточно вставить камешек в алтарь, и жизнь сама собой пойдет в нужном направлении: он будет жить в богатом доме, женится на принцессе, до конца своего существования сможет спать вдоволь, есть только лучшую еду и танцевать на балах до упаду. Сможет читать, что ему хочется, когда и где хочется, общаться с умными людьми и открыто смеяться над глупыми, ездить в отпуск на золотые пески и там помыкать слугами. Сможет все, все, о чем мечтал, и никогда не будет работать; разве может Кью, эта глупая, неспособная, бестолковая женщина, без образования, без моральных принципов, по-настоящему понять, что им движет? Осознать, насколько это важно? Что это — мечта? Что один лишь шаг отделяет от всех тех фантазий, которыми он согревал свое бренное, но обожаемое тело в монастыре — один шаг, одно движение, одна секунда?

Сердце Облачной Империи в алтаре Змей.

Ти Фей согнулся над кубком и до краев наполнил его черными слезами.