На следующий день сразу после завтрака Ти Фей отправился в сад. Если допустить, что с помощью завываний ветра с ним общается леди Хуа, то стоило всерьез заняться тем павильоном, откуда доносились шаги и скрипы, пока Ти Фей занимался своим деревом. Там ветер, казалось, вообще не прекращал дуть ни на мгновение, даже если в остальном саду деревья едва шевелили ветками, и все время норовил то выбить стекла, то отхлестать бедного некроманта по лицу.

По пути он выпустил из руки оживленного волшебством голубя, отправляя мысленно в сторону родного дома, и несколько мгновений стоял на месте, оглядываясь, чтобы убедиться, что никакие принцы не стали свидетелями этой маленькой шалости. Так, теперь дело за малым: Хуа.

Старый торт павильона стоял на том же месте, где его установили почти тысячу лет назад. Красные решетчатые стены, крыша, угрожающая тысячью шипов, утыканная сверху развалившимися от времени фигурками, когда-то, кажется, изображавшими животных. Щербатые, потрескавшиеся ступени, вывели Ти Фея на веранды, засыпанные подгнившими листьями, пылью и плесенью; выделенная поблекшими золотыми линиями дверь оказалась плотно закрыта. Ти Фей сперва толкнул, потом подергал ее, навалился, скользя ногами по мокрому мусору под подошвами. Неизвестно на что надеясь, решил постучать пальцем по деревянным панелям, прислушался к отзвукам внутри, но после того, как эхо поглотило его собственный стук, из павильона не донеслось больше ни звука. Через одичавший сад Ти Фей мог видеть другой точно такой же павильон, расположенный прямо напротив, и даже на мгновение поверил, что перепутал и пришел не туда; но память твердила, что ветер дул с востока, а не с запада.

Просто сейчас ветер почему-то спал — или не хотел, чтобы его обнаружили.

Оставив явно бесполезные попытки открыть дверь, он спустился с крыльца и собирался обойти павильон кругом, но остановился, чтобы рассмотреть свои ноги. Смесь из старых рыжих листьев, грязи и гнили облепила его обувь и даже осталась темно-серой коркой на лодыжках, пятнами покрыла нижний край джинсов; в голове возникло желание бросить все и побежать домой, мыться и стирать, и загадка павильона вместе со спасением человечества резко утратили важность, уступив почетное первое место собственной гигиене. Наверное, он и в самом деле побежал бы во дворец, наплевав на все, если бы в этот момент не расслышал шаги позади и не убедил сам себя, что это непременно шла та самая женщина, которую он искал.

Ведь совершенно нет ничего удивительного в том, что она, пленница, вышла из своего павильона и гуляла по саду, верно?

Само собой, из-за высокой каменной конструкции вышел Ли, ничуть не удивленный встрече с Ти Феем. И Ти Фей тоже удивляться не стал, только с двойным усердием начал тереть свои джинсы.

— Доброе утро, — спокойно обратился к нему принц, — гуляешь?

— Совершаю променад, — немного грубо ответил Ти Фей, коротко взглянул на Ли, вспомнил голубя, взлетевшего в небо не так давно, осознал, что Ли вполне мог его видеть, и помягчел от страха. — Ис-испачкал ноги.

— Ходил по павильонам?

— Хотел, но не смог открыть.

Рукой он указал на здание за своей спиной, и Ли взглянул туда же, покачал головой:

— Это павильон Тысячи Осеней, там ничего нет.

— Что, совсем ничего? — усмехнулся Ти Фей, сочтя эти слова Ли за доказательство того, что внутри все-таки что-то было.

— Совсем, — спокойно кивнул Ли. — Давай, я тебе помогу.

Ти Фей ожидал, что принц проводит его до жилой части дворца и поможет очистить обувь, но вместо этого Ли обогнул его, поднялся по серым ступеням, задрал худую ногу и несколько раз ударил подошвой ботинка по запертой двери. Павильон вздрогнул, застонал, почти как человек, и старое дерево покрылось глубокими трещинами.

— Ты с ума сошел! — закричал Ти Фей. — Этой штуке тысяча лет, а ты решил ее попинать?!

— Но тебе же хочется внутрь, — парировал Ли. — А мне... а я дал обещание, что весь дворец для тебя открыт.

Дверь вскрикнула, треснула и под напором еще одного удара отвалилась от косяка. Ти Фей стоял внизу, держась за голову и разве что не рыдал от ужаса.

— Тысяча лет!..

— Раз тысяча, то все, кто ее строил, уже умерли, а значит, им плевать, — Ли неопределенно махнул рукой в его сторону. — Пошли, Ти Фей. Проход открыт.

— Это ведь твое собственное культурное наследие! Тебе нравится разрушать? Ну ладно мрамор, его и убрать потом можно, но вот это!..

Ворча и ругаясь, он все-таки поднялся по ступеням и протиснулся мимо Ли в павильон, пропахший затхлостью и печалью даже несмотря на решетчатые панели стен. И здесь пол покрывали гнилые старые листья, будто кто-то когда-то использовал это место для их складирования; под потолком висела пыльная паутина, а судя по шуршанию, в деревянных стенах уже давно расселились личинки насекомых. Своды пагоды вообще выглядели подозрительно, словно держались только на честном слове и могли запросто не пережить кардинальные методы вскрытия замков принца Ли.

Но самым ужасным показалось Ти Фею то, что здесь и в самом деле вообще ничего не было.

Он прошелся по круглому помещению, выглянул через решетчатые окна в сад, приподнял носком кеда большой затхлый лист и с отвращением взглянул на пару мокриц, копошившихся под ним. И запах тут был соответствующий, противный, гнилостный, пробирающий до мозга.

— Я ведь тебе говорил, дворец бросили. Все, что было из золота и достаточно маленьким, чтобы вынести на руках, вынесли и продали на черных рынках, а здания оставили гнить, — напомнил Ли, стоя в дверях, подпирая плечом косяк. — Зачем мне переживать за наследие, которым совершенно не интересовались наследники? Без должного ухода и реставрации здесь все равно скоро останутся руины и кучи мусора, и вряд ли кто-то, кроме тебя, будет из-за этого переживать. А что, кстати, ты-то здесь искал?

Расстроенный очередной неудачей, Ти Фей присел на корточки посреди павильона и опустил голову на колени. Навалилось отчаяние: он столько времени уже потратил, столько теорий построил, и вот, когда, казалось, он точно знал, что напал на верный след, точно запомнил, что из этого павильона кто-то ветреный наблюдал за ним, теперь выяснилось, что все снова зря? А ведь если припасть к окну, то и правда видно уродливое дерево, которое он собрался оживить; так куда же делась та, чей взгляд он порой на себе чувствовал? Не может же она уйти отсюда, правда ведь? Она же пленница, не гостья!

А что, если?..

Вздрогнув от догадки, он поднял голову и уставился в потолок, пытаясь разглядеть что-нибудь среди балок: движение, край одежды, может быть, взгляд или даже какой-нибудь едва заметный жест, говоривший о том, что кто-то есть, там, в царстве сырости и паутины; но увидел только паучка на длинной прозрачной нити, опустившегося ему прямо на нос.

Ти Фей замахал руками, утратил равновесие и упал на спину; Ли охнул и поспешил к нему, протягивая руку.

— Ты теперь весь...

— Лучше не говори мне этого, — попросил Ти Фей, хватаясь за протянутую ему ладонь и поднимаясь на ноги, даже не замечая, как неприятно трогать эту руку. — Меня паук напугал. Ли, что с этим дворцом? Почему он так плохо выглядит? Я думал, в Лесах Смерти время остановилось. А здесь вполне идет. Почему?

— Понятия не имею. Да, старые города не рушатся, а тут все очень даже активно гниет и ломается, но в чем причина — не знаю. Может быть, это как-то связано с тем, что там жили и умирали люди, а дворец еще задолго до Солнцепадения стал музеем, — Ли ненавязчиво смахнул что-то с плеча Ти Фея, и тот молился, чтобы принцу не пришло в голову как-то донести до него, что за ползучая тварь это была. — Но скажу честно, умирание этих стен меня волнует в последнюю очередь. Ненавижу дворцы; а эту старую развалину можно со спокойной совестью разрушать.

— Мне кажется, тебе просто нравится сеять разрушения.

— Может быть. Может, я сам настолько разрушен, что желаю того же и миру вокруг. Но. Я не хотел бы видеть гибель чего-то живого или чью-то боль. Этого вокруг меня и так с ранних лет слишком много. Поэтому, когда ты поперся в старый павильон, я решил прийти на помощь. Не хватало еще, чтобы ты попытался залезть внутрь через окна и свернул себе шею! Я решил, что побуду рядом. Присмотрю. А потом... потом... Ти Фей, тебе нужно принять ванну.

Да уж, нужно, но зачем постоянно об этом напоминать, Ти Фей вообще-то не грязнуля; прислонив руку к своей голове сзади, он почувствовал пальцами липкий перегной, оставшийся на волосах, и поежился от отвращения. Вместе с Ли они прошли к выходу из павильона и выглянули на улицу; резкий порыв ветра ударил в лицо, и старые стены застонали, будто посмеиваясь над искателем, ни на шаг не приблизившимся к искомому. Разыскивать Хуа было все равно, что пытаться удержать в ладонях порыв ветра.

Ли фыркнул и нервно поправил выбившиеся из косы волосы.

— Погода в последнее время какая-то странная. Как думаешь, это может быть связано с Бесконечной Ночью?

Ти Фей опасливо на него покосился: правда не знает, или просто выдумывает? Пытается обмануть? Хочет что-то выведать?

— Здесь никогда не было так ветрено, — продолжал Ли. — До твоего приезда погода была нормальная: снег, дожди... Я даже начинаю подумывать, не мог ли ты его заколдовать?

— Кого "его"?

— Ветер.

Ти Фей спустился со ступеней террасы, оглядел себя еще раз при свете пасмурного дня, вздохнул и поморщился от нового удара ветра.

— Нет, я больше погоду не заклинаю. Это было возможно только пока оставалось целым сердце нашей сферы, — ответил он прямо. — Но мне даже странно, что ты не используешь этот ветер для своего удобства.

— И как я должен это делать?

— Ветер, Ли! Ветер. Я слышал, с его помощью можно вырабатывать электричество, а у тебя в кладовке куча электроприборов и в саду вечная буря, — Ти Фей покрутил запястьем, изображая ветряную мельницу. — Неужели ты не сможешь обратить этот ветер в заряд для своих аккумуляторов?

Ли ахнул; Ти Фей запоздало подумал о том, что, наверное, не совсем верно помогать тому, с кем вроде как ведешь борьбу — Ли же здесь злодей, тварь, созданная Ночью, и миссия Ти Фея состоит отчасти в том, чтобы уничтожить некропринца — но сказанное было уже не вернуть.

— Это великолепная идея, великолепная идея! — приговаривал он. — Спасибо, Ти Фей! Я сейчас тебя оставлю, извини, мне нужно озадачиться этим ветром, но если ты захочешь еще куда-нибудь зайти и не сможешь, то не бойся просить помощи, хорошо? Ладно, Ти Фей?

— Ладно, — пробормотал он, глядя в спину принцу. Где же, черт возьми, он прячет леди Хуа, что настолько не ограничивает Ти Фея? А что, если он и сам не знает, где скрывается эта женщина?

А что, если ее и вовсе здесь нет?

Погруженный в свои сомнения, опечаленный неудачей, Ти Фей вернулся во дворец и заперся в своей ванной, несколько раз проверив щеколду, словно какая-нибудь особенно мерзкая мокрица могла проследовать за ним из садового павильона, а запертая дверь сумела бы ее остановить. Выкрутив вентили крана, он начал наполнять потрескавшуюся от времени ванну, но представил, что вся грязь, налипшая на кожу, останется плавать в воде вместе с его телом, и нервно вытащил пробку из слива. Вода шумела и булькала, утекая по трубам; а кто, собственно, додумался проложить сюда водопровод, если дворец использовался как музей? В доме Ти вот водопровода не было, а ведь там непрерывно жили люди.

Горячей водой он смыл грязь с ног и долго тер кожу куском мыла, пахнувшего солью, отчего на всем теле появилось неприятное ощущение стянутости. К волосам было противно даже прикасаться, натянутые до предела нервы дарили ощущение, будто там, в косе, кто-то копошился; вооружившись ножницами, Ти Фей обрезал ее под корень и брезгливо отбросил в сторону двери. Нет, все-таки ему показалось, и никакого движения в волосах не было; зато теперь ощущение маленьких жучиных ножек перекочевало с длины на корни.

В ящике с давно проржавевшими туалетными принадлежностями нашлась опасная бритва, и одного пореза этим лезвием наверняка хватило бы, чтобы вручить человеку билет в один конец под названием "заражение крови".

Ти Фей прислонил бритву к голове.

Но что есть смерть, когда ты и так некромант? Конечно, зачастую люди, ступившие на эту темную дорожку, выбирали себе гибель поприятнее — например, превращали самого себя в лича — ну, а Ти Фей в принципе никогда не искал легких путей. Поэтому он пришел в этот дворец, обвесившись ложью, как ожерельями, наврал Ли, наврал Струт'Гаду, своему учителю, обманул Бригитту, верную жену, и день за днем продолжал врать все больше, как будто каждая новая ложь неизменно приводила за собой еще дюжину подружек. А Ли, он-то ведь, кажется, искренне не понимает, что за чертовщина творится в его дворце, откуда берется этот ветер; Ти Фей, а ты-то откуда взял, что это точно связано с мисс Хуа? Ты ведь просто так подумал, предположил, а уже сфокусировался на этой идее и только от нее и отталкиваешься; да, эксперименты с выходом из тела показали тебе, что голос живого духа ощущается, как порыв ветра, но это ведь еще не значит, что и на Легенды распространяются те же правила! Они не совсем живые люди, разве нет? И вообще, тот ветер — вполне реальный, не нужно покидать тело, чтобы его ощутить, а курлыканье голубя в реальности никакого такого эффекта не имеет. А даже если бы имело. Что, если ветер, преследовавший тебя в саду, создавали мокрицы и личинки в подгнившей листве, они ведь тоже живые души? Об этом ты не думал, да? Ты, Ти Фей, вообще думаешь когда-нибудь?

Выпрямившись, он взглянул на свое отражение в пыльном зеркале, окруженном толстой железной рамой, явно принесенном сюда кем-то из посетителей, и уж точно не императорском. Отражение смотрело в ответ, хотя из-за трехсотлетнего слоя грязи казалось немного мутным; свет свечей отражался от его абсолютно лысой головы, и проведя рукой по коже, он невольно перенесся обратно в свои монастырские годы, когда через крики и слезы его так же обрили, оставив только длинную косичку на затылке. Ти Фей еще помнил свои ощущения, как, сидя за очередным прескучнейшим трактатом, он проводил рукой по ежику на голове и сглатывал слезы: слезы скорби по своей богатой и вольной жизни, по свободе, по длинным черным волосам. И сейчас он вдруг снова почувствовал себя монахом, сгорбленным, усталым, в старой холщовой одежде, ношенной прежде тремя другими парнями с такими же, как теперь у него, высушенными от работы руками...

Сморгнув печаль, он повернулся к ванне и снова выкрутил краны. Грязная одежда мигом окрасила воду в светло-коричневый цвет; Ти Фей разыскал швабру и ее ручкой принялся мешать шелковое варево, брезгуя погружать туда руки. Брошенный сверху кусок соленого мыла дал немного пены, полоскать и отжимать пришлось все-таки вручную, до боли напрягая мышцы; и когда платье было уже отстирано и валялось на дне ванны, пуская пузыри от плохого полоскания, Ти Фей провел рукой по колючей голове и спросил себя, какого черта он взялся стирать сам, а не обратился к слугам? Наверное, настолько проникся воспоминаниями о жизни в монастыре, что даже забыл о своем нынешнем статусе.

Теперь-то он принц.

В спальне оказалось неожиданно холодно в сравнении с душной маленькой ванной, а у него не было запасной одежды. Завернувшись в покрывало, он забрался с ногами на кровать и мысленно разыскал мертвых слуг, но не стал звать к себе, а вцепился в шелковый шнурок у изголовья и дергал так долго, что, казалось, весь дворец должен был собраться на звон колокольчика. Но никто не отозвался.

Потому что никого не было.

Может, и Ти Фея больше нет.

Пришлось все-таки применить некромантию, сглатывая горечь мысли о том, что никто не придет на помощь.

— Сделай мне чаю, — приказал Ти Фей заглянувшей в комнату мертвячке. — И пусть кто-нибудь сходит в город, поищет для меня одежду.

Выслал сильный мысленный импульс, и мертвое тело качнулось, пронизанное энергией насквозь. Как же не хватало живых слуг! В доме Струт'Гада они встречались, пусть и немного; Союз Гор и Фьордов научился балансировать между смертью и жизнью в идеальном равновесии и функционировал как здоровый, пусть и частично уже безжизненный организм. В Запретном Городе же все было иначе; в Запретном Городе собственное одиночество ощущалось троекратно сильнее, и безумно хотелось искать встречи — искать встречи — с тем единственным, с кем можно было поговорить.

Голубь в клетке на столе печально курлыкнул и тронул лапой мисочку с водой.

Благодаря услужливым мертвецам уже скоро Ти Фей не только получил свежеприготовленный, ни капельки не горький чай, но еще до наступления вечера оказался окружен целым ворохом разнообразной одежды. Оставалось определиться с выбором, что носить — голубое платье, прошедшее с ним и Кью через половину мира, теперь уж слишком напоминало о мерзости гниения.

Отбросив одеяло и откинув со лба длинные локоны, Ти Фей встал и взялся примерять. Зеленое платье сделало его собственный цвет лица немного зеленоватым.

— Тяжело было найти это все?

Мертвячка молчала, ведь создатель не наделил ее способностью говорить; Ти Фей испытывал непреодолимое желание пригласить к себе принца Ли, но понимал, как странно такое предложение будет выглядеть. "Ваше высочество, приходи посмотреть, как я переодеваюсь".

Красное платье хорошо сидело в боках, но пробуждало не самые приятные воспоминания.

— И где ты все это взяла, интересно? Ах да, город; я помню, там были живые люди, Ли держит их там, как свиней, взращивая на убой? Но кто они такие? А? Откуда взялись? Кто служит Ли, что это за люди? И чем он им платит?..

Синее платье было отбраковано по причине слишком схожего оттенка с голубым.

— Старик, с которым я сюда прибыл, говорил о бабах и алкоголе. Значит, и то, и то у вас есть. Но откуда? И он вез еду; кому предназначалась эта еда, если здесь нет живых?

Леди Хуа...

Розовое не стал даже мерить — что он, девчонка, что ли?

— Но зачем принцу Ли нужна армия? Для борьбы с кем? С моими одиннадцатью сестрами и Скиталицей, целая армия? Весь мир уже принадлежит ему... кроме нас.

Неподвижный взгляд мертвячки ясно говорил, что ее о таких вещах спрашивать столь же бессмысленно, как разговаривать с голубем о философии Канта. Хотя голубь как раз, может быть, в этом что-то и понимал — существовала хотя бы крошечная вероятность, что он, например, гадил на его книги и смог что-то понять.

— А ты не слишком общительна, — заявил Ти Фей, разглядывая красивое черное платье, с шелком вышитыми алыми фениксами, — или я недостаточно сумасшедший, чтобы слышать твои ответы?

Перед глазами встало воспоминание о городе, который он заметил из машины неприятного деда. Пестрые вывески, обещающие неземные наслаждения, пьяные люди, одуревшие от безнаказанности, черное небо без единой звезды и такие же черные души. Может, все-таки есть живые женщины, попавшие в рабство? А если нет, то кто развлекает зевак? Он представил себе лицо какой-нибудь из служанок дворца, с отвисшей челюстью и черными впадинами глаз, а затем приправил эту картинку макияжем, сексуальным нарядом и танцами с грацией мертвеца — и содрогнулся от ужаса. Наверное, очень крепкий алкоголь разливался в барах этого города, если у кого-то вставал на такое чудище!

В руках он держал очередное платье: бело-золотое, с вышивкой, изображавшей не то тигра, не то гепарда — бледная золотая нить на белоснежном фоне не позволяла толком рассмотреть рисунок — и тремя широкими черными замками, шедшими вертикально от воротника и до середины груди. Золотого декора могло бы быть и поменьше, по крайней мере, широкие рукава определенно обошлись бы без орнамента, как и воротничок; но в то же время именно с этим куском шелка Ти Фей ощутил странную внутреннюю связь, едва взглянув на него.

— Хотел бы я на этот водевиль взглянуть, — проговорил он, натягивая платье на себя через голову. — Хотя и жутковато, конечно.

Он заплел косу и подошел к зеркалу над письменным столом, чтобы снова взглянуть на свое отражение. Взгляд скользнул по телу к красивому лицу, к бело-золотому струящемуся шелку, окружавшему и подчеркивавшему фигуру; и ему почудилось, что с той стороны посеребренного стекла на него глядит не Ти Фей, а какой-то другой, очень похожий человек. Совсем другой.

Прощай, Ти Фей.

С новой одеждой как будто проснулось новое желание работать. В саду он наблюдал за тем, как мертвые слуги под руководством Ли водружали на крыши дворца ветряные мельницы, подключенные толстыми серыми проводами к неведомым приборам, а в своем кабинете он изучал обряды, способные вернуть к жизни что-либо, и прикидывал, как могла бы эта магия помочь цветению дерева. Эта мысль стала идеей-фикс и затмила все остальные; дерево пустило корни в сердце, и задушило этими корнями воспоминания о доме, о сестрах, о Кью и о леди Хуа, от которой зависела жизнь на Земле. Что ему жизнь, когда хочется испытать свои силы? Все те идеи и желания принадлежали Ти Фею в голубом платье, а Ти Фей в золотом думал только о себе.

Мертвый голубь на сизых крыльях выиграл ему немного времени, на протяжении которого можно не думать о Непревзойденной Скиталице.