Глава 7. Серебряный голубь

Ти Фей сидел за столом, положив руки перед собой и глядя в окно. Там, по ту сторону синеватого стекла, по небу ползли распухшие, обленившиеся облака, и темные их брюха намекали на бурю, и эта незримая угроза отдавалась пульсирующей болью в висках и затылке. Сзади доносился шорох тафты — Бригитта желала присутствовать при уроке.

У Струт'Гада была своя, особенная манера обучения. Он редко говорил прямо, что ученик в чем-то не прав, зато всеми силами старался сделать так, чтобы бедняга сам осознал свою неполноценность. В ход шло все: непонятные движения бровей, кислая мина, недовольный тон, а иногда даже насмешки. Бесполезно было спрашивать, где ошибка, потому что на любые вопросы неизменно следовал ответ "нет, ну если ты считаешь, что так правильно..."; и если Ти Фей не начинал кричать и нервничать, то продолжаться такая пытка могла почти бесконечно.

Высушенная временем и темным волшебством рука лежала так близко к ладони Ти Фея, что и малейшее движение могло обернуться прикосновением, и потому приходилось сидеть неподвижно.

— Хорошо, так уж и быть, — произнес Струт'Гад, накручивая прядь длинных седых волос из своей бороды на палец и нависая угрожающе над учеником. — Я тебе подскажу. Если ты пытаешься вернуть к цветению старую елку, то твоя идея с клеткой души может сработать. Но если же тебе хочется возвратить полноценное существование человеку, то вряд ли ты согласишься запихнуть в него неизвестно чью личность.

Ти Фей вздрогнул, и блеклое отражение его лица в синем стекле вздрогнуло тоже. Бригитта вздохнула и зашуршала юбками. Обручальное кольцо жгло кожу.

— А если сшивать наполнение из отдельных маленьких кусочков?

— Все равно; даже тончайший слой души имеет в себе крупицу сознания. Поэтому я против, чтобы ты занимался фантомными путешествиями — разрывая себя, ты по крупицам теряешь и свою личность.

— Но что мне остается?

Сильный порыв ветра распахнул окно за спиной с такой силой, что рама ударилась о стену, и синее стекло сверкающим дождем осыпало Ти Фея. Ветер ударил в спину, взъерошил волосы, сбил со стола тонкую свечу; Ти Фей и Струт'Гад поморщились, обменялись недоуменными взглядами — что, ураган? — а вот Бригитта неожиданно вскочила со своей оттоманки и бросилась на пол. Ее волосы торчали во все стороны и извивались, как змеи Медузы Горгоны, ее худые пальцы царапали щеки, а на лице застыла маска страдания, словно в мертвом теле вдруг зародилась некая невыносимая боль.

— Что? — Ти Фей, перепугавшись, вскочил на ноги и простер к ней дрожащие руки. — Что случилось, любовь моя?

Он никогда ее так не звал.

Бригитта подняла на него почти обезумевший от боли взгляд, застучала жемчужными зубами в попытках заговорить, затем протяжно застонала, словно ветер завыл из ее рта.

— Ты... ты ее не слышишь? — различил Ти Фей слова то ли в этом стоне, то ли в песне сквозняка, бившегося о стены комнаты. — Ты не слышишь, как она зовет тебя? Не слышишь ее дыхание в завываниях ветра?

Не разбирая дороги, он бросился к окну, налетел на свой стул и опрокинул его на бок, сам чудом не упал сверху. Там, за резной решеткой, уже не было тяжелого неба и города, терявшегося внизу под их со Струт'Гадом башней; теперь там рассыпались бесчисленные облачные дворцы, расцветал императорский сад, утопающий в цветении вишни, и ветер вопил во всю силу своих легких, почти сбивая с ног; но деревья стояли неподвижно.

***

Проснувшись в своей постели, Ти Фей вырвал из ушей наушники, вслушался в тишину, поглощавшую дворец, и еще почти целый час лежал неподвижно, приходя в себя.

Что это был за дурацкий сон? Клетка душ?

Клетка душ — ритуал, с помощью которого душа еще живого создания вселяется в тело другого, чтобы объединить их силы. Чаще всего к такому прибегают некроманты, чувствующие приближение смерти — они поглощают чужие души, прикрепляя тяжестью этого поступка свою собственную к смертному миру, и превращаются в личей.

Что произойдет, если заключить чью-то душу в корягу из сада? Зацветет ли она?

И при чем тут ветер?

Несмотря на то, что всю ночь он крепко спал, с утра состояние было не слишком бодрое, а голова казалась чугунной. Вставать совсем не хотелось, сил хватило только на то, чтобы повернуться на спину и взглянуть в потолок; из головы все не шел этот дурацкий сон, крик Бригитты и ее непонятные слова...

Интересно, как она там поживает?

Ветер?..

***

Принц Ли сидел, развалившись, за столом и безразлично наблюдал за тем, как маленький сизый голубь скакал по внутреннему подоконнику и тыкался клювом в пустые цветочные горшки. Природа этой весной так и не смогла толком проснуться, и обезумевшие от голода животные потеряли всякий страх. Двумя пальцами Ли оторвал тонкую полоску от листа бумаги, лежавшего перед ним, скомкал и бросил в сторону птицы; та заинтересованно приблизилась, наклонила голову, рассматривая, попробовала клюнуть, но разочарованно откинула бумагу в сторону. Не то. Не спасет.

— Доброе утро, мой принц.

Он оторвал голову от кулака и с насмешливой улыбкой взглянул на Ти Фея.

— О, у тебя хорошее настроение? "Мой принц"?

— Выспался, вот и сияю, — бесцветно ответил Ти Фей и поближе подошел к столу, пряча руки за спиной. — А ты как поживаешь?

— Но все-таки "ты", — вслух заметил Ли. — А я никак не поживаю — я умер.

— Ой, да ну тебя, — Ти Фей пожал плечами; он до сих пор чувствовал слабость и глухую боль в голове, словно заболевал, но Ли вчера очень сильно помог ему и заслуживал благодарности. — Знаешь, мне сегодня снился Струт'Гад.

— Не может быть.

— Нет, правда. Я сидел в башне его дворца у окна, со мной была моя жена Бригитта и сам король. Я учился некромантии...

— Постой... как ты сказал? — Ли заинтересованно поднял голову.

— Ну, я учился некромантии — это, наверное, никакая не тайна, — удивился Ти Фей.

— Я не о том. Бригитта — твоя жена?

Он кивнул, не совсем понимая, что Ли так сильно впечатлило. Вряд ли сам факт брака с мертвой женщиной!

— Женат... — повторил принц, как будто не в силах осознать саму эту концепцию. — На принцессе...

— Я был хорошим мужем, — теперь Ти Фей уже точно оправдывался, да еще и вертел кольцо с птичьим черепом на безымянном пальце, невольно вспоминая, как во сне это место жгло. — Я любил ее... просто не очень долгое время. Ничто не вечно под луной!

— Но ведь это делает тебя... — Ли многозначительно на него посмотрел, и Ти Фей ляпнул первое, пришедшее в голову:

— Козлом?

— Да нет! Принцем, — рассмеялся Ли. — Как я там вчера сказал? Есть принцы, а есть Ти Феи! Мудрая мысль. Только ты относишься не ко вторым.

Он весело хохотал, очень обрадовавшись этой новости; а Ти Фей глядел на него, по-прежнему держа за спиной то, что принес, и подмечал про себя, что с каждым днем такие вещи, как смех и другие эмоции, давались принцу все лучше и лучше. Хотя над памятью еще пока следовало поработать. Он ведь еще в первую встречу рассказал о своем статусе...

Тишины пришлось дожидаться довольно долго, и времени хватило даже чтобы пожалеть о том, что вообще пришел; но отступать уже было некуда.

Успокоившемуся принцу Ти Фей улыбнулся, пусть и несколько наигранно, и показал то, что все время прятал за спиной: кубок, полный темной материи.

— Сегодня раньше, чем обычно, — подметил Ли.

— Сегодня я обещаю сделать даже два кубка! — последовал серьезный и торжественный ответ. — Ты мне помог, и я хочу отплатить тебе тем же. Правда, чувствую я себя все равно не очень здорово, но спать все же лучше, чем не спать. Да и мне хочется хоть что-то кому-то сделать хорошее. А то я живу здесь в полном одиночестве, как к смерти приговоренный, мучаюсь...

— Раз уж ты так просишь, — пошутил Ли, поднимая кубок. — Мой принц.

Ти Фей бесстыдно уселся на его стол, поскольку второго стула предусмотрено не было, и пристально наблюдал за тем, как черная материя, сок его жизни, энергия его тела, исчезает в бездонном и безжизненном животе.

— Спасибо, — произнес Ли, допив все до капли. — Признаться, твое общество уже не кажется мне таким отталкивающим, как прежде.

— Это все потому, что я принц?

— Ну конечно! Я ведь никогда прежде не встречал другого такого же, как я. Аборигена дворцового, — похоже, эйфория, даруемая телу Ли черной материей, очень сильно напоминала эффект от хорошего стаканчика пива, развязывала язык и дарила необычайную склонность к плоским шуточкам. — И раз уж мы теперь в одной королевской лодке, то я прямо-таки умираю от желания тоже сделать что-нибудь хорошее, и если уж так вышло, что ты тут единственный, кому еще можно сделать хоть что-то вообще...

— Не вопрос. Я хочу мертвого голубя.

Принц Ли проследил за направлением его взгляда и уставился на труп птицы, лежавший на его столе. Голубь сложил крылья и упал на спину, голову плотно вжал в плечи; от этого зрелища на лице Ли появилось несколько искаженное, нелепое с виду выражение, похожее на эмоцию резиновой куклы: брови домиком, кожа складками, губы сжаты в одну тонкую полоску, а в уголках рта слишком глубокие ямки.

— Что? Что с тобой? — удивился Ти Фей.

— А... ни-че-го, — голос Ли как будто тоже исказился от печали. — Хочешь голубя — забирай.

Не вспомнив о присущей брезгливости, Ти Фей схватил мертвую птицу голыми руками и подбросил на ладони, взвешивая; Ли внимательно и немного недоуменно наблюдал за ним, и в этом взгляде, обрётшем небывалую живость, читалось нечто, напоминавшее отвращение.

— Я же некромант, — на всякий случай напомнил Ти Фей. — Смерть — моя стихия.

— Все в порядке. Я не из-за тебя, — сдавленно ответил Ли, не отрывая взгляда от сизых голубиных перьев, будто избегая смотреть Ти Фею в глаза. — Просто не могу поверить, что он... что он так быстро... А, не суть. Вечером поговорим, хорошо? ...руки помой.

"Дурак какой-то", — подумал Ти Фей, снова недоумевая, что такого мог сделать, чтобы принц в который переменился в отношении к нему. А ведь на секунду показалось, что они смогут поговорить по-человечески...

Едва шагнув в коридор, он замер, развернулся и заглянул в кабинет через щель, не пытаясь даже искать оправдания своему любопытству. Ли сидел за столом, согнувшись и подпирая голову руками, спрятав лицо в ладонях; с такого ракурса была видна тонкая проплешина в его редких черных волосах, и из-за окна за спиной особенно ясным стал темно-мерзкий цвет его кожи. Отчаяние — единственное, что приходило на ум при виде этого создания, убитого смертью птицы на его столе.

Ти Фей потоптался на месте, соображая, стоит ли зайти туда и предложить помощь; но Ли ведь ясно дал понять, что хочет побыть один, разве нет?

В конце концов он все-таки решил уйти, пояснив себе, что некоторые эмоции люди лучше переносят в одиночестве; мертвый голубь в руке смотрел на мир застывшими навсегда глазами и как будто немо за что-то осуждал.


По коридору полз жалкий труп, с головой закутанный в почти прозрачную от времени пелерину. Ти Фей размышлял о том, почему все мертвецы в этом павильоне — женщины, но не находил этому объяснения. Может, Ли просто приятнее видеть рядом собой девушек? Да кому может быть приятно смотреть на перекошенные мёртвые лица!

Она попыталась обойти человека, вышедшего навстречу, и Ти Фей выставил перед собой руку, выслал импульс, заставивший мертвячку остановиться. Покопался в ее духе, силясь понять, куда женщина держала путь, не было ли у неё задания от Ли — в основном из банального любопытства, желая узнать, чего может хотеть мёртвый принц — но ничего не добился. Барышня оказалась чистым листом, невинной, пустой головкой, и вложить в неё можно было любое побуждение, какое заблагорассудится некроманту. 

— Посмотри, — приказал Ти Фей, и между складками ткани мелькнули пустые глазницы, уставившиеся невидящим взглядом на мёртвую птицу в его руках. Смерть, смерть, смерть; может он сам уже умер, да не заметил этого? — Вот голубь. Ты должна сейчас взять и найти мне точно такого же, только живого. Ясно? Найди мне живого голубя. Справишься ты с этим?

Ответить она не могла, её способностей не хватило бы даже на то, чтобы кивнуть или покачать головой, ведь это тоже было бы изъявлением воли, а волей её не наделили. В Запретном Городе мертвецы не проявляли агрессию, не нападали, зато покорно ползли выполнять всякий приказ, пускай даже самый безумный. За время, проведённое здесь, Ти Фей не встретил ни одной живой души, даже не ощутил живой ауры, и сумел убедиться, что являлся действительно единственным немертвым во всем огромном комплексе. Но кто-то ведь готовил всю ту еду, которую он видел на завтраке у Ли в свой первый день? И его самого исправно кормили; не могли же мёртвые, источающие трупные токсины руки касаться той пищи, что предназначалась ему, живущему?

Мёртвое тело в пелерине двинулось, шаркая, дальше по коридору, а он остался один на один с сомнениями и тошнотой. Нет, Ли не допустил бы ничего, что навредит его здоровью. Если Ти Фей отравится трупным ядом, это может повлиять на материю. Ничто не должно влиять на материю. Вон как он испугался, когда Ти Фей признался в своей бессоннице — сразу бросился на помощь!

Или же просто сопереживал проблеме, с которой столкнулся при жизни? Искренне хотел помочь?

Нет, в Ли не найти ничего искреннего.

Вернувшись в свои пенаты, Ти Фей присел за стол и с пренебрежением посмотрел на собственные записи, разложенные вокруг. Он пытался составить карту комплекса, но слишком боялся ходить дальше своего дворца и сада, опасаясь заблудиться и пропасть где-нибудь в бесконечных древних улицах. А теперь ещё и выяснилось, что в мраморных пластинах скрываются двери, так что все прошлые схемы стали совершенно бестолковыми. И как же он мог не догадаться обо всем сам? Вон, черт возьми, на его же собственной рукой начертанной карте видно, что некоторые помещения несуразно длинные — идиот бы разглядел в этом рисунке скрытую комнату, а Ти Фей не смог!

Дурной из него картограф! Или скорее архитектор? Планировщик планировок? Составитель комнат?

Да неважно, как бы там ни было, Ти Фей дурной. Бестолковый, глупый, ни на что не способный; все, что он может, это быть красивым и пользоваться своим лицом, в тайне осознавая, что красота не вечна, и если он не успет как следует собой торгануть, то останется у разбитого корыта.

Но он же человек! Он должен быть чем-то большим! Думая о Ти Фее, люди должны вспоминать не только красивое лицо, идеальное тело и прекрасные волосы, но и что-то ещё, что-то ещё...

Появление трупа в пелерине стало таким неожиданным, что он вздрогнул и едва не упал со стула. Сердце гулко билось о ребра, горло сжалось, дыхание застыло; он смотрел на мертвячку и видел перед собой живое воплощение всего, чего так боялся. Вот он, будущий Ти Фей. Груда костей и немного мяса, накрытые тряпочкой. Лицо, настолько уродливое, что даже в гробу его прикрыли, спрятали от всех. Угасшая красота... и клетка с птицей в руках, не менее испуганной, чем он сам.

Это Ти Фей так долго сидел в задумчивости и убивался, или она так быстро справилась?

Схватившись за волосы, он смог понять, что прошло около часа — научился по их длине определять ход времени — и удовлетворился мыслью, что оба предположения верны. И он задумался. И она поспешила. 

Голубь сидел в ржавой, грязной клетке и охреневал от такого обращения.

— Спасибо, — зачем-то сказал Ти Фей, хотя мёртвой служанке плевать было на благодарность. — Ты очень быстро справилась.

Похвала её тоже не тронула, тело как стояло, так и продолжало стоять с клеткой в одной руке. И какая это была рука! Белые кости, к которым прилипло немного бумажной тонкой кожи, ногти пропали, ручка клетки врезалась до самого сустава; как только Ти Фей забрал её, рука тут же скрылась в ткани, и, прождав ещё мгновение нового приказа, женщина бесшумно поползла прочь. 

Голубь уставился сначала на Ти Фея, а затем на мёртвого соплеменника, брошенного на стол, и стремительно нагадил на дно своей клетки. 

Зрелище было отвратительное, но Ти Фею принесло странное облегчение. Голубь, живой, с бьющимся сердцем, невольно стал его союзником, разделяющим бремя жизни в мёртвом дворце; а ещё напомнил о той маленькой мысли, за которую Ти Фей цеплялся, не зная другого утешения:

Он ведь самый могущественный на свете некромант!

Клетка стояла возле мёртвой птицы, и пленник явно нервничал, скакал за прутьями, сам себе выдергивал перышки, посматривал на Ти Фея с неприязнью. Красивый это был голубь, молодой и стройный; перья на его шейке отливали рубиновым и изумрудным, на серых крыльях темнели горизонтальные чёрные полосы, длинный сизый хвост был аккуратно уложен к перу перо, и только разве что несколько идиотское выражение глаз портило впечатление. Жаль будет хоронить это создание, когда придет его час; но вряд ли Ти Фей станет так убиваться, как принц Ли. Голубь, в которого он бросил скомканную бумажку...

Тряхнув головой, Ти Фей заставил мысли сосредоточиться на деле.

Создание фантома далось легко. Тело развалилось на стуле, головой упало на столешницу; жаль, что не выйдет полюбоваться собственным лицом, но и сзади вид тоже неплох. Волосы лежат волнами, фигура как из мрамора вырезанная...

Сколько можно любоваться собой, Ти Фей? Ты не этим собирался заняться!

А что ещё остаётся, если кроме красоты и порадоваться нечему!

Голуби не обращали на духа никакого внимания, один как лежал мертвый, так и продолжил лежать, не демонстрируя никакого магического вмешательства, а второй самозабвенно занимался загаживанием дна своей клетки. Ти Фей решил первым делом осмотреться, ощупать мысленно это здание и соседние павильоны — фантомная форма позволяла распространить свое влияние на бо́льшую площадь. Раз уж все равно вышел из тела, можно попробовать найти хотя бы след живого существа, хотя бы отголосок чьего-то духа; но уже скоро стало ясно, что это лишь напрасная трата жизненной энергии, которую еще вечером в кубок придется лить. Только мертвые сгустки чужеродной магии, заполнившие давно тлеющие тела. Никого живого. Ничего живого. 

Пришлось вернуться в комнату, к своему столу, и сосредоточиться на голубях. Ощущались они практически одинаково, как два маленьких тела, только одно лежало совершенно пустое, а во втором ещё теплилась душа. Незначительный, маленький дух непримечательного создания; такой нет смысла поглощать, а уничтожить можно движением одного пальца. Бестолковый дух. Жалкий дух. Даже упоминания в записях недостоин.

Голубь раскрыл клюв, чтобы курлыкнуть, и лицо Ти Фея лизнул лёгкий, едва ощутимый кожей ветерок. Ветерок?

Вспомнился сон, пришедший этой ночью: Бригитта кричала, что ветер — это чье-то дыхание, чей-то плач, и недоумевала, как Ти Фей может не замечать этого. Если в фантомном измерении голос живого существа становится ветром, то почему он не заметил этого в доме Ти?

Потому что Кью так орала над прекрасным бездыханным телом, что связать ветер в комнате с ее голосом не получилось. А здесь, в окружении мёртвых, чувства обострились. 

Но кто может пытаться поговорить с ним таким странным образом? Из живущих здесь только Ти Фей и голубь!

Вздрогнув, он припал духом к окну и уставился на опустошенный императорский сад.

Хуа.

Аватар пользователяBloodyPhoenix
BloodyPhoenix 09.11.24, 02:00 • 6098 зн.

Несмотря на то, что вы писали, что эта история — больше про быт и повседневность, я бы её такой не назвала. Какая уж тут повседневность, когда попадаешь в добровольный плен к некропринцу! Было действительно интересно почитать историю с другого фокала, от третьего лица.

В первую очередь снов...

Аватар пользователяAlestin
Alestin 09.11.24, 13:15 • 870 зн.

Интересный Ти Фею сон приснился, я с самого начала главы чувствовала, что он явно не просто так и что в нем должна быть подсказка к поискам Хуа, и была рада увидеть, что к концу главы Ти Фей тоже пришел к схожему выводу.

Интересно было узнать и про души, что в каждом ее кусочке есть частица личности, мне кажется, это тоже может со времене...